– Что я тебе говорил?! – закричал Миртон Грюнвальд, подбегая к Пин и укладывая ее в кресло второго пилота. Рядом, в приведенном в лежачее положение стазис-кресле, находился погруженный в стазис доктор Джонс – видимо, с механиком вопрос уже решился. – Подключайся быстрее!

– За нами летит один из тех истребителей! – крикнула она в ответ. Неужели он ничего не понимает? Не может понять, что они погибнут?

– Я сам им займусь! – Грюнвальд включил стазис Пинслип. Хакль отвела взгляд от капитана, сосредоточившись на консоли, и потянула за ручку управления, ускользая от замысловатых эллипсов кружившего вокруг них истребителя. Внезапно, когда она в последний момент сумела избежать столкновения, Грюнвальд нажал кнопку, откидывавшую спинку ее стазис-кресла, и она едва успела заметить, что он вводит ей «белую плесень».

Хакль молча посмотрела на него – да и что она могла ему сказать, Напасть его дери? Что он сам не успеет подключиться перед прыжком? Чего он от нее хотел? Чтобы она ему доверилась?!

Она прекрасно знала, чем кончается доверие.

– Успею, – пообещал он, и, может, именно тогда она решила сдаться. «Белая плесень» заполнила ее и захлестнула. Эрин не сопротивлялась, словно в самом деле решив, что может ему довериться.

Но она помнила, что означает такое доверие. И что после него остается.

– Вот дерьмо, – прошептал первый пилот эсминца «Суматоха» Леонид Буковский. Эрин Хакль, сидевшая в кресле второго пилота, не ответила – во-первых, она все еще тупо вглядывалась в голоэкран навигационной консоли, показывавший транспортники мятежной системы Глизе-251, бегущие в сторону границы NGC 2392, туманности Эскимоса, лежавшей неподалеку от выжженных секторов Рукава Ориона, а во-вторых, пыталась переварить абсурдный приказ, который отдал две минуты назад Бата Токката, капитан-психопат «Суматохи».

Чего-то подобного вполне можно было ожидать. Она терпеть не могла созвездие Близнецов и находившуюся в самом центре туманности материнскую звезду HD 59088, испускавшую излучение, которое, вероятно, превратило мозг капитана – как и всей команды – во взболтанную кашу.

– Мятежники просто не хотят торчать в выжженных секторах Ориона, – продолжал нудить Леонид. – От всей этой идеи заселения ближайших окрестностей Терры никакого толку. Там все выжжено Оружием.

– Глизе-251 находится в восемнадцати световых годах от Терры. Разрушения охватывают около пятнадцати световых лет от Солнечной системы, – глухо отбарабанила Хакль. – Эта территория более-менее чиста.

– Какое там чиста, мать твою, – буркнул Буковский. – Тут все облучено.

– У нас приказ, – возразила она, уже зная, что ответит первый пилот. Навигационная консоль мигала веселым огоньком синхронизированной с пилотской кабиной боевой рубки. До прицельной дальности осталось полторы минуты.

– Да плевать мне, что они преступники, Напасть их дери, – как она и ожидала, сказал Леонид. – Стрелять я не стану.

– Мы получили приказ, – мертвым голосом повторила она, глядя на все более отчетливые силуэты транспортников. Конвой был не очень большим – всего три транспортника и два фрегата в сопровождении нескольких небольших прыгунов, носившихся возле туш крупных кораблей подобно назойливым мухам. Те уже вышли на связь, но канал был заблокирован сверху. Приказ Токкаты? Возможно. Они были здесь не для того, чтобы заниматься болтовней.

– Я не стану этого делать, – на грани истерики прошептал Буковский. – И плевать, что будет, мать твою.

– Тебя просто вышвырнут, – сообщила Эрин. Голограмма увеличилась до половины экрана, а кастрированный искин начал отмечать наиболее подходящие цели для маленьких быстрых ракет, имевшихся на вооружении эсминца. А затем маленькие кружочки на голограмме замигали красным, записывая цели в память компьютера.

