16
Смесь базарных запахов защекотала нос — тут тебе и ароматы конского пота, и пряностей, и чего-то сладкого, вроде гашиша. Я заморгал, привыкая к яркому свету. А ноги меж тем сами продолжали нести меня от опасной харчевни куда подальше. Народу кругом было не очень-то много, и я решил затеряться меж торговых рядов, двигаясь для верности на полусогнутых — чтобы не заметили.
Нечего сказать — крутой варвар. В голове грохочет, перед глазами все плывет. Горло саднит пуще прежнего, озноб расползся по телу колючим шерстяным покрывалом, тошнит — ну это явно от удара, ноги совершенно не хотят слушаться. О Гритт, это, кажется, нижняя точка падения в моей карьере героя по найму. Даже когда я у гоблинов Амброт-Занг драил пиршественный котел изнутри, я не чувствовал себя столь бессильным и униженным. Да, это явно нижняя точка, дно так сказать!
Но я ошибся.
— Эй, смотри, куда прешь! — От тычка в бок я покачнулся, едва не упал, оперся ладонью о мягкую шерстистую стену, и…
— И-а-а-а-а!!!
— Убери руки от моего осла, ты, недоумок! — заорали прямо в ухо. Вслед за тем меня двинули в грудь, не больно, но ощутимо. Владелец осла — дядька не слишком приятной наружности, кипел от злости, как чайник (не мой знакомец с гор, а обычный, заварочный). Груженный клумаками ишачонок вроде не особо переживал, мне вообще показалось, что выл он так, для души.
Как же мне было погано, ребята!
Владелец осла закричал во всю глотку:
— Зачем ты ударил мою скотину?
— Яханный фо… Из… Извините! — А вот жестикулировать я начал зря: тут же мой палец угодил в чей-то глаз.
— А-а-а, злыдень! — Меня сграбастали за сорочку, с треском отлетели пуговицы.
— Э-э-э, — проблеял я. — О-о-о… — Манеры — исключительно аристократические!
И было от чего блеять: палец угодил в глаз плечистому мужчине в богатом халате. Держа меня за грудки и прищурив глаз, он завопил, встряхивая бородищей:
— Глядите! Глядите, люди славного Авандона, что происходит! Средь бела дня калечат мирных горожан. Глаза выбивают!
— И колотят чужих ослов! — добавили сбоку. Дядька придерживал ослика за повод и ласково поглаживал меж ушей. — Спокойней, Азим, спокойней, уже все хорошо… Да стой ты спокойно, ушастая мразь!
Так, Фатик, ты тоже — сохраняй спокойствие. Надо как можно быстрей решить этот конфликт, чтобы отбежать от «Синего быка», прежде чем мне вдогонку бросятся члены фемгерихта.
Вокруг стремительно собралась толпа, раздались крики: «Покажи, покажи!» В смысле — требовали показать выбитый глаз. Едрическая сила, я что, впрямь выбил глаз этому идиоту? Это значит, придется разбираться долго, с криками и воплями. Если только меня прямо здесь, на улице, не прирежут.
Мои стоны заглушил рокот толпы.
Бородач приложил палец к глазу и тут же, отняв, завопил:
— Да вот же, вот! Глядите! Покалечил!
Вокруг его глаза расползлось синюшное пятно.
Я кое-что сообразил, но пробиваться с боем просто не оставалось сил.
Раздались выкрики, которые показали, что народ негодует. Кто-то подогрел толпу, заорав:
— Да он, наверное, чужеземец! Приперся сюда и решил поучить нас, честных граждан Одирума!
Толпа гневно загудела.
Ух-х, какая дешевая разводка! В другое время и в другом месте я бы показал этим уродам, но сейчас, без оружия и сил, все, что я мог — это просто откупиться.
Бородач сказал, что за травму полагается платить наличными. А если нет наличных, он имеет полное право определить меня в долговую яму. Хозяин ушастого добавил, что его скотина пережила потрясение и теперь — он готов поклясться! — не сможет больше перевозить грузы, и что надо бы взыскать с меня деньгами за всё.
