Талестра… Город сотен башен у реки Тория. Красивое место, чтобы сдохнуть, если у меня ничего не выйдет. Чем-то она похожа на Харашту — столько же разных культов, вдосталь всяких мутных типов, тысячи лавок, торгующих всем чем можно, но в первую очередь — оккультными снадобьями, только правит здесь не Синдикат — владеет Талестрой Тавматург-Академия и Совет Магов. Вон как сверкает даже в предгрозовых сумерках хрустальный купол Главного Зала Академии.

Стены этому городу были не нужны: слава магов оберегала его, ну а если бы кто-то решил проверить эту славу на вшивость, маги вежливо показали бы свои зубы. Соответственно, дорог, что вели в город, были сотни, однако я не собирался ехать ни по одной из них. Неподалеку от Талестры находилось старое кладбище, вполне подходящее для грязных дел вроде продажи контрабандного груза культистам. Так что я, как полагается хитрым героям по найму, наладился в обход.

Я был ни жив ни мертв, настолько меня терзала простуда. Чародейство Виджи едва помогало, да и сама она была вымотана до предела. У меня болело все тело и иногда, для разнообразия, голова. А видение, что показала Талаши, просто вгоняло меня в тоску. Мне придется заковать брата в кандалы, не меньше, чтобы заставить возглавить Альянс. По крайней мере, мое присутствие будет необходимо постоянно, иначе он драпанет даже с поля решающей битвы с Вортигеном. Придется бить его аккуратно, но… жестоко, сбивать с него малодушие и подавлять желание сбежать. До тех пор, пока Альянс под его предводительством не разделается с Вортигеном и Шатци не займет полагающееся ему по праву место императора.

Чертов малодух! И почему именно он — единственный уцелевший наследник Травельяна Гордфаэля? Насмешка судьбы? Может быть, может быть… А разбираться с этой насмешкой придется больному варвару по имени Фатик.

Мы успели аккурат перед праздником Разделения. Я проспал часов десять, прямо там, у погибшего кракенвагена (воняла эта штука довольно сильно), и за это время туча почти закрыла небосвод, так что к Талестре мы выдвинулись в грозовом полумраке. Но сначала я нашел ручей, и все мы выкупались, а после — выкупали коней. Но сон не прибавил мне сил — лихорадка терзала меня остервенело, так, что я с трудом дышал. Ах да — у меня, конечно же, разыгрался насморк, поэтому я говорил в нос. Герой, ничего не скажешь.

Я не стал возвращаться на Луковый путь, чтобы разыскать окровавленный аккредитив для банка Траука. Продам оккультное карго и возьму часть денег себе. Так будет честно. Если Нанук и Ванко начнут возражать — у меня есть много стальных аргументов. Козла пришлось спрятать в грузовой фургон, снова обмотав его морду тряпками, чтобы не общипал цветы вангрии. Культисты Горма Омфалоса несомненно знали, что собой представляет черный козел, привязанный к задней дуге фургона, и могли бы напасть на нас, дабы не допустить продажи козла конкурентам — адептам Сегизма Сноходца.

Зарницы продолжали так же молча и зловеще вспыхивать, бросая на дорогу перед нами острые красноватые тени. Только теперь они с каждым часом делались ближе… Туче оставалось примерно десять часов, и она накроет Талестру.

— Он уже здесь, — сказала Виджи, нахохлившись. — Он прошел горы. Движется быстро. С каждым часом — быстрее.

— Наверняка воспользовался Чесночным путем, мутноброд!

— Сила его возрастает постоянно.

Я оглянулся в сторону тучи.

— Это заметно.

— Но не мы ему нужны.

— Но он определенно держит путь в Талестру.

— Именно так, Фатик.

— Стало быть, он будет гостем у магов.

— Уверена, да.

— А у магов Бог-в-Себе. Не этот ли предмет ему нужен?

Добрая фея серьезно кивнула:

— Я уверена в этом, Фатик.

— Маги с ним схлестнутся, как я понимаю.

Виджи устало кивнула.

Я прикусил губу.

Проклятие, кто же идет по нашим следам в Талестру? Что это за создание, которое не способна понять и прочувствовать моя супруга? Почему оно двинулось за нами от Облачного Храма? Все вопросы — без ответа. Ясно одно: мне стоит поторопиться и наложить свои лапы на зерно Бога-в-Себе быстрее, чем это создание явится на огонек к чародеям. Иначе, я боюсь, придется выскребать зерно из очень сильных рук, таких рук, которые не боятся противостоять всей мощи Тавматург-Академии, будь она неладна. С другой стороны — я могу попытаться ворваться в Академию на его плечах, и, пока маги будут ему противостоять, заграбастать все, что мне нужно.

Пока я не знал, как поступить.

