Глава 24
Я вышел подальше на крыльцо, одёрнув одежду и расправив плечи. Площадь перед домом была заполнена людьми — местные жители и гости из окрестных деревень начали подтягиваться сюда, привлечённые необычным зрелищем. В центре круга стояли Прокоп и Тихон, а за их спинами — участники конфликта, буравящие друг друга подозрительными взглядами.
— Давайте разберёмся по-людски, — громко произнёс я. — Сначала выслушаем одну сторону, потом другую. Без криков и оскорблений.
Я указал на свободное место перед собой.
— Подходите сюда, будем судить по совести.
Скальд молча устроился на крыше над моей головой.
— Кто будет говорить первым? — спросил я, оглядывая собравшихся.
Невысокий мужчина со шрамом на щеке сделал шаг вперёд.
— Я, Павел Горюнов из Дербышей, — начал он, нервно теребя шапку в руках. — У меня пропало дедовское кольцо, серебряное, с синим камнем. Семейная ценность, от пра-прадеда досталось. Он его ещё в турецком походе добыл.
— Когда оно пропало? — спросил я.
— Вчера, во время праздника. Всегда ношу его на мизинце, — он показал руку. — А к вечеру глянул — палец есть, кольца нет. Всю округу обыскал, все места, где сидел, проверил. Как сквозь землю провалилось.
Горюнов бросил гневный взгляд на мужика с окладистой бородой по другую сторону от стола.
— А потом Ванька Бугров хвастался перед своими, что знает, где моё кольцо. Ясно же — он украл! Их деревенские всегда такими были. Ещё мой дед говаривал, чуть зазевайся, они портки на лету срежут!
Бородач дёрнулся вперёд, но Тихон удержал его за плечо.
— Не смей клепать на меня! — рыкнул Бугров. — Ничего я не крал! Да, я сказал, что знаю, где твоё кольцо, потому что видел, как ты сам…
— Довольно! — прервал я его. — Твоя очередь ещё придёт. Павел, есть что добавить?
Горюнов покрутил в руках шапку.
— Ничего более. Пропало дедово кольцо, — по второму кругу повторил он для верности, — а этот, — он кивнул на Бугрова, — хвалился, что знает, где оно. А потом отпираться начал. Все слышали!
— Хорошо, — я повернулся к бородачу. — Теперь ты, Иван. Говори.
Бугров расправил плечи, глядя мне прямо в глаза.
— Я сказал, что знаю, где его кольцо, потому что видел, как он вечером за амбаром там… маялся. Уж прости за грубое слово, воевода, — он слегка поклонился. — Нажрался, как свинья, а теперь честных людей порочит.
— Врёшь! — выкрикнул Горюнов. — Я там вообще не был! Точнее… Не ночью!
— Молчать! — рявкнул я. — Ещё одно слово без разрешения, и оба пойдёте вон.
Оба мужика притихли, но продолжали сверлить друг друга взглядами. Вокруг нас уже собралась внушительная толпа — почти вся деревня и гости, оставшиеся после праздника.
— Иван, — продолжил я, — ты утверждаешь, что видел Горюнова пьяным за амбаром. Когда это было?
— Примерно когда костёр разожгли. Я туда за дровами ходил.
— И ты уверен, что это был именно он?
— Ну… темновато было, — признался Бугров, почёсывая бороду, — но фигура похожая, и одежда та же. Помню, он в красной рубахе был.
— И ты решил, что он там кольцо потерял?
— Ага. Мог обронить, когда… ну, сам знаешь, харчи метал.
Я откинулся на скамье, мысленно обращаясь к Скальду. Ворон, делавший вид, что его не интересует происходящее, лениво повернул голову.
«Слышал спор?» — спросил я мысленно.
«Каждое скучное слово», — отозвался ворон с лёгким раздражением.
«Ты не видел серебряное кольцо с синим камнем? Летал вчера над деревней?»
«Летал. Охотился. И да, видел кое-что занятное за амбаром».
