Глава 14

– Ну что скажете, господа «американцы»? – вместо приветствия произнес Вершинин с порога, быстрым шагом входя в свой кабинет. За ним следом, слегка прихрамывая на левую ногу, вошел Краснов. За столом ожидали двое сотрудников, Сергей Оскарович Штрольц и Нерсес Карленович Балоян, который меланхолично то разворачивал, то снова сворачивал фантик от конфеты. Полковник Штрольц сладким не увлекался. Ему по душе было калякать карандашиком Майти Маусов. Давнишняя привычка. Почти всегда при разговорах он занимался зарисовками ушастых мышей. Видимо, так ему лучше думалось.

– Прошу прощения за опоздание. Зато третьего вам привел. Хроменький, правда. Ну да ничего, и такой сойдет, – шутейно извинился Вершинин.

– Нормально, – отозвался Штрольц, – пять минут не задержка, а генеральская пауза. Краснов, что с ногой? Только не говори «бандитская пуля».

Краснов усмехнулся, пододвинул к Вершинину свободную чашку и потянулся за чайником. Вершинин жестом прервал его любезность.

– Спасибо, Юра. Не хочу. Ты давай доложи скоренько товарищу полковнику про свое производственное ранение, и начнем работать.

– А что тут докладывать, Сергей Оскарович. Бытовое недоразумение.

– Шел, поскользнулся, упал, очнулся, гипс? – подключился Балоян.

– Ладно, Краснов, сиди уж, попей чайку. Я сам расскажу.

– Может, не надо, Иван Владимирович, – жалобно залепетал Краснов.

– Надо, Федя, надо, – отрезал Вершинин и начал говорить – Прихожу утром на работу, а Ольги нет на месте. Ни предупреждения, ни записки. На нее совсем не похоже. Пять минут нет, десять, пятнадцать. Заволновался. До нашего совещания еще полчаса было. Пойду, думаю, поищу по кабинетам. Может, языком зацепилась где-то? Только вышел в коридор, слышу, шумят. Прислушался, вроде ее голос. Через три двери нашлась пропажа. Захожу – и обомлел. Краснов на столе сидит, а две женщины, Ольга моя и Карина, рядом с ним. Они, кстати, на меня ноль внимания. Знай себе что-то делают, не пойму. А Юра меня почти сразу признал. Бровки домиком, плечами пожимает, дескать, извиняюсь, товарищ генерал, но обстоятельства непреодолимой силы.

Гости генерала уже смеялись в голос. Даже виновник торжества, Юрий, и тот немного смущенно похохатывал.

– Тут я не удержался да как шепотом заору: «Равняйсь!» Девчата пружинками встали прямо, ручки по швам. Генерал пригляделся к Краснову и обомлел. У него на левой ноге вместо обуви… ведро мусорное надето! Извиняюсь, говорю, господин хороший, я в модах современных не шибко силен. Судить предвзято не имею чести. Однако ж прошу пояснить старику, а где к вашей авангардной обувочке пара потерялась? Могу, дескать, пособить поискать. В общем, Карина с утра решила у себя прибраться. Накопилось кое-чего. Вчера у нее девчонки посиделки какие-то устраивали. Чай, кофе да пирожные. Краснов, понятное дело, был вызван на подмогу. Как без богатыря русского обертки собирать прикажете? Тяжесть-то неимоверная. Не для девичьих плеч. Да, Юрий Лексеич?

Краснов уже не сдерживался. Беззвучно трясся, практически обессилев от смеха. Штрольц и Балоян гоготали волнами, по очереди или вместе.

– Мал-помалу, а мусора собралось достаточно. Весь в ведро толком не влезал. Богатырь наш доморощенный решил смекалку проявить недюжинную. Подбоченился, наверное, руки в боки да и предложил девице ножкою молодецкой мусор утрамбовать. Решил парняга не одной силушкой, да разумом похвалиться. Он же еще и опрятный. Снял ботинок, подстелил газетку, да как поднажал со всей дури и… ногу заклинило наглухо. Ведро оказалось особенное, крепкое, из монументального советского прошлого. Металлический бачок правильной цилиндрической формы. Узкий, высокий. Карина пыталась крем для рук предложить. Но ведь носок был дорог, сами понимаете. Ольга сразу свою лепту внесла. Она ведь поопытнее, конечно. Без обиняков намекнула на ампутацию и вытащила из сумочки пилку для ногтей. Я ее от греха подальше отослал в приемную. Пилку временно изъял. На всякий пожарный. Откровенно говоря, защемило ногу серьезно. Пришлось Юру на пол класть, осторожно надавить руками на стенки бачка. Не с первого раза удалось вызволить ступню из темницы. Без легкого вывиха не обошлось. Это ерунда по сравнению с ампутацией. Так дело было, Юра?

