4. НПО В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ АГЕНТЫ НЕОЛИБЕРАЛИЗМА
Джеймс Петрас, почетный профессор Университета Бингхемтон (штат Нью-Йорк), профессор Университета исследований международного развития Святой Мэри (США, Канада)

К началу 1980-х годов наиболее дальновидные представители неолиберального правящего класса осознали, что их политика способствует поляризации общества и провоцирует массовое общественное недовольство. Параллельно они начали финансировать и активно использовать стратегию «продвижения снизу» — мобилизацию простых людей в формате некоммерческих организаций с негосударственной идеологией. Цель заключалась в создании «социальной подушки», своеобразного амортизатора между конфликтующими слоями общества, и в обуздании протестной энергии путем заключения ее в созданные рамки, ибо такие организации были полностью зависимы от финансирования со стороны неолиберальных источников и конкурировали с другими социально-политическими движениями за лояльность местных лидеров и активных общественных групп. К 1990-м годам эти организации, получившие название неправительственных (НПО), исчислялись тысячами, а их финансирование в мировом масштабе составляло почти 4 млрд долларов.

Путаница относительно политического характера неправительственных организаций началась с момента их создания в 1970-х годах, во времена диктатур. В этот период они активно оказывали гуманитарную помощь жертвам тоталитарных режимов, предавали гласности факты нарушения прав человека. НПО поддерживали «полевые кухни», которые позволяли попавшим в беду семьям пережить шоковую терапию, реализуемую неолиберальными диктаторскими режимами. Таким образом был создан положительный образ НПО, даже среди левых, они считались частью «прогрессивного лагеря».

Тем не менее даже тогда были очевидны пределы их деятельности. НПО обрушивались с критикой на местные власти за нарушения прав человека, но редко когда признавали вину своих патронов из США и Европы, которые предоставляли им финансирование и консультации. Также не прилагалось никаких усилий по объяснению связи между неолиберальной экономической политикой, нарушениями прав человека и новым витком в развитии империалистической системы. Очевидно, внешние источники финансирования ограничивали поле НПО для критики и действий по защите прав человека.

По мере роста оппозиционных неолиберализму настроений в начале 1980-х годов американское и европейские правительства и Всемирный банк увеличили финансирование НПО. Существовала прямая связь между ростом социальных движений, бросающих вызов неолиберальной модели, и попытками разрушить их через создание альтернативных форм социальной активности, реализуемой НПО. Ключевым пунктом, объединяющим подход НПО и Всемирного банка, было присущее им неприятие государственничества, подчинения интересов личностей и групп интересам государства. Казалось, что НПО критиковали государство с позиции левых, защищая гражданское общество, в то время как правые делали это во имя рыночных ценностей. В действительности же Всемирный банк, неолиберальные режимы и западные организации взяли НПО под свое крыло и поощряли их деятельность, направленную на подрыв благосостояния государства путем предоставления социальных услуг жертвам транснациональных корпораций. Другими словами, неолиберальные режимы разоряли общество сверху, наводняя страну дешевым импортом, выплачивая навязанный внешний долг, изменяя трудовое законодательство в своих интересах, создавая массу низкооплачиваемых рабочих мест и увеличивая количество безработных, и параллельно финансировали НПО для ведения «проектов самопомощи», «народного образования» и переподготовки. Это позволяло им временно подавить недовольство небольших групп малоимущих, привлечь к сотрудничеству местных лидеров и остановить борьбу против существующей системы.

НПО стали «общественным лицом» неолиберализма, тесно связанным с представителями верхушки и дополняющим их разрушительную работу проектами на местах. Фактически неолибералы создали «клеши», или стратегию двойного захвата. К сожалению, многие левые обращали внимание только на неолиберализм сверху или извне (Международный валютный фонд, Всемирный банк), но не на неолиберальные проекты снизу» (НПО, микрофинансирование). Главная причина такой оплошности заключалась в переходе многих бывших прогрессивных активистов к теории и практике НПО. Борьба с государственным контролем стала «идеологическим транзитом» от классовой борьбы к «развитию общественных групп», от марксизма к НПО. Таким образом, концепция НПО послужила средством перенаправления деятельности образованного левого движения в русло фальшивой борьбы за права народа.

