Часть третья
ТАЙНА СМЕРТИ БОЯРЫШНИ БОГДАНУШКИ
Глава 1
Через два часа Ратмир с Теодоркой буквально ворвались на лошадях в заранее распахнутые стражником Дормидонтом ворота подворья боярина Скобелева.
– Я уж вас прямо с горки вон там приметил, – прокричал он вслед влетевшим во двор всадникам. – Потому и ворота вам нараспашку!
– Прими и оботри насухо! – Ратмир кинул поводья своей лошади подбежавшим конюху Леонтию и его сыну Максимке, буквально на скаку спрыгивая с неё. – И со второй лошадью так же! Давай, Теодорка, бегом со мной!
Они оба устремились к своей избе, где у входа можно было увидеть несколько человек.
– Ох, Ратмир! Что же будет теперь?! – кинулся к нему со сложенными ладонями как при молитве тиун Устин.
– Не до тебя пока, Устин! После, после… – отрывисто бросил ему Ратмир и забежал в избу. Быстрым взглядом окинул лежавших на лавках старика Никифора, силача Василия и Елену. После сразу кинулся к лежавшей без сознания женщине и, положив свои пальцы на её запястье, приник ухом к её губам, несколько вдохнул носом её дыхание. Лицо его потемнело, и в глазах сверкнула ярость:
– Arsenicum!
– Что значит – арсеникум? – тихо спросила его встревоженная карлица Авдотья. – Ты сможешь помочь им, Ратмир?
– Постараюсь. Но мне тоже понадобится твоя помощь. И Теодорку давай сюда. И скажи, чтобы быстрее несли уксуса побольше, – Ратмир вскочил на ноги и подбежал к одной из стоявшего у стены сундучка. Быстро полез в него и через пару мгновений достал какую-то коробку, завёрнутую в красно-чёрную тряпицу.
– Быстро неси уксус! – пронзительно-детским голосом приказала Авдотья стоявшей в проёме двери Лукерье. Та только кивнула головой и кинулась за дверь. Тут же в избу заглянул растерянный тиун Устин и дрожащими пальцами перекрестился: «Господи, помилуй рабов твоих…». Ратмир кинул быстрый взгляд на бестолково топтавшегося на пороге избы тиуна и тихо сказал Авдотье:
– Постарайся незаметно собрать всю посуду, из которой вы ели без меня, в кучу под лавку. Я потом посмотрю. Только никому ни слова.
Та понятливо тряхнула головой:
– Это я сделаю. Что ещё нужно? Ты говори.
– Когда принесут уксус, налей ковш в эту бадью с водой и начинайте с Теодоркой поить наших с ложечки. В первую очередь – Елену. Ей хуже всех сейчас. Василий, вон смотрю, держится. Так дай ему чашку с ложкой, пусть сам пьёт, – отрывисто и тихо произносил Ратмир, аккуратно разворачивая свою коробку.
В избу забежала Лукерья, держа в руках большую бутыль с уксусом. Авдотья подскочила к ней и потянула за собой к большой бадье с водой, стоявшей в углу комнаты.
– Погоди, Дуняша, – Ратмир подошёл к бадье и, окунув палец в воду, поднёс его к лицу. Закрыв глаза, понюхал, потом тихонько лизнул палец и снова подождал. Сплюнул в угол и показал рукой на бутыль:
– Налей ровно половину в бадью и перемешай. А ты, Лукерья, иди к себе. Мы сами справимся, – неожиданно жёстко произнёс Ратмир и показал ей жестом на дверь. – И ты, Устин, иди. Сейчас здесь будут не самые красивые и смешные сценки.
– Зачем же ты так, Ратмир?! – глаза Лукерьи расширились от обиды. – Я же вам помочь хочу…
– Иди, Лукерья! Не заставляй меня ещё раз тебе это повторять! – сверкнул на неё глазами Ратмир. – Когда нужно будет – сам позову.
Молодая женщина опустила голову и, всхлипнув, вышла из комнаты. Вслед за ней молча, вышел и тиун Устин.
Ратмир сел за стол и положил перед собой коробку.
– Ты, Теодорка, давай пить по ложечке ту воду деду Никифору. Дуняша, ты уж постарайся, сколько сможешь, поить Елену. А ты, Василий, давай сам понемногу.
Ратмир аккуратно достал из деревянной коробки старинную, большую, толстую книгу в кожаном переплёте, с двумя металлическими застёжками на боку. Он бережно отстегнул застёжки и, открыв обложку, поставил книгу на попа. Книга оказалась искусно сделанным тайником с множеством одинаковых, маленьких ящичков. На каждом ящичке белели листочки с надписями на латыни. На обратной стороне обложки был изображён скелет, опиравшийся на вилы. Над головой скелета находилась слегка выгоревшая от времени надпись также на латинском языке: «Vita nostra brevis est ». Среди ящичков нашлось местечко и для маленькой стеклянной бутылочки. Ратмир быстро достал два ящичка, бутылочку, и, зацепив как бы торчащий из середины страниц книги кусочек листа, приоткрыл второе отделение тайника. Здесь также были ящички, но уже разных размеров. Из одного из них Ратмир достал изящные мерные весы, из другого маленькую серебряную мерную ложечку. Всё это он положил перед собой и, не торопясь начал священнодействовать. Вот он с усилием открыл первый ящичек и с помощью маленькой ложечки зачерпнул из него какой-то белый порошок, пересыпал его на весы, а потом и в бутылочку. Так он сделал несколько раз. После этого тщательно закрыл первый ящичек и пододвинул к себе второй.
Авдотья с Теодоркой, отпаивая кислой водой старика Никифора и Елену, с тревогой и надеждой посматривали в его сторону, изредка переглядываясь между собой. В избе стояла тишина, прерываемая редкими громкими глотательными звуками, издаваемыми находящейся до сих пор в полубессознательном состоянии Еленой.
– Готово, – наконец-то негромко произнёс Ратмир и подошёл с бутылочкой к Авдотье, стоявшей на коленях перед Еленой. Ратмир отобрал у Авдотьи ковш с кислой водой, вылил её в пустое ведро и быстро зачерпнул им воды из бадьи. Отлил обратно, оставив немного на дне, и накапал туда несколько капель жидкости из бутылочки.
– Вот, – протянул он ей ковш обратно. – Теперь продолжай давать из ложечки вот это.
– А что это, Ратмир? – спросила карлица, бережно принимая ковш.
– Это – Antidotum Arsenici. По-нашему – противоядие от мышьяка, – пояснил он, увидев непонимающий взгляд Авдотьи. – Очень надеюсь, что я не опоздал с этим противоядием.
– Значит, кто-то их отравил, дяденька Ратмир? Специально отравил? – поднял на Ратмира пронзительно-грустный взгляд Теодорка, когда тот подошёл и к нему.
– Похоже, что так, – вздохнул Ратмир, протягивая мальчишке второй ковш с готовым снадобьем. Он посмотрел на измученное лицо старика Никифора и улыбнулся ему: – Держись, Никифор, сейчас выпьешь вот это и назавтра будешь как огурчик.
Тот попытался слабо улыбнуться и, проглотив первую ложку жидкости, поморщился и прошептал:
– Похоже, что ты слишком близко подобрался к …к тайне смерти боярышни? Ты ведь тоже должен был выпить эту отраву, если бы не уехал так рано в город…
– Возможно, Никифор. Я уже и сам подумал об этом. Хотя для меня это очень неожиданно. Никак не могу понять связь между тем, что произошло с вами, и возможным убийцей. Или убийцами…. Ладно, потом поговорим, – Ратмир опустился на колени перед силачом Василием и, проделав все те же манипуляции с бутылочкой, поднёс к его губам третий ковш с противоядием. – Давай, Василий, пей по глоточку.
– А потом? – обливаясь холодным потом, шепотом спросил силач Василий.
– А потом все дружно два пальца в рот и всё, что выпили – в ведро, – пожал плечами Ратмир.
– Олёна не сможет, – озабоченно произнесла Авдотья, поддерживая голову женщины и бережно заливая ей в рот прохладную жидкость.
– Хорошо, что сама глотает. А там я ей помогу. Ты пока давай, пои её этим снадобьем, – подбадривающе произнёс Ратмир и подошёл к лавке, под которую карлица припрятала по его указанию всю посуду со стола. Он по одной стал подносить поближе к глазам каждую плошку и кружку. Внимательно разглядывал и обнюхивал их. Поставив на пол последнюю кружку, он задумчиво посмотрел на входную дверь. Взгляд его стал сумрачным:
– Дуняша и Теодорка, вспомните всех, кто бывал в этой избе сегодня с утра.
– Да кого только не было! Что-то не так, Ратмир? – тревожно посмотрела на него карлица Авдотья.
– Нет той посуды, где был мышьяк. Из напитков на столе были, как обычно, квас и молоко. Молоко само нейтрализует мышьяк. Значит, остаётся квас. Можно и в похлёбке, но похлёбки с утра не было. Так ведь, Дуняша?
– Так, – кивнула головой карлица, вливая в этот момент в приоткрытый рот Елены воду из ложечки.
– Кто принёс квас сегодня? Вспоминайте, ребята, – обратился Ратмир ко всем присутствующим. – Нет того кувшина, в котором был квас.
– А ты сам-то утром чего пил, прежде чем в город уехать? – спросила его Авдотья.
– Воды я выпил из бадьи. Да кусок пирога вчерашнего уговорил. При мне еду ещё не приносили. И в город я уехал рано, никому ничего не говоря. Только Никифор знал, да мальчишка этот на конюшне с охранником у ворот.
– Э-э, – махнула рукой Авдотья. – Это, считай, уже все могли знать. А снедь потом принесли, как обычно, мальчишки-поварята с кухни.
– А кувшин с квасом кто принёс? – повторил свой вопрос Ратмир.
– Лукерья, – грустно ответил Теодорка, не сводя глаз с лица Елены.
В избе наступила тишина.
– Теперь ты понимаешь, Дуняша, что сейчас я здесь никому не могу доверять, кроме нас самих? – обратился Ратмир к залившейся краской карлице. – Каждый из них мог сделать это. Поэтому больше не нужно мне кидать таких жалостливых взглядов при Лукерье. Пока точно не узнаю, чьих рук это дело – до той поры каждый из них для меня возможный отравитель.
– Прости, Ратмир. Кругом ты прав. Только тебя буду слушать всегда, – по-детски пролепетала Авдотья и поднесла следующую ложку ко рту Елены.
– Проливаешь всё, Теодор, – беззлобно прошептал старик Никифор и неуверенной рукой отобрал у него ложку и ковш с лекарством. – Дай-ка мне. Я сам теперь смогу. Вроде как легчает мне. Только мутить начинает. А ты иди к Олёне, начинай её за руку пощипывать. Пора бы ей уже в себя приходить.
Словно услышав его, Елена застонала и несколько раз глубоко вдохнула.
– Ой, мамушка моя! – радостно воскликнул Теодорка и припал к её груди.
– Ты дурак что ли, Теодорка?! – возмущённо воскликнула карлица и сильной рукой оторвала его от матери. – Ей и так тяжело дышать. А ты на неё ложишься ещё! Сядь рядком и держись за ручку. Вон она уже и глаза открывает, болезная наша. Как тебе, Олёна? Сильно неможется?
Ратмир подошёл к ним и с явным облегчением улыбнулся приходившей в себя Елене:
– Вот и славно. Надо допить всё, что в ковше, Елена.
– Что со мной? – прошептала она, пытаясь неверной рукой дотянуться до лица сына.
– Тебя, мамушка, с дедом Никифором и Василием потравили, – припал лицом к её ладони мальчишка и, громко затараторил: – А дяденька Ратмир вас всех сейчас спасает. А до этого сама боярыня Скобелева меня по волосам гладила и сынком называла. А потом я вместе с боярином Усовым ускакал в Александрову слободу. Только меня туда не пустили, а его пустили. И я дожидался дяденьку Ратмира на посту с опричниками. И играл с ними в бирюльки. А потом прискакал из слободы дяденька Ратмир, и мы вместе с ним поскакали обратно вас спасать…
– Ой, да помолчи уже, Теодорка – тараторка, – осадила его звонким, детским голоском карлица Авдотья и обратилась к Елене: – Это правда, Олёна. Видать подсыпали мышьяку в квас. И все, кто пил квас – потравились.
– Да-да-да… я вспомнила, – слабым голосом откликнулась та. – Я же поняла тогда, что это – мышьяк и стала просить скорее молока принести…
– Точно! Всё так и было. И Лукерья бегом прибежала с молоком, – Авдотья опять быстро глянула на Ратмира. Тот никак не среагировал на её взгляд и протянул к Елене руку: – Давай, Елена, поднимайся. Теперь самое неприятное. Теодорка, поставь ведро рядом с матерью своей.
– Ага, мигом, – мальчишка быстро принёс ведро и поставил рядом с Еленой.
– А теперь все, кому это будет неприятно, можете отвернуться, – Ратмир склонился над Еленой.
– Погоди, Ратмир, – отстранила она его от себя рукой. – А что надо-то теперь делать?
– Надо два пальца в рот и всё из желудка долой в ведро. Хотел тебе помочь.
– Не надо. Я сама попробую, – покачала головой Елена и склонилась над ведром.
Через час все процедуры были закончены.
Теодорка вынес ведро, Авдотья помыла полы, в избе нараспашку открыли все окна и дверь. Дед Никифор, Василий и Елена лежали на своих скамьях и постепенно приходили в себя. Уставший Ратмир спрятал свой ящичек с тайной книгой обратно в котомку и тоже прилёг на лавку. Подложив под голову правую руку, прикрыл глаза. По его осунувшемуся лицу иногда пробегала странная гримаса.
– Что теперь, Ратмир? – подал голос отдыхавший от пережитого старик Никифор.
– Будем съезжать отсюда. Становится опасным оставаться здесь, – глухо произнёс он. – Сейчас передохну и пойду с боярыней разговаривать. А вы пока вещи все соберите.
– Да уже давно всё собрано, – тоже усталым голосом произнесла карлица. – Сидим тут как на пороховой бочке. Что это там за шум во дворе? Глянь, Теодорка.
– А это сам боярин Скобелев во двор заезжает, – живо откликнулся мальчишка и робко спросил в никуда: – А у нас ничего покушать не найдётся? Я с утра почти ничего не ел.
– Вот и хорошо, что сам боярин вернулся, – произнёс Ратмир тоном, не предвещающим ничего хорошего. – А ты, Теодорка, потерпи ещё чуток. Не бойся, мы тебе не дадим умереть с голоду.
В этот момент на крыльце послышались шаги и чей-то несильный стук. И показалась седая голова тиуна Устина. Он смущённо кашлянул в кулак:
– Э-э…Ратмир…там Светозар Алексеевич тебя к себе просит зайти. Что ему передать?
– Передай, что сейчас буду, – ответил скоморох и, подождав, пока за тиуном закроется дверь, обратился к карлице: – А ты, Авдотья, проследи, чтобы здесь пока никто ничего не ел и не пил. И достань из моей котомки линзы. Они мне сейчас понадобятся, – Ратмир поднялся из-за стола и направился к выходу.
Через некоторое время он поднялся по ступенькам терема боярина Скобелева. Ратник, стоявший на охране, без слов распахнул перед ним дверь.
Боярин Скобелев стоял у окна и смотрел на своё подворье. Заслышав шаги Ратмира, повернулся к нему и, пригласив жестом присесть, участливо спросил:
– Как там твои скоморохи?
– Успел я, слава Богу, – озабоченно произнёс Ратмир. – Разговор у меня есть к тебе короткий, Светозар Алексеевич.
– Вот как! А я-то подумал, что это я тебя к себе на разговор позвал, – невесело усмехнулся боярин Скобелев.
– Я и сам собирался к тебе сейчас зайти, – Ратмир откинул с лица черные пряди волос. – Вижу, что ты уже знаешь о том, что здесь сегодня утром случилось.
– Да, боярыня моя мне всё рассказала. Я очень сожалею о том, что случилось. Но я могу поклясться чем угодно, что ни я, ни мои родные в этом невиновны, – с жаром воскликнул боярин Скобелев.
– Чужая душа – всегда потёмки. Не стал бы вот так ручаться за всех гуртом, – нахмурился Ратмир. – Тут иногда сам от себя не знаешь чего ждать.
– Возможно, ты и прав, Ратмир. Только одно мне невдомёк – как это могло произойти? Кому здесь могло понадобиться травить твоих людей?! И, главное – для чего?
– У самого голова кругом, боярин. Кому-то очень не по нраву или наше пребывание у тебя на подворье, или то, что я занимаюсь розыском убийцы твоей дочери, – глухо отозвался Ратмир. – Но как бы там ни было – мы сейчас съезжаем с твоего двора.
