— Православный христианин должен молиться двадцать четыре часа в сутки, — отвечал отец Ипполит на недоуменные вопросы, можно ли молиться после полуночи и много ли искушений случается по ночам. — Когда молишься, благодать укрепляет силы. Святым Духом всякая душа живится… Апостол Павел учит нас: «Непрестанно молитесь». Но все нужно делать с рассуждением, чтобы не переусердствовать и получить от Господа награду.

Протоиерею Игорю Зуеву, когда тот заболел и спрашивал у старца, можно ли ослабить пост, отец Ипполит ответил: «Но это же пост…»

И снова повторял: «Везде необходимо рассуждение».

Исключительное значение архимандрит Ипполит придавал чтению в монастыре Неусыпаемой Псалтири: «Лучше бы солнце стояло, чем Псалтирь лежала, великая книга Псалтирь», — говорил он, имея в виду, что слова этой священной книги должны звучать в обители непрестанно, и все насельники поочередно могут участвовать в чтении. Батюшка учил, что надо полюбить чтение Евангелия и Псалтири. Чтение акафистов, по афонской традиции, было не на первом месте. За исключением акафиста Святителю Николаю. Отец Ипполит говорил, что Николай Чудотворец ближе всех святых к Богу и быстрее всех нашу молитву слышит. Спрашивали у него: «Батюшка, а что мне почитать?» — «Отец, всегда читай акафист Святителю Николаю. Псалтирь почитай, там ведь есть все. Вот ты ученый; а знаешь, ведь Господь не просто звезды создал, Он — подумай только! — каждой звезде имя дал. В Псалтири так и сказано: “и всем им имена нарицаяй”. Ты ведь этого не знал, правда?» — улыбнулся он.

— Батюшка, а в раю звезды есть?

— Есть. В раю даже чего нет, и то есть.

— А правда, что нельзя заглядываться на небо, любоваться звездами?

— «Небеса поведают славу Божию». Я сам звезды люблю.

— Но говорят, что по небу бесы летают.

— Кому бес пролетит, а кого Бог ублажит… — Чувствовалось, что знает он бесконечно больше, чем говорит.

О если бы только райские звезды влекли и манили к себе людей!

«Время, в которое мы живем, очень темное», — предупреждал архимандрит Ипполит. У насельников монастыря и паломников, которых в годы его настоятельства было чуть меньше, чем звезд на небе, старец забирал бремя грехов, и каких грехов! Этот смертельно опасный яд они, обессиленные и помраченные, несли в себе в его келью, в храм, в монастырь сквозь тьму нашего времени. Он их вымаливал.

«Смысл жизни — в молитве», — со свойственной ему лаконичностью разрешал рыльский авва вопрос, которой волновал умы на протяжении тысячелетий.

Святые отцы называют молитву матерью добродетелей. «Всякая добродетель, Христа ради делаемая, дает блага Духа Святого, но больше всего их дает молитва», — учил саровский старец Серафим. Взирая на молитву человека, Господь Своим непостижимым Промыслом устраивает его спасение.

У молодого паломника, который каждый день по часу читал в Рыльском монастыре Неусыпаемую Псалтирь, неожиданно поднялась высокая температура. Он подошел к старцу и попросил разрешения не идти на послушание. «Отец, — батюшка почти всех, даже подростков, называл отцами, — в болезни нужно особенно усердно молиться Господу, сходи почитай». Юноша на себе испытал целительную силу молитвы и благословения. К вечеру от его недомогания не осталось следа.

Не только монахам, но и многим послушникам и мирянам архимандрит Ипполит благословлял по четкам совершать монашеское правило — пятисотницу. «Отец, — спрашивал иной раз старец кого-нибудь из послушников, — а ты почему пятисотницу не делаешь?» Тот вопрошал: «Батюшка, а мне можно? Ведь это монашеское правило». — «Можно, можно, — отвечал отец Ипполит, — молиться всем можно. Вот тебе четки. Ты знаешь Иисусову молитву? “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного”. Вот так триста раз. Первые три раза крестись и делай поясной поклон. На каждую десятую молитву делай обязательно земной поклон. Потом сто раз: “Пресвятая Богородица, спаси нас, грешных”. Видишь, здесь уже надо говорить “нас”, как бы за всех молишься. Потом пятьдесят раз поминаешь своего Ангела-хранителя: “Преподобный отче … моли Бога о мне, грешном”. И потом пятьдесят раз Николаю Чудотворцу: “Святителю отче Николае, моли Бога о мне, грешном”». Послушник спрашивает: «Батюшка, а если нет возможности земные поклоны делать?» — «Тогда просто молись, но все земные поклоны все равно сделай потом, когда будет возможность. Отец, обязательно делай земные поклоны, это лучше всякой физкультуры, — шутил старец. — У нас на Афоне некоторые из братии, которые усиленно земные поклоны делали, такие мускулы себе натренировали!» — «Батюшка, — уточнял послушник, — а кроме пятисотницы, какое мне правило взять?» — «Ну, утренние и вечерние молитвы… Их ведь у нас на службе читают. Так что просто будь на службе. Одну кафизму в день и акафист Николаю Чудотворцу. Этого тебе, отец, достаточно, но молись, не оставляй молитвенного правила, а то привыкнешь не молиться».

«Всегда четки имей при себе, куда бы ты ни шел, — наставлял старец инока. — Святые отцы говорят, что некоторые стремятся на молитву как на свидание. Ведь после молитвы, как после… свидания с любимой девушкой. В сердце одна любовь».