Чувствуя, как земля уходит из-под ног, я дерзнул вставить пару слов в защиту, но бородач легко приподнял меня над землей и хорошенько встряхнул:
— Молчи, презренный!
В другое время… Впрочем, это я уже говорил. Сейчас у меня не было сил и возможности вывести мерзавцев на чистую воду.
Владелец осла добавил жару, издав страдальческий стон:
— Смотрите, у Азима уши поникли!
Уши Азима и впрямь поникли, как листья салата, надо полагать, от воплей бородача.
Крикун из толпы не унимался:
— Да он точно чужеземец, я видел, как он сегодня въезжал в Авандон!
Обрабатывают народ умело… профессионалы!
Сейчас меня размажут по стенке, оберут и скроются, и толпа будет приветствовать всё, что со мной сделают — ведь это я виноват, ну а поскольку меня поименовали чужеземцем — я виноват вдвойне, ведь всякому обывателю известно — от чужеземцев все зло, и только от них.
Бородач налился кровью, и я понял, что сейчас мне навешают хороших люлей. И главное: дать отпор нельзя — я чужеземец, а верно накрученная толпа просто разорвет меня за любое сопротивление!
Краем глаза я заметил, что кулак бородача — да не кулак, молот! — покрытый черной густой шерстью, начал уходить вниз для смачного удара…
В этот миг за спиной раздались дикие вопли. Это отвлекло бородача. Он заинтересованно уставился поверх моей головы, впрочем, все так же удерживая меня за ворот сорочки.
Мне хватило мгновения, чтобы сообразить — это завертелись дела в харчевне «Синий бык». Повара, очевидно, слишком эмоционально отнеслись к появлению «обкуренного» Амирна. В любом случае нужно срочно линять, иначе плохо мне будет. То есть — еще хуже, чем сейчас.
Вопли стали громче, и толпа, позабыв обо мне, ринулась к ресторану. Бородач растерялся и ослабил захват. Дядька с ишачонком куда-то делся… Нельзя было терять момент! Я пнул бородача в коленку и одновременно укусил за палец. Он взвыл — вернее, это я понял по открытому рту, что взвыл: за шумом толпы отдельных выкриков было не разобрать. Конечно, он меня отпустил. Из чувства мести я всадил каблук ботинка в носок его туфли. Он скрючился, кто-то из толпы пихнул его в зад… Его шатнуло на меня, и — честно! — мой кулак с перстнем Вирны невзначай соприкоснулся с его носом. Ну совсем случайно, правда.
А вот по жирному загривку я врезал уже от души. Бородач кулем рухнул на мостовую, его мгновенно захлестнул людской вал. Не страшно: у мужика прослойка жира как у породистого борова, кости уцелеют. Зато впредь трижды подумает, прежде чем пытаться развести на деньги незнакомцев.
Набрав воздуха в грудь, я пригнул голову и юркнул в толпу. Ох! Люди наваливались, пихались, пытаясь выдавить внутренности: толпа текла в направлении харчевни. Нет, я понимаю, народ любит зрелища, но нельзя же так, ребята! На моих глазах двое представительных купцов, столкнувшись, немедленно принялись рвать друг другу бороды.
Я все глубже ввинчивался в толпу, двигаясь поперек течения. Мелькали пестрые одежды, пыльные сапоги и ботинки, шитые бисером туфли. Вслед мне сыпались проклятия, кто-то — я не разглядел в толчее, кто — съездил мне по ребрам. Удар был скользящим, но печенка все равно екнула. Я отмахнулся не глядя, ускорил ход, задействовал локти, боднул чью-то перекошенную харю и… наконец-то вывалился из толпы на простор, раскинув руки от счастья.
Да здравствует свобода!
Свобода?
В лицо мне смотрела облупленная стена, к которой меня без промедления припечатала толпа. Ух, бедный мой подбородок! Ох, несчастная голова!
Людской поток влек меня вдоль стены, за мной протянулись борозды — узкие от скрюченных пальцев, и пошире — от подбородка.
Да, народу все больше, и все бегут к харчевне, а оттуда несутся крики, и, кажется, шум драки!