На мгновение отвернувшись от консоли, Эрин взглянула на главную палубу, словно ища подтверждения. Вокруг крутились члены команды, но никто не смотрел на голографическую картинку и неостекло корабля, за которым простирался ореол туманности. Корабль погрузился в нее словно в разноцветную радугу, перебросив больше энергии реактора на магнитные поля. Туманность Эскимоса не относилась к числу слишком опасных, но и воспринимать ее несерьезно тоже не стоило. Ее пульсирующее сердце HD 59088 смотрелось красиво, но все же не настолько, чтобы забыть о том, что оно может сделать с корпусом корабля.

Баты Токкаты – толстого чернокожего капитана со сверкающими белками глаз и темными точками зрачков – на палубе не было. Он сидел в своей каюте, наверняка пожирая принесенную ему стюардом еду. Обеденное время давно миновало, но Токката любил поесть. «Так они и погибнут, – внезапно подумала Хакль. – В перерыве между кусками во рту сумасшедшего хряка в капитанской фуражке».

Хакль помнила тот день, когда закончила учебу и сдала тесты. Помнила она и радость по поводу своего назначения – тайные операции Специальных сил Контроля Альянса. Она часами могла разглядывать мундир с вышитыми на нем буквами ССКА и символами в виде звезд. «Я не ошиблась, – думала она тогда. – Они были неправы, а я не ошиблась». Ей хотелось забрать усиленный стальными нитями диплом и привезти его в приют на родной Персее, вращавшейся вокруг желтого карлика в тридцати семи световых годах от Терры в системе Теты Персеи. Она представляла, как идет по натертому паркету детского дома и нажимает на ручку двери директора Докс, а потом наклоняется и сует документ прямо в рот этой старой костлявой бабе, раз за разом повторяя: «Ничего у тебя не получится, Хакль», «Ты не умеешь владеть собой, Хакль», «Ты ни на что не годна, Хакль». Это была бы прекрасная картина, стоившая всех жертв и лишений в Академии Контроля.

А потом она увидела своего капитана и поняла, что мечты не имеют решительно ничего общего с реальностью.

– Стрелять без приказа, – услышала она голос Токкаты в интеркоме консоли. Голос звучал не слишком разборчиво – видимо, рот капитана был набит очередным лакомым куском. – Там не должно остаться даже пыли.

«Естественно, другого приказа он отдать не мог, – подумала Хакль. – Боевая рубка сидит и смотрит. Сукин сын проверяет нас – меня и Леонида. Очередной тест? Может, те корабли – беспилотники? Во имя Ушедших, пусть это будут беспилотники! Я никогда ни о чем не просила… но сейчас прошу».

Но это были вовсе не беспилотники, и она прекрасно об этом знала. Искин сообщал все больше подробностей, включая вероятное распределение энергии реактора убегавших от них кораблей, которые с каждым мгновением все больше отдалялись друг от друга.

– Я не буду стрелять, – сообщил Буковский, отпуская соединенную с боевой рубкой ручку управления.

– Лео, – прошипела Эрин, – не делай глупостей… Осталось двадцать секунд!

– Нет.

– Чтоб тебя Напасть задрала, Буковский! – Хакль тоже отпустила ручку, и в то же мгновение послышался голос Баты.

– Пилоты, – почти небрежно бросил он, и Эрин показалось, будто она услышала аппетитное чавканье, – вам отдан приказ сбить вражеский корабль. Исполняйте.

– Я отказываюсь. – Леонид был бледен как полотно, но, к ужасу Хакль, встал с кресла. – Я не буду стрелять по гражданским.

– Во-первых, – заявил Токката, – вы получили приказ. Во-вторых, в обязанности капитана не входит объяснять приказы. В-третьих, я все же окажу вам любезность и объясню, что корабли системы Глизе-251, которые вы наблюдаете на экране, – военные. То, что вы видите, – продуманный камуфляж. На борту транспортников находится десантная пехота. Кетман?

– Прыгуны начинают перебрасывать энергию реакторов на оборонительные системы, – сообщил сидевший в Сердце эсминца компьютерщик. – Что касается транспортников, не уверен, что…

– Достаточно, Кетман, – оборвал его неожиданно напряженный и жесткий голос Баты. – Этого должно быть вполне достаточно и вам, пилоты. Вы прошли соответствующую военную подготовку. Цельтесь в транспортники. Прыгунами займутся истребители. Стрелять без приказа.

