Глава 8
— Разумеется, — ответил я, наливая себе чай.
Разговор обещал быть познавательным. Откинувшись в кресле, я приготовился внимать информации о потенциальном кандидате в деревенские лекари.
— Должен сразу предупредить, — начал граф с лёгкой ноткой извинения в голосе, — мой безопасник сумел нарыть только не слишком секретную информацию. Ситуация с итальянцем явно глубже, чем удалось узнать. Чтобы получить полную картину, придётся расспрашивать уже самого врача.
— Это ожидаемо, — кивнул я, хотя собеседник не мог этого видеть. — Любая информация полезна.
— Что ж, вот что известно, — продолжил Бутурлин. — Ваш Джованни Марко Альбинони — действительно талантливый хирург, но без магического дара. Три года назад получил приглашение от рода Уваровых. Ему обещали высокое жалование и возможность свободно практиковать медицину.
Я подобрался при упоминании этой семьи. Те самые Уваровы, что владели оружейным магазином «Ратный двор» и стояли за дуэлью с Осокиным? Интересно…
— Почему Уваровы пригласили именно его? — спросил я. — Чем он привлёк их внимание?
— Судя по всему, репутацией, — ответил граф. — Венецианская школа хирургии славится по всей Европе. А итальянец, говорят, обладает поистине золотыми руками. Для аристократической семьи иметь личного хирурга такого уровня — вопрос престижа. У нас, например, тоже одно время работал иноземец, но потом я решил предоставить патронаж представителю Новгородской медицинской академии. Всё же лучше выращивать собственные таланты, вы не находите?
Я сделал глоток чая, обдумывая услышанное.
— Конечно. Так что там с нашим эскулапом?
— Итальянец переехал в Сергиев Посад и начал работать на Уваровых. Всё шло гладко около трёх лет, но затем случился какой-то конфликт. Что именно произошло — мой человек выяснить не смог. Но Джованни внезапно уволился.
— Интересно, — протянул я. — И что было дальше?
— А дальше, — тон графа стал более оживлённым, — начинается самое любопытное. Врач, имея некую сумму на руках, взял кредит в Имперском коммерческом банке на открытие собственной практики. Казалось бы, при его квалификации дело должно пойти. Но…
— Уваровы не оставили его в покое, — уверенно озвучил я.
— Именно! — Бутурлин звучал почти довольным, что я уловил суть. — Они начали прессовать итальянца и отваживать клиентов, распуская скандальные слухи в Эфирнете. Прямой связи, конечно, у этих слухов с родом нет, но всем всё ясно.
Я постучал пальцами по столу. Это звучало вполне в духе местных аристократов — мстить любому, кто осмелился пойти против их воли.
— Какие конкретно слухи распускали? Профессиональная некомпетентность? Недостойное поведение?
— И то, и другое, — подтвердил граф. — Якобы у него случались врачебные ошибки, а ещё намёки на неподобающие отношения с пациентками. Обычный набор грязи.
— Понятно. И после этого клиника его закрылась.
— Не совсем. Дальше ситуация приобрела неожиданный поворот.
Я поставил чашку и выпрямился в кресле.
— Внезапно за врача взялось местное отделение Гильдии целителей, — продолжал собеседник. — И что интересно, они совершенно точно не имеют связей с Уваровыми. Это полностью отдельная история.
В памяти, доставшейся мне от Платонова, при упоминании этой организации сразу всплыла общеизвестная, но поверхностная информация. Гильдия целителей — профессиональное объединение магов-целителей. Очень влиятельная структура, широко представлена на территории Содружества Русских Княжеств в разных городах
— Они добили практику итальянца, используя свои связи при дворе князя Оболенского, — продолжил Бутурлин
— Но зачем? — недоумённо уточнил я. — Разве он составлял им конкуренцию?
— В том-то и дело, что нет! — в голосе графа звучало искреннее удивление. — Клиентура Гильдии целителей и самого итальянца практически не пересекается. Гильдия лечит знать и богатых представителей среднего класса, а Джованни лечил по большей части обычных горожан. Тут что-то не складывается, согласитесь?