Позади раздался топот многих десятков копыт, и я своротил фургон на обочину; мимо, торопясь, проскакала кавалькада закованных в железо рыцарей в плащах с гербом Дольмира. Следом протарахтели по булыжникам сразу три больших дорожных рыдвана. На крыше первого торчала кривая печная труба, дымившая, как глотка дракона. Средний рыдван был самый богатый, украшенный позолотой и вензелями царского дома Тулвара. Последний рыдван напоминал передвижную тюрьму — три маленьких окошка на высоте человеческого роста забраны толстыми прутьями. Из крайнего на меня взглянули чьи-то глаза, ей же ей — знакомые!

Гритт, уже мерещится всякая чушь!

За рыдванами ехала кибитка мага Талестры. Я тут же нагнул голову. Черт. Маги, кругом проклятые маги!

А что делает здесь посольство Дольмира? Интересно. Поспевают на праздник Разделения, что ли? Надели доспехи, похоже на торжественный въезд в столицу. Только зачем им праздновать Разделение? В Дольмире культ Рамшеха, и всякого, кто попытается насадить культ Сегизма Сноходца или же Горма Омфалоса, ожидает вполне очевидная участь. Да и посольство Дольмира уже имеется в городе. Нет, не посольство это. Резонно предположить, что в Талестру прибыли какие-то властные чины из Дольмира. Впрочем — стоп! Ну конечно! Скорее всего, пожаловал фальшивый Каргрим Тулвар с присными, в которых пересажены души магов. Собирается вся шобла. Заваривается какая-то каша…

Когда кавалькада минула, я, кашляя кровью, повернул фургон. Мы забирали в сторону пригородов, где располагалось то самое кладбище, носившее в Талестре милое название «Гостевой домик».

Некоторое время мы катили вдоль укрепленного камнями русла Тории, заросшего у берегов розовым лотосом. По реке курсировали гребные барки. Многие шли в сторону Срединного моря (отсюда до моря — рукой подать), и я подумал, что Академии удалось договориться с пиратами Хартмера Ренго, раз торговля снова оживилась.

Интересно только, с кем торговать — Фаленор под Вортигеном, и маги сами заинтересованы в том, чтобы сколотить против него действенный союз. Харашта также под пятой узурпатора (как-то там поживает мой приятель вор Джабар?). Разве что с Мантиохией торговать, да с Дольмиром.

По дороге нам не раз попадались бритоголовые монахи в лазоревых рясах, а также монахи в рясах коралловых. Первые представляли культ Сегизма Сноходца, вторые — культ Горма Омфалоса. И первые и вторые при встрече делали вид, что друг друга не замечают, однако взаимная их вражда была настолько велика, что мы дважды стали свидетелями кулачных стычек, в которых монахи шли друг на друга стеной. Мордобой был знатный, с выбитыми зубами, порванными щеками и скрежетом рвущихся ряс. До поножовщины, к счастью, дело ни разу не дошло, хотя я, как опытный воин, прекрасно различал скрытые под рясами ножи и короткие тесаки. Очевидно, иерархи культов крепко-накрепко запретили использовать оружие.

Если вы помните мой разговор с Вирной, то должны знать, что монахи обоих культов были, по сути, бойцами, гвардией иерархов. Все это были крупные, мускулистые мужчины в возрасте от двадцати до пятидесяти лет. Они бродили меж крестьянских домов, собирая пожертвования к празднику, что, скорее, напоминало сбор дани. Дома были украшены пестрыми лентами, флажками и тому подобной мишурой. Если деревня исповедовала культ Сноходца — на домах вывешивали лазоревые флажки, если же крестьяне стремились к Омфалосу — флажки коралловые, ну а если крестьяне предпочитали какой-либо нейтральный культ, то дома стояли свободные от украшений. Несколько первых деревень, что мы встретили по пути, в основном молились Сноходцу. Но ближе к метрополии стало ясно, что популярность Омфалоса перевешивает. Мы проехали вдоль убранного поля, разделявшего две деревни, где как раз столкнулись партии враждующих крестьян. Лазоревые и коралловые ленты на их рукавах так и мелькали в пылу свалки, над головами взвевалось дреколье; по стерне там и тут ползали окровавленные люди, в стороне валялись двое покойников с основательно проломленными черепушками. Рядом спокойно наблюдали за схваткой две группки монахов — в коралловых и лазоревых рясах. Я подогнал коней.

