Глава 32:
Яблочный суд
В капище мы отправились пешком. И слава богам! После суток, проведённых в жёстком кожаном седле, у меня задница одеревенела, а ноги напоминали кузнечные клещи и нестерпимо болели.
Сытин шагал впереди, весело насвистывая. Шпагу он в этот раз оставил дома.
— Всё равно придётся отдать на входе, — доверительно сказал он мне дома. — А я не люблю доверять оружие посторонним.
— Мне тоже меч оставить, что ли? — растерянно спросил я. Делать это страсть, как не хотелось. За последнее время я сроднился с мечом, хоть и нечасто вынимал его из ножен.
— А вот тебе как раз необязательно, — неожиданно сказал Сытин. — Ты князь. Правитель Старгорода. А капище к Старгороду относится. Только в споры не лезь, стой молча. Я сам буду говорить.
Расстроенная Глашка снова повисла у меня на шее.
— Только приехал, и опять уходишь! — сказала она.
Не с упрёком, нет. В голосе её была печаль и боль.
Я погладил Глашку по голове.
— Это ненадолго, Глаш! Сейчас мы Божена вытащим и вернёмся.
Глядя на морщинку, которая пролегла поперёк Глашкиного лба, я напомнил себе непременно отыскать ту чёртову старуху, которая её напугала. Я понятия не имел, как это сделать. Но знал, что отыщу непременно. И не пожалею.
Леший решительно шагал рядом со мной. Глядя на его суровое лицо, я поймал себя на мысли, что не завидую Воисвету. Если волхв вообще ещё жив после змей, которых леший натравил на Чистые Мхи.
— Слушай, Шатило, — тихо спросил я лешего. — А ты со змеями не переборщил вчера? Что, если они всю деревню перекусают?
Леший мотнул головой.
— Нет. Только волхва и монахов.
Мыш, прикрыв глаза, покачивался на моём плече.
— Ну что, провидец, — спросил я его. — Видишь — чем встреча с волхвами закончится?
Мыш молча покачал головой.
— Заранее нельзя говорить, Немой. Знание о будущем меняет само будущее.
Философ, бля!
Каблуки Сытина гулко щёлкали по деревянной мостовой Старгорода. Я прислушался, поймал ритм и зашагал в ногу.
Ну, а хер ли?
Отряд мы, или нет?!
Капище стояло на задворках княжеского терема. Не сразу и найдёшь. А найдёшь — не сразу поймёшь, что за строение перед тобой. Высокий бревенчатый забор, в заборе — небольшая калитка. Возле калитки — никого. Только деревянная колотушка на бронзовой цепочке.
Крепость, а не капище!
— Я правильно понимаю, что сюда не каждого пускают? — спросил я у Сытина.
— Точно, ответил он. — Но нас пустят. Я теперь волшебное слово знаю.
— А ты как сюда проник?
Я скосил глаза на Мыша.
— Тоже волшебное слово?
— Монахи хлеб заносили, я следом прошмыгнул, — ответил Мыш, открывая бусинки глаз.
Я принюхался. Из-за забора пахло дымом, но не горьким, а сладким, ароматным.
Сытин решительно постучал колотушкой в калитку.
— Немой! Лицо суровое сделай и молчи.
В калитке приоткрылось небольшое окошечко. Оттуда на нас глянули внимательные глаза. И сразу же в пазах заскрипел засов.
Калитка открылась.
— Входите! — сказал узкоплечий монах в чёрной рясе. На его впалой груди болтался медный крест.
— Верховный волхв вас ждёт.
Сытин удивлённо хмыкнул, но ничего не сказал и молча шагнул в калитку. Мы с лешим прошли за ним.
Монах, не обращая на нас внимания, пытался закрыть калитку.
— Разбухла! — растерянно улыбнулся он.
Я навалился плечом, помог.
Монах с трудом задвинул деревянный засов.
— Спасибо!
Не кормят их тут, что ли?