Я задумчиво потёр подбородок. Действительно странно. Если нет прямой конкуренции, то зачем целителям губить практику хирурга?
— Может быть, дело в методах лечения? — предположил я. — Возможно, его подходы шли вразрез с принципами Гильдии? Или он перешёл дорогу какому-то влиятельному члену этой организации?
— Возможно, — неопределённо ответил Бутурлин. — Но это уже вопросы, на которые может ответить только сам итальянец.
— А что с долгом? — поинтересовался я. — Сумма в сто тридцать семь рублей немаленькая.
— Банк не стал церемониться, — пожал плечами Бутурлин, судя по интонации. — Когда практика не пошла, кредит превратился в долговую тюрьму. Причём, подозреваю, что на местный филиал ИКБ повлияли не то Уваровы, не то Гильдия целителей, что более вероятно. Иначе бы банк давно пристроил эскулапа отрабатывать долг тем, что у него лучше всего получается.
Я откинулся на спинку кресла и задумался. Ситуация интригующая, но для моих целей главное — профессионализм врача, а не его конфликты с местной знатью.
— Благодарю за информацию, Николай Константинович, — сказал я. — Она меня полностью устраивает. Я готов вызволить этого итальянца и взять на службу.
— Вот как? — в голосе графа звучало лёгкое удивление, смешанное с насмешкой. — А вы не боитесь, Прохор Игнатьевич, что этим ещё больше углубите свой конфликт с Уваровыми? Они уже стоят за дуэлью с Осокиным, которая, между прочим, состоялась в моём доме, — беззлобно попенял мне собеседник.
— Меня меньше всего интересует, что думают мои враги и как они отреагируют, — твёрдо ответил я. — Оглядываться в своих решениях на их одобрение, весьма проигрышная тактика.
— Так уж и враги? — развеселившись, протянул граф.
— Да, — отрезал я. — Они стали моими врагами, когда решили публично опорочить мою честь. И учитывая, что избрали меня своим противником по совершенно надуманной причине, это говорит о крайней недальновидности главы этого рода.
Бутурлин тихо рассмеялся, но без злости.
— Ах, молодость, молодость, — снисходительно заметил он. — Всё-то вам чёрное либо белое, а жизнь-то она всё больше серая, Прохор Игнатьевич.
Я не стал спорить — какой смысл? Аристократы этого мира привыкли к интригам, компромиссам и полумерам. А я — нет. Для меня враг всегда остаётся врагом, пока ситуация не изменится кардинально. Чаще с его гибелью. Тогда он становится просто никем.
— Давайте вернёмся к делу, — предложил я, меняя тему. — Я погашу долг итальянца. Не могли бы вы попросить вашего человека посадить врача на ближайший конвой до Владимира? И желательно договориться с главой конвоя, чтобы они завезли его по пути в Угрюмиху. Как и говорил, все расходы я вам компенсирую.
— Разумеется, — легко согласился граф. — Это не составит труда. Как только врач будет в пути, сообщу вам точные сроки прибытия.
— Буду признателен, — ответил я. — И не забудьте о кинжале.
— Как можно! — с наигранным возмущением воскликнул Бутурлин. — Жду с нетерпением. Как и Лиза вашего визита, разумеется.
На этой ноте мы попрощались, и я отключил магофон.
Откинувшись в кресле, я перебирал в памяти полученную информацию. Альбинони, несомненно, представлял интерес. Талантливый хирург, даже без магического дара, мог принести огромную пользу Угрюмихе. А его конфликт с Уваровыми… что ж, это даже забавно. Чем больше у нас общих врагов, тем проще нам будет найти общий язык. Оставалось дождаться приезда итальянца и лично убедиться, что он подходит для моих целей.
Закончив с разговором я переключился на следующую задачу в списке дел на день.
На столе передо мной лежал револьвер, найденный в тайнике старосты. Я покрутил его в руках, ощущая непривычную тяжесть и холод металла. В моём мире человечество ещё не дошло до такого оружия — арбалеты считались вершиной военной мысли, а здесь… Здесь даже у вороватого деревенского старосты имелось нечто, способное без всякой магии отправить человека на тот свет одним движением пальца.
