Женевьева сидела в дальнем конце бара «У Вэнса и Эдди», потягивая вторую за вечер порцию виски и слушала, как Джерри Ли Льюис бодро напевает: «Я ищу лишь подругу, мне любовниц не надо» под грохот старого пианино и диксиленда. В это же время Джада Де Лаурентис по телевизору готовила какое-то блюдо из спагетти со сливочным соусом из сладкого картофеля и жареными креветками – очень аппетитное с виду.

Сегодня вечером в баре довольно тихо: небольшая клика местных предпринимателей, а из постоянных клиентов только она и Джинджер. Женевьева не особо ладила с Джинджер – сухощавой блондинкой с пепельным оттенком волос, находившей интерес лишь в двух вещах: оголтелом шопинге и в ухлестывании за местными бонзами, чем она, собственно, сейчас и занималась. Зато с Эндрю, барменом, у нее сложились прекрасные отношения, и она обрадовалась, когда он подошел к их столику.

– Ты что, решила напиться до бесчувствия, Женевьева? У нас сегодня очень хорошие мидии.

– Я возьму картошку фри с майонезом, спасибо.

– Один раз съездила в Европу и уже ешь, как лягушатница.

– Подкалываешь?

Он принял заказ.

– Твои маленькие подопечные снова доставляют тебе сильные душевные страдания? Ты хмуришься, моя дорогая. В баре это дурной тон.

Она об этом не знала.

– Мои подопечные не так уж и плохи.

– Пацаны все еще пялятся на твою симпатичную попку?

– Я пробовала одеться как монахиня. Но, похоже, это бесполезно.

– Многие находят монахинь сексапильными.

– Ну, не знаю... Что именно их так интересует?

– Я им полностью и безоговорочно сочувствую. Гарантирую, что не смог бы отличить треугольник от квадрата, если бы был подростком, а ты склонилась над конспектом урока.

– Отлично, Эндрю. Думаешь, если я буду говорить им, в какую сторону отвернуть свои похотливые глазенки, это немного смягчит ситуацию?

– Дорогая, от этого будет только хуже. Что это за бумажка?

Она даже не осознавала, что перебирает пальцами записку, лежащую перед ней.

– Это номер телефона родителей одной из моих учениц. Я почти уверена, что девушка беременна.

– Ух ты! И ты хочешь рассказать об этом родителям?

– А разве я не должна?

– Все это очень сложно, Женевьева. Ты можешь сделать ей только хуже.

– Ты так думаешь?

– Я бы сказал, что если они еще не знают об этом, и кто-то посторонний им об этом скажет, то существует очень большая вероятность, что ей здорово достанется.

– Но очень скоро это станет совершенно очевидным.

Он пожал плечами.

– Эй, это тебе решать. Мой отец всегда говорил, что не нужно пытаться переубедить женщину, если она на что-то решилась. Думаю, в этом вопросе я согласен со стариком.

Впереди Джинджер подняла пустой бокал, и он отошел.

Женевьева потягивала виски и размышляла. Она снова забыла мобильный телефон в школьном столе. Может, это был знак свыше. А может, и нет...

Она знала, что Эндрю прав, считая, что она может ошибаться. Все это равносильно вмешательству в личную жизнь. Но она жалела тогда – и жалеет до сих пор, – что никто не вмешался в жизнь Дороти, одаренной пианистки и ее первой возлюбленной – их короткий школьный роман был экспериментом для них обеих.

Дороти поступила в колледж с двойной специализацией – музыка и психология. Она забеременела от учителя – тот потом испугался, что кто-нибудь прознает про его отношения со студентками, и бросил ее. Увы, Дороти не смогла этого вынести. Ее нашли лежащей на спине на полу ванной комнаты общежития, голой и сжавшейся в комок.

Вены на ее запястьях были аккуратно перерезаны.

Женевьева услышала «дзынь» позади себя и поняла, что это готова ее картошка фри, но к тому времени она уже направлялась к телефону-автомату у туалетов в задней части бара с запиской в руке.

– Вот черт, – сказал отец. – Никогда не дадут нормально пообедать. Пег, посмотри, кто звонит.

Пег встала со стула, прошла по коридору к телефону и подождала, пока включится автоответчик. «Здравствуйте, – услышала она. – Это Женевьева Ратон, и у меня сообщение для мистера или миссис Клик. Пегги учится в моем классе...»

Пег повесила трубку, удалила сообщение и стерла номер из АОН.

Она вернулась на кухню и села перед своим салатом.

– Ошиблись номером, – сказала она.

Женевьева повесила трубку и задумалась, стоит ли ей звонить еще раз. Она слышала сообщение на автоответчике – это был голос отца. Кто-то тоже слышал ее голос.

Кто-то повесил трубку, когда она начала говорить.

Она все еще размышляла, вернувшись к своей картошке фри.

Эндрю поставил перед ней свежую порцию виски.

– Готова продолжить? – спросил он.

– О да. Спасибо.

Он наклонился к ней.

– Ну и как?

– Никто не взял трубку.

Мгновение он просто смотрел на нее без всякого выражения.

– Мне надо забыть об этом, верно?

Он пожал плечами.

– Или нет?

Под номером телефона аккуратными печатными буквами был написан адрес. «Нет, – подумала Женевьева. – Это не очень хорошая идея».

Она скомкала клочок бумаги и отодвинула его от себя. Эндрю улыбнулся.

Потом она снова подумала о Дороти.

И что-то подсказывало ей, что она не должна закрывать на это глаза. Вовсе не должна.

Так что, когда Эндрю повернулся к ней спиной, она взяла бумажный шарик и сунула его в сумочку.