«Этого болезного?» — уточнил я.
«И его тоже. Люди такие забавные в подобной… м-м… ситуации. Особенно тот тип. Я запомнил его, потому что у него вся борода… Ну, да неважно».
Я заметил, что сижу с опущенной головой и слегка нахмуренными бровями — видимо, со стороны выглядело так, будто я глубоко задумался. Подняв глаза, увидел, что собравшиеся с нетерпением ждут моего решения.
В этот момент Скальд спикировал мне на плечо и громко каркнул, затем ещё раз, склонив голову набок и глядя на меня блестящими глазами.
«А кольцо видел?»
«Может быть. Что мне за это будет?»
— Гляньте-ка! — восхищённо прошептал кто-то в толпе. — Он с вороном разговаривает!
— Ворожба какая-то, — крестясь, пробормотала старуха. — Варг вестимо!
— Ох, мамка родимая, — раздался удивлённый возглас, — воевода птичий язык понимает!
Я мысленно вздохнул.
«Лучшие орешки и кусочек вяленого мяса».
«Сейчас вернусь», — ворон резким хлопком бросил себя в воздух.
Сделав круг над головами изумлённых зрителей, он устремился в сторону амбара. Вернулся через минуту, неся что-то блестящее в клюве. Плавно опустившись на плечо, ворон аккуратно положил в протянутую ладонь серебряное кольцо с тёмно-синим камнем.
По толпе пронёсся благоговейный вздох.
— Колдовство, — восхищённо протянул мальчишка, стоявший в первом ряду.
— Божья сила, — поправила его Агафья. — Воевода с птицами небесными общается!
Горюнов подался вперёд, узнав свою пропажу.
— Моё кольцо! — воскликнул он с облегчением. — Но откуда…
Я взглянул на Бугрова, отметив его растерянность.
— Ты прав, Иван, — произнёс я. — Павел Горюнов действительно был вчера за амбаром…
Бугров торжествующе кивнул, но я поднял руку, останавливая его.
— Однако, — продолжил я, вертя кольцо в пальцах, — ночью видел ты не Горюнова.
— Чего? — Бугров растерянно моргнул.
— Ты сам сказал, что было темно. Ты видел человека в красной рубахе, но это был не Павел.
Я повернулся к толпе.
— Кто ещё вчера был в красной рубахе?
Наступила тишина, затем из задних рядов послышался виноватый голос:
— Я был, воевода…
Все обернулись к невысокому парню, нервно переминавшемуся с ноги на ногу.
— Яков Березин из Овечкино, — представился он. — Я… действительно перебрал вчера. И мне за амбаром… нехорошо стало.
— Кольцо признаёшь? — спросил я, показывая находку законному владельцу.
Тот истово закивал.
— Ворон нашёл его в щели под настилом, — заметил я, протягивая пропажу. — Между досками упало. Видимо, ты обронил его, когда проходил мимо амбара днём.
Горюнов благоговейно принял реликвию, надел на мизинец.
— Благодарю, воевода, — произнёс он с чувством. — Это память о предках… неоценимая для меня.
Затем он повернулся к Бугрову.
— Прости, Иван. Погорячился я. С меня брага!
Бугров хмыкнул, но протянул руку для примирения.
— И ты меня прости. Не стоило мне языком молоть, пока всего не выяснил.
Оба старосты выступили вперёд, явно впечатлённые мирным разрешением ситуации.
— Благодарим, воевода, — поклонился Прокоп. — Мудрое решение и справедливое. Даже птица небесная тебе служит!
Скальд на столе распушил перья от гордости и издал самодовольное карканье. Небось небесной птицей зовут его не каждый день. Как бы виршей хвалебных требовать не начал.
Когда Прокоп и Тихон со своими людьми отошли в сторону, толпа расступилась, пропуская хорошо знакомую мне высокую женщину лет сорока с суровым лицом и властным голосом. Рядом с ней шли молодые парень и девушка, держась за рук. Выглядели они одновременно смущёнными и полными надежды.