«Великолепно», – подумала Хакль. Токката мог отдавать любые приказы, но Леонид уже их не слушал, поднявшись с кресла при первых же словах капитана. Обернувшись, она увидела лишь удаляющуюся спину Буковского, который явно направлялся в сторону офицерских кают, и судорожно сглотнула.

Теперь ей предстояло разгребать дерьмо самой.

– Хакль, – голос Баты звучал почти дружелюбно, но она поняла, что он уже больше не ест, и шутки закончились. – Ты отказываешься выполнить приказ?

– Я… – начала она, но он не дал ей договорить.

– На корабле, подобном «Суматохе», – продолжил он, – я требую не только исполнения приказов. Я требую доверия. Доверия к своему командиру. У тебя еще остались какие-то сомнения, Хакль?

Она закрыла глаза, а когда снова их открыла, увидела летящие к ним прыгуны и отчаянно пытающиеся набрать скорость транспортники. Искин докладывал, что у них слишком мало энергии для глубинного прыжка. «Им не сбежать, – в отчаянии подумала она. – А я солдат, или, по крайней мере, пытаюсь им быть. И солдат исполняет приказ».

– Нет, господин капитан, – ответила она и нажала кнопку. На голограмме появились веселые черточки летящих ракет. Кнопку можно было отпустить – теперь уже стало ясно, что это тест на верность. Сразу после выстрела в дело вступила боевая рубка, а Эрин предстояло заняться маневрами вместе с явившейся вместо Леонида Сюзи Винтер, стройной улыбчивой девушкой, которая тут же ей подмигнула.

– Что, яйца подвели? – хихикнула она, хватаясь за ручку Буковского. – Ну а я уж как-нибудь без них. Поехали!

И они поехали.

Минут пятнадцать спустя, когда от транспортников и прыгунов остались лишь медленно парящие в космосе остовы, Хакль вызвали в капитанскую каюту. Она поднялась с кресла, все еще продолжая видеть перед глазами разорванные куски кораблей и танцующие в пустоте маленькие, словно фарфоровые, фигурки. Голограмма изображала тела убитых в виде небольших точек, почти неразличимых на фоне космоса, но пристальный взгляд мог увидеть сквозь неостекло несколько больше.

– Что, старик на ковер зовет? – спросила Сюзи, но Эрин никак не отреагировала, двинувшись к двери словно автомат. Заместительница первого пилота пожала плечами и склонилась над навигационной консолью.

«Суматоха» была кораблем не столько ухоженным, сколько полным изящества. На полу в коридорах лежали ковры, а у стен стояли цветы в закрепленных горшках, над которыми висели картины с родных планет офицерского состава. Где-то там был и прекрасный, спокойный образ Персеи – планеты серебристых холмов. «Интересно, где висит картина Буковского? – промелькнуло в мыслях Эрин. – И когда ее снимут?»

Пройдя около тридцати шагов, она остановилась перед простой гидравлической дверью и, нажав кнопку звонка, вытянулась по стойке смирно. Десять секунд спустя дверь почти бесшумно ушла в потолок, и второй пилот «Суматохи» перешагнула порог.

В капитанской каюте Токкаты она была лишь однажды, во время «приветственного обеда». Стремясь создать приятную семейную атмосферу, капитан иногда заменял стюарда, подавая блюда – впрочем, исключительно удавшиеся. Теперь он сидел за своим компьютерным столом, оборудованным системой наблюдения за всеми секторами корабля, и просматривал какие-то документы, доставая их из лежавшей на столе папки. Это были распечатки, а не обычные голограммы или плоскофильмы на экране проектора – так называемые «документы на настоящей бумаге». Рядом мерцала голограмма с какими-то приказами, наверняка от Альянса. Эрин видела их словно в тумане.

– Вольно, – сказал капитан. – Я просмотрел твои бумаги, Хакль. Выпить хочешь?

Вопрос застиг ее врасплох, и она сперва покачала головой, но внезапно ответила, удивляясь самой себе:

– Была бы вам крайне признательна, господин капитан.