Барабан, спусковой крючок, рукоятка — всё было одновременно и простым, и сложным. Замечательный образчик инженерной мысли. Однако меня интересовал не просто факт обладания новым оружием. Для моего Таланта Оружейной трансмутации требовалось нечто большее — глубинное понимание каждой детали, каждого механизма и функции. Нельзя создать то, чего не понимаешь.
С детства я привык досконально изучать каждое оружие, попадавшее в мои руки. Это было не просто увлечением — а жизненной необходимостью. На поле боя выживает тот, кто лучше владеет своим оружием, а чтобы в совершенстве владеть, нужно понимать его природу. В моём положении это вдвойне важно: Мой Талант давал мне преимущество только при условии, что я до мельчайших подробностей знал, что создаю.
Невозможно воплотить в металле то, чего не представляешь в голове. Боевой лук, арбалет, меч, копьё — все они стали продолжением моего тела лишь после сотен часов тренировок и изучения. Револьвер должен был пополнить мой арсенал, расширить спектр возможностей и, в конечном счёте, укрепить защиту Угрюмихи. А кроме того, понимание принципов огнестрельного оружия открывало передо мной новые горизонты — возможно, со временем я смогу усовершенствовать конструкцию или создать более мощные модели, соединив технологии и магию.
Начнём с теории…
Включив магофон, я вошёл в Эфирнет.
Поисковый запрос «устройство револьвера» выдал множество статей, чертежей и инструкций. Я выбрал наиболее подробную, с пошаговой схемой разборки и сборки по визуально схожей с моим оружием модели.
Тут выяснилось, что для этого мне потребуются специализированные инструменты, которых у меня, конечно, не нашлось. Зато они, возможно, имелись у кузнеца. Так и оказалось, ведь ружьями и винтовками в деревне владели многие. Фрол, конечно, подивился, зачем мне мелкие отвёртки, биты и выколотки но предоставил без возражений.
Согласно инструкции, первым делом необходимо проверить, что оружие не заряжено. Открыв барабан и убедившись, что он пуст, я приступил к разборке. Открутил боковую пластину, извлёк барабан, отделил спусковой крючок от рамки. Каждую деталь я клал на расстеленный перед собой платок, стараясь запомнить последовательность. Мелкие винтики и пружины — отдельно.
Ствол с нарезами внутри, ударно-спусковой механизм с курком, спусковой крючок, шептало, пружина боевая, барабан с каморами… Я повторял названия деталей, фиксировал их функции в памяти, ощупывал каждый элемент. Здесь всё имело значение — толщина металла, форма, сопряжение деталей.
Через час, когда оружие лежало передо мной полностью разобранное, я достал лист бумаги и начал зарисовывать каждую деталь. Не будучи художником, я всё же старался передать пропорции максимально точно, подписывая каждый элемент и его назначение. Особенно тщательно я прорисовал ударно-спусковой механизм — сердце револьвера.
Сборка заняла почти втрое больше времени, чем разборка. Дважды мне приходилось заглядывать в инструкцию, когда пружины не становились на место. И всё же когда все детали наконец соединились в единое целое, я испытал удовлетворение от проделанной работы.
Теперь пришло время практики. Взяв револьвер и коробку с патронами — их было всего двенадцать, на два полных барабана — я вышел на задний двор, туда, где кончался огород и начинался лес. Установил на пне небольшой чурбак.
Первым делом я внимательно осмотрел патрон: латунная гильза, капсюль, порох внутри, свинцовая пуля… Загрузил барабан шестью патронами, ощущая, как тяжелеет оружие с каждым новым зарядом.
— Ну, посмотрим, — пробормотал я, принимая стойку, которую видел в инструкции.
Револьвер лёг в правую ладонь, указательный палец на спусковой крючок, левая рука поддерживает правую снизу. Прицелился. Сделал глубокий вдох, задержал дыхание и плавно нажал на спуск.
