Глава 26
Его так воспитал отец, который, в свою очередь, был воспитан своим отцом, и она задавалась вопросом, как далеко в прошлое уходят своими корнями женоненавистничество и жадность Кликов. Она вышла замуж вслепую, впечатленная его умением владеть собой в подростковом возрасте и еще более впечатленная им в постели – или, вернее, на заднем сиденье кадиллака его отца в первый год знакомства.
Он – ее первый и единственный любовник.
Теперь, ожидая его за кухонным столом в окружении детей – Пег рядом с ней, Брайан и Дарлин напротив них, – она чувствовала себя его племенной кобылой больше, чем женой.
И уж точно – не любовницей. Она даже не могла назвать себя его другом. Дети были смыслом ее жизни. Ее интересовали только они. Других интересов у нее не было.
Только дети. У нее на всем белом свете больше никого не было, кроме детей.
И из них только Дарлин до сих пор избежала его... тлетворного влияния. По-другому она не могла это назвать. И это ее очень огорчало. Она даже не была полностью уверена в Дарлин. А та ведь совсем еще кроха.
В отношении Дарлин присяжные еще не определились.
Чего не скажешь о том же Брайане.
* * *
Дорогуша подумала, что мамуля сердится. Мамуля очень сердится. Брайан сделал что-то такое, что ее разозлило. И Пегги – она тоже на него злится. Ей стало интересно, что же это было. Возможно, стоит это узнать сейчас, чтобы она когда-нибудь не учудила такую же оплошность – и не разозлила их на себя тоже.
Было странно просто сидеть, не разговаривая, и ждать папу.
Она хотела расцеловать их всех, чтобы всем стало лучше.
Ей почти хотелось плакать. Но она не заплакала
Все это было так странно, что ей даже не хотелось печенья.
* * *
«Все вы, мужчины одинаковы, – подумала Пег. – Делаете то, что хотите, и вам плевать на последствия. Вам плевать на то, что думает женщина, что она чувствует. Важны только ваши желания».
В школе ходили слухи, что мисс Ратон – «лесба».
Что ж, это понятный выбор.
Более чем понятный.
Винить эту славную женщину решительно не за что.
* * *
Брайан чувствовал, что у него есть один шанс. Один-единственный. Всего одна карта, которую можно разыграть – и все. Он видел, как отец трахал ее. Он знал то, чего не знал никто другой. Если ему придется туго, сможет ли он разыграть эту карту? Осмелится ли? Будет лучше или хуже для него, если он на это решится?
Мальчик не знал. И надеялся, что ему не придется это узнать.
* * *
Снаружи послышался звук подъехавшей машины.
– Дорогуша – сказала Белл, – иди в свою комнату.
Ее дочь была огорчена и, вероятно, совершенно сбита с толку. И это понятно.
– Почему? Я же ничего не...
– Не волнуйся, милая. Ты тут ни при чем. Это касается твоего брата. А теперь иди в свою комнату как хорошая девочка.
Белл смотрела, как та соскользнула со стула и, надувшись, вышла из кухни. Она знала свою дочь. Возможно, она была огорчена и сбита с толку, но Дарлин всегда было важно быть в гуще событий, а не оставаться в стороне. Эта любознательность может пригодиться ей в будущем, а может навлечь большие неприятности. Предугадать невозможно.
Она посмотрела на Брайана, ерзающего на стуле со сложенными на коленях руками, словно в церкви перед длинной скучной проповедью. Затем на Пегги, смотревшую на него. Убедилась, что почему-то злится на них обоих. На него – за то, что он сделал.
Но почему – на Пегги? На нее-то за что?
«За то, что втянула меня в это, – подумала она. – Вот за что. За то, что увидела. А потом еще и наябедничала о том, что именно видела».
* * *
«Женщины – источник неприятностей, – подумал Крис, входя на кухню. – Все они, от мала до велика – сплошь проблемы».
У него сегодня выдался хороший день. Крис добился от «Эйр Канада» компенсацию за травму шеи Стива Бахмана и оформил документы на развод Эду Сеймуру, решившему избавиться от своей богатой жены, потому что она трахалась с их садовником, неким Винди Брюэром. Что это за имечко такое – Винди? Кому захочется трахаться с парнем, которого так зовут?
Нет, все-таки хороший выдался денек... Но Крис нутром чуял: сейчас ему всю малину как пить дать испоганят. И кто? Бабы, конечно же.
Когда Белл встала из-за стола, дрожа от гнева, и указала на него, это стало тому подтверждением.
– Хочешь знать, что сделал твой сын? Хочешь знать?
– Не уверен, что хочу, – сказал он. – Что, черт возьми, происходит, Белл? Где «Tойота»?
– На парковке возле «ИГА». Какой-то идиот протаранил водительскую дверь. Вики Сильверман отвезла меня домой. Да плюнь ты на эту чертову «Tойоту», Крис. Речь идет о нашем сыне! О твоем сыне! Он думал, что дома никого нет, и спустился туда. К ней. Снял с нее платье. Смотрел на нее голую. Трогал ее. И трогал себя! Если бы Пег не застукала его за этим, Бог знает, что бы он еще натворил!
