Глава 2
Прежде чем приступать к задуманному, я решил сузить круг подозреваемых и собрал в своём доме сподвижников — Захара, четверых охотников и Василису, которая для этой части плана не представляла никакого риска, но могла потенциально помочь. В общих красках обрисовав им суть письма, я спросил:
— Кто вообще у нас в деревне обучен грамоте?
В ответ я услышал знакомые имена, ровно те, что мне уже приходили на ум. Однако я начал копать глубже:
— Это всё? Или ещё есть люди, которые словом или делом показали, что умеют писать?
Силантий почесал в затылке и ответил:
— Фрол умеет. Ещё прежний староста научил его, чтобы тот вёл учёт расхода металла и угля.
— Давно ещё, при моём батьке у нас несколько семей из города перебрались, от налогов спасались, — добавил Борис. — Они своих детей грамоте обучили. Вот Митяй, к примеру, от мамки научился.
Следом он добавил ещё парочку имён тех, с кем я пока особо не пересекался.
— Получается, десяток наберётся, — подытожил я. — А не замечали странностей за кем-нибудь в последнее время? Может, кто открыто выражал недовольство или держался подозрительно?
Федот переглянулся с остальными и подался вперёд на локтях:
— Митяй после той взбучки часто бурчал по углам, мол, воевода новые порядки устанавливает, житья не стало. И книжки у Петровича то и дело брал — вроде как читать любит.
Митяй, значит… Тот самый, что залез ко мне в дом в первую ночь, получил по хребту, а потом к Василисе недавно приставал. Затаил обиду? Немудрено.
— Понятно, — продолжил я, — другой вопрос. Мог предатель отправить весточку княжеским ищейкам с почтовым голубем?
Борис решительно помотал головой:
— Не, Прохор Игнатьич, голубей в деревне отродясь не водилось. Они ж приметные — шумные, зерна требуют. Да и на волю выпускать надо, а то зачахнут и помрут. Враз бы кто углядел.
Выходит, ещё один магофон где-то припрятан…
Выпроводив спутников, я уселся за стол и задумчиво повертел в руках собственный артефакт. Любопытная штуковина, ничего не скажешь.
Разобраться в принципе его работы оказалось не сложно. Особенно когда залез в Эфирнет и нашёл специализированные ресурсы. Сходу повторить бы его я не смог, потому что идентифицировал не все заклинания, пущенные в ход, как и не все Реликты, однако одно уяснил точно. Засечь неактивный магофон весьма проблематично, потому что он практически не фонит энергией.
Оказалось, магофоны использовали хитрое сочетание различных стихий и чар. Подзарядки от носителя они не требовали, как не требовали и расходования кристаллов Эссенции, позволяя даже людям без дара пользоваться переговорным артефактом. Вместо этого эти диковинки понемногу вытягивали из пространства разреженную магическую энергию. А в момент активации отправляли сигнал на установленные в Бастионах специальные коммуникационный менгиры, а уже те соединяли между собой два разных устройства.
Гениальность же артефакта заключалась в том, что в их основе лежала оригинальная вариация хорошо известного мне по прошлой жизни заклинания Мыслесвязи. Только вместо прямого соединения разумов магофон передавал лишь клочки информации — текст, звук картинку или их комбинацию. Потому и расход энергии был несравнимо меньше… Поистине остроумное изобретение!
Хищно ухмыльнувшись, я откинулся на спинку стула. Эти сведения натолкнули меня на стоящую идею. Помнится, во время войны мы не раз глушили магическую связь противника одним ритуалом…
Поднявшись из-за стола, я приступил к подготовке. Расчертил углём и солью на полу идеально ровный круг, по краям которого я расставил четыре свечи и два кристалла Эссенции, нужные лишь для фокусировки заклинания. Усевшись в центре, закрыл глаза и с головой ушёл в медитацию. Будь у меня к настоящему моменту резерв капель под 200, так изворачиваться не пришлось бы. Ритуалистика, увы, костыль для неразвитого дара.
Детали древнего заклятья, казалось, сами собой всплывали из глубин памяти, пока воля направляла потоки силы. Требовался филигранный контроль, чтобы не только добиться нужного результата, но и получить желанный эффект на заданной территории на достаточный период времени. Малейшая ошибка, и магофоны отключатся где-то в лесу. У белок.
Спустя четверть часа всё было кончено. Я устало растянулся прямо на полу, чувствуя, как последние капли магии покидают тело. В ходе ритуала я потратил 106 капель из 114-и, Зато в, ближайшие сутки ни один магофон в Угрюмихе не сможет ни принимать, ни отправлять звонки и сообщения.