У присутствующих сил смеяться уже не осталось. Дружно отдувались, вытирая слезы.

– Иван Владимирович, довольно! Вспотел даже. – Штрольц не смог закончить фразу. Его очередной раз пробило на короткий, но мощный заряд смеха.

– Принимается, Сергей Оскарович. Пошутили и будет. Начинайте, кто готов.

Начал Балоян:

– Мы тут с Сергеем Оскаровичем обменялись информацией. Возьму на себя смелость и выражу общее мнение. Долли добыла крайне важную информацию. Понятно, мы и своими силами разрабатывали это направление. Но Штрольцу остро не хватало альтернативных источников. Не буду углубляться. Пусть сам скажет.

Штрольц кое-как смог взять себя в руки. Хотя баллада об «ампутации» еще не отступила окончательно и слегка накатывала снова и снова.

– Иван Владимирович, Юрий Алексеевич, уполномочен выразить вам и Долли благодарность за работу. От всего нашего американского отдела. Сами понимаете. Думаю, Зорин сам изложит все подробности. Еще раз огромное спасибо, и можете рассчитывать на все зависящее от нашего отдела в оказании содействия Долли.

– Приятно слышать. Спасибо. А Борис Платонович задерживается? Не знаете, на сколько?

Штрольц украдкой глянул на настольные часы.

– Пока нет. Кажется, еще минут пять до дедлайна. Меня вперед послали, чтоб я благодарность выразил и помощь предложил. Уверен, прибудет с минуты на минуту. Он человек исключительно пунктуальный, сами знаете.

Вершинин удовлетворенно кивнул головой.

– Понятно. Правильно сделал. Чего на реверансы время терять? А помощь действительно вскоре потребуется. Долли в вашу епархию перебирается. Когда она прибывает в США, Юрий Алексеевич?

Краснов посмотрел на часы и очень тихо произнес:

– Через три часа двадцать минут плюс-минус самолет прибывает в Сан-Франциско.

Вершинин плохо расслышал, что сказал Краснов. В кульминационный момент своего рассказа, чтоб не оглохнуть от почти фугасных взрывов хохота, он подкрутил слуховой аппарат на потише. Да так и оставил, позабыв вернуть громкость на приемлемый уровень. Переспрашивать не стал. И так знал: Долли должна прибыть в США сегодня. Была еще одна причина не увеличивать громкость. Матерый оратор Балоян. Следующее слово его. От громогласного и витиевато изъясняющегося армянина даже «рыбки в аквариуме уши затыкают», как однажды с юмором заметил заместитель директора СВР Лединов. У него в кабинете, в комнате отдыха, с давних времен стоял большой аквариум на металлической тумбе. Психологи когда-то настояли. Дескать, успокаивает. Вершинин уселся поудобнее, подпер рукой щеку,

– Нерсес Карленович, прошу!

Балоян манерно приложил левую ладонь к сердцу и начал медленно говорить, потихоньку набирая обороты:

– Коллеги, считаю необходимым еще раз поздравить всех причастных за великолепно выполненную работу. Особенно вашу подопечную, Иван Владимирович. Я больше скажу, информация, полученная от Долли, практически вытолкнула из глубочайшего омута на свет божий мою диссертацию, а меня из удручающей депрессии. Шесть месяцев у меня не было сил приступить к ее завершению. И тут такой подарок судьбы! Я настаиваю выслушать меня по этой теме. Времени займу немного. Итак, по инвестиционной деятельности банков я собаку без соли съел. Анатомию этого бизнеса могу с закрытыми глазами разложить по косточкам. Но есть одна загвоздка. Темное пятно. Ну никак и никто мне не мог пояснить, а зачем при ай-пи-о почти всегда какой-нибудь банк не входит официально в консорциум андеррайтеров, а функции андеррайтера выполняет? А? По-простому. Компания выходит на рынок, желая привлечь денежки под продажу акций, привлекает банки, заключает с ними контракт с оговоренными комиссионными за участие. Все честь по чести. И вдруг некий банк, тот же «Голдман Сакс», подключается к работе без классического контракта андеррайтера. Компания выделяет ему какой-то пакет акций, банк принимает и так дальше. Без подписанной сторонами и одобренной юристами бумажки? Это нонсенс. Я со всей пролетарской ответственностью заявляю: так там дела не делаются. Без бумажки ты никто. Зачем банку в такие сумасшедшие риски залезать? Как вам такая шарада? Полгода голову коньяком ломал. Бесполезно. А как шифровку прочел, так меня прям молнией ударило! Все просто. Это скрытый от посторонних глаз механизм вовлечения в белый бизнес черного капитала. Отмыв, легализация и тому подобное. По большому счету, на их рынках присутствует адекватная легальная панорама внешних источников денег. Личные средства, инвестиции частных лиц или компаний, субсидии от государства, кредиты, займы, лизинг от финансовых учреждений, доходы от выпуска облигаций, продажи акций компаний. А как быть с наркодоходами, с кешем от нелегальной торговли оружием, например? Или с доходами, извлеченными вне материнской юрисдикции и утаенными от родной налоговой? Это ж десятки, если не сотни миллиардов, не вовлеченных в хозяйственный оборот денег! Теперь стало интересно, как это устроено?

Как ни показалось неожиданным Вершинину, а энергичные кивки головами он увидел у всех присутствующих. Он и сам давно уже добавил уровень звука.

– Сейчас объясню, – снисходительно обнадежил оракул Балоян. – Заранее приношу тысячу извинений за неидеальные формулировки. Обещаю, в диссертации все будет блистать. Итак, пример отчасти из жизни. Некая компания решает, что ей позарез нужны деньги на развитие, и она уверенно готова выпустить сто тысяч акций и продать их всем желающим по начальной цене сто долларов за штуку. Технические подробности опущу. Там процедура – черт ногу сломит. И без банка ее пройти практически невозможно. Банкиры видят: контора нормальная, модная. Продать можно с доходом. Они приходят и говорят: «Мы авторитетные перцы. На рынке причесываем клиентов сто с лишним лет. Они нам верят. Если мы скажем, что вас надо покупать, то купят девяносто девять процентов. Дайте нам, и мы продадим вас задорого, а вы нам за это заплатите немножко. Годится? По рукам». Такая схема для печати. После этих бело-пушистых банкиров подтягивается матерый «Голдман Сакс» и говорит: «Знаете, люди добрые, вот наши коллеги обещают продать вас дорого. Это хорошо. А вдруг не получится? А? Всяко на рынке бывает. Кто тогда в пролете? Вы и только вы! Ваши официальные андеррайтеры по-любому внакладе не останутся. Получат свой процент комиссионных, забетонированных в контракте, от любой цены». У конторы волосы немного дыбом. А что вы, дескать, можете предложить? И «Голдманы» отвечают: «Мы вам можем предложить счастье, удачу, уверенность в завтрашнем дне и гарантированный доход. Мы берем всю ответственность на себя. Готовы немедля выкупить оговоренный пакет ваших акций сразу за кеш и по твердой цене. Какой? Например плюс два процента к заявленной стартовой». Такую возможность пропустить невозможно. Разумеется, клиент готов бы и всю свою эмиссию на таких условиях сдать в добрые руки. Но не выйдет. Уже повязали по рукам и ногам первые пацаны. Но одну десятую от всего пакета обычно удается пропихнуть. Дальше следите за руками. Я тут на днях воочию понаблюдал за ай-пи-о малоизвестной австралийской фирмы «Аура Груп». Занимается, не падайте в обморок, отловом и утилизацией кенгуру. У них там в Австралии с этими скакунами большая проблема. Это отдельная история, и на нее сейчас времени нет. Короче, размещение оказалось невероятно успешным. Бумаги были выставлены на биржу по верхней границе ценового диапазона в три с четвертью доллара. И вдруг, ни с того ни с сего, инвестиционный спрос превысил предложение… Прошу не падать в обморок. В двадцать пять раз! Заявки просто разломали почтовый ящик. В первый торговый день акции выросли на двести сорок процентов и продавались почти по восемь долларов. На закрытии второго торгового дня кенгурячьи бумажки стоили уже одиннадцать с полтиной за штуку. За два торговых дня эти мусорные акции утроились.