Обычно идеологи НПО противопоставляют власть государства местной власти. По их словам, власть государства удалена от своих граждан, автономна и деспотична, склонна преследовать интересы, отличные от интересов граждан, а местная власть в силу объективных обстоятельств ближе к народу и более отзывчива к его потребностям. Даже если оставить в стороне исторические примеры, когда дело обстояло с точностью до наоборот, эти рассуждения игнорируют неразрывную связь между государством и местной властью. Правда состоит в том, что власть государства, принадлежащая доминирующему классу, будет мешать прогрессивным инициативам на местах, а власть в руках прогрессивных сил на федеральном уровне может помочь таким инициативам на местном уровне.

Противопоставление государственной и местной власти используется для оправдания роли НПО как посредника между местными организациями, неолиберальными иностранными донорами (Всемирный банк, Европа или США) и местными режимами свободного рынка. В действительности НПО усиливают неолиберальные режимы, разрывая связи между борьбой и организациями на местах и национальными или международными политическими движениями. Упор на «деятельность на местах» служит на пользу неолиберальным режимам, поскольку позволяет их сторонникам как внутри, так и за пределами страны занять доминирующее положение в макросоцио-экономической политике и направлять большую часть государственных ресурсов на субсидии капиталистам-экспортерам и финансовым институтам.

Между тем пока неолибералы передавали прибыльную государственную собственность в частные руки богачей, НПО не являлись частью профсоюзного сопротивления. Наоборот, они развивали местные негосударственные проекты, продвигая идею частного предпринимательства (самопомощь) в местных сообществах, сосредотачиваясь на развитии малых предприятий. НПО наводили идеологические мосты между мелкими капиталистами и монополиями, получающими выгоды от приватизации — все во имя борьбы с государственным контролем и построения гражданского общества. Благодаря приватизации богатые создавали огромные финансовые империи, а специалисты из среднего класса, работающие в НПО, получали небольшие суммы на офис, транспорт и мелкие экономические инициативы.

С политической точки зрения важно отметить, что НПО деполитизи-ровали целые слои населения, подрывали их лояльность работодателям из государственного сектора и вовлекали потенциальных лидеров в мелкие проекты. Когда жертвами неолиберальных режимов становились общественное образование и учителя, НПО помогали только учителям частных школ, но не государственных. Очень редко НПО поддерживали забастовки и протесты против низких зарплат и урезания бюджета — поскольку финансирование их образовательных акций осуществляется неолиберальными правительствами, они избегают выражения солидарности с преподавателями в их борьбе. На практике «неправительственный» означает «противник социальных расходов», что освобождает большую массу денег для неолибералов с целью обогащения правящего класса и дает маленькие суммы НПО, которыми те вполне удовлетворяются.

На деле неправительственные организации не являются таковыми, поскольку получают средства от иностранных правительств или действуют как частные субподрядчики для своих правительств. Часто они открыто сотрудничают с правительственными учреждениями в стране или за границей. Такой «субподряд» устраняет профессионалов с постоянными контрактами, заменяя их временно нанятыми работниками. НПО не в состоянии предложить всеобъемлющие долгосрочные программы, которые может реализовывать социальное государство, и вместо этого они предоставляют ограниченные услуги узким группам людей. Еще более важно то, что их программы подотчетны не местным гражданам, а иностранным спонсорам. В этом смысле НПО разрушают демократию, поскольку выводят социальные программы из-под ответственности своих граждан и избранных ими государственных лиц, создавая зависимость от иностранных чиновников, которых они не избирали, и коррумпированных ими местных властей.

