Глава 21

Пока я сидел гадал, каким оружием сражаются поэты на своих закрытых заседаниях, Илья сидел и терпеливо ждал. А мне в голову лезла только всякая хрень, которую я даже не хотел озвучивать.

— Сдаёшься? — спросил Илья, окинув меня победоносным взглядом.

— Пожалуй, да, — кивнул я. Не корову же проигрываю в конце концов.

— Подушками, ваше сиятельство! — выпалил он и снова заржал.

— У меня был такой вариант, но я не думал, что вы до такого детского сада докатитесь, — улыбнулся я. — И кто победил в этот раз?

— К сожалению, не я, — хмыкнул Юдин. — У меня пока опыта мало. Последнее сражение было с тобой лет в двенадцать.

— А какой хоть сейчас для этой бутафорской дуэли повод был?

— Поспорили о значении слова в одном известном стихотворении, и никто не захотел уступать. Когда мой оппонент вызвал меня на дуэль, я сначала отреагировал также, как и ты, но меня быстро успокоили, показав комплект оружия для дуэли. Прикинь, у них там стоит специальный сундук с боевыми подушками, можно выбрать по весу, форме и размерам.

— Реально детский сад, — покачал я головой.

— Ну и пусть, мне пока нравится. Зато я в люди вырвался, да ещё и скоро опубликуют, не этого ли ты мне желал?

Мы сделали небольшую паузу в разговоре, пока официанты расставляли блюда на столе, потом, оставшись снова одни, продолжили. Точнее продолжил Илья, а я был в роли благодарного слушателя. Причём довольного слушателя, наконец-то мой друг сдвинулся с мёртвой точки и начал самореализовываться. Про войну за независимость от родителей он ни разу не вспомнил, а я решил не спрашивать, чтобы не бередить свежую рану. Если он об этом не говорит, значит всё не так уж и плохо.

Расписание на вторник ничем не отличалось от понедельника, каждый из нас также принимал у себя трёх практикантов. У меня сначала была мысль устроить ротацию, чтобы лично познакомиться со всеми, но потом я решил так не делать, чтобы ни у них, ни у нас не было каши в голове.

Жеребин уже довольно уверенно действовал в различных ситуациях, будь то обычная простуда, осложнённая очаговой пневмонией, артрит или новообразование, со всеми пациентами он справился довольно легко и в моей коррекции почти не нуждался за исключением пары моментов. Я для себя уже утвердился, что буду переманивать его в наше учреждение, но пока не озвучивал.

Мой зам тоже потихоньку осваивал технику, уже более уверенно фокусировал поток магической энергии, редко перебарщивал с мощностью потока, потом и вовсе перестал, так что вполне справится, учитывая насколько у него прокачано ядро. Уверен, что он устоял тогда перед соблазном носить серебряный амулет для усиления, ему своего запаса вполне хватало, а учитывая, что он ещё и занимал начальственную должность, то и с пациентами скорее всего работал далеко не на износ.

Пижон с бородкой уже на втором практическом занятии показывал незаурядные результаты. Боюсь через неделю непонятно будет кто кого из нас учит. В роли преподавателя он был бы идеален, но его кандидатуру я не рассматривал от слова совсем. Сильный талантливый маг очень нужен онкоцентру и роль заведующего отделения для него будет идеальной. Он и сложные случаи сможет на себя взять и молодое поколение обучить, по всем параметрам — самое то.

Шапошников привёз мне смету ближе к обеду, и я решил не тянуть резину, поехал сразу к Обухову. На худой конец умну пару бутербродов с чаем и буду работать дальше.

— Ох и шустрые вы, господа! — буркнул Степан Митрофанович, когда я ровно в полдень входил в его кабинет, но по его глазам я понял, что такая оперативность решения вопросов ему нравится. Но внезапно его выражение лица резко изменилось. — Да вы там охренели вообще!

Это он дошёл до места, где обозначена полная сумма, необходимая для покупки оборудования. Я вытянулся по струнке и сидел тихо на своём любимом стуле. А какие ко мне претензии в принципе? Я в этом мало что понимаю в отличие от Лизы, которая и составляла список.

— Кто это писал вообще? — спросил Степан Митрофанович, тряся Лизиным листком.

— Елизавета Курляндская, — пожал я плечами. — Там что-то не так? Она запросила ракетоноситель для вывода лаборатории на орбиту?

— Чего? — Обухов так вылупил на меня глаза, словно у меня вместо носа вырос хобот.

— Неудачная шутка, — произнёс я извиняющимся тоном. — Не обращайте внимания.

— Начнём с того, что она не Курляндская, а Преображенская, — сказал Обухов, немного успокоившись. — От отца ей такая фамилия досталась, у Курляндского дочь была с бывшей женой. Ладно, раз это она составляла, значит знает о чём речь, Готхард её скорее всего научил. Ох и охренеют в управе, когда это увидят.