Гритт с ним, с подбородком, с одеждой, что измарана в побелке, но я же возвращаюсь обратно к «Синему быку»! Героя влекут к месту предполагаемой казни.
Внезапно я ощутил перед собой пустоту. В следующий миг толпа выпихнула меня в узкий проулок, я влетел туда со звуком «Чпок!», как пробка из-под игристого вина. Упал на четвереньки, кувыркнулся через голову, но сразу вскочил, завертел головой… Проулок пустынный, и слава богам, что пустынный.
Городское приключение без меры затянулось. Пора возвращаться к Виджи. Она волнуется, это несомненно! Сейчас, только сориентируюсь, куда мне идти. Так, шумящая толпа — за спиной, значит — мне нужно бежать от нее подальше, затем сделать крюк и выйти к «Чаше». Логично? Безусловно!
Тут я обратил внимание на одну занятную штуку. Оба кармана моих штанов болтались снаружи, как уши охотничьего пса. Обчистили! То есть — выгребли все деньги подчистую. Но кто? Бородач? Или его подельник — владелец осла по имени Азим? Или третий, тот, кто во всю глотку вопил, что я — чужеземец?
Ну конечно, это все старые трюки — так обрабатывают подвыпивших посетителей харчевни во всем мире. А меня же мотыляло как пьяного матроса, впервые ступившего на сушу.
За деревьями между домами маячил просвет. Я побрел туда, подволакивая ногу.
Чертов искатель приключений! О нет, даю слово Джарси — больше никогда, ни за какие деньги не соглашусь служить героем по найму!
Гм… совсем нехорошо. Может быть, шеффены уже разобрались с Амирном и вышли за мной во главе отряда харчевников? Еще, не дай боги, обвинят меня в том, что я ухлопал пару человек — и объявят городскую охоту. Черт, как же не вовремя это все, как же не вовремя!
В самых расстроенных чувствах я добрел до просвета. Узкий проход вел куда-то вверх, петлял между глухими стенами домов. Он провонял кошачьей мочой, но зато там прохладно. Я двинулся по теневой стороне, раздумывая о своей горькой доле. Наверняка не такой должна быть стезя боевого варвара Джарси, но… приключения оплачиваются плохо, яханный фонарь!
Проулок раздался, и минут через пять я выбрел на улочку, боком касавшуюся огромной чаши рынка, над которой нависло ультрамариново-синее небо и красноватое солнце. Судя по его положению, сейчас около часа дня.
Пока я валялся в беспамятстве, багрово-черная туча стала ближе, темнее, яростней. То, что двигалось внутри нее, кипело от гнева, готово было рвать и метать.
Народ сторонился меня, обходил, чтобы не задеть даже краем одежды. Да уж, я представлял собой зрелище пугающее и неприглядное! Драные рукава сорочки болтаются, как опавшие крылья, лицо перекошено от мыслительных усилий, взгляд безумный, подбородком словно целину пахал, штаны… ну, про них я уже говорил. Мне впору было становиться рядом с потешниками и факирами.
Рынок понемногу ожил, по крайней мере, сутолоки было поболее, чем с раннего утра. Смирные ослики влекут груженые повозки, надрывно мыча, топают ободранные верблюды; меж горбами уложены туго набитые мешки; резвые гоблины-посыльные шныряют туда-сюда. Мирная картина.
Я как осенний лист — ну правда, силы совершенно оставили меня! — опал у глухой стены заколоченного купеческого дома и свесил голову на грудь. Осознание собственной беспомощности (временной, но все же!) вгоняло в ступор, а вот жажда, напротив, посылала на подвиги. Пить хотелось просто неимоверно. Просидев так минут пять, я начал подниматься, как вдруг к моим ногам бросили монетку. Тусклую красноватую медяшку. Благодетеля я не увидел — когда поднял голову, он уже канул в толпе.
Вот дно падения Фатика Мегарона Джарси из клана Джарси! Что может быть хуже?
Оказалось — может быть и хуже.