В светлице наступила тишина. Боярин Скобелев тяжело вздохнул:
– Имеешь право, Ратмир. Отговаривать не стану. Только куда же вы сейчас поедете?
– В лесу сейчас будет безопаснее, чем здесь оставаться, – невесело усмехнулся Ратмир. – Не беспокойся, боярин, в городе постоялых дворов много – найдём где остановиться. И своего обещания я не отменяю – убийцу твоей дочери разыщу. Тем более, что, возможно, я его уже и видел сегодня в городе.
– Вот как?! – встрепенулся боярин Скобелев. – Так говори скорее – кто он?!
– Нет, Светозар Алексеевич. Как только я сам получу от него доказательства, что это он сделал, так я его и привезу к тебе на подворье, как и обещал. А так огульно не имею права человека винить, – Ратмир с усилием потёр ладонью лоб. – И имей ввиду, боярин, кто пытался отравить моих людей, тот может и на твоих покуситься. Если только это всё не с твоего ведома, – Ратмир пристально посмотрел на собеседника.
Лицо боярина Скобелева полыхнуло красным:
– Зачем так обижаешь, Ратмир?!
– Прости, боярин, если я не прав. Уж очень неожидан для меня этот подлый удар. До этого момента я был уверен, что иду по верному следу. А теперь мне нужно хорошенько всё обдумать. Мы сейчас съедем от тебя, а завтра я приеду, потому как теперь мне придётся говорить ещё с несколькими твоими людьми. И просьба у меня к тебе – не пробуй пока выяснять, кто это сделал.
– Почему?
– Боюсь, спугнёшь того, кто яду нам подсыпал. Ещё ударится в бега…
– В бега?! – удивился боярин Скобелев. – Ну, если только в леса. Так-то кругом документ требуется. А все документы у меня в сундуке под замком.
– Всё, боярин. Пора нам, скоро вечереть начнёт, а ещё пока до города доберёмся, – встал Ратмир со скамьи и направился к выходу.
– Погоди, Ратмир, – боярин Скобелев тяжело поднялся с места и, подойдя к тяжелому сундуку, повозился с замком и поднял кованую крышку. Достал оттуда маленький туго набитый тёмно-красный бархатный мешочек и подошёл к Ратмиру. – Вот, возьми.
– Мы же договорились посчитаться после того, как я доставлю к тебе твоего обидчика? – удивился Ратмир.
– Это сверх того, – нахмурил брови боярин Скобелев. – За то, что на моём подворье так вас обидели.
– Надо же! Не ожидал. Благодарствую, боярин, не откажусь. Как раз и пригодится на оплату за постоялый двор и кормёжку, – Ратмир быстро сунул звенящий монетками мешочек в карман кафтана. – Жди меня завтра, Светозар Алексеевич.
– Ответь, Ратмир, а ты и взаправду видел его сегодня? – тихо спросил боярин Скобелев, подняв на собеседника взгляд, полный ожидания и тоски.
– Я же тебе сказал, Светозар Алексеевич, что пока у меня не будет доказательств, что это именно он, я и не могу утверждать точно, – с досадой произнёс Ратмир.
– Бог тебе в помощь, Ратмир. На тебя одна надежда, – всё так же тихо произнёс боярин Скобелев и неожиданно добавил: – Тоскую я сильно по своей Богданушке.
Он быстро отвернулся и махнул рукой:
– Иди, Ратмир. Бог вам в дорогу. Жду тебя завтра здесь.
Ратмир быстрым шагом вернулся в избу, где его уже ожидали сидя на лавках скоморохи. Рядом с ними стояли собранные сундучки, баулы и котомки. Он быстрым взглядом окинул ещё слабых после процедур товарищей и спросил:
– Как вы – сдюжите? А то, может, останемся до завтра?
– Нет, нет! Едем, Ратмир, едем! Хоть прямо сейчас! – сразу оживились и дружно загалдели скоморохи. Даже бледная Елена усиленно качала головой и только губами шептала: – Едем, едем, скорее отсюда!
– Всё– всё! Я понял, – успокаивающе махнул им рукой Ратмир. – Только одно дело быстренько сделаю. Иначе не будет мне покоя до ночи. Дуняша, ты мне приготовила линзы, как я тебя просил?
– А как же! Вон, всё на столе, – звонко отозвалась карлица и бегом кинулась к столу занимать место. Следом подбежал Теодорка и тоже взгромоздился на лавку, выжидательно поглядывая на Ратмира.
– Прекрасно! – воскликнул Ратмир и полез в карман кафтана. Вначале он вытащил тёмно-красный, туго набитый мешочек с деньгами и протянул его карлице. – На вот, Дуняша. Тут боярин Скобелев нам возмещение сделал за то, что наших потравили. Как раз нам сейчас пригодятся. Ты знаешь, куда их положить.
– Ух, ты, сколько! – радостно произнёс Теодорка, провожая взглядом мешочек с деньгами. – А вечером мне можно будет пару монеток?
– А как же! Каждый получит свою долю. Остальное – в запас! – тоже радостно проверещала Авдотья, с деловым видом припрятывая мешочек в свой кафтан. – Потом положу куда надо.
Ратмир усмехнулся и, достав из кармана белую тряпицу, развернул её перед собой. Потом достал из другого кармана вторую белую тряпицу и, развернув, положил её рядом. Быстро сложил конструкцию из линз и аккуратно положил перед собой пару рыжих волосков. В комнате наступила тишина. Ратмир внимательно разглядывал волоски. Остальные следили за ним, затаив дыхание.
Наконец он оторвался от линз и покачал головой:
– Не он.
– Это плохо, дяденька Ратмир? – с тревогой в глазах спросил у него мальчишка.
– Даже и не знаю, что тебе ответить, Теодорка, – вздохнул Ратмир, заворачивая обратно тряпицы и разбирая конструкцию из двух линз. – Есть у меня ещё одна мыслишка. Но это уже на завтра. Всё, собирайтесь и выходим. Лошади с подводами уже готовые должны стоять около избы.
Так оно и было. Две крытые парусиной подводы, запряженные крепкими татарскими лошадями, стояли у крыльца. Дворовые люди стояли вокруг них и тихонько обсуждали между собой отъезд скоморохов. В окне терема виднелись женские фигуры. Тут же стоял тиун Устин, выражая всем своим видом сожаление и недоумение. Чуть поодаль, кусая края платка и чуть не плача, стояла Лукерья.
Первыми на подводу погрузили сундучки, затем баулы с вещами. Их разложили так, чтобы обессилевшим Елене, Василию и деду Никифору было сподручнее на них лежать. Затем Ратмир подсадил на вторую подводу Теодорку и вручил ему поводья:
– Трогай, как только я свистну.
– Хорошо, дяденька Ратмир, – с достоинством ответил мальчишка и приосанился, поглядывая на дворовых девчонок-подростков, хихикавших в стороне.
Сам Ратмир пошёл к первой подводе. Кинув взгляд на глядевшую на него в отчаянии Лукерью, направился в её сторону. Та, вспыхнув маковым цветом, опустила голову и сжала побелевшими пальцами платочек. Он подошёл к молодой женщине, и, склонившись, что-то тихо произнёс. Лукерья вскинула голову, глаза её засияли, и она часто-часто закивала, что-то тихо шепча ему. Ратмир тоже кивнул, развернулся и вновь направился к первой подводе. По лицу тиуна Устина пробежала странная гримаса.
– Прощайте, люди добрые! – поклонился Ратмир в пояс всем присутствовавшим. – Благодарствуйте за кров и хлеб-соль!
В ответ дворовые люди загалдели, желая путникам хорошей дороги. Ратмир громко свистнул, и подводы, выехав из широких, дубовых ворот подворья боярина Скобелева, двинулись в сторону города.
Глава 2
Остановились скоморохи на постоялом дворе купца Петрова, что находился в пригороде Москвы и в часе езды от подворья боярина Скобелева.
Взяли они в этот раз три комнаты на втором этаже: в одной поселились Елена с Теодоркой, во второй – силач Василий с карлицей Авдотьей, в третьей – старик Никифор и Ратмир. Ещё пошатываясь от слабости, Никифор проверил прочность всех лавок в комнатах, мягкость и свежесть перин на гусином пуху. В каждой комнате было по деревянному столу, большому глиняному кувшину с чистой водой и глиняные же кружки.
Ратмир убедился, что все его больные товарищи уже отдыхают на своих лавках и, оставив Авдотью следить за ними, спустился вместе с Теодоркой на первый этаж, где располагалась небольшая корчма. В самом заведении стоял полумрак, несмотря на множество небольших окон, затянутых бычьим пузырём. Несколько тяжеловесных деревянных столов занимали почти всю большую комнату. Лавки стояли почти впритык друг к другу. Но, несмотря на тесноту, в корчме было многолюдно и шумно. Невысокий, румяный, начинающий лысеть корчмарь в красной полотняной рубахе и белом фартуке приветливо помахал Ратмиру и Теодорке рукой:
– Проходите сюда, ребята! В первый раз я вас здесь вижу.
– Да мы вот только что в комнатах здешних поселились, – улыбнулся ему Ратмир.
Голодный Теодорка хищно принюхивался к витавшим в воздухе ароматам жареной, варёной и печёной снеди и, крутя головой, жадным взором провожал каждую тарелку с едой, что мимо него проносили мальчишки-половые в бело-серых фартуках до полу.
–А-а, так вы и есть те скоморохи, что сегодня к нам заехали. Ключница наша – Катерина уже сказала мне про вас. За пять дней вперёд, она сказала, вы заплатили. Правда ли?
– Правда, – ответил Ратмир.
– Вот и прекрасно! – радостно закивал корчмарь. – А представление-то когда давать будете? Очень мне по нраву, когда скоморохи потешки всякие представляют. И сынки мои порадуются.
– Приболели наши скоморохи немного. Вот как придут в себя, так и дадим представление. Можем прямо здесь во дворе, – усмехнулся Ратмир и резко повернул голову в сторону стоявшего и дёргавшего его за рукав Теодорки. – Ну, что, Теодор?! Видишь ведь, что я разговариваю с корчмарём.
– Очень кушать хочется, – прошептал мальчишка.
– Прости, сейчас, – покачал головой Ратмир, вспомнив, что ели скоморохи только утром, а сейчас уже на дворе начинало темнеть. – Говори корчмарю, чего тебе хочется.
– А всё можно? – хитро прищурил глаз Теодорка.
– Да, всё-всё! – опять усмехнулся Ратмир. Он нашёл Теодорке место за столом и проследил, чтобы ему принесли всё, что он попросил. Потом заказал питья и еды полегче и попостнее для скоморохов и сам поднялся с мальчишками-половыми на этаж, чтобы проводить их в комнаты скоморохов. Каждому мальчишке он дал по мелкой монете, и те с радостными возгласами побежали вниз. Только после этого Ратмир попросил принести и себе еды, и устало присел рядом с Теодоркой.
– Аккуратней, Теодор, не чавкай так! – вполголоса произнёс он, кинув взгляд на жадно поедавшего перловую кашу с мясом мальчишку. – И не нужно торопиться. Ешь спокойно, не давись. Никто у тебя эту еду не отнимет.
Теодорка послушно старался не чавкать, но кашу и пироги продолжал поглощать с отменным аппетитом. Тут, тяжело пыхтя, к их столу пробрался маленький мальчишка лет семи, с трудом удерживавший большой медный поднос с тарелками и большой оловянной кружкой со сбитнем.
– Вот, сударь, твоя еда! – со значением произнёс он, с трудом удерживая свою ношу на весу. Ратмир тут же подхватил поднос и, поставив его перед собой, посмеиваясь, спросил: – А почему «сударь»?
– А мы тут так всех зовём, кто нам копеечку за работу может дать. Хлопцы вон уже похвастались, что ты им за работу по две полушки дал, – с серьёзным выражением лица, как-то по-взрослому посмотрел на него тот.
– Понял, – кивнул головой Ратмир и полез в карман кафтана за монеткой. – Держи за хорошую работу.
Мальчишка с достоинством взял монетку, тут же сунул её за щеку и важно произнёс: – Доброго вам здоровьичка! Кушайте с аппетитом!
– Почему ты им всегда даёшь деньги, дяденька Ратмир? Мог бы копить и потом себе хороший дом купить у реки, – провожая мальчишку взглядом, спросил Теодорка.
– Я тебе уже говорил, Теодор, что за каждую работу нужно платить, – Ратмир пододвинул к себе поближе тарелку с дымящимися оранжево-коричневыми кусками запечённой тыквы и куском отварной говядины. – Вот ты когда на ярмарках выступаешь – ты же ждёшь, что кто-то кинет тебе монетку, и ты потом сможешь на неё купить пирог или сахарный леденец. Это оплата за работу. У тебя работа – народ развлекать. У них работа – таскать еду постояльцам при постоялом дворе и зашедшим потрапезничать людям. Ты можешь дать им монетку, а можешь и не дать, если ты думаешь, что они плохо работали.
– Я хочу быть как ты, дяденька Ратмир, – откусив кусок от пирога с рыбой, с набитым ртом попытался произнести мальчишка.
– Прожуй сначала. Сколько я тебе уже говорил, что разговаривать с набитым ртом не только некрасиво, но и опасно. Подавишься и задохнешься, – с досадой произнёс Ратмир.
Теодорка кивнул головой и усиленно зажевал. Потом запил сбитнем из кружки и чётко повторил:
– Я хочу быть как ты, дяденька Ратмир. Мама говорит, что ты – чародей, – столько всего знаешь и умеешь.
– Запомни, Теодорка, что это только в сказаниях да былинах бывают чародеи и их волшебные палочки. Очень легко быть сильным, знающим и непобедимым, если у тебя есть волшебная палочка или какие-то сказочные силы. Махнул разок палочкой и всё – у тебя мешок золота и ума палата. А вот ты попробуй многое уметь делать и знать, когда у тебя нет ничего кроме твоего разума и усердия.
– Я знаю… Ты уже говорил, что для этого нужно много учиться и тренироваться, – вздохнул мальчишка и опустил глаза. – Я стараюсь, но иногда так лень всё это делать: книжки читать, писать, гимнастические упражнения выполнять каждый день.
– Но ты же это всё делаешь, и у тебя многое уже хорошо получается, – возразил Ратмир, вдумчиво глядя на Теодорку.
– Правда?! – вскинул голову мальчишка, и глаза его радостно засверкали. – Раньше ты мне, дяденька Ратмир, такого не говорил.
– Просто раньше не очень было заметно, а теперь ты больше стараешься и поэтому уже можно и говорить, – усмехнулся Ратмир.
– Значит, я скоро стану как ты?
– Если поедешь учиться, куда я скажу, – с прищуром посмотрел на него Ратмир и добавил: – Но я тебя не тороплю. Когда сам решишь, что хочешь учиться, тогда и поедешь.
– А можно я ещё чуть-чуть подумаю? – нерешительно спросил Теодорка, глядя просительным взглядом на собеседника.
– Думай, конечно, – кивнул головой Ратмир, поднося к губам кружку со сбитнем. – На то тебе голова и дана, чтобы думать.
– И ещё, чтобы есть, – звонко рассмеялся мальчишка.
Утром Ратмир поднялся рано, перекусил в корчме и, сев на свою лошадь, направился в сторону подворья боярина Скобелева.
Стражник Дормидонт начал отворять ворота ещё до того как Ратмир подъехал к самому подворью.
– Заезжай, скоморох. И боярин, и Устин уже справлялись о тебе, – озабоченно проговорил он, пропуская Ратмира во двор.
– Чего случилось тут за ночь? – спросил Ратмир, спешиваясь с коня.
– Да что тут могло случиться? – пожал плечами охранник Дормидонт и философски заметил: – Всё страшное, что могло случиться – уже случилось.
Ратмир с любопытством посмотрел на него, но промолчал. Он отдал поводья своей лошадки подбежавшему сыну конюха Максимке и направился в сторону терема боярина Скобелева.
– Скажи боярину, что я иду в терем на женскую сторону, – предупредил он ратника, беспрекословно открывшего ему дверь в терем.
– Боярин велел ни в чём тебе не перечить, а потому иди. Сейчас Анфиску кликну, она тебя проводит. Эй, Анфиса Степановна! – крикнул ратник куда-то в темноту, и через несколько секунд из мрака появилась объёмная женская безликая фигура в темной одежде и тёмном же платке с горящей свечой в руке.
Ратмир пошёл за ней по уже знакомому коридору. Колеблющийся огонь от свечи создавал причудливую игру теней на стенах коридора, слышался только шелест платья женщины и её тяжёлое дыхание.
«Тяжело дышит. Грудная болезнь может быть…», – только и успел подумать Ратмир, как в этот момент свечка впереди вдруг погасла, и через секунду страшный удар по голове отключил его сознание.