– Само собой, – Бата отложил документы и, встав из-за стола, подошел ко встроенному в стену бару, составлявшему часть монолитного корпуса искусно спроектированной мебельной стенки. – Ты заслужила. Первый раз, да? Естественно, я не про алкоголь.

– Да, господин капитан.

Он налил ей бокал прозрачной жидкости, напоминавшей обычную воду. Подождав, пока капитан выпьет сам, она опрокинула содержимое бокала в рот и тут же почувствовала, как горло обжигает жидким огнем. Эрин закашлялась, с трудом сдерживая слезы.

– Спирт, – пояснил Токката. – Сейчас пройдет.

Она кивнула.

– Еще? – спросил он, но, видя, что она все еще приходит в себя, с довольным видом направился к ней вокруг стола. С такого расстояния хорошо было видно, какой он толстый. В воздухе между ними ощущался легкий запах кислого пота. – Я доволен тобой, Хакль, – заявил он. – Ты отлично справилась с задачей.

– Спасибо, господин капитан.

– Можешь не благодарить, – он махнул рукой. – Если я тебе говорю, что доволен – значит, так и есть. А что касается твоих бумаг – они просто отменные. Прекрасные оценки в Академии, выдающиеся достижения на симуляторах… Ты проходила подготовку у Астры Кармокен?

– Да, господин капитан.

– Настоящая средневековая сука, – хихикнул он, явно довольный собой. Казалось, будто у него светятся белки глаз. Неужели он был пьян? Только что выпитый спирт успокаивал, но и, как ни странно, позволял трезво взглянуть на окружающее. «Похоже, он и вправду поддатый, – решила она. – Не особо, но слегка под мухой. Впрочем, какое мне…»

– Так мы ее называли, – продолжал Токката. – Бурая сука. Она здорово нас гоняла в Академии. Ходили слухи, будто она организовала себе нелегальную кибернетическую поддержку у стрипсов. Представляешь? Так или иначе, баба она была крайне неприятная, но специалист прекрасный. Когда я узнал, что это она написала рекомендацию, я взял тебя не задумываясь, – он замолчал, ожидая улыбки Хакль, но та сумела лишь скривить губы. Явно приняв гримасу за искреннюю, он продолжил: – Не то что этого придурка Буковского. Как ты понимаешь, его ждет суд. Может, ему ничего и не будет, такое уже случалось, но карьеру его можно считать законченной.

– Он полагал, что на борту транспортников гражданские, – начала Эрин, но Бата махнул рукой, и она закрыла рот.

– Не его дело что-то полагать, – заявил он. – На «Суматохе» правила устанавливаю я. Мы в составе Специальных сил Контроля Альянса, Напасть их дери! У нас есть свои обязательства! – почти прорычал он и, словно поняв, что слегка переборщил, снова небрежно махнул рукой. – Та система, Глизе как-ее-там… – продолжал он уже спокойнее, – одна из систем, приспособленных для отбытия наказаний. Как тебе известно, Контроль Альянса, да и сама Лазурь прекрасно осознают, что количество терраформированных планет в Выжженной Галактике крайне ограничено. Большинство безвозвратно уничтожено. Для заселения непригодны целые территории – когда-то все это называли даже не Пепелищем, а Опустошением, и вполне справедливо… – Бата рыгнул, и в воздухе разнесся запах миндаля. – Другие доступные планеты мертвы и бесплодны, – пояснил он. – Никто уже не будет их терраформировать. Нужной технологией обладала лишь Старая Империя, а Машины могли значительно сократить время ее применения. Это забытая техника, только пытающаяся возродиться. Однако микроскопическая часть систем все же сохранилась, и именно в них живет сегодня человечество – на планетах, о которых во время войны забыли Машины.

Эрин кивнула, но Токката, похоже, только разошелся. Она машинально взглянула на открытый бар – одной порции спирта было явно мало. Бата уже подходил к нему, продолжая разглагольствовать. Выпить ей он, однако, не предложил.

