Глава 9
Она просыпается от привкуса крови во рту, теперь – ее собственной. Облизывает губы – сухие,потрескавшиеся и болезненные. Голова раскалывается. Она встает. Стоять больно. Что-то давит ей на спину, толкая вперед. Это выступ из полированного дерева. Она старается извернуться так, чтобы снять нагрузку с позвоночника. Ее глаза привыкли к скудному лучу света, пробивающемуся сквозь нижнюю часть дверного проема, так что, посмотрев вверх, она видит: ее руки в подвешенном состоянии стали темно-фиолетовыми. Она сводит и разводит пальцы вместе, возобновляя приток крови, и постепенно начинает чувствовать, как они пульсируют от боли.
Она изучает окружающее пространство. Стены каменные, блестящие от сырости. Комната длинная и узкая, прямо напротив нее лестница, ведущая к деревянной двери. Слева от нее, вне пределов досягаемости – деревянные выступы, подобные тому, что давит ей в спину. На них стеклянные банки – а внутри банок еда.
Она смотрит на помидоры, зелень, на ярко-красные и желтые банки с засахаренными фруктами. У нее начинают течь слюнки. Вкус крови уже не чувствуется.
Между ее ног мужчина оставил большую желтую миску. Она знает, что это такое. Это для сбора ее мочи и дерьма.
В другом конце комнаты виднеются старый сундук, тележка, стальные ловушки на мелкую дичь, молотки, инструменты, пила. Если она найдет способ освободиться, эти предметы могут ей пригодиться. Она слышит лай собак вдалеке. Невозможно определить, как далеко отсюда.
Слышится скрежет металла по дереву, металла по металлу. Дверь распахивается настежь. Дневной свет заливает комнату, на мгновение ослепляя ее. Мужчина замер на вершине лестницы. У него в руке что-то есть. В ярком полуденном свете она не может разглядеть, что это – только то, что оно маленькое и направлено в ее сторону. Затем ее глаза приспосабливаются, когда он спускается по лестнице.
* * *
Крис подошел к ней на расстояние трех футов и остановился.
– Так ты любишь кусаться? – спросил он и помахал забинтованным пальцем у нее перед глазами.
Женщина просто смотрит на него. Крис вдруг вспомнил, что ему никогда не нравился кошачий взгляд. Кошка смотрит вам в глаза как раз в тот момент, когда вот-вот прыгнет.
– Ты не можешь понять ни слова из того, что я говорю, так ведь? Это я уже сообразил. Но я совершенно уверен, что могу заставить тебя понять, кто здесь главный.
И тогда она прыгает. Одолевает целых шесть дюймов, прежде чем кабельные зажимы на запястьях ее останавливают. Он думает, что это должно быть больно.
Он засовывает пистолет «Спрингфилд» сорок пятого калибра за пояс джинсов, а из заднего кармана достает охотничьи наушники «Пелтор». Когда он надевает их, собственный голос будто отдаляется. Ему нравится такое звучание – будто из глубин сна.
– Мне нужно воспитывать детей, леди, и я не хочу, чтобы они стали свидетелями непослушания. Они очень хорошие дети, и я бы очень хотел познакомить их с тобой. Но если ты не хочешь быть покладистой, если не будешь послушной – я ведь не смогу устроить все это, правда?
В ответ – только этот холодный взгляд, только эти страшные глаза. Но теперь он ее не боится. Он видел, на что она способна, и с его точки зрения это не так уж много.
– К тому же, – говорит он, – мне нужно смириться с потерей пальчика. – Он достает пистолет и показывает ей. Подносит его прямо к ее лицу и снимает с предохранителя. – Ты видела когда-нибудь что-то подобное? – Да, точно видела. Жесткие глаза расширяются на мгновение. Ее голова откидывается в сторону. – У него очень громкий звук, верно?
Крис прыгнул к ней и гаркнул:
– Бах!
Она не отреагировала. Все, что в ней живо – взгляд.
– А в тесном пространстве звук еще громче. Я тебе покажу. Но сначала мне нужна хорошая цель. Не должно быть никаких рикошетов.
К стене тут как раз прислонен трехфутовый необработанный брусок, шесть на шесть миллиметров. Крис приставляет пистолет к ее щеке, чтобы у нее больше не было желания кусаться, и кладет брусок на полку позади нее, выставляя его так, что теперь около восьми дюймов оказываются сзади ее плеча, рядом с левым ухом.
Он делает два шага назад, прицеливается, и когда женщина закрывает глаза от того, что, по ее мнению, должно произойти, он переводит прицел влево, на брусок, и стреляет.
Даже в наушниках звук в погребе оглушительный. Дерево раскалывается, разлетается в стороны. Женщина кричит. Крик переходит в рев. Ее голова дрожит от сотрясения, а затем качается из стороны в сторону. Он снимает наушники и засовывает их в карман.
Она стонет. Она открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег. Кровь стекает по ее подбородку и течет по шее.
Он разорвал ей барабанную перепонку.
«Это отучит тебя кусаться», – думает он.
Ее глаза открываются. Он читает в них и боль, и гнев. Но в основном боль.
– Теперь моему пальцу гораздо лучше, – говорит он ей.
Он улыбается. На самом деле боль уже не так сильна. "Викодин"здорово помог.
– Скоро вернусь. С женой и детьми. А ты лучше будь паинькой, или... – Он поднимает пистолет, направляет его на другое ее ухо, намереваясь сказать ей, что он может разорвать и эту барабанную перепонку, но она неправильно понимает его, начинает яростно бороться с зажимами и снова воет, бросаясь назад на стеллаж и вперед на зажимы.
Он опускает оружие.
Она тут же замолкает.
«Хорошая девочка, – думает он. – Видишь? Ты вполне подлежишь дрессировке».
Он направляется к лестнице, но что-то останавливает его. Тишина. Она кажется такой неестественной после всей этой суматохи. Он оглядывается через плечо.
Женщина неподвижна, как статуя.
Наблюдает за ним.
* * *
В темноте она наклоняет голову, чтобы дать крови стечь из уха. Мрак накатывает на нее,как штормовые волны на берег, и она думает об этих волнах и том берегу, задаваясь вопросом, как далеко они от того места, где она сейчас стоит, и увидит ли она их когда-нибудь снова – или просто мучительно умрет.
Будет либо одно, либо другое.
И очень скоро.