Крис посмотрел на Брайана, уставившегося на стол так, словно по его поверхности ползало какое-то очень интересное насекомое.
– Это правда, сынок?
Белл не дала Брайану шанса ответить.
– Пег поймала его за этим. Ты что, не слышал меня? Какого черта ты спрашиваешь его, правда ли это?
– Успокойся, Белл. Он всего лишь мальчишка.
– Просто... успокоиться? Я не успокоюсь! Он трогал ее одной рукой, а другую засунул в свои чертовы джинсы, Крис!
– А я говорю тебе, чтобы ты успокоилась. Посмотри на меня, мальчик. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.
Его сын не хотел на него смотреть, но сделал это. Крис улыбнулся ему. Ничего не мог с собой поделать. Черт побери, парень не промах. В каком-то смысле он даже гордился им. Сын учился быть мужчиной.
– Ну, хорошо, – сказал он, – ведь никто не пострадал, верно?
– Никто... никто... что?
– Он еще подросток, Белл. Юноша. У юношей бывают внезапные порывы. Парни есть парни, верно? Женщина сейчас выглядит привлекательно, смекаешь? И Брайан... ну... не устоял – с кем не бывает!
Крис и раньше видел свою жену в бешенстве, но – выражаясь языком его собственной юности – он никогда не видел, чтобы она выходила из себя. И ему пришлось задуматься, не связано ли это с прошлой ночью. Что бы это ни было, она уже орала ему прямо в лицо.
– Ты, блядь, должен это прекратить! – выкрикнула она.
– Белл? Ты сказала «блядь»?
– Ты не можешь так поступать с нами, Крис! Это все зашло слишком далеко! Ты что, сошел с ума? Ты не можешь просто стоять и улыбаться, когда твой собственный сын думает, что это нормально...
– Что нормально, Белл?
– То, что ты взял на себя роль судьи! Она же человеческое существо! Ты знаешь, что будет со всеми нами, если тебя поймают? Даже того, что творится с проклятыми собаками, достаточно, чтобы посадить тебя в тюрьму!
– Анофтальмия, Белл. Твой промах. Анофтальмия, помнишь?
– Хорошо помню. Но я никогда не оправдывала то, что ты сделал. Никогда. Но ты не можешь просто продолжать накладывать одно на другое и рассчитывать, что это будет вечно сходить тебе с рук! Не можешь!
– Хватит! С меня хватит! – Он тоже кричал. Его лицо горело. – Ну, что ты собираешься предпринять, Белл, а? Скажи. Что, ты, блядь, собираешься с этим делать?
Ее лицо превратилось в одну большую уродливую гримасу презрения.
Презрительную усмешку, адресованную ему.
И Крис Клик кое-что понял. Его жена только что решилась.
Будто молния сверкнула, выпроставшись из тучи – и вот она уже не выглядит робкой, затюканной домохозяйкой. В ее взоре – непреклонность.
– Я ухожу, вот что я собираюсь с этим сделать! – сказала она. – И забираю девочек. А ты можешь оставить своего маленького сына-насильника в своем полном распоряжении. Ты ведь уже учишь его всем этим ужасным вещам, так ведь? Вы двое, черт возьми, можете гореть в аду вместе. Но ты больше не причинишь вреда девочкам. Все это зашло слишком далеко. Хватит. Все кончено. Слышишь? Немедленно. Ты не можешь уйти! А я могу...
На мгновение у него перед глазами возникло яркое желтое пятно, как будто он смотрел прямо на вспышку фотоаппарата. А потом он ударил ее в живот – первый раз, второй, третий. Звук у этих ударов был такой, будто кулак влеплялся в боксерскую грушу. Когда-то у него было время тренироваться... А вот четвертый удар правой пришелся жене в висок – и на его глазах ее ноги безвольно подломились, и Белл рухнула наземь, как подстреленный метко посланной пулей олень.
– Это я-то не могу? – Крис услышал, как рычит на ее неподвижное тело, навзничь распростертое на линолеуме, и не узнал свой голос. – Я – НЕ МОГУ?!!
Дети смотрели на него – Пег с ужасом, а Брайан...
Выражение лица сына он не смог понять. Ну и хрен с ним.
Затем Пег оказалась на полу рядом с ней, хлопая ее по щеке.
– Мама, мамочка!
– С ней все в порядке, – сурово припечатал Крис. – Оставь ее. Брысь! – Отогнав дочь грозным замахом руки, он наклонился и поднял жену, просунув руки под ее влажные от пота подмышки – ну и мерзость! От этого даже во рту у него появился какой-то мерзкий привкус – захотелось сплюнуть. Он выдвинул стул из-за стола и усадил ее на него.
Осторожно посадил – так, чтобы она не упала, – и стал нежно поддерживать на весу.
– Пег, будь добра, принеси мокрое полотенце, – повелел он.
Дочь не пошевелилась. Она просто застыла с сердитым видом.
– Пег!
Крис наблюдал, как она, наконец, придя в себя, прошла к раковине, смочила полотенце и опустилась на колени рядом с матерью.
И в этот момент раздался звонок в дверь.