Глава 3
Невероятно красивые ангельские детские голоса легко и звонко выводили: «Ave, Maria, gratia plena; Dominus tectum benedicta tu in milleribus…»
«Маэстро да Палестрина… Как же я давно его не видел! Я пою эту молитву вместе с мальчишками, и маэстро дирижирует… «Ave, Maria…»… Почему так тяжело шевелить руками? И ноги как каменные… Дышать невозможно, словно грудь сковали железным обручем… Хочется вздохнуть полной грудью и подхватить вслед за мальчишками: «Ave, Maria…» Почему же так тяжело дышать!…»
Неожиданно Ратмир почувствовал резкий рывок за плечи и в его сознание сквозь отзвуки детских голосов стали просачиваться непонятные звуки, плеск воды и женский или детский плач. Начал бить сильный кашель, и во рту почувствовался вкус речной воды. Странное сопение и стоны перемежались всхлипыванием и каким-то шёпотом. «Кажется, идёт дождь… Он капает мне на лицо… такие тёплые капли дождя…» – подумал Ратмир и вдруг ясно осознал, что всё тело омывает вода, и кто-то, поддерживая его голову над водой, рывками тянет куда-то за плечи. Наконец-то удалось глубоко вздохнуть. Он попытался помочь себе руками, но с ужасом осознал, что и руки, и ноги у него крепко связаны. Ратмир опять услышал над головой непонятный стон и плач, и вновь почувствовал, как горячие капельки упали ему на лицо. Он чуть приоткрыл глаза и увидел над собой раскрасневшееся от натуги лицо незнакомого ему мальчишки лет тринадцати. Ратмир понял, что тот изо всех сил тащил его из воды на берег. Ратмир попытался опять пошевелить ногами, но тугая верёвка, закрученная вокруг тела, полностью сковывала его движения. Ратмир поостерёгся спугнуть мальчишку и позволил ему дотащить себя до берега. Почувствовав под спиной заросший травой берег реки, Ратмир полностью открыл глаза и, глядя в лицо взмокшему от усилий мальчишке, охрипшим голосом тихо произнёс: «И помоги мне ещё руки и ноги развязать, пожалуйста».
Мальчишка от неожиданности вздрогнул всем телом и отпрянул в сторону. Он с испугом посмотрел на Ратмира, словно раздумывая, что же ему теперь делать.
– У тебя есть нож? – так же тихо спросил Ратмир, не спуская с мальчишки глаз.
Тот, не двигаясь, молча, смотрел на Ратмира, готовый в любой момент сорваться с места.
– Очень руки болят, – Ратмир смотрел прямо ему в глаза. – Ты же уже спас мне жизнь, не дал утонуть. Помоги же и дальше. Принеси нож и разрежь эти верёвки. А я тебе за это подарю… Что ты хочешь, чтобы я тебе подарил за спасение? Новый кафтан, сапоги, кольцо золотое, пироги с рыбой? Стой, куда же ты?!
Ратмир с невыразимой досадой посмотрел вслед убежавшему вдруг мальчишке. Он понял, что придётся самому как-то выпутываться из этой ситуации и, повернув лицо к правому плечу, начал зубами рвать мокрую толстую конопляную веревку, обвивавшуюся вокруг всего тела. Он понимал, что нужно спешить – верёвка по жаре начнёт сохнуть, и тогда уже полностью впившись в тело, просто окончательно обездвижит его. Да и тот, кто решил сегодня так с ним расправиться, может в любой момент вернуться к реке, чтобы убедиться, что он точно утонул, и что тело его уже далеко унесло вниз по течению…
– Ну, что же ты меня так тянешь?! Да иду я, иду! Господи, что же ты там такого нашёл?! Клад, что ли? – неожиданно Ратмир услышал издали приближавшийся женский голос. Он замер и выжидательно посмотрел в ту сторону, откуда послышался этот голос.
– О, Господи! – только и смогла произнести худая, жилистая женщина в поношенном сарафане и, выцветшем от времени, кокошнике на голове. Она с ужасом смотрела на связанного мужчину: – Кто же это тебя так, мил человек?!
– Хотел бы я и сам узнать, кто это сделал, – мрачно усмехнулся Ратмир и, внимательно посмотрев на женщину, спросил, показав глазами на мальчишку: – Сын твой?
– Да, Андрейка мой, сынок, – пробормотала женщина и кинулась к лежащему на земле Ратмиру. – Ну-ка, дай я попробую развязать тебя, барин… Верёвка мокрая, узлы насмерть завязаны… Эй, Андрейка… беги, сынок, принеси из норки своей ножичек, – кивнула она стоявшему чуть поодаль мальчишке.
Тот стремглав кинулся в кусты.
– Как тебя зовут? – спросил Ратмир, благодарно глядя на неожиданную спасительницу.
– Акулина я, барин, – просто ответила женщина. – Холопы мы с сынком моим у боярина Скобелева.
– А с рукой у тебя что? – Ратмир показал глазами на странно скрюченную правую руку женщины.
– А это я, барин, ещё в девках когда была, посылали нас тогда траву косить. Вот один из наших хлопцев тогда по нечаянности и малолетству своему косой мне по руке-то и саданул. Кровища тогда хлестала! Насилу жива осталась… Хорошо с нами в тот раз на поле старик Кузьма был, тоже косил. Он-то мне и руку быстро верёвкой обвязал накрепко, и на повозке к лекарю довёз. А там лекарь и сказал, что жилы, оказывается, у меня перерезаны. С тех пор и зовут меня наши криворукой Акулиной. Кузьма-то хотел мне потом руку распрямить, а куда уже там… Жаль, сам он помер прошлым годом. А так много чего знал и умел, – вздохнула женщина. В этот момент в кустах что-то едва слышно зашелестело, и к ним почти бесшумно вышел Андрейка. В руке у него был старенький ножик…
Через несколько минут Ратмир сидел на земле и, едва сдерживая стоны, медленными движениями растирал себе затекшие руки и ноги. Тут же на земле сидела Акулина и перебирала в руках обрезки крепкой верёвки. Мальчишка стоял чуть поодаль и сочувственно смотрел на Ратмира.
– Он у тебя немой что ли? – спросил тот, глянув на Андрейку.
– Да, нет, барин, – махнула скрюченной рукой женщина и вздохнула: – Обычный он у меня был: и играл со всеми, и разговаривал, и по хозяйству помогал… Пастушком он тут начинал служить. А вот прошлым летом по его недосмотру коровы на поля зашли, потраву учинили… Тут-то боярин наш и взбеленился совсем – велел пороть Андрейку по-взрослому, – как-то бесстрастно произнесла она.
– Не каждый взрослый выдержит плетей, – Ратмир внимательно посмотрел на Андрейку.
– Оно и верно, барин. А только не пожалел его боярин наш. Сынок мой потом месяц в беспамятстве лежал… Думала уже, что и не жилец он вовсе. Ан нет – оклемался помаленьку, на ноги встал. Только с головкой-то у него не заладилось – боится всего. В лесу вот вырыл себе ямку и хоронится теперь здесь, – криворукая Акулина подозвала к себе мальчишку и, когда тот присел радом, обняла его за плечи. – Вот и ношу я ему сюда еду да одежонку.
– А что боярин? Откупился чем от тебя? – посмотрел на неё Ратмир, продолжая поочерёдно растирать руки и ноги.
– А с чего ему откупаться? Мы же его холопы. Он вначале хотел Андрейку в пастушки опять вернуть, а когда увидел, что мальчонка теперь к никакой работе не способный, так и махнул на него рукой. Спасибо, хоть не запрещает навещать его здесь.
– Так он теперь всё время здесь и живёт в земляной яме?
– Ну, да, барин, живёт. Он же боится всех и разговаривает теперь так, что и я его порой не понимаю, – покачала головой женщина.
– Спроси его, Акулина, видел ли он – кто меня в реку кинул? – Ратмир выжидательно посмотрел на мальчишку. В какой-то момент ему показалось, что мальчишка понял, о чём он спросил его мать.
Женщина повернулась к сыну и повторила вопрос. Тот засмущался и стал издавать какие-то странные звуки ей на ухо, размахивая руками.
– Вроде говорит, что рыбу ловил на том месте, где тебя скинули. Место-то и вправду глубокое, рыбы на дне много от жары и мелководья хоронится там… А он как услышал голоса чьи-то, так и залез под откос на берегу. И, говорит, что только видел, как ты, барин, в воду упал и бултыхаться там начал… Так, говорит, ты сильно бултыхался, что ему очень тебя жалко стало, и поплыл Андрейка тебя спасать. А плавает у меня сынок хорошо, сама научила еще, когда маленький был.
– « чьи-то голоса…»… Значит, их несколько человек было – двое или больше, – задумчиво произнёс Ратмир. – Спроси, какие он голоса слышал? Может он сказать, чьи это были голоса?
Женщина опять повторила за Ратмиром его вопросы и покачала головой:
– Нет, барин, навряд ли он голоса признает. Говорит, что очень ему страшно было. Только помнит, что женский был голос и мужской.
Ратмир поднял брови:
– Женский?! Неожиданно…
– А ведь я признала тебя, барин, – вдруг произнесла женщина и пытливо посмотрела Ратмиру в глаза. – Ты же тот скоморох, что с нашей Лушкой шашни водил.
– Был такой грех, – усмехнулся Ратмир. – Осуждаешь?
– Бог с тобой, барин! – махнула скрюченной рукой Акулина. – Моё дело здесь – сторона. Да и Лукерья – баба справная, жизнью не балованная. Мужика бы ей хорошего… Только этот упырь – Тимоха – боярский сынок всё ей проходу не даёт. Она уже и беременела от него, и плод травила… Ой, батюшки, может я что лишнего сейчас, барин, несу. Так ты уж не обессудь…
– Да знаю я всё про это, – нахмурился Ратмир. – Лукерья мне сама тогда всё рассказала. Слушай меня внимательно, Акулина. Я теперь в большом долгу перед тобой и твоим сыном.
– А-а, барин, – махнула рукой женщина. – Сынок мой богоугодное дело сделал. Хороший он у меня, только вот после побоев сам видишь, какой.
– Зря ты так, Акулина, – покачал головой Ратмир и, подойдя на неверных ногах к ним, присел на корточки и неожиданно погладил мальчишку по голове. Тот сначала было отдёрнулся в сторону, но тут же успокоился и с какой-то виноватой улыбкой посмотрел в глаза Ратмиру. Тот тепло улыбнулся ему и продолжил: – Хочу ещё просить вас о помощи. За всё хорошо отблагодарю – хочешь деньгами, хочешь вещами какими.
– От благодарности какой не откажусь. Мальчишку вон приодеть нужно, да и самой может что-нибудь купить к зиме. Говори, барин, чем тебе ещё помочь. Только скорее, а то мне уже на подворье возвращаться пора. Я ведь птичницей числюсь у боярина нашего, – оживилась женщина.
– Первое что мне от вас нужно – чтобы никто не знал, что я жив остался. Пусть тот, кто решил меня утопить, продолжает думать, что всё так и есть, – Ратмир провёл рукой по подсыхающим волосам.
– Это можно, – кивнула головой женщина.
– И второе – слаб я пока – не доберусь до города своим ходом. Разреши переночевать в землянке у твоего сына.
– А это ты у него сам спроси, барин. Он же ту землянку рыл, да деревьями обкладывал, – улыбнулась Акулина и ласково потрепала сына за вихры.
– Понял, – в ответ тоже улыбнулся Ратмир и посмотрел мальчишке в глаза: – Ну, что, Андрейка, разрешишь мне ночку у тебя переночевать? А я потом тебе сам из города привезу одежды и конфет всяких с сахарной головой. Смотри, Акулина, он же у тебя всё понимает!
Мальчишка смущенно заулыбался в ответ и неопределённо пожал плечами.
– Надо же, барин. Ты – первый, кому мой сынок стал улыбаться. Видать, хороший ты человек, – покачала головой Акулина и засобиралась. – Вы оставайтесь тут. Андрейка сам покажет тебе свою землянку. А я завтра с утра придумаю чего-нибудь для Устина, чтобы он меня к сыночку пораньше отпустил, и принесу вам чего-нибудь поесть.
– Только никому ни слова, Акулина! – серьёзно посмотрел на неё Ратмир.
– Не беспокойся, барин. Я своё слово умею держать, – сказала, как отрезала женщина и направилась в сторону подворья боярина Скобелева.
Глава 4
– А что – неплохую ты себе землянку построил, Андрейка, – Ратмир прикоснулся рукой к стенке из стволов осины в руку толщиной и заглянул вовнутрь. На него пахнуло прохладным земляным духом и полевыми травами, в изобилии развешанными вдоль деревянных стен. На полу лежала свежескошенная трава с речного берега. В красном углу едва теплилась лампадка, освещая лики образов, стоявших на маленькой деревянной полочке.
Мальчишка смущённо улыбнулся.
– Всё сам делал или помогал кто? – Ратмир, пригнувшись, шагнул в узкий лаз. В полумраке он смог разглядеть небольшой рубленный из дерева топчан с истёртой волчьей полостью, грубую невысокую деревянную лавку, какой-то старый сундучок, заменявший хозяину стол. На сундучке стоял глиняный горшок с немного отбитым горлышком и чашка без ручки. В углу землянки находилось подобие печки, топившейся по-чёрному. Здесь же лежал какой-то свёрток, завёрнутый в белую холщовую тряпицу. В землянке неожиданно очень вкусно пахло свежим хлебом.
– Можно мне присесть? – спросил Ратмир у мальчишки. Тот кивнул и показал рукой на топчан. Потом Андрейка быстро развернул свёрток и достал оттуда половину ковриги свежеиспечённого хлеба. Продолжая смущённо улыбаться, он тут же ножичком отрезал от неё два крупных ломтя. Пододвинул их к горшку, достал из-за образов две деревянные ложки и жестом пригласил Ратмира к импровизированному столу.
– Добрый ты малый, Андрейка! – прочувствованно произнёс Ратмир. – Пожалуй, пойду-ка я с себя мокрую рубаху сниму, да на кустах здесь рядом развешаю – пусть сохнет. Я сейчас приду.
Мальчишка кивнул головой и потянулся за кувшином, стоявшим рядом с топчаном.
Ратмир выбрался из землянки и огляделся вокруг. Летний лес из-за стоявшей жары был необычайно тих. И даже редкий птичий гомон казался слабым и негромким. Только сейчас Ратмир почувствовал, как у него болит затылок. Он дотронулся рукой и ощутил под пальцами очень болезненное уплотнение. Ратмир прижал ладони к лицу и тяжело выдохнув, подумал: «Как же я мог так просчитаться?! Ведь уже вчера мне точно стало ясно, что кому-то на подворье очень не нужна правда, которую так жаждет боярин Скобелев. Но кто бы мог подумать, что ловушка меня поджидает в самом, казалось, безопасном месте – женской половине терема! А ещё говорят, что молния в одно и то же место дважды не бьёт… И, если бы не этот Андрейка… Пошёл бы я сегодня на корм ракам… » – Ратмир оторвал руки от лица, не торопясь снял с себя рубаху и повесил её на ближайший куст.
Он вернулся в землянку и увидел вопросительный взгляд Андрейки.
– Ничего, Андрейка, всё хорошо. Ты ешь, давай, на меня не смотри. Мне, главное, здесь до утра пробыть, а потом я не буду тебе мешать, уйду, – Ратмир присел на деревянный ящичек у стены.
Мальчишка издал странные гортанные звуки и быстро замотал головой. Он кинулся к Ратмиру и, жалобно глядя ему в глаза, продолжал издавать непонятные звуки, явно пытался что-то ему сказать.
– Так не годится, Андрейка, – отрицательно качал головой Ратмир. – Я тебя не понимаю. Успокойся и давай медленно попробуй повторить, что ты мне хотел сказать. Ты же раньше нормально говорил. Так ведь?
Мальчишка печально кивнул головой. Потом он провёл рукой у себя по шее, прямо под подбородком и, издав опять непонятный звук, пожал плечами.
– Теперь у тебя не получается хорошо говорить, но ты обязательно будешь говорить как раньше, – Ратмир пристально посмотрел ему в глаза.
Начинало темнеть, и скоморох стал посматривать на топчан.
– Я, пожалуй, прилягу, Андрейка, – устало произнёс он. Мальчишка кивнул и опять попытался что-то сказать Ратмиру. Тот вздохнул:
– Ты хочешь, чтобы я тут остался?
Мальчишка отрицательно покачал головой.
– Хочешь уйти отсюда со мной? – наобум спросил Ратмир. Мальчишка живо подскочил к нему и, схватив за руку, быстро-быстро закивал. Он умоляющими глазами смотрел на скомороха и ловил каждое его слово.