Едва монетка скатилась в щель меж камнями, из толпы вынырнул невысокий крепыш. Моржовые усы, малиновая безрукавка на голое тело, заросшее сивым пухом брюхо и борцовские плечи. На голове тюрбан канареечной расцветки.
Он склонился ко мне, обдав сложной гаммой ароматов:
— Родной, вижу, недавно здесь сидишь, недавно работаешь. Хочешь здесь работать — платить деньги надо. Келимеру платить надо, мне, — он ткнул пальцем куда-то в область мохнатого пупка, выковырял монету из щели, бросил в карман и удалился, гордо развернув плечи.
Беспредел, как и говорили криминальные низы. Каждый бандит творит в Авандоне что хочет.
С минуту я сидел неподвижно — переваривал, можно сказать. Судьба еще никогда не опускала меня так глубоко на дно. Когда-то мне казалось, что драить гоблинский котел — верх унижения. Однако теперь я понял, что бывает и похуже. И почему в моей груди разгорается желание предать Авандон огню и мечу?
Мои размышления прервал плеск воды. Ярдах в двадцати в раскаленном чреве базара притаился круглый алебастровый фонтан. К нему подходили, наклонясь, черпали горстями. Женщины подставляли кувшины под бронзовую чашу, с которой стекала вода. Рядом находилась большая харчевня с широкими окнами, где в обществе мух вкушали пищу посетители базара. Я с большим трудом воздел себя на ноги, подковылял к фонтану и начал утолять жажду, однако успел сделать только пару глотков, как…
— Гу-у-ул!
От безумного вопля подпрыгнул не только я, но и посетители харчевни. Один опрокинул на себя пиалу с чаем, второй всосал чубук кальяна. Почти все вскочили с мест. Народ у фонтана шарахнулся в стороны, ослы поджали уши.
Забыл сказать — плоская крыша харчевни представляла собой летний зал, там под цветастыми тентами собирались люди, у которых водились деньжата. Кричали оттуда.
Не прошло и пяти секунд, и к одному голосу присоединилось еще десять:
— Гу-у-у-ул!!!
Откуда-то донесся свирепый рев, не ишачий, прошу заметить, а скорее львиный.
На крыше харчевни у парапета возник откормленный купец, чем-то похожий на Самантия. Лицо бледное, щеки обвисли. Он вскинул руку, распахнул рот и истошно завопил:
— Гу-у-у-ул!!!
И рука его при этом показывала в мою сторону!
Я — гул, что ли? Гул, сиречь демон — местный люд темен, суеверен, и не разумеет, что маги Талестры выращивают тварей отнюдь не сверхъестественных, сливая, как я уже уразумел по виду амфибии, несколько существующих хищных видов в один, новый вид. Но почему меня приняли за гула? Что, так скверно выгляжу, что ли, похож на демона?
Внезапно я сообразил, что купец вовсе не на меня показывает. Он тыкал рукой куда-то поверх моей головы!
Через миг вокруг меня образовался хаос.
В панику ударились все — продавцы, покупатели, крикливые попрошайки, погонщики скота и факиры. Женщины с визгом побежали от фонтана, кто-то запутался в платье, упал. Звонко лопалась глиняная посуда.
Великая Торба!
— Гул! — летело над базаром от ряда к ряду.
Кажется, собрат твари, околевшей на берегу реки, решил нанести визит в город.
Я проследил за указующим перстом бородача. Пестрые ряды базара возносились огромным амфитеатром. Грубо говоря, я стоял на авансцене и мог окинуть одним взглядом весь этот проклятый рынок, похожий на одеяло, сшитое из разноцветных лоскутов.
Мне не понравилось то, что я увидел.
Разнося в щепы ряды, подминая людей, вздымая дьявольский вихрь из пыли, тканей и фруктов, вниз, со стороны Бычьих Зубов, катилась яростно-багровая, словно раскаленная в печи туша.
Катилась в мою сторону. Практически — на меня.