Грянул выстрел! Оружие дёрнулось вверх, отдача ударила в запястье сильнее, чем я ожидал. Чурбак остался стоять — первый выстрел ушёл выше цели.
Любопытно.
Второй выстрел я произвёл, уже корректируя прицел с учётом отдачи. На этот раз пуля прошла слева от цели. Прогресс. Ну почти.
Третий выстрел оказался точным — пуля зацепила самый край чурбака, заставив его пошатнуться. Стрельба давалась всё легче, и к шестому выстрелу я уже чувствовал уверенность в каждом движении.
Перезарядил барабан, продолжил эксперименты: стрельба с разных расстояний, с одной руки, из разных положений. Я фиксировал вибрацию ствола, поведение барабана после каждого выстрела, изменение баланса оружия по мере опустошения барабана.
Никакой необходимости сохранять патроны я не видел, ведь брать в бой оружие, которым не владеешь, подлинное безумие. Так я хотя бы попрактикуюсь и позже приобрету в городе боекомплект. Возможно, владение этим револьвером мне никогда и не понадобится, но ведь и тонфу я когда-то изучал просто из любопытства, а в первую ночь в Угрюмихе пригодилось. И ещё как…
Когда были израсходованы все двенадцать патронов, я вернулся в дом и снова полностью разобрал револьвер. Теперь я видел следы пороховой гари, ощущал тепло ствола, замечал лёгкий износ деталей даже после такого короткого использования.
Снова сборка, снова разборка. И ещё раз. С каждым разом движения становились увереннее, пальцы запоминали, что за чем следует. В голове формировалась трёхмерная модель устройства, где каждая деталь была на своём месте.
Наконец, почувствовав, что понимаю основы, я вновь навестил кузница, вернув ему инструменты, и взял небольшой стальной слиток размером с ладонь. Вернувшись домой, сосредоточился, призывая свой Талант. Я визуализировал каждую деталь револьвера, их сопряжение, механику работы.
Металл под моими пальцами начал меняться, трансформироваться, подчиняясь воле и замыслу. Десять минут спустя я держал в руках нечто, напоминающее револьвер — но лишь отдалённо. Ствол вышел неровным, нарезы внутри неправильного профиля. Барабан вращался с заеданием, каморы разного диаметра. Спусковой механизм работал нечётко. Стрелять из этого было совершенно невозможно.
Я покачал головой. Первая попытка, разумеется, не могла быть идеальной. До полного понимания огнестрельного оружия мне было ещё далеко, но первый шаг я сделал. Оставалось только совершенствоваться и дальше.
К вечеру, когда отгорела вечерняя заря и на небе проступили первые звёзды, мы с Василисой собрались для ритуала. Я обстоятельно объяснил ей все детали процесса, рассказав и про временные накопители, и про необходимые ресурсы. Девушка очень мило смущалась, когда просила втереть ей в позвоночник раствор соли и толчёного угля.
Следом она выпила приготовленный отвар — крепкий травяной настой с мёдом, щепоткой соли и каплей её собственной крови из проколотого пальца.
Шесть крошечных кристаллов Эссенции мерцали на земле, освещённые лунным светом.
— Ты точно уверен? — нервно спросила Ольховская, теребя прядь тёмных волос. — Это не похоже на стандартные техники из академии.
— Абсолютно, — кивнул я, расставляя уголь по периметру. — Главное, следуй инструкциям в точности.
Девушка заняла место в центре круга из соли и свечей из пчелиного воска, после чего принялась за дело, сосредоточенно хмуря брови.
Кристаллы один за другим растворялись в воздухе, превращаясь в тончайшую энергетическую взвесь, которая обволакивала девушку, постепенно впитываясь в кожу. По её лицу текли капли пота — сперва прозрачные, потом всё более тёмные, с красноватым оттенком. Василиса стонала от неприятных ощущений, но, к своей чести, выдержала весь процесс, так и не прервав его. Характера ей не занимать…
Когда ритуал был завершён, Василиса откинулась назад, прикрыв глаза и тяжело дыша.