Нерсес Карленович резко прервался, пару секунд что-то подсчитывал в уме и, смешно вскинув левую бровь, почти прокричал:

– Какой утроились! В три с половиной раза выше цены размещения. Для полного погружения выдам еще немного специфики. Почти всегда при проведении ай-пи-о вводится особое условие: запрет на продажу акций сразу же после их размещения на бирже. Как правило, эти условия действуют для сотрудников и руководства компании, а также крупных акционеров. Обычно не менее полугода им запрещается продавать то, что они вчера купили. Логично. Там же ажиотаж, инерционный спрос. И если массово продавать акции по высоким ценам, рынок перенасытится предложением и, соответственно, рыночная цена этих акций резко поползет вниз. И наконец, коронный момент. На обычных инвесторов, участвующих в ай-пи-оу через теневого, в кавычках, андеррайтера, к примеру, в лице «Голдман Сакс», запретный период не распространяется! Поэтому при желании после первичного размещения они имеют право продать акции компании сразу! Гейм овер! Чернушные денежки, сделав тихий прогон через очищающий фильтр, произведенный фирмой «Голдман Сакс», становятся белее снега с вершины священного Арарата!

– Интересно излагаете, Нерсес Карленович. Так на что нам внимание обратить в привязке к «Роснефти»? Поясните темным людям, будьте ласковы, – с нескрываемым восхищением выразил общее желание Вершинин.

Балоян ожидал этого вопроса и был явно польщен своей довольно длинной прелюдией:

– «Роснефть» – это идеальный инструмент для подобного рода афер. Ключевое слово «нефть». Если на «кенгуру» можно поднять три с половиной конца, то представьте, что можно накрутить на нефтяной компании. Которая к тому же вне прямой досягаемости их алчных регуляторов. И на нашей территории желающих «помыться» куда как поболе будет. Причем как импортных буржуинов, так и наших, доморощенных. Даже не могу точно оценить, которых больше. Предлагаю не настаивать на аннигиляции ай-пи-о «Роснефти», а всячески этому способствовать. Мы их переиграем. Знаю, как. Детали излагать не буду. Завтра к обеду справка будет на столе у Лединова. Дальше Николай Антонович решит, кому это нужно переслать.

Балоян застыл в многозначительной паузе, отпил глоток чая, ожидая бурных аплодисментов. Насладиться как следует не удалось. В дверь кабинета постучали, и, не дожидаясь «войдите», вошел полковник Зорин.

– Всем добра. Не помешал?

– Нет, конечно. Заждались уже, Борис Платонович. Располагайтесь где удобно, – поприветствовал от всех Вершинин и подумал про себя: «Вовремя. А то бы Балоян еще полчаса нас просвещал».

Зорин положил принесенную с собой папку на стол. Вид у него был напряженный, сосредоточенный.

– Коллеги, если вводную часть закончили, то я бы настоятельно попросил дать нам с Иваном Владимировичем минут двадцать пошептаться. А потом можем продолжить в полном составе. Извините, дело очень срочное.

Штрольц, Балоян и Краснов как по команде встали со своих мест и потянулись к выходу. У двери Краснов жестами дал понять, что будет в приемной. Дескать, если понадоблюсь срочно, то я здесь, под рукой. Вершинин кивнул. Когда дверь закрылась, Зорин сразу перешел к делу:

– Иван Владимирович, вчера вечером мы получили достоверную информацию, что наши Майк и Меган, вероятно, попали в разработку.

– Кубинцы сообщили? – спросил Вершинин взволнованно.

– Да. Мы проверили своими силами. Все сошлось.

– ФБР?

– Пока склоняемся к этой версии.

– Не на воду дуем? – Вершинин все еще сомневался в серьезности положения.

Зорин в сердцах махнул рукой.

– Хотелось бы так думать. Вот сухие факты. От кубинской разведки поступили новые тревожные сведения. По их информации, американцы крайне активизировались в Панаме. Точную причину не установили. Мы приняли это во внимание, но тревогу заводить было незачем. Чуть позже, уже из своих источников в ЦРУ, очередную порцию документов получили. Изучили и наткнулись на некий отчет, из которого следовало, что их агентура четыре месяца назад техническими средствами перехватила подозрительный телефонный разговор между сотрудником нашего торгпредства в Панаме и неустановленным лицом.

– Проболтались, черти неумытые! – не удержался Вершинин.