– Существует еще одна разновидность планет, – продолжил он, наливая себе в стоявший на столе квадратный стакан. – Планет, которые по странной случайности не были уничтожены до конца. Там можно жить либо пройдя генотрансформацию, либо сохраняя свою человеческую генетическую структуру… хотя там достаточно тяжко. Глизе-251 – одна из таких планет, на границе самого большого из всех известных человечеству Опустошений. В Солнечной системе Оружие было использовано впервые и выжгло около пятнадцати световых лет в ее окрестностях… но об этом ты, собственно, и так знаешь. Вас ведь учили этому в Академии? – он глотнул из стакана, на мгновение прикрыв глаза. – Наверняка да. Ты должна понять, Хакль, что в такие системы не посылают кого попало, – продолжал он, с сожалением глядя в пустой сосуд. – Однако есть шанс, что со временем удастся полностью терраформировать эту планету – скажем, через несколько сотен лет. И кто-то должен этим заняться. Пока что туда ссылают преступников. А мы со своей стороны проследим, чтобы так оно и оставалось.

– Преступников? – переспросила Хакль, стараясь, чтобы ее голос звучал достаточно бесстрастно.

Токката пожал плечами.

– Да, и Напасть с ними. Это воры, убийцы и те, кто хуже всего: враги, выступающие против порядка, который обеспечивает триумвират Альянса, – Бата снова подошел к бару и, налив себе еще, помедлил, глядя на коричневую жидкость в квадратном стекле. – Политические террористы, противопоставляющие себя идеалам трех Пределов Выжженной Галактики, – прошептал он словно про себя. – Изгнанные из Пределов Лиги, Федерации и Государства.

– Но как же армия… – пробормотала Эрин. – Десантная пехота… вы говорили, что мы должны вам поверить… военные транспортники…

– Доверие к капитану основывается не на доверии к информации, которую он сообщает, но на справедливости его решений, – ответил Токката, наклоняя стакан. – Глизе и армия? Пехота? Не будь наивной, Хакль. Из кого они могли бы ее сформировать? Из банды подонков? А лазерные карабины соорудить из палок? Ты прекрасный солдат, но каждого солдата порой нужно мягко подтолкнуть в нужном направлении. Я тебе все это говорю, потому что ты мне нравишься, – добавил он, безмерно довольный собой. – Можешь не сомневаться – я постараюсь, чтобы твоя карьера… – он замолчал, увидев, что Эрин быстрым шагом направляется к бару. – Ладно, – добродушно добавил он. – В качестве исключения можешь обслужить себя сама. Но только не это, дорогая моя! Это копия терранского «Моэ»! Уникальная вещь! Шампанское! Его откупоривают только по особым случаям!

– Сейчас и есть очень даже особый случай, – заявила Эрин, хватая большую тяжелую бутылку. – Просто исключительный. Ах ты жирный, вечно пьяный сукин сын…

Замахнувшись со всей силы, она врезала капитану прямо по отвисшей от удивления челюсти. Не успев прикрыться от удара, Токката опрокинулся на стол. Глухо закашлявшись, он обильно сплюнул кровью на экран с данными и изображениями с «Суматохи».

– Ха-а-ак… лллль… – простонал он, пытаясь подняться. – Ты… не-е-е… можешшш…

– Еще как могу, – возразила она, стаскивая его со стола и швыряя на пол каюты. Она всегда умела показать себя в спарринге и добивалась выдающихся результатов в модернизированных боевых искусствах. Токката, по ее оценке, весил около ста тридцати килограммов, но никто не говорил, что будет легко. – Не смогу я только тогда, когда устану, – добавила она, глядя в вытаращенные от ужаса глаза капитана.

Устала она намного позже, чем он. А потом Бата написал ей прекрасное прощальное письмо.

Если ад и существовал, то это было его преддверие.

Сектор 32С кишел астероидами. Каменные и угольные глыбы сталкивались друг с другом, словно гигантские бильярдные шары – мертвые обломки планет и спутников, заточенные в вечной карусели или космическом циклоне, подвергшиеся действию забытого временем и людьми Оружия, способного не только зажечь сверхновую, но и разорвать само трехмерное пространство. Рядом с ними мчались метеориты – вокруг собственной оси вращались хондриты и ахондриты, взрывались палласиты и грубозернистые октаэдриты, а все еще раскаленные от ударов тектиты напоминали гаснущие искры. В пучине сектора открывались и превращались в ничто небольшие черные дыры, затвердевали фрагменты серных туманностей и пылевых облаков – и все это на достаточно большой, хотя и смешной по сравнению с огромной Галактикой территории.