НПО переключают внимание людей и поле их битвы с национального бюджета на самообслуживание для обеспечения социальных услуг на местном уровне. Это позволяет неолибералам урезать социальные бюджеты и переводить государственные средства для финансирования безнадежных долгов частных банков и обеспечения займов экспортерам. Самопомощь означает, что выплачивая налоги государству и ничего не получая взамен, трудящиеся вынуждены работать дополнительные часы, имея минимальные ресурсы, и тратить остатки энергии, чтобы приобрести услуги, которые государство должно предоставлять бесплатно. Таким образом, идеология НПО, построенная на «частной добровольной деятельности», подрывает саму идею того, что правительство обязано заботиться о своих гражданах и защищать их жизнь, свободу и стремление к счастью, что политическая ответственность государства необходима для благосостояния жителей. Вопреки идее ответственности перед обществом НПО поощряют неолиберальную идею о личной ответственности за социальные проблемы и важности частных ресурсов для их решения. На деле они возлагают на бедных двойное бремя, так как люди продолжают платить налоги, чтобы финансировать неолиберальное государство, обслуживающее богатых, но при решении собственных проблем могут рассчитывать только на самообслуживание.

Неправительственные организации делают акцент на проектах, а не на движениях; «мобилизуют» людей работать на пределе возможностей, а не бороться за контроль над основными средствами производства и богатства; сосредотачиваются на технической финансовой помощи проектам, а не на структурных условиях, определяющих повседневную жизнь людей. Они позаимствовали терминологию левых: «народная власть», «равенство полов», «устойчивое развитие», «управление снизу», но проблема в том, что эта терминология привязана к сотрудничеству с донорами, которые реализуют свои интересы неконфронтационными способами. Локальная природа действий НПО означает, что их «полномочия» никогда не выходят за рамки влияния на узкие сферы социальной жизни путем использования ограниченных ресурсов на условиях, установленных неолиберальным государством и макроэкономикой.

НПО напрямую конкурируют с социально-политическими движениями за влияние на бедных, женщин и подвергаемые дискриминации национальные меньшинства. Их идеология и практика отвлекают внимание от источников бедности и решения этой проблемы, они заставляют смотреть вниз и внутрь, а не вверх и вовне. Если говорить о малых предприятиях, то решение заключается в устранении эксплуатации, осуществляемой иностранными банками. Вместо этого доказывается, что проблема связана с индивидуальной инициативой, а не с вывозом прибылей за границу. Помощь НПО затрагивает небольшие части населения, создавая конкуренцию между общественными группами за ограниченные ресурсы, искусственно обостряя противоречия внутри сообществ или между ними, подрывая солидарность. То же самое относится и к специалистам: каждый стремится создать свою неправительственную организацию для получения иностранного финансирования. Они конкурируют, предлагая своим иностранным спонсорам более привлекательные проекты, но заявляют при этом, что выражают мнение своих сообществ.

В результате происходит лишь разрастание НПО, разделяющих бедные слои общества на отдельные группы и подгруппы, неспособные к более глубокому пониманию социальной системы, в которой они живут, и еще менее способные объединиться для борьбы с ней. Недавние события также показали, что иностранные спонсоры финансируют проекты во время кризисов: политических и социальных вызовов существующему положению дел. Как только движения угасают, зарубежные фонды тут же переключаются на финансирование сотрудничества с НПО, включая проекты НПО в свои неолиберальные планы. Не организация социальных перемен, а экономическое развитие, совместимое со «свободным рынком», становится главным пунктом программ финансирования.

Структура и природа НПО с их «аполитичной» позицией и акцент на самопомощь деполитизируют и демобилизуют малоимущие слои населения. Они поддерживают выборные процессы, поощряемые неолиберальными партиями через средства массовой информации. Являющихся важной частью политического просвещения разговоров о природе империализма, классовых основах неолиберализма, классовой борьбе между экспортерами и временно нанятыми рабочими НПО всячески стараются избегать, а вместо этого обсуждают «отверженных», «немощных», «крайнюю бедность», «гендерную или расовую дискриминацию», игнорируя подлинные причины того, что создает эти явления. Включая бедных в неолиберальную экономику через исключительно «добровольные действия», НПО создают политический мир, в котором видимость солидарности и социальной активности маскирует подчиненность международным и наднациональным структурам власти.