– Не совсем так. Просто американцы сейчас хватаются за все подряд, чтоб обосновать свои немыслимые бюджеты. У них на конец осени в Конгрессе заявлены слушанья по расходам ЦРУ. В данном случае им просто повезло нарваться на что-то стоящее. Конкретно из разговора они выудили только сроки проведенного неизвестного мероприятия, в котором участвовала семейная пара, прибывшая из США. Автоматом взяли на контроль въезд-выезд в этот период.

– Это наши Майк и Меган?

– Точно так, Иван Владимирович. Тайниковая операция. Получали новый шифроблокнот. Американцы при содействии панамцев детально изучили списки въезжавших в то время. Не сложно. Лаг на проведение мероприятия был коротким. Двое суток всего. Мы также посмотрели, что к чему. Оказалось, ни одной супружеской пары в эти сорок восемь часов в Панаму из США не прибывало. Но значилось несколько семей с одним или двумя детьми разных возрастов. Если быть точным, то всего шесть. С семьей наших ребят семь. Нет никаких сомнений, что их всех спецслужбы поставят на плюс. Не идиоты они. И средства у них на это есть. Что, если американцы проявят дотошность и доберутся до наших? Еще одна неласковая закавыка имеется. Кубинская информация дошла до нас не сразу. Буквально пару недель назад. После анализа и изучения всех возможных вариантов немедленно отгрузили шифровку этой паре с вопросом о внимательном изучении обстановки вокруг. Причем они месяц назад устроили старшую дочь в русскую математическую школу и через нее познакомились с некоей семьей из Казахстана. С их слов, казахи не так давно прибыли в США, но английским владеют очень достойно. Подозрительно. Именно с этого момента мы начали интенсивно дуть на воду. В Бостоне недоумение – все хорошо, казахская семья не опасна. А через пару дней они выгружают шифровку о том, что в поле зрения появился новый человек, который начал инициативно развивать отношения с Майком и при этом с трудом сдерживать внутреннее волнение на каждой встрече. Мы проверили его по нашей базе данных, но ничего не нашли. Предполагаем, что это новичок, неопытный агент, который не научился еще совладать с собой на ответственном задании. Мы приказали Майку и Меган подготовить легенду отъезда для окружения и уходить с радаров. Как можно быстрее эвакуироваться в полном составе.

– А наших уведомили по маршруту ухода нелегалов? Пособят вовремя?

Зорин пододвинул стул ближе, несколько секунд морщась тер пальцами виски, как от неожиданно нахлынувшей головной боли.

– Да, все в полной готовности. Запасные документы, места встреч, пароли и описание внешности ребят.

– Понятно. Операция рискованная. От американцев уйти непросто. А от меня что нужно?

– Не за этим пришел, Иван Владимирович. Наши люди очень опытные. Повторюсь. План выхода у них надежный. Если что-то не так пойдет, на импровизации выйдут. Я в них верю. Профессионалы. Давайте пока этот аспект оставим. Времени в обрез.

– Слушаю внимательно.

Зорин постучал по папке кулаком, собираясь с мыслями, и четким служебным языком изложил свой вопрос:

– В связи с экстренным неплановым выходом мы не успеваем подготовить мероприятия по передаче их агентурной сети, связи и так дальше. Инфраструктура качественная. Терять ее мы не можем. Откатимся лет на десять назад.

По мере доклада Зорина Вершинин мрачнел все больше и больше. Лицо побледнело, стало серым, тяжелым. Кулаки сжимались все сильнее, до боли. Он тяжело выдохнул и сказал в ответ одно слово. Утвердительно произнес без вопросительного знака:

– Долли.

– Да, – нисколько не удивившись прозорливости своего сослуживца, подтвердил Зорин.

Вершинин встал из-за стола, подошел к окну, всмотрелся куда-то вдаль и, не поворачивая головы, спросил:

– Сигареты есть?

Зорин с горечью усмехнулся в ответ.

– Специально не взял. Был уверен, что спросишь. Иван Владимирович… Ваня… Товарищ ты мой боевой! Нам работу спасать надо. Не за людей прошу. Это мы справимся. За работу.

Вершинин вернулся на свое место. Лицо его прояснилось. Он отхлебнул холодного чаю. Поморщился.

– Остыл, мать его, – и пристально посмотрев в глаза, хрипло спросил: – План есть?