Такое стремление было свойственно, конечно же, и самому батюшке Ипполиту. Он со своей «возлюбленной» не расставался никогда. О таком сладостном богообщении говорит преподобный Исаак Сирин: «Душевные движения за строгую непорочность и чистоту делаются причастными Святого Духа. Этого сподобляется один из многих тысяч людей. Не молитвой молится душа, но чувством ощущает духовные вещи, превышающие понятие человеческое, уразумение которых возможно только силою Святого Духа. А это есть умное созерцание… Не имеют нужды они ни в продолжительной молитве, ни в состоянии и чине продолжительной службы. Для них достаточно вспомнить о Боге, и тотчас пленяются любовью Его».

Иисусовой молитвой старец благословлял молиться не только монашествующих, потому что Господь призвал к совершенству всех.

Наверное, именно молитва открыла отцу Ипполиту неземную мудрость, из которой черпается знание о том, что все проходит.

На нас влияют перемены обстоятельств, настроений, дней. А старец жил как бы вне времени, хранил мир в душе и держал себя так, что внушал благоговение простым смертным. Кому-то он мог показаться замкнутым, холодным или даже суровым. Кому-то — недостаточно требовательным, отрешенным от дел. Но это было непонимание в духе времени. Нас ранит мир — ведь он жесток, лежит во зле, а мы прилеплены к нему душой и телом. Наши чувства, а за ними и плененный чувствами ум, тянутся за всевозможными «впечатлениями» и питаются ядами страстей, а не плодами молитв. Возможно, старец Ипполит считал, что по мере усиления скорбей и умножения ран, которыми нас уязвляет «мир сей», мы учимся преодолевать боль и становимся стойкими к страстным воздействиям. Встречаясь с каким-нибудь видом борьбы в области духа, мы волей-неволей знакомимся с ним. Мало-помалу невидимые (и видимые, от людей) удары уже не застают врасплох. При постоянных сменах состояний: падениях, покаянии, охлаждении или горячности духа, богооставленности и подаянии милости свыше — закаляется душа, приобретается духовный иммунитет. Последствия искушений становятся уже не так страшны, душевный мир уже быстрее и проще восстановить. Для того, наверное, и посылаются скорби. Скорбным молитвенным путем шел всю свою монашескую жизнь рыльский старец. Быть может, понимая почти полную невозможность в наши дни убедить кого-либо в чем-либо словами, архимандрит Ипполит и не говорил почти ничего и… попускал скорби своим непослушным духовным чадам. Хотя очень многое брал на себя.

Тем, кто доверял ему свои немощи, борьбу и скорбь, старец напоминал о терпении в нескольких словах. Когда он говорил: «Крепись», — это означало, что скорби будут сугубые. Очень редко он говорил: «Мужайся, будь мужественным!» — следовавшие за этим испытания требовали напряжения всех душевных сил. Если человек обретал в себе достаточно силы воли, чтобы исполнить то, о чем возвестил старец, его дальнейший духовный путь складывался в целом благополучно. Тому же, кто малодушествовал или ставил свою волю выше Господней, приходилось терпеть многие скорби. Как считает духовный сын архимандрита Ипполита протоиерей Игорь Зуев, «послушание надо суметь заслужить, и не все выходили на уровень послушания старцу, очень многие все же искали и продолжают искать своей воли». Действительно, «гордость житейская» является важнейшим препятствием на пути к духовному совершенству.

— Однажды старец предложил одной из духовных чад продать свою квартиру в центре большого города, — вспоминает отец Игорь, — и пообещал взамен купить ей домик в Рыльске, вблизи монастырских стен. А большую часть денег от продажи квартиры попросил пожертвовать на монастырь. Тем самым отец Ипполит возвестил ей волю Божию. Эта женщина, которая к тому времени уже несколько лет безропотно несла тяжелое послушание в монастыре, просто остолбенела и, подобно евангельскому богатому юноше, со скорбью отошла от батюшки. Отец Ипполит тут же ее утешил: «Ну, ничего-ничего, не надо, не надо…» Больше он никогда не заговаривал с ней на эту тему, не желая насиловать свободную человеческую волю. Однако с этого момента в жизни женщины начался этап скорбей, и она поняла, что не смогла сделать тот единственный шаг, к которому ее призвал старец. Она стала реже приезжать в монастырь, и ее нерешительность и малодушие привели к еще большим потрясениям, в том числе и к неизбежности размена той самой квартиры, которой раньше она не смогла пожертвовать. Порой для батюшки важна была сама готовность совершить по его благословению тот или иной поступок, само стремление отсечь собственную волю, что, вероятно, он и желал пробудить в душе послушницы.

«Многими скорбями подобает нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14:22). Архимандрит Ипполит призывал не к благополучию, но к подвигу, не к покою, а к преодолению себя, своей греховной природы, потому что без этого нет христианской жизни. Сообразно состоянию души человека батюшка предлагал пути духовного развития — каждому свой. На этих путях он брал на себя наши скорби и нашу боль, а мы порой и не догадывались о том, радовались исполнению своих чисто земных желаний.

— У многих из тех, кто обращался к батюшке, не было ни доверия Богу, ни чувства благодарности за Божьи благодеяния, которых они удостаивались по ходатайству старца, — сожалел отец Игорь. — А отец Ипполит готов был умереть, даже пойти в ад, только чтобы другой человек спасся от вечной смерти. «Господи! Пусть лучше я погибну, а они спасутся!» — таково свойство пламенной христианской любви. Эта духовная — не душевная — доброта позволяла отцу Ипполиту призывать милость Божью на себя и на всех, о ком он просил Его в своих молитвах. Архимандрит Ипполит умирал каждый день за каждого из нас, при этом он со всеми обходился милостиво и кротко.

За несколько лет до смерти старец приоткрылся одному из духовных чад: «В монастыре я сорок лет провел, как в аду…» Так он страдал за грехи народа Божьего. Так примирял со Христом свой народ.