– Вот как! – поднял брови Ратмир. – Ты хочешь быть свободным? Нет? А что же ты тогда хочешь?
Мальчишка рукой указал на него и несколько раз поклонился ему.
– Ты хочешь быть моим холопом?
Андрейка сложил руки в молитвенном жесте и опять кивнул.
– Так у меня нет холопов, Андрейка, – пожал плечами Ратмир и увидел, как сразу затуманился и повлажнел взгляд мальчишки. Последний тяжело вздохнул и, повернувшись спиной к Ратмиру, опустился на земляной пол покрытый душистой травой.
Ратмир задумчиво посмотрел на него и негромко продолжил:
– У меня есть только друзья, Андрейка. Хочешь быть моим другом?
Он увидел, как вдруг напряглась спина мальчишки. Андрейка резко обернулся и впился взглядом в глаза Ратмира. Убедившись, что тот говорит всерьёз, не смеётся над ним, он с рыданьями бросился скомороху на шею.
– Ну, полно, полно, – погладил его по спине растерявшийся от столь бурных проявлений эмоций Ратмир. – Не годится такому большому хлопцу плакать подобно бабе. Ты спас мне жизнь, Андрейка. И этого я не забуду до самой смерти. Ты уже мне друг навсегда. И я очень хочу тебе помочь. Тебе и твоей матери. Только скажи, чем я могу помочь. Выпросить вам у боярина вольную?
Мальчишка отстранился от него и как-то неопределённо пожал плечами.
– Хорошо, – внимательно посмотрел на него Ратмир. – Вот придёт твоя мать – тогда мы и поговорим, хорошо?
Мальчишка согласно кивнул и, не сводя с Ратмира светящихся радостью глаз, показал ему рукой на топчан.
– Да, я, пожалуй, прилягу, – Ратмир зевнул и с удовольствием растянулся на топчане. – Нет ли у тебя случайно, Андрейка, бумаги с пером? Хотя, навряд ли…
Тут он вдруг увидел, как мальчишка резво соскочил со своего места и полез куда-то под закопчённый, деревянный потолок своей землянки. Андрейка вытащил оттуда какой-то деревянный ящичек и поставил перед Ратмиром. Открыв его, Ратмир с изумлением обнаружил в ней дорогие листы бумаги, перья, оловянную бутылочку с чернилами. На листах были написаны неуверенной рукой буквы.
– Откуда это у тебя?! Украл у боярина?
Мальчишка отчаянно затряс головой и жестами стал показывать в сторону подворья боярина Скобелева, затем рукой изобразил заплетаемую косу у себя на голове.
– Богданушка? – неожиданно для себя спросил вдруг догадавшийся Ратмир. – Ну, правильно! Кто ещё здесь так любил сирых, больных и обиженных боярином Светозаром Алексеевичем.
При последних словах мальчишка вдруг напрягся и помрачнел лицом.
Ратмир, перебирая исписанные листы бумаги, от неожиданности даже присвистнул – на нескольких из них он увидел тщательно прорисованные углём рисунки деревьев, цветов, лесных птиц и зверушек. Следующий лист поразил его ещё больше – с листа, как живая, на него смотрела мать Андрейки – криворукая Акулина. Со следующего листа Ратмиру улыбалась сама Богданушка…
– Это ты рисовал? – Ратмир с изумлением посмотрел на мальчишку. Тот неловко кивнул и растерянно улыбнулся.
– Тогда я точно знаю, что с тобой дальше делать, – весело улыбнулся ему Ратмир. – Ну, что, давай уже тоже ложись спать, Андрейка. Думаю, что тебя ждёт блестящее будущее. А ящичек этот пока убери на место. Передумал я писать сейчас. С утра напишу, чего задумал.
Глава 5
Светало… Старик Никифор задул огарок свечи и тяжело вздохнул:
– Ну, что же. Значит, сейчас будим Теодорку, и я с ним еду к боярину Саврасову.
– Куда тебе, Никифор! – воскликнул озабоченно силач Василий. – Поеду я! Мне уже лучше, и сил, я чувствую, прибавилось.
– Да уж, Никифор. Пусть мой Василий едет. А ты думай, давай, что такого могло приключиться, что Ратмир ни сам не приехал, ни гонца не прислал, – полушёпотом, стараясь не будить прикорнувшую здесь же на лавке Елену и раскинувшегося на медвежьей полости на полу Теодорку, произнесла карлица Авдотья.
– Ага, Дуняша! Тут сейчас такого можно напридумывать, – покачал старик Никифор. – Уже давно же обговорено, что и как поступать, если так случается. Поэтому сейчас едем к боярину, а он уж решит, как дальше быть. Ратмир же говорил, что боярин сам знает, как он сможет ему помочь. И выручал он его уже пару раз – сами видели. Давай, Дуняша, буди Теодорку. Ишь, пострелёнок – грозился всю ночь ждать Ратмира, а всё одно – уснул.
– Так он же дитё ещё, – не открывая глаз, пробормотала Елена. – Буди его скорее, Дуняша. Уж очень сильно я переживаю за Ратмира. Уехал к этому страшному боярину и до сих пор никаких известий от него.
Спустя час заспанный ратник боярина Саврасова постучал в массивную деревянную дверь его опочивальни.
– Заходи, Сашко, не сплю я уже. Чего там у тебя? – послышался чуть охрипший голос боярина Саврасова
– Тут, барин, посыльный мальчишка. Говорит – от Ратмира.
– От Ратмира?! Пусть войдёт.
Теодорка вошёл в опочивальню боярина. Там стоял полумрак, и горела всего лишь одна свеча. На широкой лавке в перинах сидел в белой, длинной шелковой рубахе боярин Саврасов.
– Узнал я тебя, Теодорка, – он неприветливо посмотрел на мальчишку. – Говори – с чем тебя прислал Ратмир? Или опять стряслось чего?
– Доброго утречка тебе, боярин! Наши прислали меня к тебе за милостью, – поклонился ему в пояс Теодорка.
– Ну, говори скорее, не томи.
– Ратмир наш пропал…
Через несколько часов богато украшенная повозка боярина Саврасова уже въезжала в подворье боярина Скобелева. На самом подворье царила суматоха, а грозный рык боярина Светозара Алексеевича доносился аж до самых его дальних уголков. Боярин Скобелев, завидев знакомую повозку, медленно спустился по ступенькам своего терема и остался ждать на месте.
– Вот ведь какие дела творятся, Лука Дементьевич! – воскликнул он, как только из повозки показалась голова боярина Саврасова. – Как сквозь землю провалился! А ты-то откуда так скоро узнал?
– Да людишки его с самого ранья прискакали – мол, пропал их Ратмир. Так ты сам-то видел его вчера здесь, Светозар Алексеевич? – спросил боярин Саврасов.
– Видеть – не видел, но Дормидонт ему ворота отворял, да и лошадь его вон на конюшне стоит до сих пор. А самого как будто какая неведомая сила со двора унесла. Мои холопы уже все уголки обыскали, – развёл руками боярин Скобелев.
Боярин Саврасов внимательно посмотрел на него, потом обвёл взглядом вокруг: взбудораженные холопы носились по всему подворью. Бледный тиун Устин гонял их в поисках пропавшего скомороха. Неподалёку стояла заплаканная Лукерья и, судорожно сжимая в руках конец головного платка, смотрела в их сторону.
– Милости прошу, Лука Дементьевич, к столу, – пригласил его боярин Скобелев. – Холопы пусть ищут, а мы с тобой пока пойдем, перекусим, чем Бог послал, и порешаем, как дальше быть.
– Пойдём, – неохотно согласился тот. – Только недолго. Мне же ещё с утра при дворе нужно быть, а я вот тут, у тебя околачиваюсь. Тут ещё у меня в повозке мальчишка-скоморох, что с ними был. Всё переживает за своего старшего товарища. Скажи, пусть и ему уж чего-нибудь дадут поесть.
– Ничего, перебьётся, – сумрачно ответил боярин Скобелев. – Я его сегодня сюда не звал.
– Как знаешь, – пожал плечами боярин Саврасов и пошёл вслед за ним в терем.
– Ух, насилу вырвалась! – запыхавшаяся Акулина стала доставать из платочка вареную редьку, брюкву, куски пирогов с яблоками и грибами. – Подсаживайся, барин, поешь, чего Бог послал. Извини, если не по чину твоему еда – да только холопам всяческие разносолы не положены.
– Да не зови ты меня барином, Акулина! – поморщился Ратмир. – Какой из меня барин! Просто Ратмиром зови.
– Ну, как скажешь, батюшка. Могу и Ратмиром кликать, коли тебе так приятнее, – шумно выдохнул Акулина, и обтёрла концом платка вспотевшее лицо. – Ужасть чего на дворе-то у нас сейчас творится. Боярин прознал про твою пропажу, и теперь все холопы рыскают по всему подворью, тебя ищут. Лушка слезами обливается, Устин еле ноги передвигает – он же за всё перед боярином на подворье в ответе. Боярыня сама спускалась, весь терем обошла, все сараи и погреба. Боярин Саврасов откуда-то прознал и приехал тоже…
– Приехал уже Лука Дементьевич? – оживился Ратмир, сидя на топчане и допивая из глиняной чашки принесённый Акулиной настоенный иван-чай. Андрейка сидел рядом и, поедая пирог с грибами, внимательно слушал всё, что рассказывала его мать.
– Приехал, приехал. Тоже весь такой недовольный, важный. Пошли потом с боярином нашим в светлицу. Видать решать стали, где и как тебя дальше искать. Только вот и непонятно мне, кто же тогда так тебя по голове ударил, да и в реку выкинул, – она сочувственно посмотрела на Ратмира.
– Теперь, Акулина, мне от тебя ещё помощь понадобится, – произнёс Ратмир и повернулся к Андрейке. – Где там у тебя тот ящичек с бумагами, Андрейка?
Мальчишка быстро вскочил, полез рукой под свод землянки и, достав оттуда ящичек, подал его Ратмиру. Тот достал лист бумаги, перо, чернильницу и стал что-то писать, поскрипывая гусиным пером. Потом сложил лист бумаги в несколько раз и протянул его Акулине:
– Вот это нужно быстрее незаметно передать боярину Саврасову, когда он будет выезжать с подворья.
Женщина взяла, было, записку, но с сомнением покачала головой:
– Как же я незаметно передам?! Там вокруг него всегда народ толпится, сам Светозар Алексеевич его завсегда до ворот провожает. Да и кто птичницу до боярина допустит? И рада бы тебе помочь здесь, Ратмир, да только боюсь, что у меня ничего не выйдет.
– Пожалуй, ты права, Акулина, – с досадой произнёс Ратмир и забрал у неё записку. – Надо что-то придумать.
В этот момент Андрейка наклонился к матери и попытался теми же странными звуками что-то ей сказать.
– Ой, сыночек! Даже и не знаю! – воскликнула она, с беспокойством посмотрев на сына. Потом она перевела взгляд на Ратмира и развела руками: – Говорит, что сам пойдёт с твоей запиской на дорогу. Встретит боярскую повозку и сам передаст её боярину Саврасову.
Ратмир пристально посмотрел на мальчишку и, молча, протянул ему руку для рукопожатия.
– Ну, бывай, Светозар Алексеевич, – обратился боярин Саврасов к своему собеседнику, спускаясь по ступенькам терема к повозке. Остановившись прямо около неё, он повернулся к боярину Скобелеву: – Пусть уж твои люди ещё поищут этого скомороха. Даже странно, что на твоём подворье такой случай произошёл.
– Я и сам в растерянности. Он же так и не нашёл мне моего обидчика, хотя обмолвился в последний раз, что уже видел его.
– Вот даже как! – поднял брови боярин Саврасов. – Значит, Ратмир вышел на след убийцы твоей дочери и вдруг пропал у тебя же на подворье. Странно это… На своих ни на кого не думаешь? – боярин Саврасов внимательно посмотрел на своего собеседника.
– Разное уже передумал, Лука Дементьевич, – махнул рукой тот. – Только в последнее время всё на Ратмира твоего рассчитывал. А он вот обнадёжил да и пропал.
– Кто его знает, может оно и к лучшему, – неожиданно прищурив глаз, негромко произнёс боярин Саврасов.
– Как это? – теперь уже удивился боярин Скобелев. – Ты же к нему так благоволил!
– Было дело, – неохотно согласился боярин Саврасов. – Только речи его в последнее время мне не по душе стали. И так мы, бояре, как на пороховой бочке каждый день, так и он ещё с подстрекательствами своими…
– Вот так новость! – поразился боярин Скобелев. – И к чему такому он тебя подстрекал? Уж поведай мне по старой дружбе.
– Да, так, – махнул рукой боярин Саврасов. – Не хочу сейчас ни тебе, ни себе смуту в умах наводить. Пусть уж лучше найдётся и закончит с твоим делом. А там посмотрим. Может, и другого курьера подыщем, если с Ратмиром и дальше возиться придётся.
Ратник, стоявший тут же, открыл перед своим боярином дверцу повозки и тот, шумно дыша, тяжело сел на деревянное сиденье, застланное в несколько слоёв мягким бархатом.
– Ох, ты! А я и забыл уже про тебя, – досадливо поморщился боярин Скобелев, увидев на противоположном сиденье заморенного жарой Теодорку. – Поехали обратно, паря. Не нашли пока тут вашего Ратмира. Но будут искать дальше. Куда-то же он делся! И, если что с ним приключилось бы нехорошее – так хоть тело-то нашли бы или ещё чего… Нету пока ничего! Значит – жив и здоров. И скоро объявится.
Боярин Саврасов опять поморщился, стараясь не смотреть в растерянные глаза сидевшего напротив мальчишки.
Повозка в сопровождении четверых конных ратников выехала с подворья и направилась по знакомой колее в сторону Москвы. Только она проехала сторожевой пост боярина Скобелева на пригорке, как неожиданно перед лошадиной упряжкой, словно из-под земли, выросла фигура мальчишки – подростка.
– Кто таков? Чего надо? – подскакал к нему один из ратников. Тот, молча, протянул ему сложенный лист бумаги.
Боярин Скобелев, удивлённый нежданной остановкой, выглянул в небольшое окошечко: – Что там, Сидор?
Ратник подскакал к повозке и протянул в окошечко сложенный лист бумаги: – Вот, Лука Дементьевич, написано, чтобы только вам в руки передать.
– Ну, ну, глянем, что здесь за оказия такая… – боярин Саврасов развернул лист, и брови его поползли наверх. Потом он вздохнул: – Чудны дела твои, Господи.
Тут же глянул на притихшего в углу повозки Теодорку: – Вот видишь, Теодорка, я был прав. Жив ваш Ратмир. Радуйся. Сейчас отъедем в лесок и дождёмся его.
Боярин приоткрыл дверь повозки и жестом подозвал к себе Андрейку. Тот шустро подбежал и выжидательно уставился на боярина Саврасова.
– Беги к Ратмиру и скажи, что я его жду вон в том лесочке. Пусть полем пробирается, раз уж решил пока хорониться, – боярин Саврасов рукой указал на лесную чащу на краю поля.
Андрейка кивнул головой и машинально перевёл взгляд вглубь повозки. Оттуда на него во все глаза смотрел Теодорка.
Спустя некоторое время повозка боярина Саврасова выехала из лесной чащи и опять направилась в сторону Москвы. Только ехали в ней уже три человека. Счастливый Теодорка сидел на лавке, тесно прижавшись к Ратмиру и крепко держал его за руку. Он внимательно слушал рассказ скомороха и изредка бросал искоса странные взгляды на сидевшего напротив боярина Саврасова.
– Вот так всё и произошло, Лука Дементьевич, – Ратмир закончил рассказ о своих последних злоключениях и машинально откинул со лба тёмную прядь волос.
– Даже и не знаю, что тебе и сказать, Ратмир, – подивился боярин Саврасов. – Сам-то на кого думаешь? Ведь это кто-то из своих…
– Вот это-то и самое страшное, Лука Дементьевич. А на кого думать? На того, у кого есть причина решиться на такие дела. Значит, нужно понять причину. Если узнать её, то будет проще понять, на кого думать.
– Умные вещи говоришь, Ратмир. Только вот в чужую голову не залезешь, чтобы прочитать чужие мысли, – вздохнул опять боярин Саврасов. – Я вас сейчас довезу, куда скажешь, и мне дальше нужно ехать ко двору. И так подзадержался я сегодня с твоими приключениями, Ратмир. Держи уж меня в курсе. Правду ли сказал мне сегодня боярин Скобелев, что ты уже видел его обидчика?
– Возможно, – уклончиво ответил Ратмир. – Сам знаешь, что я открываю имя обидчика только после того, как сам буду уверен, что это именно он.