Мы пересекли широкий двор, на котором с равными промежутками стояли деревянные идолы. Лица идолов были не вырублены, а тщательно и тонко вырезаны. Даже выражение лица у каждого своё.
Перед столбами горели небольшие костерки, о т которых и шёл ароматный дым.
С одного из столбов на меня, как живой, глянул Перун. Изображение было так похоже на настоящего бога, словно его вырезали с натуры. Несмотря на строгое выражение божьего лица, мне показалось, что Перун насмешливо подмигивает.
— Сюда проходите! — монах распахнул деревянную дверь, ведущую в бревенчатое строение, похожее на княжеский терем. Только чуть поменьше размерами.
— Вот здесь меня и шибануло, — вздохнул Мыш.
Монах с любопытством покосился на него, но промолчал.
Широкая лестница уходила на второй этаж. Но монах провёл нас мимо неё.
— Там живёт братия. А верховный волхв уже в годах — ему тяжело подниматься.
Мы прошли через широкий зал, освещённый тускло горящими факелами. Странно. По идее, от факелов должно было немилосердно вонять горящим маслом. Но по залу плыл лёгкий запах благовоний.
У дальней стены зала стояло основательное деревянное кресло. Тёмное дерево когда-то было покрыто лаком. Но полировка давно потрескалась и вытерлась.
Другой мебели в зале не было.
Я живо представил, как в неудобном кресле, привычно выпрямив спину, сидит немощный старик. А перед ним стоят волхвы и монахи.
Монах подвёл нас к незаметной дверце в углу зала и быстро постучал.
Дверь открылась.
— Проходите! — повторил монах.
За дверью нас встретил молодой волхв с серебряным крестом на шее. Ряса на нём была светлая, капюшон откинут за спину.
Монах с нами не пошёл. Даже не кивнул на прощание. Развернулся и исчез в полутьме зала.
Пройдя через дверь, я огляделся. Нас явно привели в кабинет. У левой стены, возле широкого окна стоял дубовый письменный стол. За ним — мягкое удобное кресло.
Вдоль стен тянулись узкие шкафы. На их полках стояли толстые книги, лежали пергаментные и берестяные свитки.
Волхв указал нам на лавку, оббитую тёмно-зелёным бархатом.
— Присядьте! Любомир сейчас выйдет.
С этими словами он открыл в углу кабинета очередную невысокую дверь и скрылся за ней.
Садиться мы предусмотрительно не стали. Сейчас войдёт этот верховный волхв, и что делать? Сидеть — невежливо, а отрывать задницу от лавки — много чести.
Я подошёл к одному из шкафов и потрогал пальцем жёсткую корявую бересту. На ней были выдавлены непонятные знаки.
Дверь в углу кабинета снова открылась, и на пороге появился старик с длинными седыми волосами, заплетёнными в косичку. Его морщинистое лицо было гладко выбрито, щёлки глаз хитро смотрели на нас.
На его тощей морщинистой шее висел золотой крест на тяжёлой золотой цепи.
Дедушка доковылял до кресла. Взялся за ручку, отдышался.
— Не возражаете, если я присяду? — с лёгкой улыбкой спросил он нас.
И даже задержался на секунду, чтобы дождаться ответа.
Охренеть!
Пока мы соображали, он опустился в кресло и опёрся на подлокотники.
— Да садитесь вы уже, — снова улыбнулся дедушка.
Мы дружно плюхнулись на лавку.
Любомир неторопливо обвёл нас взглядом.
— Князь, начальник Тайной Стражи и леший. Любопытная компания.
— ЕщёМыш с нами, — уточнил я.
— Мыша я помню, — мягко сказал волхв.
Он перевёл взгляд на Мыша и поинтересовался:
— Как тебе дар богов, философ?
Ипать! А это он откуда узнал?!
— Любой дар заслуживает благодарности, — подумав, сказал Мыш.
Любомир улыбнулся.
— Ну, доволен — и слава богам!