— Воевода, теперь к тебе моя просьба, — объявила Марфа, староста Анфимовки. — Тоже требует твоего решения.
— Говори, — кивнул я, приглашая их подойти ближе.
Молодая девушка рядом с ней едва достигла брачного возраста, а лицо парня показалось мне знакомым.
— Это Настасья, — Марфа указала на красавицу, которая замерла, потупив взор и теребя край передника. — Сирота, на моём попечении с малых лет. А это Антип, — кивок в сторону парня, — сын твоего охотника Силантия.
Молодые люди стояли, держась за руки и выглядя одновременно решительными и испуганными.
— Настасья и Антип полюбили друг друга на Масленице, — продолжила Марфа. — И теперь девушка хочет переехать к нему в Угрюмиху.
— В чём сложность? — спросил я, хотя уже догадывался об ответе.
— У парня ни дома своего, ни хозяйства, — покачала головой Марфа. — Живёт с отцом в его избе. И не венчаны они ещё. Я не против их союза, девушка уже в брачном возрасте, но порядок нужно соблюдать…
Я повернулся к молодому человеку.
— Что скажешь, Антип?
Парень выпрямился, отпуская руку девушки.
— Я люблю Настасью, воевода, — произнёс он твёрдо. — И готов взять её в жёны. Руки у меня крепкие, работы не боюсь. Отец обещал помочь с избой, но на постройку нужно время.
— А в церковь когда собираетесь? — спросил я.
Среди собравшихся повисла неловкая пауза.
— Нет у нас священника уже третий год, — наконец произнёс Силантий, вышедший из толпы к сыну. — Батюшка Григорий помер от лихорадки. Уже года три как назад. А нового не прислали — глушь же.
Я не ожидал такого поворота.
— То есть, все три года никто не венчался, не крестился, и никого не отпевали?
— Однажды спровадили ребят в Сергиев Посад, — пояснил Силантий, — но дорога дальняя, опасная. Не наездишься. Только по большой нужде.
Кто-то в толпе крякнул от смеха и тут же получил локтем в бок
Я задумался. Ситуация усложнилась. Мало того, что молодым нужен дом, так ещё и священника предстояло найти.
— Моё решение таково, — наконец произнёс я. — Настасья может переехать в Угрюмиху, но до венчания будет жить в доме Агафьи под её присмотром. — Я поднял руку, предупреждая возможные возражения. — Агафья строга, но справедлива. Она проследит за соблюдением приличий.
И заодно станет ясно, насколько серьёзны намерения парня, когда речь будет идти не только об игре «Пристрой драккар в гавань», но и о создании семьи. О необходимости трудиться и проливать ради неё пот.
— А ты, Антип, — я посмотрел на парня, — к концу весны должен поставить избу. Не срубить, а именно поставить — с крышей, печью и всем необходимым для жизни. Артель из Сергиева Посада задержится и поможет со строительством.
Я обратился уже ко всем собравшимся:
— Что касается священника, я напишу прошение в лавру. Как приедет, так и обвенчаем.
— Я помогу с приданым, — добавила Марфа, удовлетворённая решением. — У девочки есть сундук с бельём от матери, немного посуды и другая утварь.
Антип выпрямился, его глаза сияли.
— Благодарю, воевода! Клянусь, что не пожалеешь о своём решении!
Настасья наконец подняла глаза, полные слёз благодарности.
— Спасибо, — прошептала она, глядя на меня с таким обожанием, словно я был не просто воеводой, а самим князем.
Марфа удовлетворённо кивнула.
— Справедливое решение, воевода. И девушка будет под присмотром, и молодым не придётся ждать несколько месяцев, чтобы видеться.
Когда толпа начала расходиться, я остался на крыльце. Скальд потоптался у меня на плече и насмешливо произнёс в моей голове:
«Вот ты какой, о премудрый судья, решающий людские судьбы».
