Глава 30. Проверка
Ольга ждала Алекса на первом этаже лечебницы для э-блогеров. Здание спрятали посреди парка на северной окраине Москвы. Одна из стен была полностью прозрачной изнутри, так что постояльцы могли видеть только зелёное море деревьев. За ними высились небоскрёбы без конца и края, воздушные трассы с дронами-регулировщиками, испускающими беспрестанные световые сигналы. Так они управляли вереницами аэрокаров в воздухе. Но если не поднимать глаза, можно было представить, что ты где-то в редком заповедном месте, в полном единении с природой.
С внешней стороны стена была полностью зеркальной. Никто не должен был увидеть полсотни слоняющихся из угла в угол людей с отсутствующим взглядом. В их распоряжении находились спортивные тренажёры, бесчисленные книги и настольные игры. Вот только бывшие звёзды новой социальной сети редко прикасались к чему-либо: они или бродили, или сидели на одном месте и поправляли несуществующие обручи на голове.
Ольга нервно сглотнула, выпрямила спину и дежурно улыбнулась, когда в холл зашёл Алекс. Она опустила руку в карман и проверила, на месте ли переносной электроэнцефалограф – мощнейший прибор, который измеряет электрическую активность мозга. На мгновение прибор показался ей огромным и тяжёлым, будто он вот-вот прорвёт карман, упадёт на пол с огромным шумом и выдаст её не самый хитрый замысел. На самом деле, в кармане у неё лежала маленькая чёрная коробочка. Почти невесомая. По мнению Ольги, минус у нее был только один – требовалось секунд на сорок заставить объект изучения замереть на месте.
– Печальное зрелище, – после вежливого приветствия резюмировала Ольга, заводя Холодова в зал для общих собраний. – Но я хочу подчеркнуть, что у всех этих людей диагностированы психические расстройства в той или иной стадии. Подтолкнуть их к безумию могло что угодно, но, к нашему сожалению, спусковым крючком стало чрезмерное пребывание в социальной сети вопреки всем нашим рекомендациям.
Счастливая – опять в белоснежном комбинезоне и с идеально уложенными волосами – не первый раз проводила экскурсию по лечебнице. Она гладко, не сбиваясь, рассказывала о заведённом укладе и о том, как корпорация спасает зависимых людей.
– Спасает жертв своего же изобретения? – Алекс за словом в карман не лез.
Ольга нервно посмотрела на видеокамеру под потолком и продолжила преувеличенно бодрый рассказ об успехах местных лекарей.
– «Эмпатия» – пионер в области передачи звука и изображения от мозга к мозгу, поэтому все наши технологии и разработки можно назвать пробным шаром. Ещё лет двадцать назад идея обмена импульсами мозга, эмоциями напрямую казалась невозможной. Но люди – самое удивительное изобретение эволюции, наши глаза – единственная часть головного мозга, которая находится снаружи и декодирует сигналы в картинку. Это был лишь вопрос времени, когда сгусток белка и мышц заменят видеокамерами и подключат к чьему-то разуму. – Ольга завернула за угол, где стоял мягкий диван, и села.
Холодов опустился вслед за ней.
– У каждого пациента есть своя отдельная палата со всеми удобствами и минимумом технических приспособлений. Они не пользуются инфосетью, вся связь с родными только через наш персонал. Посылки и подарки запрещены, эти люди ни в чём не нуждаются, – закончила рассказ Ольга.
– Как удобно. А что же вы говорите их семьям? – хмыкнул Алекс.
– Что под опекой корпорации «Эмпатия» у наших постояльцев больше шансов на возвращение к нормальной жизни, кроме того, мы предусматриваем повышенные страховые выплаты в таких случаях, так что все довольны. – Ольга знала, что каждое её слово записывает специальная аппаратура и что если не прямо сейчас, то позже речь расшифруют коллеги и отправят Марку с Аланом.
Так что она очень старалась не выходить из роли верной служительницы и преданной сотрудницы «Эмпатии».
– Покупаете молчание потерпевших. – Алекс достал из кармана инфоочки и надел их.
– Удивительно, я давно не встречала людей, которые всегда говорят, что думают, это так смело. – Ольга пыталась польстить своему спутнику.