Прилетавшие сюда корабли погибали, затянутые в воронку ускорений, перегрузок и гравитационных туннелей, раздавленные громадными глыбами космических скал. Те немногие, кому удалось найти выход из этого движущегося лабиринта, могли рассчитывать на благосклонность пребывавшего здесь Флота Зеро стрипсов, которые самим своим существованием подтверждали, что заслуживают именоваться истинными наследниками Машин, будучи столь же сильными и изобретательными, как они.

Когда Эрин Хакль воскресла, а ее стазис-кресло приняло вертикальное положение, она не могла поверить, что «Ленточка» все еще существует. Она помнила атаку, безумное поведение Миртона и неумолимо отмеряющий секунды счетчик, помнила ужас и странное чувство обреченности, когда она наконец позволила капитану ввести ей «белую плесень», помнила угасающие воспоминания. А потом, по прошествии вечности, она открыла глаза и обнаружила, что они находятся на границе преисподней.

Сирены «Ленточки» выли как сумасшедшие, на мониторах навигационной консоли и голоэкране шли сообщения: «Серьезные повреждения правого борта, потеря автоматического управления, разрыв корпуса». Разрыв корпуса?! Услужливая голограмма показала фрагмент грузовых люков с отмеченной красным зоной. Бросившись к клавиатуре, Эрин ввела команду отсечения части нижней палубы, захлопнув гидравлические переборки. Прощайте, лишайники с Бурой Элси… Всем им предстояло сгореть или улететь в космос. Пламя она остановила почти в последний момент – еще немного, и оно прорвалось бы на среднюю палубу.

Что еще… поврежденные антигравитоны?! Как им теперь прыгнуть? Как побороть перегрузку? Что ж, значит, никак. Придется положиться на ручное пилотирование и Месье, который выйдет наружу и попробует починить то, что еще осталось. Если он вообще выйдет. Вроде бы с ним что-то случилось? Гарпаго ведь ввел его в стазис после травмы головы!

Напасть, Напасть, Напасть!

Времени на размышления не оставалось. Вскрикнув, она схватилась за ручку управления и развернула «Ленточку» влево, избежав столкновения с летящим в их сторону астероидом величиной с половину орбитальной станции. Корабль реагировал с трудом, попав в поле притяжения каменной глыбы, но Хакль удалось оторваться, чтобы вдруг увидеть перед собой мозаику из сталкивающихся и крошащихся скал, горящих газовых полос и проскакивающих между ними молний. Молнии? Электричество? Откуда здесь энергетические разряды?!

Оружие.

«Напасть, я болтаюсь на границе какого-то выжженного Оружием сектора! Вайз что, совсем свихнулась? Мы все погибнем! И почему никто еще не воскрес?!

Во имя Ушедших! Почему… нет, не сейчас. Нет времени.

Рассуждай логично, Хакль. Тебя вытащили из стазиса в аварийном режиме. Кастрированный искин в подобной ситуации всегда воскрешает пилота. А это значит, что остальные выйдут из стазиса либо если я проделаю это вручную, либо стандартным образом. Стандартным – то есть через несколько минут. Минут, в течение которых выяснится, удастся ли нам остаться в живых».

Лавируя на границе сталкивающихся друг с другом космических черепков, она бросила взгляд на экран, показывавший состояние команды. Похоже, все пребывали в стазисе – как Миртон (все-таки успел?.. не может быть… или может?), так и доктор с механиком, компьютерщик и астролокатор. Она машинально начала вводить код механического воскрешения Хаба. Нужно было его разбудить… он был ей нужен. Пусть займется своим делом – он мог помочь искину в расчетах сложных траекторий среди дрейфующих небесных тел.

«Вайз, ох, Вайз… Что же ты наделала, девочка!.. Если только останемся живы, то…»

Он хотел, чтобы она ему доверилась. И позволил им вляпаться в говно.

