Глава I
АНТИЧНОСТЬ.
ЕСТЕСТВЕННАЯ СТЫДЛИВОСТЬ
Что родилось вначале, нагота или стыдливость? Этот вопрос занимал древних авторов, а характер ответов на него определил наше видение проблемы вплоть до XX века. В книге Андре Гендона говорится, например, об опытах, которые проводились с целью доказать, что не стыдливость вызвала необходимость в одежде, а одежда породила представление о стыдливости. В Библии на вопрос о том, что появилось раньше, дается прямой ответ: «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги» (Быт. 3, 7). Вопрос, таким образом, разрешается: вначале была нагота, но она не оскорбляла ничей взгляд. Это была мифическая не-стыдливость, когда нагота не воспринималась как таковая и не возбуждала ни стыда, ни стеснения. Стыдливость и бесстыдство неразлучны, как две стороны монеты, появляются они в сознании одновременно.
Для Древней Греции здесь также нет никаких сомнений, но совсем с другой стороны. Изначально появились стыдливость и стыд. Платон пишет в книге V своей «Республики»: «Еще совсем недавно видеть обнаженного мужчину казалось грекам смешным и неприличным. Некоторые варвары считают так до сих пор». Стыдливость связана здесь с варварством. «У жителей Лидии, как и у других варваров, считается, что тот, кого увидели обнаженным, опозорен, даже если речь идет о мужчине», — пишет Геродот. А варварство — признак древнего происхождения. «Многие черты жизни древних греков свидетельствуют о том, что их образ жизни в прошлом был сходен с современными варварскими народами», — пишет Фукидид в книге «Пелопоннесская война». И здесь вопрос тоже решен: стыдливость и стыд свойственны диким народам, отказ от них, хотя бы на стадионе, — признак цивилизованного общества.
Божества Стыдливости (Айдос) вернулись на небо вместе с божествами Справедливости (Немезидой, Астреей), когда наступил пятый, железный, век человечества и у людей исчез всякий стыд. Гесиод, очевидно, сожалеет об этом. А Ювенал, несколько веков спустя, шутит: конечно же богиня Стыдливость жила на земле в век Сатурна. Тогда женщины были крепкие, сильные и кормили детей большими грудями. Если бы мы увидели такую женщину обнаженной, мы испытали бы ужас, подобный тому, что внушает сам Сатурн своими детородными органами. И снова стыдливость — признак варварства, а цивилизация связана с освобождением от стыдливости.
Однако не следует воспринимать этот миф в контексте христианской традиции. Античная стыдливость не сводится к боязни наготы. Она обозначает некую общественную добродетель, чувство, которое запрещает причинять зло другому человеку. Стыдливость и целомудрие для женщины то же, что честь для мужчины. Платон пишет о том, что Зевс даровал людям стыдливость, чтобы они жили в городах, не предаваясь междоусобным раздорам. Ювенал говорит о том, что стыдливость улетела на небо, когда среди людей стало много воров и клятвопреступников. Если уйти от исторической точки зрения, то мы можем увидеть здесь все то же представление о земном рае, где царили изначальная невинность и нагота.
К античному представлению о стыдливости восходит мысль, что стыдливость — это архаическая добродетель, которую люди утратили, так как стали склонны к пороку. Во время пурификаций, которыми цензоры Марк Валерий Мессала и Гай Кассий Лонгин завершили свою деятельность ((154 год до Р.Х.), на алтаре Юпитера на Капитолийском холме выросло фиговое дерево. Пизон, который в 149 году стал трибуном плебса, провозгласил, что это чудо указывает на гибель античной стыдливости и на порчу нравов. Может быть, он так решил, потому что именно при этих цензорах был построен первый римский театр? В любом случае есть что-то обнадеживающее в том, чтобы точно знать дату начала порчи нравов: во все времена моралисты упрекают в этом своих современников.
Мифы формируют наше сознание и определяют наше поведение гораздо сильнее, чем реальные исторические факты. Не хочу преувеличивать роль классической оппозиции иудеохристианской и греко-римской культуры, однако эта оппозиция все же определяет в общих чертах два типа отношения к наготе и стыдливости, которые проходят сквозной нитью через всю историю развития одного и другого менталитета.
В христианском Средневековье стыдливость связана с осознанием наготы, и нагота здесь всегда бесстыдна. Целомудренная нагота соотносится лишь с предысторией, с временами не-стыдливости, и она исчезает, как только появляется осознание наготы. С этого момента стыдливость проявляется в характере одежды, а для женщины ее признаком становится покрывало. Ветхий Завет боится женщин-искусительниц и дает множество примеров женского бесстыдства: жена Потифара, развратная жена из Притчей Соломоновых, Далила… Столкнувшись с ними, именно мужчины выказывают образцы стыдливости, например Иосиф. И вот уже Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова говорит: «Благодать на благодать — жена стыдливая» (Сир. 26:18).
И наоборот, если нагота не кажется чем-то постыдным, как это было у греческих атлетов и в некоторых обстоятельствах это бывает в наши дни, тогда становится возможным говорить о целомудренной, стыдливой наготе. Но такое представление о наготе соотносится прежде всего с мужчинами. Стыд из-за наготы — женская добродетель, а мужчины гордятся тем, что свободны от такого стыда. Все анекдоты на тему наготы основаны на том, как взгляд другого человека делает ее постыдной, унизительной, а иногда и, наоборот, невинной. Стыдливость здесь — божественного происхождения, она абсолютна и непреходяща.