Потянувшись всем телом, я улыбнулся и поднялся на ноги. Теперь пора приступать ко второй части плана. А Волков пусть пока поломает голову, почему его ручная крыска перестала выходить на связь.
* * *
Лидия Белозёрова в гневе отшвырнула от себя свежий выпуск «Салонных Вестей». С третьей полосы газеты на неё смотрело ненавистное лицо Прохора Платонова. Статья подробно описывала его триумф на званом вечере у Бутурлиных, куда этот прощелыга умудрился попасть вопреки своему опальному статусу.
Женщина стиснула зубы, едва сдерживая гнев. Платонов не только проник в высшее общество Сергиева Посада, которым управлял её двоюродный брат, но и победил на дуэли Подмастерье, из-за чего журналисты активно обсуждали реальный уровень его силы, не скупясь на хвалебные слова.
Схватив магофон, Лидия трясущимися от бешенства пальцами набрала номер князя Оболенского. После нескольких длинных гудков в трубке раздался его ленивый голос:
— Доброго дня, кузина. Чем обязан?
— Ты видел утреннюю газету, «кузен»? — с ощутимым льдом в голосе прошипела Лидия, едва сдерживаясь. — Этот мерзавец Платонов был в твоём городе! И ушёл оттуда живым!
На том конце провода послышался тяжёлый вздох.
— Мне известно о его визите, Лидия. Но, право слово, не вижу в этом ничего ужасного.
— Ничего ужасного⁈ — взвизгнула Белозёрова. — Да я же тебе рассказывала, что этот похотливый кобель сотворил с моей девочкой! Он обесчестил её! Я умоляла тебя разобраться с ним!
— Прямо-таки «обесчестил» её? — с нескрываемой иронией переспросил князь. — Или просто тебе не по нраву будущий зять?
Лидия на миг лишилась дара речи от подобной наглости. Но Оболенский невозмутимо продолжил:
— Я имел беседу с господином Платоновым. И, знаешь, он произвёл на меня крайне благоприятное впечатление. Весьма серьёзный и разумный молодой человек, который в столь юном возрасте достиг впечатляющих высот в магии. Вдобавок, сумел выковать весьма ценный клинок и выручить за него целое состояние. По-моему, из него выйдет превосходный муж для Полины.
От услышанного у Лидии потемнело в глазах. Да как он смеет? Уж не спятил ли князь, раз всерьёз предлагает отдать её дочь за этого ублюдка⁈
— Слушай меня внимательно, кузен, — процедила она. — Плевать я хотела на его гипотетическое богатство и Таланты. Скорее сдохну, чем позволю этому блуднику хоть пальцем притронуться к моей девочке!
В трубке отчётливо послышался смешок.
— В смысле, снова притронуться? — язвительно протянул Оболенский.
От нахлынувших эмоций у Лидии потемнело в глазах. Магофон жалобно затрещал, едва не раскалываясь в стиснутых пальцах.
— Ты… Да как ты!.. — задыхаясь от гнева, прохрипела она.
— Успокойся, кузина, — голос князя посерьёзнел. — Выпей настойку пустырника и приведи-ка нервы в порядок. Я тебя просто не узнаю. Ты помешалась на этом боярине. Право, как можно себя так вести? Ты же графиня! Так соответствуй! Что бы сказал твой отец, увидь он тебя в таком состоянии?
В следующий миг в трубке раздались прерывистые гудки. Лидия застыла, потрясённо глядя на магофон. Двоюродный брат, это никчёмное ничтожество, посмел бросить трубку!
В висках дико застучала кровь. Боль пронзила голову раскалённой иглой. Белозёрова с проклятиями швырнула артефакт в стену, не обращая внимания на брызнувшие во все стороны осколки.
Мысли метались хаотичным вихрем. Её люди подвели, не сумев разделаться с Платоновым. На родню тоже надежды нет. Везде слабость и некомпетентность! Везде предательство! Родная кровь!.. Что дочь, что двоюродный брат!
Что ж, видно придётся брать дело в свои руки и найти способ стереть Платонова в порошок. Она растопчет его, уничтожит всё, что ему дорого. О да, она заставит мерзавца пожалеть, что тот вообще появился на свет!
Лидия стремительно поднялась, одёргивая складки платья. В гневно прищуренных глазах полыхало безумное пламя.