Не является простым совпадением и то, что в регионах, где НПО занимают доминирующее положение, независимые классовые политические действия нивелируются, а неолиберализм пользуется полной свободой. Важно то, что рост НПО коррелирует с повсеместным усилением неолиберального финансирования и углублением бедности. Несмотря на рассказы об успехах на местах, всеобъемлющая власть неолиберализма остается неприкосновенной, а НПО продолжают подыскивать себе ниши в тех сферах, которые в недостаточной мере охвачены этой властью.

При решении проблемы формирования альтернатив создаются и другие препятствия. Многие из бывших лидеров партизанской борьбы и общественных движений, профсоюзов и массовых женских организаций были вовлечены в деятельность НПО. Некоторых, несомненно, привлекла надежда или иллюзия того, что они получат доступ к рычагам власти и смогут сделать что-то хорошее. В любом случае подобное предложение выглядит очень заманчиво: более высокая зарплата (как правило, в твердой валюте), престиж и признание со стороны иностранных спонсоров, заграничные конференции и знакомства, офисный персонал, относительная безопасность (свобода от репрессий). Социально-политические движения, напротив, дают меньше материальных выгод, но большее уважение и независимость, а что более важно — свободу бросить вызов политической и экономической системе.

Кроме того, НПО и их иностранные банковские благотворители (Межамериканский банк развития, Всемирный банк) издают газеты с историями успеха малых предприятий и других проектов самопомощи, не упоминая, однако, что большинство таких проектов заканчивается неудачей, массовое потребление в стране падает, рынок наводняет дешевый импорт, а процентные ставки становятся все выше, как, например, в сегодняшней Мексике.

Даже «успехи» затрагивают только малую часть бедных, и эффект от них длится лишь до тех пор, пока на этом рынке не появятся конкуренты. Пропагандистская ценность успехов индивидуальных малых предприятий, впрочем, важна для подкрепления иллюзии того, что неолиберализм является народным феноменом. Частые взрывы народного недовольства, происходящие в местах, где поддерживаются малые предприятия, свидетельствуют о том, что в обществе главной является не идеология, а экономика, и НПО так и не смогли заменить независимые классовые движения.

И наконец, НПО создают новые формы культурной и экономической зависимости, новые формы колониализма. Их проекты разрабатываются или, по крайней мере, одобряются на основе предписаний и приоритетов империалистических центров и их учреждений, а потом рекомендуются и «продаются» местным сообществам. Оценки проводятся империалистическими учреждениями и для них. Смена приоритетов финансирования или неправильная оценка приводят к тому, что группы, сообщества, фермы и кооперативы просто списываются со счетов. Все постоянно подгоняется под желания спонсора и требования заказчиков проекта. Новые королевские наместники следят за соответствием целей, ценностей и идеологии представлениям спонсора, а также за правильным использованием фондов. Случающиеся «успехи» сильно зависят от продолжения поддержки извне, с прекращением которой они сразу же исчезают.

Иерархические структуры и формы предоставления «помощи» и «тренингов» во многом напоминают благотворительность XIX века, а ее покровители не сильно отличаются от христианских миссионеров. НПО, нападая на «патернализм и зависимость» от государства, делают упор на самопомощи. В конкуренции между НПО за влияние на жертв неолиберализма они получают критически важные субсидии от своих партнеров в Европе и США. Идеология самопомощи акцентирует внимание на необходимости замены государственных служащих на волонтеров и вертикально мобильных специалистов, нанимаемых на временной основе. Основная идея идеологов НПО — превратить солидарность в сотрудничество и подчинение макроэкономике неолиберализма, самообслуживание бедных, отвлекая внимание от государственных ресурсов, которыми распоряжаются богатые.

В то время как основная масса НПО все больше становится инструментом империализма, существует небольшое количество организаций, пытающихся разрабатывать альтернативную стратегию, поддерживающую антиимпериалистическую и классовую политику. Никто из них не получает средств ни от Всемирного банка, ни от европейских и американских правительственных агентств. Они поддерживают попытки связать местную власть с борьбой за государственную власть, соединяют местные проекты с национальными социально-экономическими движениями: захватывают большие земельные поместья, защищают общественнуюи национальную собственность от транснациональных корпораций. Они выражают политическую солидарность с социальными движениями, борющимися за экспроприацию земли, понимают важность политики в определении того, за что надо незамедлительно бороться на местах. Они считают, что местные организации должны вести борьбу на национальном уровне, а национальные лидеры быть подотчетны активистам на местах.