— Проклятие Рамшеха! — пискнули рядом, и из окна харчевни вывалился паренек. Вскочил, крепко притиснул к груди чеканный поднос и, мелко перебирая ногами, устремился прочь. Из дверей метнулся другой человек, мертвой хваткой вцепившийся в позолоченный кальян. Третий беглец с огромным заварочным чайником из тускло-красной меди напирал сзади. Определенно кое-кто из приезжих решил нагреть на панике руки. Впрочем, владелец харчевни тоже не растерялся: на моих глазах похитителя чайника (он только начал заносить ногу, чтобы переступить порог) огрели половником. Похититель упал, а грузный харчевник с занесенной поварешкой прыгнул через него на улицу.
— Не тронь гашиш, — убью! — взревел он вослед похитителю кальяна.
Похититель, однако, не слушал. Он ловко петлял среди паникеров, не оставляя добычу, и быстро затерялся в толпе.
— Вай! Вай! — чуть не заплакал харчевник. Оглянулся и хлопнул поварешкой привставшего было похитителя чайников. — Манана-вэй, манана-вэй! — запричитал он, схватив чайник, который был один в один с его круглой багровой физиономией. Потом вдруг глянул мне за спину и опрометью бросился внутрь харчевни.
Позади меня раздался треск ломающегося дерева. Пахнуло зловонием… Нет, за моей спиной открылось преддверие ада, выпустив застоявшийся смрад горящей серы, смешанный с запахом паленой шерсти самой поганой из всех помойных собак.
Существо неслось прямо на меня. Но вряд ли его целью была моя скромная персона. Так сложилось, что маршрут его пролег через точку, которую загораживал несчастный и горемычный боевой варвар Фатик М. Джарси.
Скорость создания была неимоверной. Клянусь — еще пару мгновений назад оно было на середине рынка, а теперь… Всего одна линия хлипких цветастых навесов…
Гул сокрушил эту линию…
Под ноги мне упали обломки прилавков, посыпались огромные оранжевые градины, в которых я признал апельсины.
…сокрушил и остановился.
Донесся громкий вздох, и из пылевого вихря проклюнулась лысая голова с острыми приплюснутыми ушами. А потом и весь монстр. Челюсти у него были — будь здоров! Они выступали вперед, как у боевых псов, причем нижняя явно имела неправильный прикус и была оторочена куцей ощипанной бородкой. Клыки… нет, клычища в желтой пене…
Вот кто растерзал амфибию, а после явился в Авандон за добавкой.
Мозгун? Лузгавка? Свиньяк? Надо звать Олника, он разбирается…
Тварь ростом с хорошего тролля, похожая на плод греховного скрещивания кошки и собаки. Только вместо передних лап — мускулистые, покрытые красной шершавой кожей ручища, вполне себе человеческие, с когтистыми пальцами. Узкие маленькие глазки совершенно теряются под комьями надбровий. Заостренные уши нервно подрагивают. На боках поджарого гибкого тела подпалины, сквозь кожу виднеется розовое, местами обугленное мясо. Кто-то тыкал в тварь факелом или облил маслом и поджег — вот почему существо Брадмура взбесилось. Еще я успел заметить, что худосочные ноги (нет, это все-таки были лапы!) чудища расположены суставами назад, как у птиц или рептилий.
Ну а потом…
Потом чуть не случился «суп с котом», ибо гул, как вы верно догадались, бросился на меня, абсолютно по-кошачьи вильнув перед этим тощим задом.
Сейчас я скажу, что меня спасла хорошая реакция… Я плюхнулся на многострадальный зад, и монстр пролетел надо мной, поджав куриные лапы к мускулистому животу.
Сзади у него был хвост с подпаленной кисточкой.
Кисточка хлестнула по моей голове, луч солнца больно ударил в глаза. Сзади что-то бабахнуло, послышался душераздирающий рев.
Гул барахтался в обломках фонтана, разметывая блестящие куски алебастра когтистыми лапами. Из-под брюха монстра во все стороны растекалась вода; он своротил бронзовую чашу.
Меня охватило нечто похожее на амок: все невзгоды сегодняшнего дня воплотились в этой краснокожей химере, которая мало того, что напугала (а она и правда напугала, даже такого дубоголового варвара, как я, есть, чем напугать), так еще и не дала всласть напиться.
— Сволочь подзаборная! — выкрикнул я, вскакивая. — Ты, пугало! Я пить хочу!