Платонов возомнил себя неуязвимым? Что ж, тем слаще будет его сокрушительное падение. Никакие высокие покровители не спасут выродка от её праведного гнева.
* * *
До темноты оставалась пара часов, и я намеревался потратить их с толком, прогулявшись по деревне и ненавязчиво побеседовав с некоторым жителям. В разных точках Угрюмихи дежурили драгуны, следя за порядком. Один из них прямо на моих глазах вёл Гаврилу на допрос к Волкову. Тот расположился в доме покойного старосты.
Первым делом я направился к мельнику. Степан как раз закончил растаскивать мешки с зерном и отряхивал от мучной пыли кожаный фартук, накинутый поверх тулупа. Увидев меня, он приветливо улыбнулся и символически поклонился.
— Как помол идёт? — я окинул взглядом двор, заваленный мешками.
— Да потихоньку, барин. Вот, очередную партию разгребаю. Ох, много вы зерна привезли, много!.. Ещё и на мельнице напасть приключилась. Правду говорят, беда не приходит одна. То ищейки эти, то поломка…
Я вопросительно изогнул бровь, позволяя ему продолжить.
— Да старые жернова уже не справляются, треснули в двух местах. Надо бы новые заказать у каменщика во Владимире али где, да с этими драгунами теперь шагу не ступи. Боязно!
— Они к тебе уже заходили? Беседовал с Волковым?
Мельник заметно напрягся:
— Нет ещё, но уже душа в пятках. Будут же выспрашивать про вас да про Гривина покойного.
— И что ты им скажешь? — с интересом спросил я.
— Правду, как есть. Что он с людей вместе с Савелиев три шкуры драл, — собеседник замялся. — Что при всех сознался в попытке, ить, вас убить.
— Честная ты душа, Степан… — протянул я.
— Честная то честная, да боязно мне, Прохор Игнатьич, — повторил он. — Волков этот больно лютый. Уже Настасью нашу на допросе так запугал, что та до сих пор заикается.
— Чем же?
— Да говорит, коли попробуем вас укрывать он всю деревню на каторгу отправит. А нам-то что делать? Вы хоть и строги бываете, да по справедливости. А этот… — он покачал головой.
— И много таких запуганных?
— Да почитай, все трясутся. Вот я и думаю… может, вам того… — он сделал неопределённый жест рукой, — как-то с ним найти общий язык? Поладить бы, — мельник характерно потёр большой и указательный пальцы вместе. — Надо как-то решать вопрос с этим следствием.
Хмыкнув я отозвался:
— Да ты просто мысли мои читаешь.
И, понизив голос, сказал:
— Нашёл я кое-что. Тайник Гривина. Похоже, он там свою добычу прятал. Нашёл и припрятал неподалёку.
Глаза мельника алчно блеснули:
— Неужто!..
— Именно. Часть уйдёт на то, чтобы с дознавателем договориться. А тебе, Степан, если расскажешь правду на допросе, тоже доля достанется. Подтвердишь про покушение и про всё остальное.
— А где?.. — он нервно облизнул губы. — Где спрятано-то?
— За частоколом, в лесу на севере. Место верное. Никто не найдёт. Как стемнеет, заберу — и дело с концом.
— Это дело благое… благое, — мельник часто закивал. — Вы ж о деревне печётесь, не то что прежний староста. Тот только свой карман набивал, а вы и охотников вооружили, и частокол обновляете… — он понизил голос. — Ежели для спасения нашего воеводы толику золота потратить придётся — так это дело доброе. Главное, чтоб всё уладилось.
— Вот и я так считаю. Ладно, бывай Степан. О нашей беседе молчок!
Распрощавшись с мельником, я направился к другим приметным избам. С плотником Михеем у ворот его двора пообщался, с бабкой Агафьей у колодца пересёкся.
Попутно узнал, что жителей Угрюмихи таскали на допрос по одному, словно на казнь. Каждого вызывали отдельно, и люди, съёжившись, шли к Волкову, боясь неосторожным словом навредить мне, себе или соседям.
Василисе, когда та на заднем дворе вздыхала, тоже на ушко «секрет» поведал. Девушка крайне изумилась. Митяю, который слишком пристально смотрел мне вслед, небрежно бросил про найденный клад.
Люди охали, глаза округляли, жадно облизывались. Каждому я строго-настрого наказывал держать язык за зубами и на допросе только правду говорить. Селяне с жаром обещали, на мою щедрость надеялись.
Слух непременно дойдёт до ушей Волкова, ведь предатель захочет лично поведать о том своему куратору. Вот только воспользоваться магофоном у паскуды не получится.