В «Ленточку» ударила волна космической пыли. Пронзительно и болезненно загудел сигнализатор магнитного поля. В процессе полета сквозь Глубину магнитное поле успело частично подзарядиться, но не настолько, чтобы выдержать очередной подобный удар. Реактор едва теплился, а Эрин с ужасом заметила тянущиеся к кораблю пучки электрических разрядов, напоминавшие прекрасный голубой цветок с растопыренными лепестками. И свет… свет далекого, но все же не настолько далекого взрыва…

«Это конец, – поняла она, но тут же решила: – Нет! Я не согласна, во имя Напасти! Не согласна! Никогда! Ни за что!»

Склонившись над навигационной консолью и продолжая держать одной рукой ручку управления, она нажала другой рукой кнопку связи с боевой рубкой и в то же мгновение начала стрелять из горного лазера, прорубая себе путь к гигантскому, изрытому кратерами вращающемуся в космосе монолиту – единственному, который выглядел более-менее устойчивым. Шансов выжить у них было немного – разве что укрыться в его тени. Рванув ручку вправо, она ударила по кнопке форсажа.

Не скомпенсированная антигравитонами перегрузка вдавила ее в кресло, перекрыв дыхание. Снова запищал какой-то тревожный сигнал – судя по всему, они потеряли что-то по дороге. Пучок молний вытянулся в их сторону и погас, а видимый вдали свет взрыва сменился ударной волной, сокрушающей на своем пути напоминавшие расколотые головы мертвых великанов глыбы.

За монолит она спряталась почти в последний момент – взрыв быстро угас, уступив место очередной разрушительной силе. Сколько ей осталось? Минута? Две? Три? А может, лишь несколько секунд?

– Сердце, траектории! – крикнула она в интерком. Тански не ответил, но наверняка услышал – он должен был уже пробудиться. Что дальше?

«Нужно воскресить Вайз, и поскорее. В этом секторе наверняка есть и спокойные зоны, тихие пустоты в глазу циклона. Лучше, если бы ты их знала, Вайз, – подумала она, вводя код механического воскрешения астролокатора. – Лучше, если бы ты их знала.

Ибо иначе я тебе ноги из жопы повыдираю».

Хаб внезапно ожил, захлебываясь кислородно-азотной смесью, закачиваемой в шар Сердца, и заморгал. Корабль трясло – худое тело Тански болталось в стазис-ремнях. Машинально протянув руку, компьютерщик похлопал по карману своего потертого комбинезона в поисках палочки с неоникотином.

Сирены? Перегрузки? Авария? Что происходит, черт побери?

Координаты глубинных прыжков всегда предусмотрительно вводились с расчетом на наиболее безопасные, спокойные сектора космоса, заранее тщательно просканированные зондами и отмеченные локационными буями. Разве что… прыжок произошел в процессе полета, что могло внести путаницу в расчеты и зашвырнуть их глубже в сектор. Ускорение и вектор корабля автоматически накладывались на локационные ошибки, и в экстремальных случаях бывало, что корабль оказывался в самом центре раскаленного газового гиганта.

«Гребаная Напасть, – подумал он, – такого я не планировал».

Он достал цигарку и небольшую ядерную зажигалку. Лишь затянувшись дымом, он отстегнул ремни и присел у консоли. Нейроконнектор мигал зеленой лампочкой, но Хаб выдвинул одну из своих клавиатур… чтобы тут же снова ее убрать. Он не особо любил напрямую подключаться к системе, клавиатура добавляла некоторой изысканности, но, похоже, на этот раз другого выхода не было. Вздохнув, он подключился, чувствуя, как операционная система заполняет его персональ; пальцы повисли в воздухе, касаясь высвечивавшихся в мозгу интерфейсов и закладок. Из уголка его рта торчала дымящаяся палочка, делая его похожим на высохшего худого вампира с заменителем трубки.