«Да брось. Просто практичный подход», — мысленно ответил я. — «Глупостей бы натворили. Сбежали бы. А так хоть пользу принесут деревне».
«Кстати, жду свою награду, о великодушный владыка», — Скальд нетерпеливо переступил лапами и ткнул мне клювом в щёку. Легонько, но требовательно.
Я направился к дому за обещанным угощением. Удивительно, как в этом мире даже простые бытовые споры становились проверкой моей способности быть справедливым правителем.
Из окна я видел, как Силантий обнимает своего сына, хлопая его по плечу, а поодаль Захар уже разговаривал с Агафьей, видимо, обсуждая предстоящее размещение девушки.
«Прикажете ещё кого-нибудь спасти, господин воевода?» — иронично спросил Скальд, хрустя орешками. — «Может, порадовать подданных фокусом? Полетать кругами над головой, изображая корону?»
Но даже его насмешки не могли испортить моего удовлетворения от правильно принятых решений. День обещал быть интересным — ведь впереди было ещё столько дел.
* * *
Покидая околицу Угрюмихи, старосты уезжали довольными и с деньгами — примерно по сорок пять золотых рублей на каждую деревню. Весьма и весьма солидная сумма для таких небольших поселений. Мельник Степан едва сдерживал гордость: первый же его торговый объезд соседей удался на славу.
— Доброй дороги! — крикнул Захар вслед отъезжающим повозкам.
Марфа уверенно державшая вожжи, обернулась, поймала мой взгляд и с искренней улыбкой ответила:
— Будем ждать вашего торговца через три недели, господин воевода!
Староста из Дербышей, коренастый Прокоп, поднял руку в прощальном жесте и прокричал:
— Впервые за десять лет не чувствую себя обманутым, когда продаю трофеи! Сто лет жизни тебе, Прохор Игнатьевич!
Не покривив душой, склонил голову, принимая благодарность. Мой отец, стоявший рядом, поглядывал с хитроватой улыбкой: его явно забавляло возросшее уважение соседей к нашей деревне. Игнатий немало сделал для возвышения нашего рода в столице, но никогда не думал, что часть семейного дела будет опираться на одну из глухих деревень лесного Пограничья.
— Началось, — тихо сказал он, чуть сжав моё плечо. — Так строятся империи, Прохор. С малых дел и честного отношения к людям.
Он постоял ещё немного, глядя вслед уезжающим, а потом повернулся, сказав, что пора пообедать. Мы договорились встретиться позже — сегодня у меня с Василисой был запланирован новый ритуал.
* * *
Вечернее небо расчертили охристые полосы заката. На заднем дворе были заранее приготовлены пятнадцать крошечных кристаллов Эссенции для меня и на четыре меньше для девушки. Она бы с таким объёмом не справилась из-за отсутствия у неё фамильяра.
Василиса показалась через час после захода солнца, когда первые звёзды уже засияли в тёмно-синем пологе. Скальд неподвижно сидел на ветке, молчаливо наблюдая за нашими приготовлениями.
— Сегодня мы окажемся на шаг ближе к тому, чтобы стать настоящими магами, а не просто юнцами с пробуждённым даром, — торжественно сказала девушка, осторожно касаясь кристаллов.
Меня забавляла такая торжественность, ведь в происходящем я видел нечто совершенно обыденное, словно умыться или причесать волосы. Однако для геомантки всё было крайне серьёзно, почти священная церемония. Её зелёные глаза блестели от предвкушения и радости.
Произведя все необходимые приготовления с растворами, мы расположились друг напротив друга, положив кристаллы между собой. С каждым мигом я ощущал, как сознание открывается, и тело готовится к прохождению энергии. С каждым звуком воздух вокруг становился плотнее, а кровь всё быстрее бежала по венам.
Эссенция медленно растворялась, освобождая заключённую в камнях энергию. Я видел её тончайшие нити, струящиеся к нам — голубые, пульсирующие, полные жизни. Закрыв глаза, сосредоточился на направлении этих потоков в себя через выстроенные энергетические спирали-накопителей.