— Двадцать девять капель, — прошептала она, открыв глаза и глядя на меня с изумлением. — Как это возможно? Обычный предел любого Ученика — двадцать. Ритуал увеличил эффективность поглощения примерно в полтора раза!
— Всё верно, — пояснил я, помогая ей подняться. — Теперь ты сможешь быстрее набрать необходимый для ранга Подмастерья объём энергии.
Я не стал уточнять, что моя связь со Скальдом позволяла увеличивать эффективность поглощения ещё сильнее — вдвое.
— Это… это потрясающе! — её глаза сияли от восторга. — Теперь я верю, что действительно смогу стать Подмастерьем. Я… — она запнулась, подбирая слова, и коснулась моего предплечья — я очень благодарна за твою помощь, Прохор.
В её голосе звучала искренность, от которой мне стало немного неловко. Люди этого мира воспринимали магические ранги как нечто незыблемое и предопределённое. Я же знал, что это не более чем технические ограничения, которые можно обойти при должном понимании.
— Теперь моя очередь, — произнёс я, занимая место в центре круга.
Три малых кристалла сияли ярче крошечных. Я ощущал пульсацию энергии даже с закрытыми глазами. Фамильяр бесшумно опустился на край круга.
Энергия кристаллов устремилась ко мне волнами, я направлял её по энергетическим каналам, распределяя равномерно между временными накопителями. Часть потока — примерно пять капель — ушла в Скальда, укрепляя нашу связь.
Когда последний кристалл растворился, я ощутил новый уровень наполненности. Плюс 49 капель — отличный результат. Новый резерв составлял 163 капли.
— Получилось? — спросила Василиса, помогая мне убрать ритуальные принадлежности.
— Да, — просто кивнул я. — Почти столько, сколько и ожидал.
Мы вернулись в дом. Скальд устроился на своём насесте у окна, удовлетворённо поглядывая на нас.
«Неплохо для начинающих, — прозвучал в голове его ворчливый голос. — Моя помощь стоит дорого. В следующий раз не забудь про орешки. Солёные. Много».
Я уже собирался отправиться на покой, когда со стороны частокола раздался громкий окрик караульного. Пришлось отправиться на шум, чтобы понять, что случилось.
— Трое людей за воротами, — объявил дежурящий на посту Митяй.
— Бздыхи? — уточнил я.
— Хм… нет. Левый вроде тот мужик, что к нам недавно заходил. Как его… Евсей?
— Впустите! — послышался негромкий крик из-за ограды. — Мы из Дербышей!
Когда ворота распахнулись, в полутьме я действительно узнал знакомую фигуру Евсея — охотника, посетившего нас несколько дней назад. Рядом с ним шли ещё двое — один в такой же простой белоснежной охотничьей одежде, а другой, шагавший впереди, — под тулупом имел добротный кафтан, расшитый по воротнику. Такой наряд в глуши выглядел неуместно.
— Кто-то пожаловал? — сонно спросила подошедшая сзади Василиса, потирая глаза.
Как-то незаметно сбоку нарисовался и Борис, держа руку на рукояти ножа.
— Староста Прокоп из Дербышей, — представился мужчина в кафтане, сделав шаг вперёд. — Прибыл к воеводе Платонову по важному делу.
— В такой час? — хмуро спросил Борис, бросив на меня вопросительный взгляд.
Я молчал, внимательно изучая пришедших. Что-то в их позах, в напряжённых лицах говорило о крайней срочности.
— Что стряслось? — спросил я прямо, подходя ближе.
Прокоп судорожно выдохнул, и в свете луны я заметил, что его лицо покрыто мелкими каплями пота, несмотря на холодную ночь. Они спешили сюда. Едва не бежали.
— Беда, господин воевода, — голос его дрогнул. — В деревне… люди стали пропадать. По одному. Бесследно. А сегодня… сегодня мы нашли первое тело. Точнее, то, что от него осталось.
Он протянул мне свёрток, завёрнутый в холстину. Развернув его, я увидел нечто, заставившее меня мгновенно напрячься — человеческую руку, отсечённую по плечо, с почерневшими венами, пронизывающими кожу, словно корни мёртвого дерева.