В обычной ситуации доносчик возможно поостерёгся бы, но уж больно сочный шмат мяса я кинул перед будкой с цепным псом. Он не сможет подобное проигнорировать, ведь этим не только повысит собственную ценность в глазах дознавателя, но и поможет ему покончить со мной одним махом.
Не нужно никаких доносов, не нужно улик. Я покину территорию Угрюмихи, чтобы забрать деньги, а значит, нарушу комендантский час. Меня можно будет совершенно законно убить на месте.
Солнце уже скрылось за горизонтом, на Угрюмиху опускались вечерние сумерки. В избах зажигались тусклые огни, в каком-то хлеву надрывно блеяла коза.
Я сидел в своей комнате, а снаружи дом воеводы стерегло аж трое бойцов, что ещё раз доказывало, доносчик не успел пообщаться с Лукой Северьяновичем. Иначе бы тот наоборот облегчил мне путь наружу.
Внутри разгоралось мрачное удовлетворение. Семена раздора посеяны, оставалось ждать всходов. Если предатель попался на приманку, то сегодня он себя точно выдаст.
Прикрыв глаза, я потянулся мыслями к сознанию Скальда. Почти сразу перед внутренним взором возникла картина деревни с высоты птичьего полёта. Ворон парил над домом бывшего старосты, где сейчас расквартировался Волков.
С того момента, как птаха обрела возможность говорить у нас даже толком не было минутки, чтобы свободно пообщаться. А вопросов у меня к нему накопилась масса.
«Ну что там, приятель?» — мысленно спросил я у птицы.
«О, какие люди! — ворчливый голос фамильра напоминал скрип половицы. — Сам хозяин соизволил поинтересоваться делами своего самого верного, самого преданного, самого замерзающего слуги!» — ворон театрально всхлипнул. — «Знаешь, у меня уже сосульки на хвосте. Это мешает летать! Скоро превращусь в ледяную статую — поставишь меня у входа вместо фонаря».
«Скальд!..»
«Нет, ты только представь: чудесная, уникальная, дивная птица, вместо того чтобы греться у камина и вкушать деликатесы, торчит тут как дурак. А всё почему? Потому что некоторые скряги жалеют божественных орешков!»
Я закатил глаза:
«Будут тебе орешки. И даже…»
«Солёные?» — тут же встрепенулся ворон.
«Да, солёные. И даже пару кристаллов…»
«Эссенции⁈» — в мысленном голосе прорезались жадные нотки. — «Погоди-ка. А с чего такая щедрость? Что-то тут нечисто…»
«Просто нужно следить за домом и выяснить личность предателя».
«Ха! Я так и знал! Нет чтобы просто побаловать испытанного, надёжного друга, обязательно нужно что-то взамен! Ты пойми, у меня лапки замёрзли. ЛАПКИ! Я уже час как чихаю! Вороны вообще не должны чихать!»
«Ну раз так, — протянул я, — придётся обойтись без орешков. И без кристаллов. Да и вообще, если меня убьют, тебе придётся искать нового хозяина. Интересно, кто ещё будет терпеть твоё брюзжание и…»
«Что⁈ Нет-нет-нет, погоди!» — Скальд заметался в воздухе. — «Я передумал. Лапки уже совсем согрелись. И вообще, чудесная погода для полётов! Смотрю-смотрю, не отвлекай!»
Не прошло и четверти часа, как ворон издал торжествующий клёкот:
«Эй, скупердяй! Кажется, я что-то нашёл. И не забудь — орешки должны быть КРУПНЫМИ и СОЛЁНЫМИ!»
Я тут же напрягся, всматриваясь в передаваемую им картинку.
По пустынной улочке крался какой-то закутанный в тёплую одежду человек. Он или она остановился аккурат возле дома Волкова и нерешительно затоптался на месте, ожидая пока дознаватель впустит его. Возле крыльца маячили две мрачные фигуры — драгуны в карауле, один из которых предупредительно стукнул по двери.
Тем временем Скальд бесшумно спикировал к дому и, отыскав прогнившую доску, протиснулся в подпол. Азарт забурлил в крови. Разгадка была всё ближе.
Ворон, ловко лавируя между мусором, подобрался к дырке в настиле и приник к ней, силясь разглядеть посетителя. Незнакомец как раз вошёл внутрь, приветствуя Луку.
Прищурившись, я впился взглядом в лицо ночного визитёра, в тот миг, когда с него спали шарф с шапкой.
Да это же…