Проведем анализ некоторых примеров роли НПО и их связей с неолиберализмом и империализмом в конкретных странах.

Боливия. В 1985 году боливийское правительство издало указ о введении новой экономической политики (НЭП): при свирепствующей инфляции в 15 тысяч процентов в год заработная плата замораживалась на четыре месяца. В рамках НЭПа произошел отказ от контроля над ценами и сокра-гились или были отменены субсидии на продукты и топливо. Эта политика также заложила фундамент для приватизации большинства государственных предприятий и увольнения государственных служащих. Массовые сокращения медицинских и образовательных программ устранили почти все общественные службы. Эта политика структурных изменений была разработана и навязана Всемирным банком и МВФ и одобрена американским и европейскими правительствами и банками. Число обнищавших боливийцев начало расти в геометрической прогрессии, вспыхнули непрекращающиеся всеобщие забастовки и яростные социальные протесты. В ответ Всемирный банк, американское и европейские правительства выделили помощь для финансирования «программ смягчения бедности». Большая часть денег была направлена боливийскому правительственному агентству «Чрезвычайный социальный фонд», которое для реализации своей программы передало средства в НПО. Денег было выделено немало: в 1990 году иностранная помощь составила 738 млн долларов.

Под влиянием международного финансирования число боливийских НПО резко выросло: еслидо 1980 года их было 100, ток 1992-му — уже 530, и это число продолжало увеличиваться. Почти все НПО занялись социальными проблемами, вызванными рекомендуемой Всемирным банком политикой «свободного рынка», которая осуществлялась боливийским правительством. Разрушенные государственные институты уже не могли заниматься социальными проблемами. Из десятков миллионов, выделенных НПО, до бедных дошло 15–20 %, а остальное было потрачено на административные издержки и зарплату специалистов. Боливийские НПО действовали как «щупальца государства» и способствовали консолидации его власти. Уровень бедности не изменился, а очевидная системная причина — неолиберальная политика — была «слегка» смягчена действиями НПО. Реализованные НПО программы, не решив проблему бедности, усилили режим и ослабили оппозицию новой политике. НПО с их большими бюджетами использовали уязвимые группы и смогли убедить некоторых лидеров оппозиции, что они выиграют от сотрудничества с правительством. Как сказал один из наблюдателей, комментируя роль НПО в «программе бедности»: «Они не создали прямой поддержки, но уменьшили возможное сопротивление правительству и его программам».

Когда учителя государственных школ Ла-Паса вышли на забастовку против пятидесятидолларовых зарплат и переполненных классов, НПО проигнорировали ее; когда в деревнях разразилась эпидемия холеры и желтой лихорадки, программы самопомощи оказались бесполезны, а эпидемии были погашены только всесторонними государственными программами здравоохранения. НПО включили в свою деятельность множество бывших левых интеллектуалов и превратили их в апологетов неолиберальной системы. Их семинары о «гражданском обществе» и «глобализации» оставляли в тени тот факт, что худшие эксплуататоры (владельцы частных шахт, нувориши — экспортеры сельхозпродукции, высокооплачиваемые консультанты) тоже входят в «гражданское общество», а политика структурных изменений разработана империалистами, чтобы отдать минеральные ресурсы страны на неконтролируемое разграбление.

Чили. В Чили при диктатуре Аугусто Пиночета в 1973–1989 годах НПО играли важную роль, публично озвучивая факты нарушения прав человека, проводя критические исследования неолиберальной модели, предоставляя еду и поддерживая другие программы для бедных. Число неправительственных организаций резко возросло в 1982–1986 годах, на пике массовых народных движений, угрожавших диктатуре. В той степени, в какой НПО выражали свою идеологию, это была ориентация на «демократию» и «равноправное развитие». Издвух сотен НПО меньше пяти предоставляли четкий критический анализ и выявляли связи между американским империализмом и диктатурой, между финансируемой Всемирным банком политикой свободного рынка и уровнем бедности в стране, составлявшим 47 %.

