Глава 14. Проект «Очищение»
Ольга была здесь не в первый раз, а в сто двадцать третий. Один, два, три – какие простые, хорошие цифры. В лаборатории проекта «Терапия» Счастливая значилась как «Объект № ЦЭ–00000». Для других буквы были обозначением города и полицейского участка, первые две цифры указывали на категорию тяжких преступлений: два нуля – на то, что объект исследований был преступником, две единицы – что жертвой. И зайти сюда без предъявления генетического паспорта и сканирования сетчатки глаза было невозможно.
Но только не ей. «ЦЭ» – центр «Эмпатия». Нули – объект особой значимости. Так ей Марк сказал. Авторизация проходила по кулону с кодом, в базе данных не было даже её фотографии. Не то что биографии и заключения экспертов. Да и после процедур Ольгу не закрывали в комнате без окон, обитой войлоком, и не держали в обдолбанном состоянии на психотропных препаратах и транквилизаторах. В бесчувственном состоянии, поправила она саму себя.
Когда же всё это закончится и из её памяти уйдёт этот постыдный опыт и сленг? Скоро, скоро. Спасибо Марку.
Ольга попыталась ощутить то, что положено чувствовать при мысли о человеке, которому ты обязан даже не жизнью, а шансом на второе рождение. Но получалось плохо. Её начальник-любовник тормозил её личный проект «Терапии», не давал убыстрить процесс, переназначал сеансы и после каждого спрашивал её об одном и том же, как будто не хотел, чтобы она забыла, из какой клоаки выбралась.
Техник – худой и юркий – махнул рукой, и одна из парящих в воздухе кушеток опустилась, чтобы Ольга могла сесть, а затем и лечь.
Благодарность. Радость. Очищение. Нет, «Очищение» – это другой проект. Ольга здесь на «Терапии», она же не преступник. Просто её воспоминания заменяют более подходящими для женщины её возраста, статуса, моральных и жизненных ценностей.
«Терапия» – это подарок корпорации «Эмпатия» человечеству. Бесплатная психологическая помощь. Это обыватели думали, что Россия – самое безопасное место в мире. Они были правы, но не совсем. В процентном соотношении психопатов, маньяков, убийц и насильников тут разгуливало не меньше, чем в остальном мире. Просто в России они практически не могли проявить себя.
У них была одна, всего одна попытка. После чего преступление неминуемо выявляли, убитых скрывали, убийцу препарировали – исключительно в научных целях, – чтобы понять, в каких зонах мозга зарождается эта агрессия и какие клетки серого вещества командуют бить, насиловать и мучать другого человека. А жертвам – если они выживали – предлагали быстро и безболезненно забыть о произошедшем. Чуть сильнее воздействие, чуть больше сеансов, и вот вчерашняя, почти забитая до смерти калека выпархивает из лаборатории «Эмпатии» с заменёнными частями тела и подтасованными на «Терапии» воспоминаниями.
Её не колотили головой о стену – она каталась на яхте в Средиземном море. Никто не прижигал ей грудь тлеющей сигаретой – ожоги были солнечные. Крем для загара забыла перед очередным круизом.
Ольга читала про эффективность «Терапии» и втайне гордилась этим проектом. Это она предложила программу «Отпуск» и лично отобрала ролики и мыслеобразы с ощущениями – нежиться на пляже, чувствовать бриз и слушать шум волн. Что может быть лучше?
Правда, для того чтобы изъять неприятные эпизоды из памяти, приходилось ещё раз заставлять жертву вспоминать всё в мельчайших подробностях, но потом от этих неприятностей не оставалось и следа. А записи передавали в закрытый банк данных. Опять же – в научных целях и ради блага государства. Вдруг преступник был не один.
Ольга нахмурилась, её не заставляли представлять То-О-Чём-Она-Не-Хотела-Вспоминать.
Но Марк же говорил, что Счастливая – особенная. Её опыт улучшит «Терапию», самые новые разработки – для самых лучших сотрудников, так он говорил.
– Как тебя зовут? – Марк после предыдущего сеанса вглядывался ей в лицо, как будто пытался увидеть кого-то ещё. – Ты любишь пиццу? А героин? В какой школе ты училась? Если я скажу «встань на колени и открой рот», что ты сделаешь? Как по-французски будет «ваша помощь неоценима»?
Спасибо ему. Скотине. Ничего, ещё немного, и этой гнусной эмоции и чёрной неблагодарности не останется в памяти. Она обновилась физически, развивается интеллектуально. Впереди – море возможностей и океан удовольствий. Осталось сбросить якоря. Эту ржавую тяжёлую цепь, которая по ночам скрипит в её мозгу и напоминает… Стоп. Это лишний поток мыслей.
Техник не подозревал о водовороте страстей и размышлений в голове своей подопечной. Он ничего о ней не знал, кроме того, что она большая шишка.
Или кто-то насаживает её на большую шишку. Клёвый каламбур. Надо будет парням в баре рассказать.
Эта Белоснежка, как он её называл, была очень даже симпатичной лабораторной крыской, если он правильно понял кодировку программы. Её присылали из центра, и Техник лишь краем глаза видел совокупность команд.