– Значит, скоро всё станет известно?
– Дай-то Бог! – вздохнул уже Ратмир.
Глава 6
Вернувшись с Теодоркой на постоялый двор, Ратмир собрал всех скоморохов в одной из комнат и негромко поведал им о своих приключениях. Он от всей души поблагодарил их за то, что они не оставили его в беде. Ужасавшиеся до того момента его рассказу скоморохи польщено заулыбались и стали уверять его в своей искренней дружбе и любви. После этого он послал Авдотью с Василием в корчму за едой, а сам ушел в свою комнату и при помощи большого медного таза и кувшина с водой стал приводить себя в порядок. Лежавший здесь же на своей лавке старик Никифор задавал ему вопросы по сегодняшнему приключению. Внезапно дверь в комнату скрипнула, и послышался голос Теодорки:
– Можно я войду, дяденька Ратмир. Мне надо что-то тебе сказать.
– Ну, заходи, раз есть что сказать, – обнаженный Ратмир стоял в тазу и аккуратно поливал себя из большого кувшина. Мокрый, чёрные волосы вились вдоль его лица. На запястьях рук и на лодыжках ног багровели следы от верёвок.
– Я это…что хочу сказать-то, – хмурый Теодорка смотрел себе под ноги. – Боярин-то этот… Ну, который боярин Саврасов. Не друг он тебе нисколько, дяденька Ратмир! – выпалил мальчишка. – А ты его всегда нам как друга своего представлял.
– Мал ты ещё чтобы такие вещи понимать, – нахмурился старик Никифор.
– А вот и нет! – воскликнул Теодорка. – Я уже много чего понимаю. Ты же сам мне это говорил, дяденька Ратмир.
Ратмир отстранил от себя кувшин с водой и внимательно посмотрел на него:
– Думаю, у тебя есть серьёзные причины утверждать такое? – полуутвердительно спросил он.
– Я нечаянно подслушал разговор, когда он утром разговаривал с боярином Скобелевым. Я помню, что подслушивать нехорошо, – торопливо вставил Теодорка последнюю фразу.
– Конечно, это некрасиво, – вздохнул Ратмир и, выйдя из таза, потянулся за большим рушником. – Только в некоторых случаях подслушанное решает важные дела.
– Так ты не сердишься на меня за то, что я подслушивал? – оживился мальчишка.
– Нисколько. Ты же не специально это делал, – странно усмехнулся Ратмир. – Так что ты услышал, Теодор? Только давай точно, только то, что слышал.
– Это правда, что не специально. Я ведь сидел в повозке, а они встали прямо рядом с ней, и давай говорить. И боярин Саврасов сказал, что это… как бы и неплохо, чтобы ты пропал…
– Вот как! – поднял брови Ратмир, натягивая на себя чистую, шелковую зелёную рубаху. – Не показалось ли тебе это?
– А что такое – подстрекать? – неожиданно спросил Теодорка и пытливо посмотрел в глаза Ратмира. Лицо Ратмира на мгновение окаменело:
– Это слово ты тоже там услышал?
– Да, боярин Саврасов сказал, что ты его под…подстрекаешь… Что значит – «подстрекаешь»? – повторил свой вопрос мальчишка
– Подстрекаешь – значит уговариваешь сделать что-то…скорее всего – что-то не очень хорошее, – спокойным голосом ответил Ратмир, но старик Никифор почувствовал в этом спокойствии нечто зловещее. Он кинул на Ратмира быстрый внимательный взгляд и перевёл его на возбуждённого мальчишку:
– Что ещё ты услышал, неслух?
– Обидные твои слова, дедушка Никифор. Почему это я вдруг «неслух»? – нахмурился Теодорка и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Боярин Скобелев сильно удивился словам боярина Саврасова и спросил, мол, почему он так стал думать о тебе. А тот ответил, что, мол, если даже ты найдешься, то им всё одно можно будет менять курьера…
Ратмир переглянулся с Никифором и пожал плечами:
– Придумать такое он сам не смог бы. Значит, разговор и, вправду, был. Просто из этого нужно сделать определённые выводы.
– Какие? – нетерпеливо спросил Теодорка.
Ратмир присел на лавку и с усилием потёр правой рукой по лицу:
– Я тебе уже как-то говорил, Теодор, что не бывает людей – ангелов или людей – чертей. В каждом из нас есть сколько-то и от ангелов, и от чертей. У каждого по-разному. Поэтому не удивляйся, когда в твоей жизни друг вдруг станет твоим врагом или просто завистником… Даже закоренелый преступник-грабастик когда-то совершал и, может быть, совершает иногда добрые дела. А у самого добропорядочного человека иногда могут быть какие-то нехорошие поступки в прошлом или он может сделать их в будущем…
– То есть, ты вдруг можешь стать моим врагом?! – изумлённо спросил мальчишка.
– Эк, куда ты загнул! – возмущённо покачал головой старик Никифор.
– При определённых обстоятельствах всё возможно, – философски заметил Ратмир. Было видно по его лицу, что он чем-то расстроен или озадачен.
– Нет, нет, дяденька Ратмир! Я не хочу, чтобы ты стал моим врагом. Я обещаю тебе, что всегда-всегда буду твоим другом! – с отчаяньем в голосе воскликнул мальчишка. Он кинулся к надевавшему красивый кафтан Ратмиру и крепко его обнял.
– Никогда не забывай потом своих слов, – усмехнулся Ратмир и погладил Теодорку по голове. – Всё, Теодор, я тоже тебе обещаю, что навсегда останусь твоим другом. А теперь мне пора. Я еду в Александрову слободу. Думаю, что к ночи вернусь, – обратился он к лежавшему на лавке старику Никифору. – Если не вернусь к завтрашней ночи – обращайтесь опять к боярину Саврасову – он поможет.
– Так он же… – растерянно произнёс Теодорка.
– Я тебе уже всё объяснил, Теодор. В крайнем случае – опять к боярину Усову.
– Не волнуйся, Ратмир, всё сделаем, – кряхтя, поднялся с лавки старик Никифор. – Езжай с Богом! Скорее бы ты уже со всем этим разделался!
– Возможно, что сегодня всё и закончится, – обронил Ратмир и опять перекинулся взглядом с Никифором. Тот просто кивнул и перекрестил собеседника.
Глава 7
В Александровой слободе Ратмир был через пять часов. По дороге он успел переодеться и наклеить себе бороду с усами. Первым делом заехал в печатню, и в этот раз ему удалось встретиться с управителем печатни Андроником Невежей. Тому было примерно столько же лет, что и Ратмиру. С густой бородой и стриженными под горшок светло-русыми волосами, Андроник Невежа очень обрадовался, узнав, что новый мастер, выписанный из Италии, родом из России. Он с удовольствием сам стал показывать ему помещение под печатню и первые печатные станки, завезённые сюда из Москвы. Ратмир, в своё время изучавший это дело, успел дать ему всего лишь несколько дельных советов, потому что Андроник Невежа торопился, как он сказал, на очень необычное действо.
– Понимаешь ли, братец ты мой, нашёлся безумец, который решил, что он может летать. Даже сам Великий государь заинтересовался этим и будет сейчас с сыновьями на площади. Хочешь – пошли со мной, – возбуждённо произнёс он.
– Как же я могу пропустить такое! – воскликнул Ратмир. – Увидеть летающего человека! Что может быть интереснее! А где это будет происходить?
– Да бежим же к Распятской церкви. Сейчас всё сами и увидим! – воскликнул Андроник Невежа, и они оба поспешили на выход. Уже на подходе к площади, где высилась большая Распятская церковь, было не протолкнуться. Казалось, что весь люд Александровой слободы столпился здесь, чтобы поглазеть на невиданное зрелище. Андронику и Ратмиру удалось пробраться поближе к церкви, и они увидели, что часть площади перед самой церковью была свободна от толпы и охранялась опричниками. Находились на ней только трое крепких мужиков и целая гора каких-то деревянных деталей. С верхушки церкви были спущены крепкие веревки, с помощью которых мужики прикрепляли эти детали и отправляли их наверх. Наверху их тоже принимали мужики и под руководством молодого бойкого мужчины в белой рубахе скрепляли между собой. Неподалёку от церкви стоял постамент, накрытый красным персидским ковром, на котором стоял пока пустой царский трон. Вокруг постамента стояли опричники с саблями наголо и с мрачными лицами переговаривались между собой. Народ волновался и шумел, поглядывая на саму колокольню и на царский трон.
– Царь, царь! – неожиданно пронеслось над площадью, и вдруг наступила звенящая тишина. Побледневший Ратмир пристально стал следить за человеком, которого вот уже много лет боялись не только бояре, но и, пожалуй, все жители Руси и присоединённых к ней земель. А правители соседних государств просто старались не злить непредсказуемого нравом и поступками московского царя.
Великий государь взошёл на помост быстрыми резкими шагами. Он был в чёрной монашеской рясе из грубой ткани поверх блестевшего золотом и самоцветами бархатного кафтана. На голове поверх царской шапки была надета золотая остроконечная корона. Орлиным взором он окинул замершую на площади толпу и махнул рукой следовавшим за ним сыновьям в роскошных одеждах. Те с любопытством оглядели площадь и громко рассмеялись, переговариваясь о чём-то своём. Площадь молчала и не спускала глаз с помоста. Так прошло несколько минут. Наконец все детали были подняты наверх, и в этот момент около царя появился дьяк Лаврентий. Он что-то прошептал царю на ухо. Иван Четвёртый поморщился и что-то пробурчал в ответ. Тогда дьяк Лаврентий махнул кому-то на верхушке Распятской церкви и пронзительно крикнул: – Давай, прыгай, Никитка!
Народ на площади заволновался и устремил свои взоры на верхушку церкви. Опричники плотнее сомкнули своё оцепление вокруг помоста с Великим государем и его сыновьями.
Ратмир с изумлением увидел, как на верхушке церкви вдруг появились несколько человеческих фигур. Вот одна из них склонилась, подняла деревянное крыло, и другие фигуры помогли ей прикрепить это крыло к правой руке. Затем ей же прикрепили деревянное крыло к левой руке, и фигура стала похожа на летучую мышь в полёте.
Площадь замерла, затаив дыхание, и через несколько секунд громко ахнула и вдруг разразилась криками восторга и недоверия – прямо над нею парил на деревянных крыльях человек. На глазах Ратмира выступили слёзы:
– Благодарю тебя, пресвятая дева Мария, что ты дала мне возможность увидеть это! Сам великий Леонардо мечтал об этом!
Человек парил над Александровой слободой, и тысячи зевак, словно сойдя с ума, кто с ужасом, а кто с восторгом орали друг на друга не щадя глоток, обнимались, махали руками и подпрыгивали на месте.
Ратмир кинул взгляд на Великого государя, и его поразило выражение лица последнего. Побледневший, царь Иван Четвёртый, закусив губу, молча, следил за полётом Никиты Холопа, и только кадык его нервно дёргался вверх-вниз. Он весь вытянулся вперёд, сжимая пальцами с побелевшими костяшками подлокотники трона. Стоявшие за спиной царевичи радостно махали руками парившему в небе человеку. Глядя на них, бесновалась от восторга и ужаса вся толпа.
Наконец бесстрашный Никита Холоп начал снижаться, но ветром его унесло за стены Александровой слободы.
Ратмир увидел, как недовольный Великий государь пальцем подозвал к себе кого-то из опричников. К нему тут же подошёл невысокий, рыжий мужчина, в котором Ратмир сразу признал своего недавнего знакомого Григория Лукьяновича.
– Ого, сам Малюта Скуратов, – произнёс рядом чей-то мужской голос. – Ох, не к добру это.
Рыжий опричник почтительно склонился к царю, и тот стал что-то быстро шептать ему на ухо, сверкая глазами и бурно жестикулируя. На лице опричника появился уже знакомый Ратмиру хищный оскал, и он угодливо закивал… У Ратмира похолодело всё внутри. Опричник что-то скомандовал своим подчинённым, и те, вскочив на чёрных, лоснящихся скакунов, резко направили их в толпу, плетьми расчищая себе дорогу. Оставшиеся опричники, взяв под охрану помост с царём и царевичами, начали оттеснять от него людей, озлобленно действуя плетьми и остроконечными кольями. Послышались крики ужаса и боли, и толпа начала метаться в разные стороны, пытаясь спастись от ударов опричников.
– Иди скорее сюда, брат, иначе сейчас задавят! – Андроник Невежа резко дёрнул Ратмира за рукав и потащил в ближайшую нишу здания церкви. Им удалось протиснуться в неширокий зазор между двумя каменными стенами. Вокруг церкви творился ад. Стоны и крики раненых и покалеченных раздавались со всех сторон. Грубые окрики опричников, ржание лошадей дополнились зловещим карканьем потревоженных шумом ворон, стаями закружившихся над Александровой слободой. Люди, находившиеся с краю, спешно покидали площадь.
Бледный Ратмир, прикрыв глаза, одними губами зашептал: «O bone Jesu, exaudi me. Intra tua vulnera absconde me…»
– Что ты там шепчешь, брат? – возбуждённо спросил у него Андроник Невежа. – Нам с тобой повезло, что мы как тараканы забились в эту щель. Сейчас народ сбежит с площади, и мы тогда тоже сможем выйти.
– Благодарю тебя, Андроник! Сегодня ты – второй человек, который спасает мне жизнь. Боюсь, что в третий раз может так не повезти, – усмехнулся одними губами растерянный Ратмир.
Постепенно крики и шум на площади стали стихать, и Андроник выглянул из убежища.
– Ну, как я и говорил, – он повернулся лицом к Ратмиру, – людишки разбегаются. А вот трон-то царский на месте стоит. Да и сам Великий государь с царевичами на месте. Значит, будет ещё что-то. Давай, Ратмир, выбирайся, брат.
Они выбрались из щели и, отряхиваясь от пыли, огляделись вокруг: тут и там лежали мёртвые и раненые жители Александровой слободы: мужики, бабы, детишки… Крики пострадавших и пронзительный женский плач явно вызывали у Великого государя какие-то приятные ощущения, потому что теперь он с улыбкой смотрел на происходящее вокруг и что-то с довольным видом объяснял своим сыновьям.
– Думаю, что и нам не мешало бы уже поскорее уйти отсюда, – глухо произнёс Ратмир, не сводя ненавидящего взгляда с Великого государя.
– Пожалуй, ты прав, брат. Только неясно мне, почему сам Великий государь до сих пор здесь, – продолжая отряхиваться, произнёс Андроник. Он глянул в дальний конец улицы и оживился: – А вон опричники обратно скачут. Этого Никитку, скорее всего, везут. Давай уж, брат Ратмир, останемся да посмотрим, как царь-батюшка наградит Никитку Холопа за удаль и отвагу. Это ведь не каждый решится на такое – летать как вольная птица.
– Ну, давай, если уж тебе так хочется, – как-то нерешительно произнёс Ратмир, мучимый какими-то смутными предчувствиями. Он посмотрел на рыжего опричника, стоявшего рядом с троном царя. Тот радостно смеялся в унисон с Иваном Четвёртым, плотоядно щерясь крепкими, белыми зубами и оглядываясь по сторонам. В какой-то момент Ратмир поймал на себе его цепкий взгляд, но глаз не стал отводить, как делали другие. Он увидел, как рыжий Малюта криво усмехнулся и отвернулся сам, склонившись к Великому государю.
Опричники доскакали до площади, и из-за спины одного из них показался радостно улыбающийся Никита Холоп. Он ловко спрыгнул с лошади и нерешительно остановился, глядя в сторону помоста. Тут же прискакали ещё двое опричников, таща за собой на верёвке деревянные крылья. Оставшийся отчаянный люд с интересом продолжал наблюдать за происходящим.
– А ну, цыц всем! Молчать! Великий государь слово молвит! – неожиданно на всю площадь гаркнул рыжий опричник.
Тут же всё стихло, и только редкие вороны продолжали каркать, летая над площадью.
– Человек – не птица, крыльев у него нет, – громко крикнул царь Иван Четвёртый и продолжил: – Тот, кто приставляет себе деревянные крылья – тот совершает богопротивные вещи. За связь с нечистой силой приказываю выдумщику Никите Холопу отрубить голову, а тулово его выкинуть на корм свиньям. А над дьявольскими крыльями этими прочесть литургию и сжечь. Выполняйте приказ! – царь махнул рукой опричникам.
Над площадью было всё так же тихо. Никита Холоп, до которого только начал доходить смысл сказанного Великим государем, с растерянной улыбкой оглядывался вокруг, жалобно ища глазами поддержки окружающих. Но стоявшие на площади люди поспешно отводили глаза в сторону.