В июле 1986 года произошла успешная всеобщая забастовка — группа партизан чуть не убила А. Пиночета, и Соединенные Штаты прислали своего представителя Роберта Гельбарда (Robert Gelbard) в качестве посредника, который должен был проследить за тем, чтобы власть на выборах перешла к наиболее консервативным слоям оппозиции. Были определены сроки выборов, организован плебисцит и воссозданы партии. Объединенный союз христианских демократов и социалистов выиграл плебисцит, положив конец правлению А. Пиночета (но не его командованию вооруженными силами и секретной полицией), и в конце концов, этот союз победил в борьбе за кресло президента.

Социальные движения, игравшие жизненно важную роль в победе над диктатурой, оказались отодвинуты на задний план. НПО перекинулись от поддержки движений к сотрудничеству с правительством: специалисты НПО из числа социалистов и христианских демократов стали министрами, из критиков политики свободного рынка А. Пиночета они превратились в ее проповедников. Бывший президент ведущего исследовательского института CIEPLAN Алехандро Фоксли (Alejandro Foxley) публично пообещал продолжать регулирование макроэкономических показателей также, как это делали министры при А. Пиночете. НПО, получив от своих иностранных спонсоров указания, прекратили поддерживать независимые низовые движения и начали сотрудничать с новым гражданским неолиберальным режимом. Одна из наиболее известных исследовательских НПО Sur Profesionales стала изучать «склонность к насилию» в трущобах, то есть собирать информацию для полиции и нового режима с целью подавления независимых социальных движений. Два главных исследователя по социальным движениям стали министрами и начали проводить экономическую политику, создавшую самое глубокое неравенство в распределении доходов во всей новейшей истории Чили.

Внешние связи НПО и профессиональные амбиции их лидеров сыграли важную роль в подрыве разворачивающихся народных движений. Большинство лидеров стали правительственными функционерами, взяли под свою опеку местных вождей и разрушили единство рядовых участников. Интервью с женщинами, работавшими в трущобах города Ла-Хермида, показывают смену курса после выборов: «НПО говорили нам, что наступила демократия — и нужды в бесплатном супе больше нет. Мы вам больше не нужны». Все чаще НПО стали представлять свою деятельность как поддержку «демократического» режима свободного рынка. Функционеры НПО продолжали использовать привычную риторику, чтобы получить поддержку избирателей для своих партий в правительстве и получить правительственные контракты.

Особенно сильного влияния чилийские НПО добились в работе с «женским движением». То, что начиналось в середине 1980-х годов как многообещающая группа независимых активистов, было постепенно захвачено НПО, издававшими дорогие газеты в хорошо оборудованных офисах. «Лидеры», жившие в фешенебельных кварталах, представляли все меньше и меньше реальных женщин. Во время Латиноамериканской феминистской конференции в Чили в 1997 году оставшаяся независимой группа рядовых чилийских феминисток («автономистки») в пух и прах раскритиковала феминисток из НПО за то, что они продались правительству в обмен на субсидии.

Бразилия. Наиболее социально активным в Бразилии является Движение безземельных крестьян (ДБК — Movimento dos Trabalhadores Sem Terra, MST). Насчитывая более пяти тысяч организаторов и несколько сотен тысяч активистов и сочувствующих, оно непосредственно участвовало в многочисленных актах захвата земель. На конференции, организованной ДБК в мае 1996 года, где выступал и автор этой статьи, одним из обсуждавшихся вопросов была роль НПО. На сцене появился представитель голландской НПО и стал настаивать на своем участии. Когда ему сказали, что собрание окончено, он сделал предложение профинансировать на сумму в 300 тысяч долларов развитие сообщества и настаивал на том, чтобы его включили в обсуждение. В выражениях, не допускавших двусмысленного толкования, лидеры ДБК указали ему, что они не продаются, в любом случае движение будет разрабатывать свои проекты согласно собственным потребностям и не нуждается в менторах из НПО.

