И вот они снова – сегодня, как и в любой другой день, – выходят из класса, искоса поглядывая на мальчиков, – все эти одурманенные гормонами счастья девочки-подростки, жующие жвачку, в узких джинсах, обтягивающих мягкие места, – и ей бы очень хотелось выглядеть так, как они, а у нее, по правде говоря, ушло целых четыре года аэробики, йоги, сжигания жира, диет, чтобы стать такой, как сейчас. И, признаться, выглядит она совсем неплохо. Но все же...

Вот они, все эти девочки. И Пегги Клик тут. Снова в своей выцветшей толстовке и спортивных штанах. Осанка ни к черту, как у некоторых девушек-первокурсниц, силящихся скрыть только что расцветшие груди, еще не понимая, какая это ценность, и что скрывать их не надо.

Внезапно Женевьеву озарило. Она слишком хорошо знала, как работает собственный мозг, чтобы заподозрить: тревожная догадка зрела уже довольно давно, а теперь оформилась окончательно.

– Могу я поговорить с тобой минутку, Пег?

– Я не хочу опоздать на следующий урок, мисс Ратон.

– Я напишу тебе записку. Присядь на секунду, будь добра.

Пег вздохнула и села, наклонившись вперед. «Она как будто пытается заползти в саму себя поглубже», – подумала учительница.

Женевьева оседлала стул перед партой и повернулась к Пег. Мгновение изучала лицо девочки – и кое-что уяснила.

«Она немного напоминает мне мою первую любовь, Дороти Берджесс. Печально, что тогда все так закончилось».

– С тобой все в порядке? – спросила она.

– Все норм. А что?

Она улыбнулась, пытаясь успокоить ее. Нервы девочки были натянуты, как струны.

– Почему ты так одеваешься в последнее время?

Та пожала плечами.

– Пегги, если девушка в твоем возрасте так одевается – значит, ей есть что скрывать. До недавнего времени все было иначе.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, мисс Ратон.

– Тошноту. Мешковатую одежду. Миссис Дженнингс сказала, что ты уже несколько недель не ходишь в спортзал. Пег, я не дура.

Она ожидала, что Пег будет защищаться, а в ответ получила чистую враждебность:

– Не лезьте не в свое дело, мисс Ратон!

Итак, она вывела ее из себя.

– Ты – мое дело, – сказала она. – Ты моя ученица. Когда-то ты была одной из моих лучших учениц. Кто отец ребенка?

– Отец? Вы с ума сошли!

– Я хочу поговорить с твоими родителями, Пег.

Этими простыми, в сущности, словами она будто вмазала ей по лицу. Пег внезапно застыла у парты, а затем сделала трясущийся шажок назад.

– Не надо, не делайте этого. Послушайте, мне нужно идти на урок...

Она подхватила рюкзак и повернулась, чтобы уйти.

– Подожди. Постой, я напишу записку.

«Она дрожит, – подумала она. Все ее тело дрожит. Она испугалась. Очень сильно испугалась. Оставь это, Женевьева. Не дави на нее. По крайней мере, не сейчас».

Тем не менее, она не торопилась назад к своему столу и много времени потратила на то, чтобы нацарапать записку. Она просто хотела, чтобы девочка подумала обо всем минуту-другую. Чтобы хоть немного успокоилась. Ни к чему ей идти на урок в таком состоянии. Возможно, ей вообще не следует идти на урок.

– Подумай о том, чтобы довериться мне, Пегги, – сказала она. – Иногда полезно иметь кого-то, с кем можно поговорить, понимаешь?

Девочка не ответила. Женевьева и не ожидала ответа. Она протянула записку.

Пегги практически побежала к двери.

Она сказала ей вслед:

– В любое время, когда захочешь!

Белл сидела в лучах послеполуденного солнца, проникающего в окно гостиной, и заправляла голубую хлопчатобумажную ткань в старую мамину швейную машину «Зингер», равномерно давя на педаль. Крис хотел купить ей компьютеризированную модель на прошлое Рождество, но она отказалась – мамина машинка прекрасно работает, спасибо. Плохо, что в доме уже есть три компьютера – один в комнате Пег, один в комнате Брайана и один в кабинете Криса, – и еще хуже, что у всех есть сотовые телефоны, плюс телевизор с ультра-плоским экраном, роутером и встроенным блюрэй-плеером, похожий на какую-то высокотехнологичную хреновину из «Звездного пути». И автоответчик с АОН и ожиданием вызова, конечно же. Современная эпоха могла бы остановиться на шитье.

Обычно шитье доставляло ей удовольствие. В последний раз она шила костюм для Дарлин на Хэллоуин. Дарлин хотела быть Питером Пэном. Ей напомнили, что Питер Пэн на самом деле был маленьким мальчиком, но она была непреклонна. Так что это был костюм Питера Пэна. А в первый раз она воспользовалась маминой швейной машиной, когда делала выкройку юбки с оборками для своей сестры Сьюзи, когда они обе были подростками. Белл была старше сестры на три года. Сьюзи юбка понравилось.

Но ее сестра переехала в городок в Дэд-Ривер, штат Мэн, и перестала с ней общаться. Тому уже несколько месяцев. Ни разу не позвонила после ужина в честь Дня благодарения, когда подвыпивший Крис намекнул, что ее муж Вилли, механик, или смазчик, как он обычно его называл, – неудачник. У них с Вилли тогда чуть не дошло до драки. Что ж, Вилли и есть неудачник. Но Крису не нужно было объявлять об этом за ужином в честь Дня благодарения.

Но сегодня ей совсем не нравилось шить. Все дело в том, для кого она шила.

Платье было простым, легким в изготовлении.

Но оно было для той женщины.

Брайану нравятся эти мощные звуки. Шипение воды и тарахтение генератора, а теперь еще и удары струи по фанере, низведшие бешеный лай собак до простого фонового шума. От старой выветрившейся доски отлетают кусочки краски.

– Уменьши напор, – говорит отец. – Но не сильно.