Первая волна прокатилась по моему телу мягким теплом. Вторая заставила пальцы покалывать. Третья вызвала приятную вибрацию в груди. С каждым глотком воздуха я втягивал всё больше сверкающих нитей, направляя их через сложные узоры, которым меня когда-то учили.
Внезапно что-то изменилось. Резервуар внутри начал наполняться гораздо быстрее, чем раньше. Границы расширялись, словно прорываясь за невидимые барьеры. Сначала нити замедлились у предела в двести капель — а потом прорвались дальше, образуя целый водоворот силы.
На этой отметке произошёл настоящий прорыв — всё моё существо словно вспыхнуло внутренним огнём, не причиняющим боли, но очищающим и преобразующим. Тело начало светиться мягким серебристым светом, видимым даже сквозь закрытые веки. Руки Василисы в моих ладонях задрожали — она тоже проходила через собственный рубеж.
Во рту появился привкус озона. А затем ощутил внутри нечто новое — словно огромная дверь с грохотом распахнулась, и за ней обнаружился целый мир, которого я ждал с самого момента пробуждения в петле.
Двести три капли… Двести семь… Двести двадцать… Счёт продолжался, а внутри начали пробуждаться знания, которые я носил в себе с прошлой жизни. Заклинания и техники ранее записанные в памяти, что оказались недоступны из-за физических ограничений тела. Теперь же они оживали одно за другим.
Крепость духа — заклинание, защищающее разум от иллюзий и ментальных атак. Сфера тишины — создание зоны абсолютного магического молчания. Молниевый скачок — мгновенное перемещение на короткую дистанцию. Принуждение стихий — формирование временных элементалей из окружающей среды.
Потоки энергии сплетались внутри меня, образуя новые каналы. В какой-то момент я почувствовал, как часть силы отделилась и перетекла к Скальду — наша связь стала прочнее и глубже. Теперь я мог чувствовать его присутствие на гораздо большем расстоянии.
Двести тридцать два… Двести пятьдесят! На двухстах пятидесяти четырёх каплях поток замедлился и иссяк. Последние нити энергии впитались в мою кожу.
Медленно открыв глаза, я увидел, что тёмный двор вокруг нас наполнился мягким серебристым свечением, исходящим от нас обоих. Ольховская выглядела преображённой — её бледная кожа сияла изнутри, а глаза будто стали глубже и ярче.
— Мы сделали это, — прошептала она, не разрывая касания. — Ты чувствуешь? Мы Подмастерья.
Осторожно отпустив её руку, я поднял свою ладонь к глазам. На коже танцевали крошечные серебристые искры. Я сжал пальцы в кулак, ощущая, как новая сила пульсирует внутри, готовая подчиниться моей воле. Прикоснулся к земле, и та отозвалась, слегка задрожав, словно приветствуя меня.
Сейчас я мог распознать магические потоки вокруг предметов отчётливее, чем когда-либо. Видел ауру Василисы — сложное переплетение изумрудных и синих нитей, мерцающих с каждым её вдохом. Видел тёмно-фиолетовое сияние вокруг Скальда, с искрами той же серебристой энергии, что текла во мне.
— Попробуй что-нибудь новое, — с детским восторгом предложила Василиса.
Кивнул, сосредотачиваясь на одном из заклинаний, которые теперь были мне полностью доступны. Ментальное усилие, и двор вокруг нас погрузился в абсолютный покой. Теперь снаружи никто не сможет подслушать нашу беседу. Сфера тишины, простое заклинание, но требующее тонкого контроля над энергией, который раньше был мне недоступен.
— Невероятно! — воскликнула Василиса, и её голос звучал чуть приглушённо, словно сквозь толстое стекло.
Я улыбнулся, чувствуя простое, искреннее счастье человека, вернувшего свою утраченную часть. Впервые с момента пробуждения в этом мире я ощущал, что действительно становлюсь собой — правителем, воином, магом.