Мне надо завести тебя в коридор, где нет камер. Мне надо, чтобы ты полностью доверял мне и замер на сорок секунд. Мне надо расположить тебя к себе. Мне надо, чтобы ты мне верил.
– Проблемы обычно у тех, кто постоянно врёт, они всегда запутываются в собственной лжи. Правду говорить легко и приятно. – Холодов щёлкнул по дужке инфоочков и наконец-то смог прочитать файлы, которые Ольга перекинула ему в аэрокаре по дороге сюда.
Ольга была в курсе, что в настоящем отчёте о лечебнице «Эмпатии» были куда менее радужные цифры и куда более мрачные прогнозы. Плюс досье на каждого постояльца. Истории у них были примерно одинаковые: эти люди довольно быстро попадали в списки топ-блогеров, получали вознаграждение от сети и отклики подписчиков, вместо того чтобы публиковать ролики-воспоминания, увлекались трансляциями собственного опыта и, как только время пребывания в «Эшке» переваливало за четыре-пять часов в сутки, демонстрировали признаки распада личности. Параллельно у них росла агрессивность и пропадал интерес к любой другой сфере жизни.
Алекс открыл виртуальную клавиатуру и пробарабанил пальцами в воздухе запрос Синему – поднять сводки полиции по домашнему насилию и нападению на людей. Ольге это напомнило, как демонстративно она печатала жалобы в присутствии Максима Лесного.
– Вы, смотрю, ничего не скрываете. – Ольгу напугал этот демарш.
– Нам друг от друга скрывать нечего, над одним делом работаем. – Алекс взлетел с дивана, как разжатая пружина.
Прекрасно, мне только не хватает анализа МИТа о динамике криминальной активности и пристрастии задержанных к «Эшке». Спасибо, Алекс, за глубокую могилу для моей успешной карьеры. Или ты хочешь отправить моих коллег по ложному следу? Мы врём вам, вы врёте нам, но этот бесконечный танец умолчаний, недомолвок и дезинформации уже как-то утомляет.
– Конечно, пойдёмте в приёмную, начнём, пожалуй, с процедуры поступления э-блогеров. – Ольга продолжала улыбаться.
– Я хочу в палату номер десять, покажете? – Неожиданной просьбой Холодов сбил её с толку.
Ольга хлопнула в ладоши, открыла свой виртуальный полупрозрачный планшет и прокрутила пальцем таблицу с данными.
– Это, строго говоря, к полномочиям лечебницы не относится, просто здесь вся нужная аппаратура для сбора данных. МИТ в курсе того, что мы коллекционируем чужие архивы для бесплатных подборок. Всё добровольно, законно и хорошо оплачивается. – Ольга и правда не понимала, зачем Холодову понадобилась десятая палата.
Она привела его на первый этаж. В холле дежурила родня будущего реципиента – внуки и правнуки. Сам он, седой старик лет ста от роду, уже отдал себя в руки техников в той самой палате номер десять.
– Учитывая объём воспоминаний от момента рождения до настоящего дня, ему предстоит долгая процедура, и не одна. Степан Алексеевич Макаров интересен тем, что родился во времена, когда и старый интернет не был особо распространён. Он из последнего поколения, которое росло без информационных технологий, без мессенджеров и социальных сетей, в мире, в котором приходилось бороться за существование. Не было ни проекта «Гражданин» с бесплатным жильём, ни гарантированных образования и работы. Реликт старой эпохи – живая история. – Ольга читала вслух досье Макарова и наблюдала за тем, как Алекс входит в палату. Сама она осталась в коридоре возле приоткрытой двери.
Техники никак не отреагировали на то, что во время процедуры заявился посторонний. Один из них, рыжий и конопатый увалень, постучал по шприцу с успокоительным, затем отработанным движением ввёл препарат в плечо старика.
Второй, высокий блондин с волосами до плеч, проверял приборы и шлем для снятия воспоминаний. Шлем напоминал хоккейный, вот только проводов из него торчало столько, что казалось, будто «Эмпатия» собиралась высосать серое вещество из черепа будущего донора.
Примерно так оно и будет. После аналогичной процедуры жена Степана Макарова умерла, почти не приходя в сознание. Открыла глаза, спросила, где она и как её зовут, а потом опустила веки уже навсегда. В отчётах этого нет, Алекс. И я не собираюсь рассказывать тебе, что происходит с людьми, когда они чересчур щедро делятся с «Эшкой».