Зорин протянул Вершинину свою папку:

– Здесь все детально расписано. Согласования на мне.

– Понятно. Все изучу. Давай-ка, Борис, на словах поясни, будь добр. По сути.

Зорин выдохнул с явным облегчением. Нет, он нисколько не сомневался в Вершинине. Своих он не бросит никогда. Он просто очень уважал Ивана Владимировича. Было мучительно больно наблюдать за тем, как он принимает решение вывести из игры опытную пару, да еще и с детьми, которым предстояло узнать всю правду о родителях. Но рисковать своими людьми он не мог. Они для него были ближе родных.

– Иван Владимирович, разрабатывая план, мы постарались максимально минимизировать любые риски. Надеюсь, вы одобрите. Уверен, что Майк и Меган подберут соответствующую легенду переезда, чтобы не вводить их основных агентов в панику. После отъезда семьи и при условии, что все пройдет спокойно, предлагаем законсервировать тех, кто был у них на связи. Позже направить кого-то из Центра на разовое задание для того, чтобы через тайники и условные знаки информировать агентов о необходимости взять паузу. И главное, предупредить, чтобы они не пытались разыскивать наших бостонских ребят после их внезапного отъезда. Мы не исключаем, что со временем Долли сможет взять на себя работу с наиболее ценными источниками.

– Долли? Ты предлагаешь ей поддерживать связь в Бостоне, проживая в Сан-Франциско?

Зорин неожиданно закашлялся.

– Зря я сигареты не взял. Кха-кха!

– Борис Платонович, не томи. Излагай давай.

– Долли изобретательна, она обязательно придумает легенду для нечастых посещений Бостона и таким образом, даже не встречаясь с агентами, сможет через тайники осуществлять прием информации и дальше передавать ее в Центр. Личные встречи, безусловно, будут исключены. Придется пожертвовать теми людьми, от которых Майк получал сведения втемную. Был у него один такой важный источник – его хороший друг, китаец из местных чиновников.

– Вы, однако, изобретательны, «американцы». Вот что я тебе скажу, Боря. Не хотел бы я возлагать на плечи Долли связь с агентами на другом берегу Америки. Ей надо будет с ребенком заниматься, устраиваться на новом месте, да еще и работать втайне от мужа. А тут еще агенты в Бостоне. Давай не сразу будем активизировать агентуру, не возражаешь?

Зорин задушевно улыбнулся и, привстав со стула, протянул вперед правую руку:

– По рукам, Иван Владимирович?

– По рукам, Борис Платонович, – твердо подтвердил Вершинин и крепким рукопожатием закрепил сказанное.

– Можешь идти, Борис. Если Краснов еще в приемной….

Зорин уже был в дверях, но просьбу Вершинина все же уловил. В полузакрытую дверь кабинета из приемной ворвался возглас:

– Юра! К шефу!

Краснов немедленно материализовался в кабинете. Странно веселый и с бумажной салфеткой, которой он утирал что-то, налипшее на губы.

– Извините, Иван Владимирович. Ольга Феликсовна пирожным угостила.

– Понятно. Жизнь, значит, тебе подсластила, пока начальство не видит. Ладно. Как говорится, слушай сюда. Вот папка. Внимательнейшим образом изучить. К вечеру мне проект шифровки на стол. Завтра утром отправим.

– Долли? – на всякий случай уточнил Краснов.

– Мог бы и не спрашивать. Иди работай и Ольге скажи, чтоб прибралась. Видишь, какой бардак устроили. Не кабинет, а чайная какая-то.

– Принято, – весело кивнул головой Краснов, засунул папку под мышку и пошел работать. Через пару минут в кабинет вошла Ольга. В руках был поднос. Не пустой. На нем блюдце с пирожными корзиночка, лимон и две наполненные коричневой жидкостью рюмки. В кабинете тонко запахло коньяком.

– Коньяк, – утвердительно произнес Вершинин.

– А то! Французский, – подтвердила Ольга.

– По какому поводу праздник?

Ольга с блаженной улыбкой присела напротив начальника, протянула ему рюмку и пододвинула блюдце с лимоном.

– Юра Краснов сегодня утром Карине предложение сделал.

Вершинин, не чокаясь, в один глоток осушил рюмку, понюхал дольку лимона и сказал:

– Вот это хорошая новость!

– Хорошая, – согласилась с мнением начальника Ольга и так же залпом выпила свой коньяк.