Позже совещание женского крыла ДБК обсуждало встречу с сельскими феминистскими НПО. Женщины из ДБК защищали перспективу классовой борьбы, сочетающей прямые действия (захват земли) с борьбой за аграрную реформу и равноправие полов. Специалисты из НПО настаивали на том, чтобы женщины из ДБК порвали связи со своим организациями и поддержали минималистскую программу сугубо феминистских реформ. Конечным результатом стало тактическое соглашение о противодействии насилию в семье, регистрации женщин как глав семей и поощрении равенства полов. Женщины из ДБК, в основном дочери безземельных крестьян, сочли специалистов из НПО склочными карьеристками, не желающими встать на борьбу с политической и экономической элитой, подавляющей всех крестьян. Хотя женщины из ДБК критиковали своих товарищей-мужчин, они явно больше тяготели к движению, а не к соглашательским феминистским НПО.

Во время дискуссии представители ДБК провели различия между НПО, помогающими движению в плане классовой борьбы, и НПО миссионерской направленности, разделяющими и изолирующими крестьян друг от друга, как это делают организации, финансируемые Агентством США по международному развитию (USAID) и Всемирным банком.

Сальвадор. По всей Латинской Америке вооруженные крестьяне резко критиковали роль и политику подавляющего большинства НПО, особенно их установку на снисходительное покровительство и высокомерное господство, которое скрывается за риторикой о «наделении властью народа» и его участии. Я столкнулся с этим непосредственно во время недавней поездки в Сальвадор, где проводил семинар для Демократического крестьянского союза (ДКС), представляющего 26 организаций крестьян и наемных работников.

Наше сотрудничество включало совместную разработку проекта финансирования исследовательского и учебного центра, возглавляемого крестьянами. Вместе с лидерами ДКС мы посетили частное канадское агентство CRC Sogema, выполнявшее работу для правительственного Канадского агентства по международному развитию (Canadian International Development Agency, CI DA). Они распоряжались пакетом помощи для Сальвадора в 25 млн канадских долларов. Перед нашим приходом один из лидеров ДКС имел неформальную беседу с одним из сальвадорских сотрудников CRC Sogema и объяснил свое предложение и его важность для стимулирования исследований с участием самих крестьян. Представитель CRC Sogema все это время рисовал на бумаге фигурку человечка и, показав на его голову, сказал: «Вот НПО — они думают, пишут и готовят программы». Потом, указав на руки и ноги, пояснил: «Вот крестьяне — они предоставляют данные и выполняют проекты».

На фоне этого эпизода произошла наша формальная встреча с главой CRC Sogema. Директор объяснила нам, что деньги предназначены для сальвадорского НПО «Национальный фонд развития» (Fundaciôn Nacional para el Desarrollo, FUNDE). Она предложила крестьянским лидерам начать сотрудничество и подключиться к этой работе, поскольку это даст, как она выразилась, много возможностей. В ходе нашей беседы выяснилось, что сальвадорский представитель CRC Sogema, высказавший с помощью рисунка свое возмущение по поводу взаимодействия НПО и крестьян, являлся «связным» между FUNDE и Sogema. Лидеры ДКС ответили, что FUNDE — организация технически компетентная, но ее «курсы» и исследования ничего не дают крестьянам, поскольку она имеет очень высокомерный подход к ним. Директор Sogema, настаивала, что если ДКС хочет получить влияние, его представителям лучше всего посещать собрания FUNDE. Лидеры ДКС указали, что план и цели проектов были разработаны специалистами из среднего класса, а крестьян пригласили участвовать только для того, чтобы предоставлять данные и посещать их семинары. В припадке раздражения директор прекратила встречу. Лидеры крестьян были возмущены: «Почему нам внушали, что они (канадское агентство) заинтересованы вучастии крестьян, демократии и прочем бреде, когда они уже подключили НПО, не представляющую ни одного крестьянина? Это исследование не прочтет ни один крестьянин, пользы от него для борьбы за землю не будет никакой. Там все о «модернизации» и о том, как выманить у крестьян землю и устроить на ней коммерческие фирмы или приманки для туристов».