– Какой ужас! – тихонько пробормотал ошарашенный услышанным Андроник Невежа. – Кажется, я начинаю понимать, почему мой учитель покинул эту страну. Я не хочу смотреть на это. Давай уйдём…
– Нет, мне ещё кое-что нужно было здесь сделать, – негромко произнёс не менее обескураженный Ратмир. Ему говорили, что царь Иван Четвёртый недальновиден, но он даже и не подозревал, что настолько. Это при том-то, что царь везде твердил о своей образованности и стремлении к культурному развитию.
Ратмир потряс головой, приходя в себя. Он мысленно ещё раз напомнил сам себе, для чего явился сегодня в Александрову слободу, и стал внимательно разглядывать опричников. Происходящее на площади уже не интересовало его, так как он никаким способом не мог повлиять на эту ситуацию…
Молодого рыжеволосого опричника Ратмир нашёл не сразу. Тот как всегда находился где-то в стороне и почти без эмоций наблюдал за происходящим.
Глава 8
Спустя некоторое время Ратмир остался в толпе зевак один. Его спутник – печатных дел мастер Андроник Невежа – ушёл с площади, сказавшись усталым и больным.
Ратмир остался на том же месте и иногда поглядывал в сторону рыжего опричника. Участь же несчастного Никиты Холопа была решена за несколько минут: двое здоровенных опричников заломили ему руки за спину. А сам Малюта Скуратов одним взмахом острой сабли отсёк несчастному голову. Догнав покатившуюся по земле светловолосую голову первого человека, посмевшего взлететь в небо, рыжий Григорий Лукьянович с показательным удовольствием пнул её в сторону помоста. На мягких его сапогах остались кровавые пятна.
– Вот, Великий государь, всё как ты велел! – радостно обратился он к уже вставшему рядом с троном царю.
– Вот этим ты и купил меня, Григорий, что, не рассуждая, выполняешь приказы мои, – удовлетворённо кивнул тот. Погладил по головам своих сыновей и подтолкнул их вон с помоста: – Всё, сынки, нагляделись на дурачка. Пора и домой, трапезничать будем.
Опричники оживились и, построившись живым щитом, двинулись в сторону царского терема. В центре этого построения неторопливо, обняв сыновей за плечи, шёл Иван Четвёртый.
Ратмир пошёл в том же направлении, придерживаясь безопасной дистанции. Через несколько минут площадь перед Распятской церковью опустела. Неподалёку от неё, потрескивая, разгорался костёр из хорошо просушенных и проклеенных вековой смолой деревянных крыльев. А за церковью специальный человек разрубил топором тело казнённого и, сложив останки в холщовый мешок, потащил его прямо к царскому свинарнику.
Ратмир уже продумал план действий в отношении молодого рыжего опричника. Он собирался дождаться, когда тот выйдет из царского терема и направится к себе домой. Ратмир даже занял удобную позицию в тени раскидистого дуба неподалёку от входа на территорию царского терема. Но в этот момент он вдруг увидел, как два других опричника направляются прямо в его сторону.
Ратмир чуть прищурился, почувствовав опасность, но с места не сдвинулся.
– Эй, боярин! Тебя Ратмиром кличут? – на подходе к нему обратился один из них.
– Да, я – Ратмир! – кивнул скоморох. – Только я не боярин, а печатных дел мастер.
– Мне всё равно, кто ты есть, – усмехнулся один из них. – Пошли с нами. Тебя Григорий Лукьянович кличет. И не вздумай ерепениться – враз колом промеж лопаток получишь.
– Да я и не собираюсь ерепениться, – пожал плечами Ратмир и шагнул к ним навстречу. – Пошли, если зовёт. Такого человека нельзя не уважить.
Они втроём пошли в сторону царского терема.
Невысокий Малюта Скуратов стоял неподалёку от входа и, размахивая кулаком перед лицом одного из своих опричников, громко грозился ему всякими карами за какой-то проступок. Увидев подходивших, он оттолкнул от себя провинившегося и хозяйским жестом поманил к себе Ратмира.
– Шпионишь за кем, Ратмир? Уж, не за мной ли? – вкрадчиво спросил он, буравя подозрительным взглядом скомороха.
– Никак нет, Григорий Лукьянович. Наоборот, искал встречи с тобой, да там – на площади – так и не решился к тебе подойти. Так уж ты занят был, – сделал благостное лицо Ратмир.
– Встречи, говоришь, искал? Смотри у меня! Я ведь тебя тогда ещё на площади приметил. Недобро ты на меня смотрел, ох – недобро, – усмехнулся одними губами Григорий Лукьянович. При этом взгляд его был холоден и пытлив.
– Показалось вам, Григорий Лукьянович, – покачал головой Ратмир. – Одно я не пойму – зачем было казнить такого мастера?
– А это уже не нашего с тобой ума дело! Великому государю виднее – кого казнить, а кого – милостями осыпать. Так какое у тебя может быть ко мне дело, мастер печатных дел? Прямо жуть как интересно, – прищурил глаз рыжеволосый мужчина.
– Стало мне известно, что ты теперь чуть ли не правая рука Великого государя, Григорий Лукьянович.
– Ну, – польщено приосанился тот, – и какого лешего тебе теперь от меня нужно?
– Так я не для себя прошу, Григорий Лукьянович, а для государственных нужд, – продолжал тянуть резину Ратмир, наблюдая за реакцией собеседника.
– Да говори же уже! – нетерпеливо воскликнул тот, теряя терпение.
– Для печатания первых книг в этой печатне нужно найти самые нужные сейчас книжки. А поискать их можно в царской библиотеке. И мне нужен туда допуск.
– Так тебе память с допуском нужна, что ли? Так бы и говорил сразу. А то тянет кота за хвост! – недовольно покачал головой Григорий Лукьянович. – Знаешь уже сам, наверное, что царь эту библиотеку под замком держит. Многих денег, говорит, стоит. Но для печатников он доступ разрешил. Зайди завтра в Печатный приказ и скажи, что я разрешил тебе такую память выдать.
– Вот тебе от меня, Григорий Лукьянович, прямо земной поклон за это! – радостно воскликнул Ратмир и действительно отвесил рыжему опричнику поклон до земли.
– А чего так радуешься, как-будто мешок с золотом нашёл? – искренне удивился тот.
– Ой, нет, Григорий Лукьянович! Это для меня больше, чем мешок с золотом! – пряча ухмылку в бороде, опять воскликнул Ратмир. – В благодарность за это хочу тебя и твоих смелых воинов, Григорий Лукьянович, позвать в корчму. Хочу всех угостить медовухой и всякой снедью.
Стоявшие неподалёку опричники тут же повернули головы в их сторону и оживленно зашептались между собой.
– Угостить говоришь… – недоверчиво посмотрел на него Григорий Лукьянович и тут же пожал плечами: – Ну, а почему бы и нет! Только хватит ли у тебя деньжат, Ратмир? Нас много. Ну, да ладно! Если что – корчмарь добавит! – неожиданно расплылся он в своей жуткой улыбке и крикнул хриплым голосом стоявшим в стороне опричникам: – Эй, Митроха и Васятка! Кликайте сюда всех наших, кто свободен. Тут у нас Ратмир гужбанить надумал.
Те радостно закивали и быстрым шагом направились в сторону одноэтажного здания, в котором обитали опричники. Через несколько секунд оттуда с радостными возгласами повалили люди в чёрном. Оставшиеся на дежурстве их товарищи с нескрываемой завистью смотрели им вслед. Ратмир приметил среди торопившихся к ним опричников нужного ему рыжеволосого молодого мужчину и тут же перевёл взгляд на Малюту Скуратова: – Может быть, я вперёд поскачу, да корчмарю наказы сделаю?
– Не надо. Зачем? Вот сейчас вместе все доберёмся и возьмём разлюбезного за жабры, – довольно расхохотался тот и гаркнул своим опричникам: – А ну всем по коням, да за нами!
Через несколько минут шумная, тёмная стая всадников пронеслась по мгновенно обезлюдевшим улочкам Александровой слободы.
В корчму опричники ввалились всей толпой со смехом и громкими криками. Лицо корчмаря пошло красными пятнами, и писклявым от волнения голосом он, пытаясь перекричать горластых опричников, стал торопить своих мальчиков-половых.
– Эй, Ратмир! Где ты там?! – поднял брови Малюта Скуратов, не обнаружив вдруг подле себя мастера печатных дел.
– Вот он я – здесь, – откликнулся тот, протискиваясь к нему из-за спины молодого рыжеволосого опричника. Тот на мгновение поморщился и отдёрнул голову.
– Ой, брат, прости, – тронул его за плечо Ратмир и извиняюще улыбнулся. – Нечаянно тебя слегка за кудри твои зацепил. Проходи, брат, скорее к столу. Угощать вас всех буду.
Рыжеволосый опричник неожиданно улыбнулся в ответ и согласно кивнул.
Ратмир быстрым движением руки сунул за пазуху несколько волосков опричника и поспешил к Малюте Скуратову.
– Медовуху потреблять разумно! Снеди можете съесть, сколько душа пожелает. О службе не забывать! – громко командовал тот и помахал рукой Ратмиру. – Ну, давай, брат, садись рядком, да расскажи мне, какие книжки первыми печатать начнёшь.
Спустя примерно час Ратмир вышел из-за стола, сказав, что ему нужно по нужде. Выйдя во двор, он быстрым шагом обошёл большое здание и через заднюю дверь поднялся в небольшую комнатку, заранее выкупленную на тот день у корчмаря. Привычно достал из котомки две тщательно обвязанные мягкой тканью линзы и складные деревянные крепления. Мигом соединив их, он поставил конструкцию на стол прямо у окошка и аккуратно достал из-за пазухи несколько рыжих волосков, добытых минут двадцать назад из прядей молодого рыжего опричника. Достал из кармана кафтана белую тряпицу, развернул её. На ней лежал один единственный рыжий волос, найденный им около тела убитой боярышни. Он, едва сдерживая нетерпение, положил рядом с ним один из только что принесённых волосков и подложил тряпицу под сооружение из линз. Долго смотрел на них через стекло…
– Эй, Ратмир! Куда ты подевался?! Тебя Григорий Лукьянович требует, – неожиданно во дворе корчмы раздался мужской пьяный голос.
Ратмир вздрогнул от неожиданности.
– Ну, вот и всё, – вздохнул он и, достав откуда-то из потайного кармана кафтана старинный серебряный перстень с синим сапфиром-кабошоном, надел его на безымянный палец левой руки. Оттуда же достал маленький серебряный флакончик и, высыпав на ладонь пять каких-то малюсеньких серебристых шариков, закинул их себе в рот и проглотил. Потом аккуратно завернул тряпицу с волосками и сунул её к себе опять за пазуху. Быстро разобрал конструкцию из линз и бережно завернул каждую в мягкую ветошь. Убрал всё в котомку и, закинув её за плечо, двинулся быстрым шагом к выходу…
– Что-то ты долго прохаживался, мастер печатных дел! – воскликнул Малюта Скуратов, обращаясь к появившемуся около его стола Ратмиру.
– Главное, что уже на месте, – улыбнулся Ратмир и, оглядев галдевших за столом опричников, крикнул стоявшему за прилавком корчмарю Митрохе: – А неси-ка ты нам, Митроха, ещё с десяток бургундского.
Опричники радостно загоготали и стали поторапливать засуетившегося Митроху. Тот в сопровождении двух мальчишек кинулся в подвал, приговаривая на ходу: – Сей момент, сей момент, сударь!
– Кучеряво живёшь, Ратмир! – одобрительно кивнул ему Малюта Скуратов и повернул голову в сторону своего соседа справа.
Ратмир ещё раз окинул быстрым взглядом присутствующих и пошёл в сторону подвала. Там он подхватил пару бутылок у одного из мальчишек и, зайдя за дверь, ведущую в подвал, заученно-быстрым движением руки вытащил пробку из бутылки. Затем Ратмир ногтем мизинца зацепил краешек камня у перстня, сдвинул его в сторону и высыпал белый порошок, находившийся прямо под камнем, в горлышко бутылки. Тут же указательным пальцем вернул камень на место, и, потрясая бутылками, вышел в зал. Там уже опричники, смеясь и гогоча, разливали вино из принесённых мальчишками бутылок.
– Ну, что, брат, давай выпьем за то, что я тебя чуть без волос не оставил. Ты уж извини меня – так получилось, – Ратмир аккуратно втиснулся между опричниками, радостно улыбаясь молодому рыжеволосому опричнику. Тот настороженно посмотрел на него, но пододвинулся, уступая место.
– Я не очень люблю русскую водку, – с лёгким акцентом, чуть запинаясь от выпитой медовухи, произнёс опричник.
– Так я тебе водку и не предлагаю. Вот бургундское! Ты же любишь бургундское?! – полуутвердительно спросил Ратмир. – Ты сам-то родом откуда? То, что ты не русский – это сразу видно.
– Да и ты не особо похож на русича, – отбрил его рыжий опричник и пьяно ухмыльнулся. – Да-а, бургундское я люблю! И ещё люблю мадеру. Там, где я раньше жил, эти вина пьют все. Наливай, печатник. Так ведь, кажется, правильно называется то, чем ты занимаешься? – он поднял вопросительно рыжие брови над зелёно-серыми глазами.
– Правильно, – кивнул ему Ратмир и налил себе и ему полные кубки пенистого, искрящегося бургундского. Опричник внимательно посмотрел, как пьёт Ратмир, и вслед за ним выпил свой кубок тоже до дна.
Через час Малюта Скуратов резко поднялся с места и скомандовал опричникам идти на выход. Разморенные едой и выпивкой люди в чёрных рясах потянулись к выходу.
– Эй, как тебя там? Всё время позабываю твоё имя, – обратился Малюта Скуратов к спавшему, положив руки на стол, рыжему опричнику. – Вставай, давай, пора идти.
Опричник продолжал спать, не реагируя ни на что.
– Вот ведь набрался, ливонская свинья! – выругался Малюта. – Ох, как я не люблю этих иноземных наймитов. Пить и то толком не умеют. Эй, корчмарь, пригляди за ним. Нам пора к вечерней службе. А за этим я пришлю потом кого-нибудь.
– Я могу присмотреть, – приподнялся из-за стола Ратмир и покачнулся, глупо улыбаясь.
– Да ты и сам едва на ногах стоишь, – махнул на него рукой Малюта. – Ну, да ладно! Присмотри, а то, может, и до дома доведёшь. Сам-то он один живёт.
– Доведу, – пьяно качнул головой Ратмир. – Только, если мне кто-нибудь покажет, где он живёт.
– Я покажу, если денежку дашь, – раздался мальчишеский голос из-за прилавка. Один из мальчиков-половых выжидательно посмотрел на Ратмира.
– Будет тебе денежка. Веди, давай, куда надо. Только ты-то откуда знаешь, где он живёт?
– Да моя мать ходит к нему убираться каждую неделю и стирать, – мальчишка шустро выбрался из-за прилавка и вопросительно глянул на корчмаря: – Можно, хозяин?
– А кто же его спрашивать будет?! Иди шустрее!– воскликнул Малюта Скуратов и махнул рукой Ратмиру: – Оттащи его до дома, Ратмир, и не забудь завтра за памятью в приказ зайти. Я своё слово всегда держу.
И толпа опричников на породистых скакунах во главе со своим предводителем исчезла за углом ближайшего дома.
Мальчишка показал дорогу, и через короткое время Ратмир буквально затаскивал по ступенькам рыжего опричника в его собственный небольшой домик. Потом он расплатился с мальчишкой и потащил опричника в горницу. Там он закинул его на лавку и предусмотрительно крепко связал по рукам и ногам. После этого Ратмир ещё раз глянул на опричника и, убедившись, что тот спит, принялся ловко рыскать по ящикам, сундукам и шкафам. На дне глубокого сундука он нашёл небольшой свёрток, завёрнутый в тёмно-красную мягкую ткань. Положив его перед собой, аккуратно развернул и замер. Перед ним лежал синий атласный сапожок, украшенный изображением единорога из слоновой кости и белыми жемчужинками. Точно такой же, что был на ножке убитой боярышни. Под сапожком Ратмир увидел толстую золотую цепочку с медальоном. Он взял медальон в руки и аккуратно открыл. Молодой, бородатый мужчина смотрел на него с писаного маслом портрета. Ратмиру показалось знакомым это лицо и, внимательнее вглядевшись, Ратмир даже присвистнул от удивления.
Потом он встал, достал свой серебряный флакон и, отсыпав на ладонь пять малюсеньких серебристых шариков, сунул флакон опять в потайной карман кафтана. Захватив с собой найденные вещи, он подошёл к спящему опричнику и, насильно открыв тому рот, положил ему под язык эти шарики…
– Ну, давай, рассказывай, – произнёс он, увидев, что опричник открыл глаза, и взор его начал проясняться. Ратмир поднёс к его лицу синий атласный сапожок и медальон на цепочке. Увидев их, опричник вздрогнул, затем издал странный звук и задёргался всем телом, пытаясь освободиться от пут на руках и ногах.