Помолчал и доверительно добавил.
— Мне вот мой дар иногда кажется проклятьем.
Я был бы не я, если бы тут же не влез с вопросом.
— А что за дар?
Хотя и этот вопрос интересовал меня не в первую очередь. Я мучительно пытался решить, как обращаться к волхву — на «вы», или на «ты».
С одной стороны, тут даже князьям тыкают. А с другой — дедушка меня раза в три старше. Можно и вежливость проявить.
Послышался тихий кудахчущий звук. Дедушка смеялся.
— Я вижу будущее того, с кем говорю. Вижу, какой путь пройдёт человек. И как его закончит. Обычно я не говорю об этом. Но тебе можно, Немой.
Ипать!
По моей спине пробежал озноб. Я почему-то сразу поверил этому дедушке. Главное — чтобы он не начал рассказывать мне о моём будущем.
Верховный волхв снова засмеялся.
— Не переживай ты так! Свою судьбу узнаешь в свой срок.
Бля! Он и мысли читает, что ли?!
— Кстати, вежливость не в обращении, Немой, — продолжил Любомир. — Ты в гости пришёл, старого человека слушаешь внимательно. В том и вежливость. А эти иноземные замашки брось. Тебе их давно пора забыть.
Дедушка снова кашлянул. Видно, этот кашель был каким-то особенным сигналом. Хотя я разницы не уловил. Но дверь в углу снова открылась, и в кабинет вошёл наш провожатый.
— Собери всех в зале, — сказал ему дедушка. — И приведи селян и священников.
Прислужник кивнул и быстро вышел.
Верховный волхв, улыбаясь, посмотрел на Сытина.
— Три яблока взял, да? Хочешь, чтобы всё по-честному было?
Сытин кивнул.
— Ипать! Да о чём они вообще?!
И тут заговорил леший.
— Мы на суд пришли? — нетерпеливо спросил он. — Так давайте начинать. Мне домой надо, избу отстраивать.
Волхв одобрительно кивнул.
— Ну, идёмте, раз так.
Он тяжело опёрся на подлокотники и, кряхтя, поднялся из кресла.
Пропустив дедушку вперёд, мы вышли в зал. Толпа монахов почтительно расступилась при нашем появлении.
Божен и Пафнутий стояли рядом. За их спинами возвышались четверо плечистых монахов. Божен еле заметно кивнул нам с Сытиным. Синяк под глазом Пафнутия из фиолетового стал жёлто-синим. Священник из Чистых Мхов изумлённо поглядел на лешего. Леший ответил ему хмурым взглядом.
Чуть в стороне стояли пожилой чернявый мужик и огненно-рыжий парень с дерзким взглядом. Оба они посмотрели на лешего с ненавистью.
Дедушка неторопливо прошёл к своему трону. Уселся, поёрзал, устраиваясь поудобнее.
— Никак не могу привыкнуть, — пожаловался он. — Прежнее кресло было куда удобнее.
Прежнее?! Кресло, в котором сидел верховный волхв, выглядело замшелым раритетом.
Сколько же лет этому дедуле?
— До хрена! — улыбнулся мне дедушка. — Но всё равно лучше на «ты».
Он, наконец, угнездился в кресле. Опёрся на ручки и обвёл пристальным взглядом всех собравшихся.
— Сегодня мы узнаем имя того, кто сжёг капище богов в Чистых Мхах!
При этих словах верховный волхв едва заметно подмигнул мне.
— Боги сами укажут нам виновного. Божен! Подойди сюда!
Лицо Божена вытянулось от удивления. Но он быстро взял себя в руки и подошёл к верховному волхву.
Любомир кивнул Сытину.
— Отдай ему яблоки. А вы, — тут он указал на лешего и селян, — встаньте вон у той стены.
Чернявый с рыжим нерешительно переглянулись.
Любомир чуть поднял седую бровь. Четверо монахов подхватили селян под локти и поставили в указанное место. Леший сам подошёл к стене и встал чуть поодаль.