– Сейчас тут будет скучно и неинтересно. Пару ближайших суток. Его будут кормить внутривенно через капельницы, Степан Алексеевич получит весь необходимый комплекс питательных веществ и воды, чтобы не случилось обезвоживания. Процедура очень деликатная, и её нельзя прерывать. Как и отменить: он уже получил аванс. – Ольге не терпелось завести Холодова в подсобку и проверить на нём маленькую чёрную коробочку.
– Я хочу выкупить воспоминания своей жены. Я говорил об этом вашим людям. – Старик приподнялся на койке. – И я хочу увидеть кое-что до того, как продам вам свою память.
Техники вопросительно посмотрели на Ольгу, она пожала плечами и кивнула. Ольга не была уверена, что всё происходит именно так, да и зафиксирована ли эта договорённость в контракте. Но показывать свою неосведомлённость и суетиться перед Алексом ей не хотелось.
Блондин развернул виртуальный экран управления аппаратурой, рыжий достал из шкафа обычный обруч «Эшки» и надел на старика.
– Мы можем загрузить только один короткий фрагмент. Пять минут максимум, ролики ещё не обработаны отделом информации, – скучливо протянул блондин. – Что конкретно вас интересует?
– Наша свадьба. Шестое июня одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Полдень. Регистрация в ЗАГСе, примерно в это время мы сказали друг другу «да». – Старик нервно сглотнул. – Мне был двадцать один год, а ей семнадцать. Я очень хочу это вспомнить. Мы были так счастливы.
– Расслабьтесь и постарайтесь не дёргаться, когда увидите себя молодого, помните о том, что этот ролик-впечатление принадлежит другому автору и ваши воспоминания могут отличаться. – Рыжий заученно пробубнил стандартное предупреждение.
«Господи, да зачем я купила новые туфли на свадьбу и почему не разносила их перед церемонией? Каблук слишком высокий, я сейчас упаду. Ещё и жмут просто везде». – Невеста смотрела прямо перед собой на толстую, почти квадратную регистраторшу ЗАГСа в фиолетовом с блёстками платье.
Свадьба проходила в обычном пятничном конвейере торжеств. Перед ними двадцать минут мурыжили пару с родственниками, за закрытыми дверями своей очереди ждала очередная парочка новобрачных с развесёлыми друзьями.
«Почти что оперная дива, вон и башню из кудряшек на голове соорудила. Какая пошлость. Я же не хотела ни толпы пьяных родственников, ни выкупов этих дурацких, ни платья этого а-ля “баба на чайнике”. Мало ли чего я не хотела». – Будущая жена смотрела на всё как через мутное стекло, пока что ни гости, ни жених не видели её заплаканных глаз. Но скоро он откинет фату. И решит, что она рыдает от счастья. Ладно, правильно вчера мама сказала: «Стерпится – слюбится».
«Как-нибудь переживём. Рожу, потом посмотрим». – Она терпела заунывную церемонную речь сотрудницы ЗАГСа про самый важный день в жизни новой «ячейки общества» и сардонически думала о том, что если и захочет сейчас сбежать, то просто рухнет на пол в новых узких туфлях.
«Ничего, ничего. Это ещё не конец света. Главное, чтобы мелкий родился вовремя и здоровый был. А то, что он от Стёпки ну что же, судьба моя такая дурацкая. Вадим очень невовремя свалил в Якутию на вахту денег подзаработать. Идиот. В Париж он меня хотел отвезти. Вернулся, а я уже тут всё, с сюрпризом. Как же по-дурацки всё получилось. Зашла, называется, к соседу Стёпке отвёртку попросить. – Невеста кусала губы и думала совсем не о мужчине в чёрном дешёвом «парадном» костюме с вещевого рынка, который, в отличие от неё, наслаждался всем происходящим. – Господи, скорее бы снять эти мерзкие туфли».
Старик сорвал обруч, проклял техников, Ольгу и «Эмпатию» и схватился за сердце. В палату ворвались его внуки и правнуки и, размахивая бумагами, потребовали прекратить процедуру – обычная скорая уже дежурила у забора лечебницы.