Глава 9
– Открывай, Дормидонт, это я – Ратмир, – скоморох сильно постучал рукоятью плетки по деревянным воротам подворья боярина Скобелева.
– Открывай, открывай! Это и взаправду он! – в унисон ему крикнул один из боярских ратников, стоявших на охране на дальних подступах к подворью. Он взялся сопроводить возок аж до самых ворот.
–Так ты же, вроде бы, как и пропал, Ратмир, – озадаченно произнёс стоявший на воротах ратник Дормидонт, в замешательстве почёсывая свою бороду. – Вон и лошадь твоя до сих пор у нас на конюшне стоит.
– Это хорошо, что лошадка моя здесь. Как раз понадобится, – усмехнулся Ратмир.
Возок въехал в широко раскрытые ворота боярского подворья и остановился у самого крыльца. Ратмир легко спрыгнул с козел и, поднявшись по ступенькам, направился прямо в боярские покои. Ратники, сторожившие вход, изумлённо посмотрели на него и молча, расступились.
Боярин Скобелев стоял у окна и смотрел вниз на повозку, вокруг которой начал собираться местный народ.
– Здрав будь, боярин! – произнёс Ратмир, заходя в большую горницу.
– И тебе того же, Ратмир. Жив и здоров ты, как я посмотрю. А то тут такой шум из-за тебя подняли… И похоже, что не с пустыми руками ты приехал, – боярин повернулся к нему лицом. В его глазах Ратмир прочитал немой вопрос.
– Угадал, боярин. Привёз я, как и обещал, твоего обидчика.
– Это точно он?
– Точнее не бывает, боярин. Сам признался без пыток и уговоров.
– С трудом верится.
– Ну, это твоё дело, боярин. Хочешь – верь, не хочешь – не верь. Но я своё обещание выполнил, – Ратмир посмотрел прямо в глаза боярину Скобелеву.
– Я тоже готов выполнить своё обещание. Оплачу щедро, если это он, – негромко произнёс боярин Скобелев. – Но сначала хочу увидеть этого нелюдя и услышать сам от него, что всё это его рук дело. Хочу увидеть, что это за тварь такая, что лишила жизни невинное дитя.
– Это можно. Только он говорит, что у него на то были свои причины,– вздохнул Ратмир и без спросу присел на лавку. – Присядь-ка и ты, боярин. Есть у меня к тебе ещё пара вопросов.
– Только за то, что ты нашёл убийцу моей дочери, я прощаю тебе твою наглость и борзоту, скоморох, – сдвинул брови боярин Скобелев, но послушался и тяжело опустился на лавку.
– Найти-то я нашёл. Только вот не знаю, что ты теперь с этим будешь делать, – опять вздохнул Ратмир.
– Я сам знаю, что делать! Сейчас скажу холопам, и начнут они воду в большом котле кипятить. Какие там у тебя ещё ко мне вопросы? Не тяни время.
– Посмотри вот на это, боярин, – Ратмир приподнялся со скамьи и, подойдя ближе, положил на стол перед боярином золотой медальон на цепочке. Боярин Скобелев замер и медленно потянулся рукой к нему. Осторожно взял его своими волосатыми толстыми пальцами и, открыв крышку, шумно выдохнул: – Откуда это у тебя, Ратмир?!
– Это не у меня, боярин. Это было у убийцы твоей дочери, – Ратмир сел на прежнее место и внимательно следил за боярином.
– У убийцы моей дочери?! – боярин поднял на Ратмира изумлённый взгляд. – Но как он мог у него оказаться?
– А про это нужно у тебя спросить, боярин. Это ведь твой медальон, боярин? – спросил Ратмир, не спуская с лица боярина Скобелева внимательного взгляда.
– Мой.
– И портрет там твой, так ведь?
– Всё правда.
– Сколько там тебе лет на портрете, Светозар Алексеевич?
– Около тридцати.
– И где ты мог потерять этот медальон, когда тебе было тридцать лет?
– Я не знаю… У меня его украли, – опустив глаза, глухо пробормотал боярин Скобелев. Лицо его залило красной краской.
– Врёшь ты, боярин, как сивый мерин. Никто его у тебя не крал, – тряхнул головой Ратмир. – Или мне тебе напомнить?
– Как ты смеешь, скоморох, меня сивым мерином обзывать?! – стукнул по столу кулаком боярин Скобелев, и лицо его побагровело от гнева ещё больше. – Сейчас прикажу, и тебя повесят на суку рядом с убийцей моей дочери!
– То есть рядом с твоим сыном? – полуутвердительно спросил Ратмир.
В комнате наступила звенящая тишина.
– П-п-почему с … моим сыном? – запнувшись, вдруг осевшим голосом спросил боярин Скобелев.
– Да потому что убийцей твоей дочери стал твой сын, которого родила от тебя невинная ливонская девушка по имени Бируте. Двадцать пять лет назад ты был в войске у Великого государя и ходили вы тогда в Ливонию воевать. Помнишь, боярин?
Боярин Скобелев молча, не отрываясь, смотрел на медальон.
– Значит, помнишь, – уверенно произнёс Ратмир. – И там, на постое в одном из завоёванных ливонских дворов ты насиловал всё то время, что там находился, четырнадцатилетнюю дочку хозяев этого дома. Помнишь её – рыжеволосую невинную девочку, которую ты растлил? Родители девочки не могли никак её от тебя защитить, иначе их всех сожгли бы заживо в доме, как вы сжигали там целые деревни. Ты же помнишь, что у неё там были маленькие братья и сёстры.
– Это была война, – глухо пробормотал боярин Скобелев.
– Ага, война. Но с воинами, а не с мирными жителями, – жёстко произнёс Ратмир.
– Её семья не погибла только благодаря мне, – осёкшимся голосом пробормотал боярин.
– Это правда. Пока ты там жил и насиловал каждую ночь их дочь, они были в безопасности. Они же должны ещё были благодарными быть тебе за это, боярин? Ты это хочешь сказать? – Ратмир не спускал с боярина холодного взгляда серо-голубых глаз.
Боярин Скобелев поднял на него сумрачный взгляд и упрямо повторил:
– Это была война, и я по молодости не понимал что делал.
– Очень удобно списать все свои грехи на войну и на молодость. Думал, что на этом история закончится? – спросил Ратмир. – Так почему ты не помог ей, когда она через два года подошла к тебе на базаре за помощью с младенцем на руках? А ты её кнутом отстегал и сыну своему тогда чуть голову не снёс. У него ведь до сих пор шрам на голове … А медальон этот ты сам забыл на окне, когда ваше войско покидало эту деревню. Вот она и хранила его, и сыну вашему потом передала…
– Откуда тебе известно это всё, скоморох? – изумлённо поднял брови боярин Скобелев.
– Ты сам просил меня провести дознание по убийству твоей дочери. Кто же знал, что при этом всплывут грязные делишки твоей молодости, – с горечью произнёс Ратмир и добавил. – Все под Богом ходим, и каждому он воздаёт по заслугам. Стегая кнутом несчастную женщину с младенцем на руках, ты ведь уже тогда знал, что деревню их всё-таки тоже сожгли дотла и что родные её погибли в том пожаре. Только она сумела выбраться из огня и при этом спасла вашего общего сына. И, тем не менее, ты даже не стал с ней разговаривать.
– Я не знал, что это мой сын. И я сам отвечу за свои дела перед Богом. Ты мне здесь не указ, – жёстко отрезал боярин Скобелев. – Убирайся прочь, скоморох! Нет у меня к тебе больше вопросов. Ты своё дело сделал. И, если кому проболтаешься о том, что здесь было сказано, то не миновать тебе виселицы.
– Теперь ты понимаешь, боярин, почему я стараюсь не браться за такие дела, – ответил Ратмир, продолжая спокойно сидеть за столом. – И к тебе у меня всё та же просьба – никогда и никому не советуй меня для какого-либо дознания. Видишь, каким боком потом это может выйти, А мне ваши боярские тайны даром не нужны. Своих хватает… Кстати, сына твоего зовут Кестутис…
– Уходи, скоморох, – глухо повторил боярин Скобелев.
– Ты забыл расплатиться со мной, боярин. Или боярское слово теперь пустое место? – не поднимаясь с места, произнёс Ратмир.
Боярин Скобелев, было, вспыхнул, сверкнул глазами, но сдержался. Тяжело встал с лавки и, подойдя к сундуку, стоявшему в дальнем углу горницы, поднял крышку. Немного нагнувшись, он покопался там и, сжав в руке какой-то мешочек, опустил крышку.
– Вот, забирай и проваливай с моего двора, – кинул он на стол тяжелый, красного цвета, бархатный мешочек. Из полураскрытого отверстия мешочка на стол со звоном выкатились несколько монет.
– Здесь много, – Ратмир кинул взгляд на серебряные монетки.
– Остальное за молчание.
– Откупаешься, значит, боярин, – Ратмир потянулся за мешочком. – Ты прав, в наше время молчание дорогого стоит. Я буду молчать, боярин, но только до того момента, пока это вдруг не коснётся меня или моих людей. Поэтому и ты уж, Светозар Алексеевич, если где свидимся – не становись на моём пути.
– Пошёл вон, скоморох! – рявкнул боярин Скобелев.
– Уже ухожу, – легко поднялся с лавки Ратмир и направился к выходу. Тут, что-то вспомнив, он приостановился: – И ещё одна просьба к тебе. Уж не откажи, боярин Светозар Алексеевич.
– Мы с тобой в расчёте, скоморох! – кинул на него недовольный взгляд боярин Скобелев.
Ратмир подошёл к столу и высыпал на него из красного бархатного мешочка половину монет.
– Ну и? – выжидательно исподлобья уставился на него боярин Скобелев.
– Выкупить хочу у тебя мальчишку Андрейку, что живёт в землянке на берегу Сетуни.
– Умом тронутого мальца? – удивлённо поднял брови боярин Скобелев. – На кой ляд он тебе сдался?
– Не хочу напоминать тебе, благодаря кому он стал умом тронутый, – нахмурился Ратмир. – Или тебе ещё денег добавить?
– Да забирай даром, коли он тебе по душе пришёлся, – отмахнулся боярин и добавил: – Мне в хозяйстве от него всё одно толку никакого. Лишний рот… А вот мать его здесь останется. Птичница она знатная, и твоих денег не хватит, чтобы её выкупить.
– А она и не хочет, чтобы я её выкупал. Сказала, что здесь её дом – на твоём подворье. Но сына отпускает со мной, – пояснил Ратмир и живо поинтересовался: – Так ты говоришь, что даром могу его забрать? Вот и хорошо – деньги нам пригодятся.
Ратмир ловко собрал все монетки со стола обратно в мешочек и добавил: – Ты, боярин, документы на отрока Андрейку уж сразу мне отдай…
Боярин Скобелев только мрачно сверкнул глазами из-под густых бровей и вновь подошёл к массивному сундуку.
Через короткое время Ратмир вышел из боярского терема и направился в сторону птичьего двора.
Он едва успел дойти до бани, как услышал за спиной топот ног. Вслед за ним неслись несколько боярских слуг.
– Стой! Эй, стой! – кричали они и махали ему руками. Ратмир остановился и, прищурив глаз, посмотрел на них.
– Эй, Ратмир, ты только на нас не сердись. Но боярин велел мигом притащить тебя к нему, – обратился к Ратмиру высокий холоп Арсений. – Иди уж сам. Не заставляй нас силу применять. Сам знаешь – мы люди подневольные. Велено пока никого со двора не выпускать.
Ратмир с досадой тряхнул головой и недовольно произнёс:
– Так и быть, идёмте, ребята, к вашему боярину.
Ратмир в сопровождении мужчин прошёл по широкому двору мимо молча глазевших на процессию дворовых мужиков и баб с детьми. Повозка стояла там же, но дверцы её были распахнуты. Шагнул было к знакомому высокому крыльцу, но чья-то рука легла ему на плечо.
– Не туда, – остановил его холоп Арсений. – Тебе сейчас вот сюда, – он указал на низенькую дверь в подклеть.
– А этот где? – спросил Ратмир у Арсения, кивнув в сторону повозки.
– И этот тоже там. И боярин там же. Так что иди, дружище, не бойся, – открыл перед ним дверь в подклеть Арсений. – А мы тут, снаружи подождём, пока боярин не позовёт.
Ратмир шагнул, пригнувшись, в подклеть, и закашлялся от спёртого воздуха. В полумраке он не сразу разглядел стоявшего у маленького, затянутого бычьим пузырём окошка боярина Скобелева, рядом с которым на полу валялся связанный рыжеволосый Кестутис.
– Что это, скоморох? – тихо, но грозно спросил боярин Скобелев и, повысив голос, рявкнул: – Или погубить ты меня решил?!
– В чём ты меня обвиняешь, боярин? – спросил Ратмир, кинув взгляд на связанного мужчину с кляпом во рту.
– Ты мне привёз опричника! Опричника!! Ты знаешь, что теперь будет, если до Великого государя дойдёт слух, что бояре стали брать в полон опричников?! Меня же сразу четвертуют или в лучшем случае отправят в ссылку!
– Ты просил найти убийцу твоей дочери. Вот он перед тобой. А то, что нельзя было трогать опричников – ты мне об этом ничего не говорил, боярин. Кто же знал, что твой сын станет опричником, – Ратмир пожал плечами.
– И это не мой сын! У него рыжие волосы, скоморох! Рыжие!!
– И что? Что тебя смущает, боярин?
– Ты умом, что ли, рехнулся, скоморох?! – прорычал, потемнев лицом, боярин Скобелев. – Посмотри, какого цвета волосы у меня и моих детей! А этот опричник – рыжий! Ты решил просто надуть и погубить меня, смерд! Я сейчас же прикажу за это вздёрнуть тебя на виселицу, и никто не успеет помешать мне это сделать. Ни один из твоих бояр-защитников. А я ещё потом и расскажу им, каков ты на самом деле!
– Не торопись, боярин, остынь! – прикрикнул на него Ратмир. – Вспомни ещё раз, какого цвета были волосы у девочки Бируте, которую ты насиловал целый месяц в Ливонии?
Лежавший на полу мужчина зашевелился и что-то попытался промычать сквозь кляп. Лицо его налилось кровью, и он с ненавистью уставился на боярина Скобелева.
– У неё были рыжие волосы, боярин, – негромко произнёс Ратмир. – И ты знаешь, что от рыжих часто рождаются рыжие. У тебя среди бояр есть такие знакомые. А то, что он твой сын, он и сам сейчас скажет тебе об этом, – Ратмир наклонился к лежащему на грязном земляном полу Кестутису и с силой вытащил кляп у него изо рта.
– Да, я твой сын! – прохрипел тот с явным акцентом, извиваясь всем телом на полу и с ненавистью глядя налитыми кровью глазами на боярина Скобелева. – И я счастлив, что наконец-то смог отомстить тебе за себя и свою мать! Я рад, что заставил тебя страдать так же, как страдала моя бедная матушка.
– Если я – причина твоих страданий, то почему ты не убил меня, а лишил жизни невинную девочку?! – воскликнул боярин Скобелев, вдруг сразу поверивший в то, что этот здоровенный рыжеволосый опричник действительно его сын.
– Почему я должен быть лучше и порядочней тебя?! Ведь я – твой сын, твоя кровь. Ты вверг мою матушку и меня в нищету и голод, не думая о своей совести и порядочности. Не думая о том, как мы жили всё это время и живы ли мы вообще. Почему я должен был думать о какой-то там безвинной девчонке! – задыхаясь от ненависти, хрипел Кестутис. – Я думал только об одном – как побольнее наказать тебя за свою матушку и за того голодного, замерзающего на улице мальчишку, каким я был много лет назад благодаря тебе. И я рад, очень рад, что мне это удалось! Убить тебя было бы слишком просто. А вот отнять у тебя то, что было тебе всего дороже, надругаться над этим – вот было высшее блаженство для меня!
Боярин Скобелев, не выдержав, с размаху пнул Кестутиса ногой прямо в лицо. У последнего тут же побежала кровь из разбитой губы и носа.
– Остановись, боярин! Мы так не договаривались! – крикнул ему Ратмир и прикрыл своим телом лежащего на земле опричника. – У меня нет никакого желания быть свидетелем ещё одного убийства, совершенного тобой, тем более опричника. Теперь ты точно знаешь, что это твой сын и что именно он – убийца твоей дочери. Поэтому, ты, боярин, сейчас выпустишь меня со своего двора и потом делай здесь всё, что тебе заблагорассудится.