Видел он, по сути, не так уж много. Кастрированный искин посчитал излишним заполнять его мозг множеством графической информации, переключившись на простую трехмерную геометрию. Четвертым измерением было время, и именно оно вызывало пертурбации переменных, перемещало гравитационные эллипсы и меняло эксцентриситет больших и маленьких пятен, в которые превратились астероиды, метеориты, облака едкой пыли и гравитационные скопления. Система экстраполировала накладывающиеся друг на друга векторы и рассчитывала вероятность удара в радиусе всего ста – ста двадцати метров; если бы он вышел за эту границу, он угодил бы в такие замысловатости математики и суперматематики, что ему вряд ли удалось бы хоть что-то рассчитать. Пока что Тански тасовал данные со скоростью, которой от него трудно было ожидать, и перебрасывал наиболее вероятные из них в стазис-навигаторскую, где с ними уже должна была разбираться принцесса Хакль.

На картинке подрагивали колеблющиеся линии и внезапные вспышки анимированных огней. Взрывы? Энергетические цепи? Необходимость их огибать значительно осложняла задачу – игра превращалась в четырехмерные шахматы, в которых требовалось предвидеть растущее по экспоненте количество ходов. Искин едва справлялся. Вечно это продолжаться не могло – они лишь выигрывали время, и притом дорогой ценой. Рано или поздно им грозила неминуемая гибель.

Опутанному паутиной расчетов пауку стало страшно.

Пинслип Вайз не хотелось возвращаться в мир живых.

Ей было хорошо – убаюканной пустотой, несуществующей и одинокой, зависшей вне времени и мертвой. Конец страхам. Конец неуверенности. И прежде всего – конец болезни, которая вдруг оказалась столь реальной. Пин не хотела мириться с этой реальностью. Ей не хотелось знать то, что она знала. Хотелось лишь заснуть.

Никогда она еще так не хотела больше не просыпаться. Когда в ее персональ и кровь попал антипод «белой плесени», ей не хотелось открывать глаза, не хотелось думать. Но у Эрин Хакль были другие планы.

– Вставай, Вайз! – вопила она, перекрикивая вой сирен. Постоянно включались все новые, сообщая об опасном сближении, перегрузках, повреждениях. «Ленточка» напоминала пьяный цирк в день зарплаты. – Вставай, Напасть тебя дери, слышишь?!

Пин открыла глаза и закашлялась. Стазис-кресло уже стояло вертикально. Краем глаза она заметила, что из ее носа сочится кровь.

– Мы сейчас погибнем! – кричала Хакль. – Выведи нас отсюда! Дай мне координаты какого-нибудь пустого места!

– Где… – начала Пинслип, но на голоэкране консоли уже мигало: «32С, Внешний Рукав». «Тестер, – вспомнила она. – Стрипсы. Хаб». Почему они прыгнули в самую середину? Он что, с ума сошел? Неужели они прыгнули в полете, а не со стационарной позиции, и пролетели сквозь Глубину с собственной включенной тягой? Это могло все изменить, даже при жестко заданной программе.

Она взглянула на сменяющие друг друга значения внутрисистемных координат – евклидо-ферматову сеть линий и пересечений суперматематики искина. Танцующие векторы постоянно менялись, рассчитанные в реальном времени Сердцем корабля и пропущенные через сито Хаба.

– Вайз! Давай данные, чтоб тебя!..

– Сейчас, – Пин склонилась над консолью. – Ввожу опорные точки, – добавила она, уже не глядя на монитор компьютера и замусоренную голограмму. Погрузившись в копию хранившегося у нее в голове Галактического кристалла, она перестала о чем-либо думать. «Ленточка» дрожала, измазанные кровью из носа пальцы скользили по клавиатуре, за неостеклом мелькал хаос, но Вайз уже тут не было, так же как и в миг падения в бездну стазиса. Формулы беспорядочно проносились в ее сознании, подобно астероидам снаружи, и, как и много раз до этого, она услышала музыку, но теперь это была не тихая мелодия, но грохочущий бас и жуткие завывания скрипки, вторгавшиеся прямо в душу.

– Вайз! – заорала Хакль, чудом вырываясь из гравитационной воронки, затягивавшей «Ленточку» в некое подобие окруженной кольцами ледяных глыб черной дыры.

– Опорные точки введены, – глухо проговорила Пин.

– Уверена?

– Поверь мне, – бросила Пинслип. Эрин вздрогнула, но все же потянула за ручку управления и, раз за разом стреляя из лазера, взмыла вверх, над адом из молний, обломков планет и взрывов, не сомневаясь, что смерти ей уже не избежать.