— Это только начало, — произнёс, чувствуя, как новая сила, дремавшая в теле Платонова, теперь бьётся в моих жилах, требуя действия.
Я заметил краем глаза, как Василиса смотрит на свои руки, словно видела их впервые. В зелёных глазах застыли слёзы, но она не позволяла им упасть. Её лицо светилось, а щёки покрылись румянцем, как у ребёнка, получившего долгожданный подарок.
— Это… невероятно, — прошептала она, сжимая и разжимая пальцы. — Я чувствую всё. Каждую пылинку, каждый атом воздуха. Даже тот кривой гвоздь в стене, который раньше казался просто металлом, теперь поёт о своём происхождении.
Слова полились из неё потоком, совсем не похожим на её обычную сдержанность:
— Знаешь, я с детства ждала этого момента. Отец твердил, что я никогда не стану настоящей магессой, что моя стихия слишком ограничена, — она вскочила и начала расхаживать на месте. — Даже в академии смотрели свысока: геомант-рудознатец, пфф, какая примитивность! А теперь… теперь я чувствую окрестные горные породы!
Я молча наблюдал эту метаморфозу. Девушка, всегда пытавшаяся казаться рассудительной, превратилась в сгусток чистых эмоций. Василиса остановилась, резко повернулась и, неожиданно опустившись передо мной на колени, схватила мою руку.
— Я никогда не забуду этого, Прохор. Никогда, — её голос дрогнул. — Вырвавшись из-под отцовского контроля, я понимала, что моё развитие замедлится. И ещё как! Без тебя я бы ещё годы копила крохи энергии для прорыва. А ты… ты не просто поделился знаниями, ты поверил в меня.
Она прикусила губу, явно борясь с собой. В этот момент Ольховская напоминала книгу, которую хотели открыть слишком резко, и страницы рассыпались, показывая всё содержимое сразу. В её глазах читалась такая искренность, какой я ещё не видел.
— Я должна тебе сказать, — решительно начала она. — Больше не могу скрывать правду. Я не…
Сквозь полог тишины внезапно ворвался запыхавшийся Борис, заставив Скальда испуганно вспорхнуть в воздух и недовольно каркнуть. Обычно спокойный охотник выглядел крайне взволнованным.
— Прохор Игнатьевич! — выпалил он. — Кричу же, кричу! Там… там…
— Что случилось? — мгновенно я подобрался, направляя руку к оружию.
— Со стороны тракта был слышен шум машины. Грузовой, судя по звуку, — Борис перевёл дыхание. — А теперь у ворот… Прибыл кто-то и вас зовут! По имени величают!
Я переглянулся с Василисой. Магический ритуал мгновенно отошёл на второй план. Машина? В Угрюмихе?
— Идём, — кивнул я командиру дружины.
Мы поспешили через деревню. За спиной слышал лёгкие шаги Василисы, которая решила не отставать.
Когда мы приблизились к воротам, первым я увидел объёмный дорожный саквояж, а следом — молодую девушку, что крутилась на месте, нервно оглядываясь. При виде меня она ахнула, и глаза её расширились.
Я не успел сказать ни слова. Расстояние между нами мгновенно сократилось, и девушка с визгом повисла у меня на шее, обдав лёгким ароматом дорогих духов.
— Прошенька! Наконец-то! — воскликнула она, прижимаясь всем телом.
Когда она отстранилась, я увидел красивое лицо, обрамлённое волнистыми каштановыми волосами в стрижке каре. Глаза орехового цвета лихорадочно блестели. Пухлые губки были приоткрыты от волнения.
— Полина? — наконец произнёс я, узнавая девушку из смутных воспоминаний настоящего Платонова.
— Я от маменьки сбежала! — выпалила она с торжествующей улыбкой. — К тебе, милый! Насовсем!
* * *
Конец 2 книги
Назад: Глава 23
На главную: Предисловие