Мне бы захлопнуть вафельницу, для верности прижать ее руками да тикать, ан нет!
Голова чудовища медленно повернулась в мою сторону. Крохотные глазки без ресниц недоуменно моргнули. Клыки щелкнули, из пасти раздалось что-то вроде «фр-р!» Туловище развернулось вслед за головой, вкрадчиво, по-кошачьи перебирая задними лапами. Монстр казался откованным из гибкого, раскаленного до яркой красноты металла, тут и там пораженного розовыми лишаями подпалин.
Ну-ка, давайте посчитаем: сколько раз за сегодня я влипал в неприятности? Сколько их было? Я уже лавочку по их продаже могу открывать. День начался с ареста товара. Потом я дважды избежал смерти — благодаря собственной ловкости и хитроумию. А теперь, стало быть, на меня вел охоту один из монстров Брадмура.
Не обещает ли эта напасть стать последней?
Прав Олник — меня убьют?
Я медленно пятился, проклиная себя на все лады. Нас с тварью разделяло ярдов десять, не больше, а в прыгучести гула я уже смог убедиться.
Драться!.. Драться? Чем? Бежать!.. Но куда? И как? Если я повернусь спиной, то пропущу прыжок монстра!
Настала звенящая тишина. Весь рынок, кажется, обмер. Я был уверен: на нас с гулом скрестились сотни, тысячи взглядов. А, нет, вру — где-то вдали продолжался шум возле «Синего быка».
Гул с фырканьем прогнул спину, оскалился, потрясая бородой. Его хвост защелкал по бедрам, как орочий кнут. В глазах светился разум — не человеческий, о нет, чуждый, холодный. Маги Талестры взращивали эту тварь для одной цели — убивать.
— Эй, эй, приятель! Это не то, что ты по… Хороший котик, хоро…
И тут я чихнул. Запах жженой серы, знаете, не аромат садовых роз! По закону подлости гул выбрал именно этот миг, чтобы совершить прыжок. Я еще моргал после чиха, как этот поганец взвился в воздух! В такие моменты у людей обычно отнимаются ноги и вообще наступает паралич. Но черта с два я окаменел!
Я не присел, я «рыбкой» сиганул под брюхо гула.
Огромная туша пронеслась надо мной, я же, в свою очередь, упал животом на апельсины (больно! Ох! Они были словно из камня!) и на них, как на колесиках, поехал по брусчатке. Затормозил я у фонтана, ткнувшись головой в его обломок. Под животом сразу стало мокро, а сверху — клянусь! — меня прижала к апельсинам сильная струя воды.
Мне показалось, что я попал в рай.
Вода! Апельсины! Что еще надо страждущему путнику?
Только возможности беспрепятственно вкусить этих благ.
Оскользнувшись, я привстал сперва на четвереньки, а потом и на ноги. Из развороченного фонтана бил зеленоватый водяной столб, загибаясь «зонтиком» на высоте моего пояса.
Бородатый урод фыркал в пыли, готовясь к новому прыжку.
Я быстро глянул поверх чудища: дорога, проложенная им в торговых рядах, тянулась до края рыночного амфитеатра. Там начали появляться силуэты всадников в красных мундирах: один, второй, третий…
Капитан Карибдиз спешит на помощь?
В эту секунду монстр прыгнул! Он все еще ничему не научился, ибо перед прыжком издал звук, похожий на глас небесных труб: «Р-р-рауууу!», который меня не столько напугал, сколько предупредил.
Я кубарем откатился в сторону, охая и чертыхаясь. Вы когда-нибудь пробовали кубарем катиться по брусчатке? Не советую! Даже когда на ней разбросаны апельсины!
Быть бы мне трижды растерзанным, если б гул не терял ориентацию после каждого прыжка. В этом он все-таки уступал кошкам.
Привстав на дрожащие ноги, одной рукой я схватился за печень, а другой — за сердце: эти прыжки и катания мне вылезли боком!
Гул перелетел обломки фонтана и скалился на меня из-за водяной струи, сидя на задних лапах. Нос у него был с пуговку, как у мелкого пса. Зато безразмерные клыки сделали бы честь кроутеру.