Его делом было подцепить датчики, закрепить их в разъёмах и следить за физическим состоянием этой потрясающей красотки. Но обычно она была спокойна настолько, что не сбивались ни пульс, ни дыхание. Да и мыслеобразы ей загружали на редкость скучные: пробежки, семейные ужины какие-то, прогулки по городу. Техник вроде пару раз видел даже занятия в школе, натурально: какие-то прыщавые подростки, которые корпели над алгеброй и писали что-то в бумажных тетрадях, как в доисторические времена.
Но его дело маленькое – подключить и отключить. Он почти нажал на «Спуск», когда Ольга с закрытыми глазами поймала его за руку.
– Александр Евгеньевич, у меня на следующей неделе командировка.
– Вы помните, как меня зовут?
– Разумеется. Давайте пройдём сегодня не один сеанс, а три? Пожалуйста.
Александр Евгеньевич с удовольствием послал бы эту красотку далеко и надолго, но кредитов тут платили немного, а «травка» и пара стаканчиков в баре в социальный пакет не входили.
Парни подсказали, как менять в настройках время сеанса, чтобы не палиться во время перерывов и выходов на поссать или поспать.
– Это так сложно.
– Сто кредитов.
– Если поймают…
– Двести.
– Можно попробовать.
– Пять сеансов. Пожалуйста. Я просто хочу побыстрей это закончить.
– Лады. – Техник посмотрел на соседнюю пустую кушетку.
Ольга сложила руки на животе и глубоко вздохнула. Техник включил программу, воровато оглянулся и вывел на голографический экран перед собой её мыслеобразы.
То, что загружается. Лето, полдень, пикник. Какие-то ботаны притащили в парк корзину с толсто порезанными бутербродами, смеются и пьют – он пригляделся – лимонад.
Среди них – Белоснежка в линялых джинсах и простецкой клетчатой голубой рубашке. Волосы длинные, но собраны в хвост.
А она миленькая без косметики, когда вот так улыбается. Скукотень.
Техник прислушался, нет никого вроде. Несколько пасов руками, и вот рядом замерцал второй экран. А вот тут уже повеселее. То, что изымают, или нет? Что за чёрт, данные никуда не уходят. Но он отвлёкся.
Ого, Белоснежка абсолютно голая на замызганном диване почти что спит в отрубе, но окончательно свалиться в чарующий мир наркотических грёз ей мешает какой-то чувак. Да, очень мешает. Ритмичными и грубыми движениями.
Выглядит она моложе, не разберёшь, волосы той же длины, но грязные. А на лице то ли макияж потёк, то ли… Фу.
Техник прищурился. В комнате, по её воспоминаниям, было темно, но видно бутылки, стаканы на полу. Пакеты с «травой», какие-то кристаллы. Рядом на таких же продавленных и чёрт-те чем заляпанных диванах сидели ещё несколько парочек. Правда, они были более активны в обмене жидкостями тел. И ещё один обдолбанный чувак, который стоял в углу и пялился на Белоснежку – Техник не стал рассматривать, кто там и что теребит ниже пояса, – видимо, скоро к ним присоединится.
Странно. Картинка мерцала, Техник хотел было присмотреться, в «истинных воспоминаниях» мыслеобразы шли плотным, густым потоком, но в коридоре, кажется, хлопнула дверь. Он только и заметил, как будто склейку: одна секунда, опять Белоснежка, собранная, аккуратная, в деловом костюме, с папками в руках, идёт по длинному коридору, смотрит в окно – пустыня, на горизонте в мареве жары виден самолёт.
Стоп. Опять тёмная комната, мужчина над ней склоняется.
Техник хлопнул в ладоши, экраны растворились в воздухе. Александр Евгеньевич протянул было руку к груди Белоснежки, но замер.
Ну её. У этих «недоочищенных» рефлексы лучше, чем у бойцовских собак. Числится в «Терапии» для жертв преступлений, а проходит «Очищение» как какой-то дикарь-убийца. Ещё и по особым образом отстроенной программе без психологического наблюдения и сопровождения после каждого сеанса. Уходит она отсюда на своих двоих, а других-то приводят и уводят под медикаментами и с конвоем.
На секунду Техник подумал, что, может, зря пожадничал и согласился прогнать за раз объём информации, который полагается внедрять в голову пациентам как минимум неделю, а то и две. Но, с другой стороны, судя по обрывкам её воспоминаний, чем быстрее она забудет, по каким притонам раньше шарилась, тем лучше для неё.
Да, он делает большое дело, людям помогает. А кредиты в течение суток «капнут» на его счёт под предлогом оплаты консультаций. Он уже не первый раз «убыстрял» ей процедуру в обмен на вознаграждение. В центре «Эмпатии» об этом не догадывались, зачищать следы Техник умел. Он прикинул, Белоснежка как минимум на пару месяцев опережает финал «Очищения».
– Классно вы, дамочка, раньше тусили, – прошептал Техник. Он вернулся на своё рабочее место, открыл виртуальный журнал.
Ещё одна его любимица скоро должна подойти, задерживается почему-то.
Техник втайне мечтал после курса «Очищения» пригласить её на свидание.
Ну, когда она забудет про изнасилование и всё такое, что пыталась изгнать из головы с помощью курса «Эшки». Задерживается.
Александр Евгеньевич не ревновал. Он точно знал, что последние пару месяцев ближе чем на метр для разговора тет-а-тет Арина Мышкина никого из мужчин, кроме него, к себе не подпускала.