– А если я и тебя сейчас положу рядом с ним и прикажу закопать в лесу? Ведь тогда вообще никто никогда ничего об этом и не узнает, – неожиданно тихо произнёс боярин Скобелев, поднимая на Ратмира безумный взгляд. – И всё – все концы в воду. А остальным скажу, что ты, мол, с моего двора-то выехал, а уж куда там дальше тебя нелёгкая занесла – одному Богу известно.
– Не получится! Так у меня уже недавно было. Ох, уж эти мне, проповедники честности! – вздохнул Ратмир, незаметно залезая правой рукой в глубокий карман штанов. – Ищете только для себя правды и закона. А когда дело касается ваших делишек, то так и норовите для себя поблажек побольше сделать. Я ведь и это предусмотрел, боярин.
– Ты о чём, скоморох?
– Да я о том, что, изучив твою подлую натуру, Светозар Алексеевич, заранее написал письмо, где описал все твои преступления. И, если я не выеду с твоего двора к вечеру, то человек с этим письмом поедет к одному из приближённых к Великому государю людей и тот немедленно передаст это письмо прямо в руки государю. И что там дальше будет с тобой – сам знаешь. Либо, как ты уже сам сказал, в лучшем случае ссылка, либо – виселица. Так что выбирай, боярин.
Боярин Скобелев только крякнул, опять потемнел лицом и неожиданно вышел из горницы, хлопнув дверью.
– Слушай меня внимательно, Кестутис… Ты мстил за свою мать и своё погубленное детство. Я тебя понимаю, у самого почти такая же судьба, только способ мести я избрал иной, – Ратмир быстро наклонился к лежащему на полу мужчине и сунул ему что-то в связанные за спиной руки. – И всё же – я очень не люблю убийц маленьких безвинных девочек, несмотря ни на какие там причины. Но и твою – вот такую смерть – мне брать на душу не хочется. Я тебе дал кинжал. Это твой шанс. Успеешь им воспользоваться – твоё счастье. Нет – меня уже это не касается. Если останешься в живых – просто постарайся больше никого не убивать и не попадаться мне на пути. Думаю, что и твоей матушке это больше понравилось бы, – негромко произнёс Ратмир и направился к двери.
Мужчина кинул на Ратмира острый взгляд, и, не теряя времени, принялся, молча и быстро перерезать кинжалом связывавшие его верёвки.
Неожиданно входная дверь опять распахнулась, и яркий свет ослепил Ратмира. Он невольно отшатнулся, ожидая удара, но входивший в подклеть боярин Скобелев, напротив, посторонился, давая ему дорогу. Опричник замер на месте.
– Прощай, скоморох. Бог даст – больше никогда не свидимся, – глухо произнёс боярин и направился прямо к своему пленнику.
Ратмир кинул на них последний взгляд и шагнул за дверь подклети.
Глава 10
Ратмир вышел на двор. Уже смеркалось… Он всей грудью вдохнул свежий воздух и, оглядевшись по сторонам, кого-то поискал взглядом. Не найдя, Ратмир уверенно направился к дому тиуна Устина. Подойдя к уже знакомой двери, он постучал кулаком по ней. Дверь распахнулась, и в проёме двери показалась полная, безликая женская фигура в тёмном. Увидев Ратмира, она громко охнула и прижала ладони к лицу, стараясь сдержать шумное дыхание
– Ну, здравствуй, Анфиса Степановна! Вижу, что узнала, – одними губами усмехнулся Ратмир, не сводя прищуренных глаз с испуганной женщины.
– Я… я.. не хотела! Видит Бог, я правда не хотела… – залепетала она, тяжело дыша и не спуская с него полных ужаса глаз.
– Где Устин? – Ратмир шагнул в сени. Не услышав ответа, уверенно направился по уже знакомому коридору и зашёл в большую светлицу в конце коридора. Там, в углу перед иконой стоял на коленях тиун Устин и молился. Заслышав шаги, он повернул голову и, увидев Ратмира, казалось, нисколько не удивился.
– Наши уже прибежали и доложили, что ты объявился. Похоже, что сам нечистый помогает тебе, – негромко произнёс он, кряхтя, вставая с пола.
В этот момент в горницу забежала Лукерья и, всхлипывая, кинулась на шею Ратмиру: – Жив, жив, мой сокол ясный! Божечки, как же я тосковала по тебе, Ратмирушка!
Ратмир молча, погладил её по густым волосам и пристально посмотрел прямо в глаза старику Устину. По лицу последнего бегала странная гримаса – что-то среднее между ухмылкой и гримасой отчаяния.
– Говори, Устин. Мне нужно понять, для чего ты это сделал, – негромко произнёс Ратмир.
– Что?! Что он сделал, Ратмирушка?! – вскинула голову Лукерья. Она непонимающе смотрела поочерёдно то на отца, то на скомороха.
– Я, конечно, могу догадываться. Но ты должен сам сказать прямо сейчас, почему ты решился на такое страшное преступление, – жёстко продолжил Ратмир. В какой-то момент ему показалось, что он услышал тихий скрип в коридоре, но, повернув голову, никого там не увидел и вновь перевёл взгляд на тиуна Устина.
– Что ты такого сделал, батюшка?! – воскликнула Лукерья, растерянно глядя на отца.
– Ты не понимаешь…Ты же ничего не понимаешь, Ратмир… – глаза старика Устина заблестели. – Давай я заплачу тебе много денег, и ты сейчас уедешь отсюда навсегда без всяких… без вот этих разговоров… Ну, пожалей ты нас! Кому теперь нужны эти разговоры!
– Мне нужны! – резко оборвал его Ратмир и, отстранив от себя ничего не понимающую Лукерью, прошёл к столу и сел на лавку. – Ты позавчера чуть не убил меня, отправив на дно реки кормить раков! (Лукерья громко ахнула, прижав ладонь ко рту). Да-да, Луша, это твои батюшка с матушкой поджидали меня в боярском тереме. И когда я уже не ждал подвоха, ударили меня по голове, связали руки-ноги и выкинули в реку.
– Н-нет, это неправда! – тихо прошептала Лукерья, переводя умоляющий взгляд с отца на мать и наоборот. – Пожалуйста, матушка, скажи, что это неправда! Батюшка, ну не мог ты такого сотворить!
– Ещё как мог! – вздохнул Ратмир.
– Что ты такого говоришь, Ратмир?! – возмущённо повернулась к нему молодая женщина. – Напраслину зачем возводишь?! Чем тебе мои родители не угодили?!
– Да тем, Лукерья, что они ведь не только моей смерти хотели, но и убийству Богданушки сильно поспособствовали.
В горнице наступила звенящая тишина. Слышно было только тяжёлое дыхание Анфисы Степановны.
– Я ведь прав, Устин? – откинувшись на край стола спиной, нарушил тишину Ратмир. Он продолжал пристально смотреть на сидящего с опущенной головой под лампадкой в красном углу старика.
– Он же лжёт? Скажи ему, что он лжёт, батюшка, – умоляюще сложила ладони Лукерья, не сводя глаз со своего отца.
Ратмир молча, смотрел на старика.
– Ты даже не представляешь себе, Ратмир, что это такое, когда твою дочь все называют гулящей, – не поднимая головы, неожиданно глухо произнёс старик Устин. Он медленно поднял голову и посмотрел Ратмиру прямо в глаза:
– У тебя ведь ещё нет пока дочери, Ратмир? У тебя ведь пока вообще нет детей… – мрачно констатировал старик Устин.
– Допустим, – не спуская с него холодного взгляда, ответил тот.
Лукерья пошла красными пятнами, всхлипнула и, обхватив лицо руками, села на другую лавку. Её побледневшая мать присела рядом и обняла дочь за плечи.
– Такова участь холопов, Ратмир, – терпеть и выносить все обиды и проделки своих хозяев, – в глазах тиуна Устина блеснула ненависть. – Сын Светозара Алексеевича обесчестил мою дочь, когда ей не было и двенадцати. И с тех пор он стал постоянно пользовать её в любое время дня и ночи. Ладно бы он сам только это с ней вытворял, так он же ещё и стал предлагать её своим приятелям, с которыми бывал здесь наездами. Особенно после того как поступил на службу к Великому государю, – тиун Устин внезапно на удивление легко поднялся на ноги и безо всякой хромоты подошёл к жбану с водой. Зачерпнул оттуда деревянным ковшом. Потом шумно, крупными глотками, выпил всё до дна, и, вытерев губы тыльной стороной ладони, подошёл к окну. – А потом она приглянулась товарищам самого боярина, – он повернулся лицом к Ратмиру. – Ты сам видишь, Ратмир, какая у меня красивая дочь. Ты же тоже её выбрал здесь среди всех остальных баб, что живут на подворье. Ночи с ней проводил. И тоже жениться не пожелал. Как же – ты вольный, а она – холопка! Как ты думаешь, Ратмир, возьмёт ли её теперь в жёны какой добрый человек?.. Правильно – нет. А как ты думаешь, Ратмир, каково мне было слушать упрёки каждый раз от этих же самых товарищей моего боярина, что дочь моя слаба на передок и что она всё время мужикам в штаны заглядывает? А кто её сделал такой?
– Что ты такое говоришь, батюшка?! – сдавленным голосом произнесла пунцовая от стыда Лукерья, глядя с ужасом на тиуна Устина.
– А что есть – то и говорю, Лукерьюшка, – пожал плечами Устин.
– Так ты всё это время притворялся?! – Ратмир удивлённо смотрел на него. – Ты терпел и притворялся все эти годы. Ровно до того момента, пока не появился этот рыжий опричник – иноземец и не предложил тебе золотых монет за помощь в его жутком плане мести? Ты положил их в приданное дочери?
– О чём он, батюшка?! – воскликнула Лукерья. – Какой иноземный опричник? Какие золотые монеты? Матушка, может, ты мне чего скажешь? – повернулась она к Анфисе Степановне, сидевшей прямо, как столб, с потемневшим лицом.
– Опричник, который изнасиловал и убил Богданушку. Так он сильно хотел отомстить вашему боярину, что убил её. А твои отец с матерью, годами мечтавшие отомстить за тебя, Лукерья, помогли ему в этом, – вздохнул Ратмир.
– Как?! – не помня себя, воскликнула молодая женщина.
– Твоя матушка, Лукерья, дождалась, пока уснула старая нянька Марфа Васильевна, и какими-то сказками убедила той ночью Богданушку, что ей нужно тайно пробраться за забор. А там уже поджидал тот самый опричник-иноземец и, зажав её рот, чтобы не звала на помощь, ускакал с нею в поле… Как тебе сейчас спится, Анфиса Степановна? – обратился Ратмир к поникшей жене тиуна Устина. – Не приходит ли к тебе Богданушка по ночам?
– Н-н-нет!!! – отчаянно воскликнула Лукерья. Она кинулась к отцу и упала перед ним на колени, целуя его руки: – Батюшка, миленький, скажи, что это всё навет! Скажи, что лжёт Ратмир! Что всё это он выдумал! Не могли вы взять такой грех на душу! Даже из-за меня!
В горнице наступила тишина. Ратмир сидел на лавке и смотрел на тиуна Устина. Лукерья отпустила руки отца, медленно встала с пола и с поникшей головой остановилась посередине горницы:
– Что же теперь будет? – спросила она, обращаясь в никуда. Затем повернула голову и посмотрела остановившимся взглядом на Ратмира: – Как же дальше быть, Ратмирушка? Ты же знаешь ответ на всё…
– Мне другое интересно – какую же ты сказку рассказала Богданушке, Анфиса Степановна, что девчушка тебе так поверила и пошла ночью за забор? – не дав ответа Лукерье, спросил в свою очередь Ратмир, обратившись к жене тиуна Устина.
– Какая тебе разница, Ратмир? Рассказала и рассказала… Никто теперь об этом никогда ничего не узнает, – негромко произнёс тиун Устин, легко поднявшись с лавки. Он повернулся к лампадке и поправил там фитилёк.
Лукерья настороженно подняла голову – она очень хорошо знала эту отцовскую интонацию в голосе. Крайне редко она звучала, но всегда грозила какими-то страшными последствиями.
Неожиданно тиун Устин с невероятной прытью развернулся и кинулся к Ратмиру с блеснувшим в руке кинжалом.
– Н-нет! – отчаянно крикнула Лукерья и, раскинув руки, метнулась, и крепко обняла Ратмира, прижавшись к нему всем телом и не давая возможности среагировать на выпад тиуна Устина. С характерным лёгким треском кинжал вошёл в обтянутую зелёным сатином спину молодой женщины между лопатками. Лукерья жалобно вскрикнула, напряглась всем телом и тут же, ослабив руки, обмякла у ног Ратмира. Зелёный сатин вокруг лезвия ножа стал быстро буреть…
– Лукерьюшка… – только и прошептал Ратмир и поднял на тиуна Устина ошеломлённый взгляд: – Что же ты натворил, Устин?!
Неожиданно тихое повизгивание раздалось со стороны лавки, где сидела жена тиуна Устина. Она смотрела безумными глазами на сползшее на пол тело своей дочери и тянулась к ней руками, издавая странные звуки.
– Ах, ты, сучёнок! – выдохнул тиун Устин, вперив в Ратмира побелевшие от ярости глаза и, выдернув из спины дочери кинжал, тут же взмахнул им над Ратмиром. Тот откинулся назад и, ловко ухватив за запястье руку с кинжалом, резко завернул её в сторону.
– А-а-а, – зарычал от боли тиун Устин, опускаясь на колени, и кинжал со звоном выпал из его руки. Ратмир откинул ногой кинжал в угол горницы, отпустил руку тиуна и вскочил на ноги.
– А ну прекратить! – неожиданно в проёме двери в горницу появился боярин Скобелев. Лицо его было чёрным от гнева, и голос не предвещал ничего хорошего. Он тяжело дышал и с ярой ненавистью смотрел на тиуна Устина. Тот, увидев боярина, открыл, было, рот, но махнул рукой и покорно опустился перед ним на колени. Жена же его, Анфиса Степановна, не видела ничего кроме распростёртого на полу тела своей дочери. Продолжая подвывать и повизгивать, она подползла к ней и, приподняв голову, положила к себе на колени…
– Я ведь пошёл за тобой, Ратмир, чтобы спросить, покуда ты не уехал со двора, как же всё-таки моя дочь ночью оказалась за забором, – с трудом раздвигая сведённые судорогой челюсти, произнёс боярин Скобелев, не спуская пронзительного взгляда со своего тиуна. – Оставил убийцу дочери под охраной своих ратников и пошёл. Но когда увидел, что ты идёшь в дом моего тиуна, решил подслушать, о чём же ты будешь с ним разговаривать. И услышал всё… А теперь, Ратмир, уходи. Оплату за свою работу ты уже получил. Остальное тебя не касается.
Скоморох окинул взглядом горницу и находившихся в ней людей. Его взгляд задержался на бездыханном теле молодой женщины. Ратмир понял, что она мертва. Он тяжело вздохнул и молча, направился в сторону выхода…
ЭПИЛОГ
В лунной ночи всадник в плаще с капюшоном проскакал по узкой московской улочке и остановил лошадь рядом с массивной деревянной дверью двухэтажного каменного особняка. Он быстро спешился и постучал деревянным молотком по двери. Через несколько минут она приоткрылась, и в сиянии свечи показалась стройная мужская фигура в камзоле и воскликнула по-итальянски: – О-о, брат! Наконец-то! Мы тебя уже потеряли и собирались завтра-послезавтра начать твои поиски.
– Всё нормально, Антонио. Так получилось, что срочные дела задержали меня. Я очень рад тебя видеть, – также на итальянском языке ответил подъехавший всадник и вошел в тёмный коридор, освещаемый сиянием свечи.
– И я очень рад тебя видеть, брат. Проходи скорее. И осторожнее – здесь ступеньки, – мужчина со свечой в руке осторожно поддержал прибывшего за плечо.
– Я помню, – усмехнулся тот.
– Тебе уже успели передать, что помощник Учителя прибывает на аудиенцию к русскому царю в ближайшие дни?
– Нет, не передали. Но на днях я узнал о его прибытии от бояр. Сразу поспешил к тебе сегодня, как только смог освободиться, – мужчина в плаще с капюшоном привычно взялся за медную ручку высоких дверей и, распахнув их, тут же прикрыл глаза рукой от яркого света множества свечей, горевших в богато убранной комнате. – Как всегда светло и красиво у тебя здесь, Антонио.
– Ты же сам выбрал себе другой путь, брат, – улыбнулся хозяин комнаты, задувая свечу в руке.
– Ничего, я успею наверстать… После того как исполню свою миссию и выполню просьбу учителя, – опять усмехнулся его собеседник, и, скинув с головы капюшон, рукой откинул назад чёрные пряди вьющихся волос.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