— В схватках разрешаются только дубинки, — сказал я Виджи, немилосердно хрипя. — За убитых не карают — в этот и только в этот день. Таковы правила культистов. Маги же от всего этого как бы самоустранились… Раньше это был единый культ. Считалось, что Сноходец и Омфалос — два брата, создавших, как водится, сущее. Но потом высшие иерархи культа что-то не поделили… Сильно подозреваю, это были деньги прихожан, и культ распался на две ветви. Случилось это более ста лет назад. По слухам, иерархи распределили богов, метнув жребий, затем разбежались, и каждый обвинил бога-конкурента в предательстве. Дескать — он хотел убить брата, чтобы царствовать самостоятельно, об этом, дескать, бог сказал в вещем сне. Отсюда и пошла вражда и постоянные бои за паству. Такая вот грустная история. Праздник же Разделения теперь отмечается каждый год и считается величайшим религиозным праздником в Талестре. Ну, как же — наконец стал виден истинный бог, а конкурента его необходимо всячески принижать. И к этому празднику апогей противостояния выливается в драки и смертоубийства среди крестьян и горожан, но до открытой резни между монахами дело ни разу еще не дошло.

Виджи промолчала. Идиотизм и вопиющая глупость мира людишек, пожалуй, достали ее куда сильнее, чем меня. Я-то воспринимал их как само собой разумеющуюся приправу к жизни. Однако мысли мои, пораженные лихорадкой, закружились вокруг идеи объединить культы. Это принесло бы стране и обычным людям умеренную пользу, во всяком случае, раз в год количество людей, умерших не своей смертью, весьма бы поубавилось. Я уже как-то выиграл войну между Арконией и Фрайтором, так почему бы мне не попытаться объединить культы? Надо только придумать идею, как это сделать. Утопия, конечно. Для начала мне надо придумать, как проникнуть в Академию и увести оттуда Бога-в-Себе, маску Атрея и всех, кто пришел с Шатци, включая и самого брата.

На кладбище, как водится, было тихо и спокойно. Бездомные, коротавшие тут время, ушли в город просить подаяния к празднику. Так что я, купив у надсмотрщиков проезд, спокойно подогнал фургоны к небольшой площади, окруженной склепами, меж которыми разрослись груши-дички. Затем, пошатываясь (жар у меня все-таки был немалый) проверил оккультное карго. Цветы вангрии, разумеется, наполовину осыпались. Напиток моджи, к счастью, не разорвал ни одного бочонка. Вымя Мальчика вновь наливалось молоком. Ну и ладушки.

— Тут так ужасно, — проскулил Тулвар, спустившись на землю. — Как же мне мерзко здесь находиться! Я прямо не знаю, я прямо не могу выразить словами всю гнусность своего низменного положения! Я не люблю кладбища! А тебя, Фатик, я прикажу предать медленной казни! Сначала мои палачи будут сдирать с тебя ко…

Самантий спрыгнул следом за Тулваром и от души выписал ему подзатыльник:

— Заглохни, свиристелка. И не вздумай скулить — получишь под дых!

Не люблю, когда бьют женщин, но… Тулвар все-таки не был женщиной в полной мере. Он прикусил язык.

Вдруг накатила темнота, я оперся о дугу фургона, чтобы не упасть. Ощутил, как на затылок легла горячая ладонь, и тут же темнота начала отходить — шаг за шагом.

— Виджи, спасибо…

Она выглядела так же скверно, как я, но не отпускала мой взгляд, пока я не отдышался. Постоянная передача своих сил страшно выматывала ее. Держалась только на силе духа. Ничего. Скоро все кончится… надеюсь. Нет, по-хорошему, мне стоило залечь тут на недельку, переболеть, и, если болячка минет без последствий, на здоровую голову обдумывать разные планы, но я знал, просто знал, и все тут — в Академию нужно проникнуть сегодня. Иначе… иначе никакого завтра уже не наступит. Поэтому, как бы хреново мне ни было — я продолжал шевелиться и продвигать свои планы, сцепив зубы, чувствуя нарастающую тревогу.

Маги что-то готовили сегодня, помимо встречи Человека-из-Тучи. И дорого бы я заплатил, чтобы узнать — что.

Я назначил Крессинду главной над Самантием и возницами.

— Нужно отправиться в город и найти глав культов. И пригласить их сюда. И еще кое с кем встретиться. Но сначала прогуляемся в Академию. Я осмотрюсь.

— Возьми с собой Олника, — проговорила она.

Бедный гном, его наказание все еще длилось.

Я одолжил у Крессинды оба кинжала и сунул их в петли, которые Виджи загодя подшила с внутренней стороны моей куртки. Разгуливать с мечами и иным заметным оружием по Талестре чревато, а вот с кинжалами я уже не буду чувствовать себя… младенчиком с голой попкой.

Мы двинулись в Талестру. Для разнообразия (и чтоб меня не узнали) я повязал голову цветным платком и вдобавок надвинул на лоб шляпу. Мой нос здорово распух от постоянного сморкания, черты лица исказились, так что я надеялся — соглядатаи магов меня не опознают.

Варвар, верь только в себя.