Менеджеры НПО обладают широчайшей компетенцией по составлению проектов, транслируют в народные движения модные рассуждения об идентичности и глобализме. В своей аналитической работе и деятельности они продвигают международное сотрудничество, самопомощь, малые предприятия, укрепляют идеологические узы с либералами, одновременно вынуждая обыкновенных людей мириться с экономической зависимостью от внешних спонсоров. После десятилетней деятельности НПО эти специалисты деполитизировали и установили полный контроль над некоторыми областями социальной жизни: движением женщин, молодежи, местными движениями. В Перу и Чили, где НПО обосновались прочно, радикальные социальные движения потеряли силу.

Борьба на местах за решение текущих проблем — это питательная среда для появляющихся движений. Все НПО делают акцент на местном уровне, но критически важно, какое направление приобретут действия на местах: будут подняты более общие проблемы социальной системы и установлена связь с другими местными силами для противостояния эксплуатирующим структурам или же все внимание будет обращено на решение проблем на местах в интересах иностранных спонсоров. Идеология НПО поощряет последнее.

Эксперты из НПО часто пишут о сотрудничестве, но не задумываются ни о цене, ни об условиях сотрудничества с неолиберальными режимами и иностранными агентствами. В своей роли посредников, рвущихся к иностранным фондам, «общественные предприниматели» занимаются политикой нового типа, подозрительно напоминающей вербовку недавнего прошлого. Новая политика НПО — в сущности, политика компрадоров: они не производят национальных продуктов, а вместо этого налаживают связь между иностранными инвесторами и местной рабочей силой (малыми предприятиями самопомощи), что облегчает функционирование неолиберального режима. Менеджеры НПО — политические деятели, чьи проекты и тренинговые семинары не оказывают значительного экономического влияния на увеличение доходов рабочих и крестьян.

Для оправдания этого подхода на идеологическом уровне НПО часто взывают к прагматизму или реализму, рассказывая о триумфе капитализма, отсутствии альтернатив, мощи Соединенных Штатов, заговорах и репрессиях военных. Эта ориентация на «возможное» используется для того, чтобы убедить левых работать в нишах свободного рынка, навязанных Всемирным банком и структурными изменениями, и ограничить политику предвыборными рамками, установленными военными.

Пессимистический реализм идеологии НПО, как правило, однобок. Они фокусируются на победах неолибералов на выборах, а не на послевыборных протестах и всеобщих забастовках, мобилизующих огромное количество людей на действия вне рамок парламента. Они описывают ограничения, наложенные военными на избранных политиков, но не упоминают, что военным противостоят партизаны-сапатисты (представители Сапатистской армии национального освобождения, требующие конституционного закрепления прав коренных народов Мексики, выступают против проведения неолиберальных реформ в Латинской Америке, принятия законов, разрешающих куплю-продажу крестьянских общинных земель. — Прим, ред.), городские восстания в Каракасе, всеобщие забастовки в Боливии.

Прагматизм НПО сочетается с экстремизмом неолибералов. В 1990-е годы произошла радикализация неолиберальной политики, разработанной для предотвращения кризиса путем передачи выгодных инвестиций и возможностей для спекуляции иностранным банкам и транснациональным корпорациям — нефти в Бразилии, Аргентине, Мексике, Венесуэле. Также были сокращены зарплаты и социальные отчисления, отменены все законы, защищающие работников. Современная классовая структура Латинской Америки более жесткая, а правительства связаны с правящими классами больше, чем когда бы то ни было.

Вот почему необходима реальная альтернатива массовому распространению НПО. В Латинской Америке есть эксперты, которые пером и словом защищают социальные движения, ведущие борьбу, и разделяют их политические цели. Это полная противоположность интеллектуалам из НПО, погруженным в мир учреждений, академических семинаров, иностранных фондов, международных конференций и бюрократических отчетов. Они отказываются от иерархической «солидарности» с иностранной помощью и сотрудничества с неолиберализмом, их идеи развиваются в унисон с изменяющейся социальной реальностью.