— Сейчас каждому из вас привяжут одну руку за спину. Божен станет кидать вам яблоки, а вы будете их ловить. Кто первый уронит — на того и указали боги.
Сказать, что я охренел — это вообще ничего не сказать! Это что за суд, бля?! Яблоки ловить!
Распахнув от удивления хлебальник, я поглядел на Сытина. Но Михалыч был серьёзен и даже мрачен. Да и остальные, судя по всему, шутить не собирались.
— А при чём здесь мы?! — выставив ногу вперёд, заговорил рыжий. — Леший капище сжёг, с него и спрашивайте!
Не обращая на него внимания, Любомир чуть шевельнул ладонью.
— Вяжите им руки!
Леший спокойно заложил левую руку за спину, и монах крепко притянул её верёвкой к поясу. Чернявый мужик вздохнул и тоже покорился судьбе.
Рыжий рывком выдернул локоть из рук монаха.
— Эй! Мне той рукой ловить несподручно! Её привязывай!
Монах без споров завёл ему за спину правую руку.
— Кому первому кидать? — растерянно спросил Божен.
Видно, он тоже впервые участвовал в таком охерительном суде.
— А вот этому, рыжему, — показал верховный волхв.
Божен примерился и бросил яблоко.
Рыжий цепко поймал его в воздухе левой рукой. Ухмыльнулся, вытер яблоко о рубаху и с хрустом откусил.
— Ловко! — одобрил Любомир. — Подойди-ка ко мне.
Севка, вспомнил я. Тёзка князя Всеволода.
Рыжий Севка, довольно ухмыляясь, подошёл к верховному волхву.
— В богов веришь? — ласково спросил его Любомир.
— Конечно! — честным голосом ответил Севка и поднял глаза к потолку.
Волхв еле заметно кивнул головой и, не меняя тона, спросил:
— А зачем же капище сжёг?
Севка отшатнулся, но было поздно. На плечо ему легла сухая рука волхва. Их тонких пальцев полилось белое сияние.
— Говори — сам придумал, или кто приказал?
Севка выпучил белёсые глаза. Хотел открыть рот, но не получилось. Конопатые щёки надулись смешно, как у лягушки.
Внезапно он левой рукой схватил себя за горло и принялся душить.
Э, бля!
— Держите его! — сказал Любомир.
Двое монахов скрутили Севку. Он повис на их руках, беззвучно разевая рот.
— Заприте в келье! И сами с ним останьтесь. Следите, чтобы не убился.
Монахи утащили Севку. Чернявый растерянно глядел ему вслед.
— Ты тоже с ним был? — спросил его Любомир.
Мужик рухнул на колени.
— Нет! Богами клянусь! Не знал даже!
Он опустил лицо и еле слышно добавил:
— Догадывался…
Снова вскинул голову и уставился на волхва.
— Но ведь он как родной мне! Я дочь за него отдать хотел! А этот вот её увёл!
Чернявый махнул кулаком в сторону лешего.
Волхв тоже поглядел на Шатилу.
— Девка сама к тебе ушла? Добровольно?
Леший пожал плечами.
— Её спросите. И руку отвяжите, затекла. А мне ещё дом отстраивать.
Взгляд Любомира стал серьёзным.
— За избу прости. Сейчас.
Он поглядел на прислужника. Тот отцепил от пояса маленький кошелёк и подал волхву.
Любомир протянул кошелёк лешему.
— Возьми.
— Михалыч! — я толкнул Сытина локтем в бок. — Я ни хера не понял, как вы рыжего вычислили. То есть, как волхв вычислил, я понимаю. Колдовство и всё вот это. А ты-то как?!
— Ох, и пенёк ты, Немой! — невежливо ответил Сытин. — Севка — левша. А у Пафнутия под каким глазом синяк?
Я поглядел на Пафнутия, чтобы не перепутать.
— Под правым.
— Ну, вот.
— Бля!