Сейчас последует четвертый прыжок! Не много ли на сегодня? И вообще — этот гул куда-то там бежал, по своим делам, я совершенно случайно оказался на его пути. Гм… Попросить прощения?
Стражники Карибдиза были уже на середине дороги — человек пять-шесть. Они скакали гуськом, в руках протазаны.
Гул взревел и подобрался для прыжка…
Но не прыгнул. Вместо этого плюхнулся на четыре лапы и медленно, с кошачьей пластикой направился в мою сторону!
Ох.
Вот и поумнела киска.
Как некстати!
Я начал пятиться, пока спина не уперлась в преграду. Что это? Харчевня! Я стою в простенке, мокрый, в облипающей рубахе, молюсь всем богам!
Ох, судьба-судьба, как ты же со мной сегодня поиграла. Но, может быть, ты и в третий раз оставишь меня в живых?
Ближайший из всадников что-то крикнул, поднимая копье, но монстр не повернул головы. Он наступал, охаживая себя хвостом по тощим ляжкам. Выпуклые глаза горят тупой кровожадной злобой, но хуже злобы — удушающая вонь, словно вместо крови у гула кипящая сера, смрад которой он выдыхает на каждом шагу.
И я застыл на месте. Безвыходное положение…
Нет, черт подери! Варвары Джарси не сдаются! Харчевня, простенок… Рядом окно!
Я сделал приставной шажок, еще один. Гул был уже рядом. Он подобрался для фатального прыжка, прогнув спину и оскалив клыки.
И тут я ощутил за спиной пустоту оконного проема. Гул напрягся, но прежде чем он бросил свое тело в воздух, я показал пальцем ему за спину и, сделав огромные глаза, с неподдельным ужасом вскричал:
— Краску привезли!
Слова здесь были не важны, важны были жест и интонация. Думаю, моя уловка сработала, притормозив прыжок брадмурской зверушки; все-таки она обладала разумом несколько бо́льшим, чем разум животного. Я ухнул через подоконник, и, трахнувшись головой о железный кувшин, растянулся на ковре среди перевернутых медных блюд и подушек.
Комфортное приземление. Ну почти.
Снаружи раздались: рев гула, стук копыт, конское ржание, отчаянные вопли. Примерно в такой последовательности. Потом эти звуки смешались в редкостную какофонию — будто у слаженного духового оркестра из ста тридцати четырех инструментов в самый разгар исполнения прирезали дирижера. Угу, всадники схлестнулись с чудовищем. Тем лучше. У них, во всяком случае, есть оружие и, наверное, кое-какой опыт обращения с диким зверьем. Прежде чем глянуть, как там дело, я стибрил с ближайшего блюда гроздь зеленого винограда и круглую лепешку. Сам удивляюсь, как это мне удалось запихнуть их в рот разом! Но удалось, а виноград вдобавок оказался без косточек! Жевал я быстро, а как еще прикажете жевать уворованное?
Шум драки был яростный, тварь пронзительно рычала, солдаты орали, лошади ржали, затем волной вскинулся хоровой вопль и наступила тишина, которую снова поглотили крики.
Я быстро прожевал, дотянулся до какой-то посудины, запил терпким и горячим зеленым чаем. И тихонько выглянул из окна, хотя, по-хорошему, мне полагалось драпать отсюда во все лопатки.
Стражники Карибдиза, спешившись, деловито рубили тварь саблями; все они были в крови монстра, похожей на густой вишневый сок. В спине и боках гула торчали пять протазанов, качавшихся от ее дыхания. Двигаться она могла уже только ползком, конвульсивно подтягиваясь на передних лапах. В стороне валялся труп лошади с распоротым брюхом и мертвый стражник, чье лицо ободраливеликанские когти.
Я решил сбежать черным ходом. Нашел брошенный халат, чью-то шляпу и вышел наружу степенным шагом.
Дорога к «Чаше» далась мне с большим трудом.
Однако день еще не закончился.
В жизни конец и начало часто поменяны местами.