Ольга ненавидела и пенсионера, и Алекса, который откровенно хохотал от всего происходящего. Оперативник МИТа достал удостоверение и приказал техникам «Эшки» сопроводить пожилого гостя к врачам. У Степана Алексеевича оказалась болезнь Альцгеймера в ранней стадии, его воспоминания забирать на радость и назидание потомкам было нельзя. Как он это скрыл при первоначальном обследовании, Ольгу мало интересовало.
– Но она меня потом полюбила! Мы полвека вместе прожили, не любила бы – удрала бы, в любых туфлях! Босиком! Я в отличие от Вадьки клювом зря не щёлкал, – хорохорился пенсионер, пока его вывозили из лечебницы «Эшки».
– МИТ окажет правовую поддержку гражданину Макарову. Учитывая все обстоятельства, корпорации «Эмпатия» лучше бы не забирать у него предоплату. – Алекс откровенно веселился.
– Эта история станет основой для нового алгоритма проверки доноров воспоминаний. Вы зря так издеваетесь, проект «Память» имеет общенациональное, даже общемировое значение. Мы собираем воспоминания для будущих жителей России, – огрызнулась Ольга и потянула Холодова за собой.
Алекс поднял бровь, но послушно пошёл за Счастливой, не комментируя то, что она не прикоснулась, а прямо-таки вцепилась в него.
– Не все воспоминания можно обнародовать, особенно такие личные, как в его случае. – Алекс всё ещё улыбался.
Вспомнив схемы расположения камер и подслушивающей аппаратуры, Ольга пошла ровно туда, где на плане их не было. Алекс спокойно следовал за ней. За поворотом Ольга остановилась возле безликой двери, осмотрелась, прижала запястье к электронному замку и дождалась, пока дверь откроется.
– Нам сюда, – Ольга отпустила рукав напарника и шагнула внутрь.
– Что здесь такое? – Алекс остался на пороге.
– Мне нужно вам в кое-чём признаться. – Ольга сунула руку в карман, крепко сжала миниатюрный прибор. – Тут нас никто не подслушает.
– Корпорация «Эмпатия» экономит на электричестве? – Алекс в темноте не рассчитал движение и налетел на Ольгу.
Ей это и было нужно. Она резко вздохнула, обняла Алекса одной рукой и страстно поцеловала. А другую руку с зажатой в ней чёрной плоской коробочкой подняла к его виску и начала считать про себя до сорока.
Раз – и. Два – и. Три – и. Даже жалко, что мы целуемся в технической подсобке среди вёдер, мётел и швабр… О какой ерунде я думаю. Допустим, десять – и. Пожалуйста, не останавливайся, Алекс. Чёрт!
Холодов прикусил губу Счастливой чуть не до крови. Отступил. Ольга, пытаясь понять выражение его лица, медленно-медленно опустила руку в карман и разжала кулак. Её маленький чёрный секрет скользнул внутрь. Ольга очень надеялась, что снимков мозга хватит, чтобы Марк опростоволосился со своей бредовой теорией. Ольга только закатила глаза, когда утром её любовник с пеной у рта доказывал, что Холодов – робот-дроид. Мол, он не может чувствовать, поэтому неуязвим для «Эшки» на «глубоком» уровне.
«Иди, разведи его на эмоции, сделай снимки коры мозга. Если не будет вспышек активности, он точно проклятая железяка». Любимый, ты такой тупой. Не могут в МИТе играться в бирюльки с автономным искусственным интеллектом. Их всех пустят на фарш, на удобрения. Я тебе и без снимков могу сказать, что ты неправ. Роботы так не целуются. Так горячо и сладко.
– В эти игры можно играть вдвоём. – Алекс нежно поцеловал её в лоб. И опять – в губы.
Ольга закрыла глаза. Теперь можно расслабиться, ведь задание она выполнила.
И тут она почувствовала, как вокруг головы что-то сжимается.
Щёлк.
Алекс надел ей портативный обруч «Эшки» и активировал его.
Счастливая попыталась было снять приспособление, но Алекс – и когда только успел загрузить? – врубил короткий ролик-впечатление с наркотическим приходом опытного любителя запрещённых веществ.
Чужие воспоминания о химическом кайфе потекли прямо в голову Ольги.
– Кошмар, – только и успела прошипеть она, погружаясь в такую знакомую эйфорию.