— Я думаю, раз такое оборудование упомянуто, значит оно того стоит, — сказал я. — А учитывая, что препараты там будут производиться эксклюзивные, то это очень быстро окупится.

— Да, ты прав, — нахмурившись кивнул Обухов. — Это весомый аргумент. Я тут хотел тебя ещё одним моментом порадовать, хотя, скорее не тебя, а Курляндского.

— Ну начните с меня, а я ему передам, — предложил я. — Вы ведь как две горы, никогда вместе не сойдётесь.

— Хорошо подмечено. Передай ему, что он может существенно поправить своё материальное положение, — сказал Обухов и обернулся ко мне. Московские фармкомпании заинтересовались новыми препаратами и результатами их испытаний и хотят приобрести права на их изготовление и распространение. А там, Саша, такие объёмы, что Готхард деньги будет по дому в тачке возить.

— Я предполагал такой вариант, — хмыкнул я. — Даже ляпнул вчера Курляндскому, что его финансы скоро будут петь вовсе не романсы.

— Ага, будут нашёптывать ему на ушко: «Готхард, построй наконец свою фармацевтическую фабрику», — захохотал Обухов. — Думаю за год или два он накопит достаточно. У Елизаветы Преображенской будет хорошее приданное, если учесть ещё доставшиеся от отца дворец в Москве и имение под Одинцово.

— Ого, — только и смог сказать я, покачав головой. — Если у внучки такое состояние после смерти родителей, то почему Готхард Вильгельмович до сих пор жил в такой разрухе?

— Так он же из дома не выходит лет двадцать не меньше, — хмыкнул Степан Митрофанович. — А внучкино наследство он и пальцем не тронул. Думаешь она ему не предлагала отремонтировать его дворец? Скорее всего не один раз. Но он непоколебим, всё, что её, целиком и полностью достанется ей до последней копейки. И содержит он её за свой счёт, девочке не позволяет потратить ни рубля родительских денег.

— Благородно, — кивнул я. — По первому впечатлению от знакомства с Курляндским ни за что бы не подумал, что он такой заботливый дедушка. Я сначала вообще подумал, что Лиза его служанка, в которую он влюблён.

— Не ты один так думал, — хмыкнул Обухов, — а все, кто не знает эту печальную историю.

— А что это за история? — мне стало любопытно. — Слышал, что её родители погибли, но больше ничего.

— Так, Склифосовский, иди работай! — сменил вдруг тон Обухов. — И мне не мешай! Когда по смете будет результат, я тебе сообщу.

— Хорошо, спасибо, не мешаю, — сказал я, вышел из кабинета, помахал на прощание Дмитрию Евгеньевичу и через минуту был на улице.

Погода в Питере очень переменчивая, когда ехал к Обухову было тихо, а сейчас подул ветер и мелкие снежинки впивались в лицо, заставляя поднять воротник пальто. Пятьдесят метров до машины я шёл, отвернувшись в сторону, уворачиваясь от маленьких белых злыдней.

Скрывшись от внезапно налетевшей непогоды в кабине микроавтобуса, я думал о Лизе. Сколько ещё тайн в ней скрывается? Я сначала хотел попробовать свести их с Юдиным, но за сегодняшний день появилась куча сомнений. Хоть ничего плохого о ней сказать не могу, но всё равно как-то неспокойно, что-то здесь не так. Возможно она совсем не тот человек, каким кажется. Поживём — увидим.

Пациента с посттромботической болезнью я решил оставить на десерт, предупредив об этом Виктора Сергеевича. Мы уложили мужчину на стол, и дядя Витя начал сканировать вены.

— С такой патологией мне давно сталкиваться не приходилось, — покачал он головой, убирая руку. — Аристократия приходит обычно сразу, как только нога отекла или в ближайшие дни. С отдалёнными последствиями дела не имел.

— То есть поймать и растворить тромбы вы сможете? — спросил я, уже начиная строить в голове нотную партию для игры в четыре руки.

— Давай лучше оставим его до завтра, здесь не горит, а сегодня я покопаюсь в своей библиотеке, ответил дядя Витя.

— Меня с собой возьмёте? — подмигнул я ему.

— Захотел навестить старика в его берлоге? — улыбнулся он. — Ну поехали, покатаешь заодно, а то мне ещё надо весеннее пальто из чистки забрать, с тобой быстрее будет.

Кроме ателье одежды, которое в этом мире традиционно занималось и устранением пятен и загрязнений, которые в нашем мире удаляют химическим путём, мы заехали и в любимую пекарню Виктора Сергеевича, за его любимыми булочками.

Наконец-то я снова оказался в легендарной библиотеке своего первого учителя в этом мире. Теперь я смотрел на корешки книг не как не понимающий ничего ребёнок, а с высоты приобретённого опыта. И глядя на них я понимал, что мой опыт не на такой уж и высоте.

Виктор Сергеевич пробежался глазами по полкам, вытащил несколько книг и сел за стол, я придвинул стоявший в углу стул и уселся рядом с ним. Он бережно открывал старые книги, просматривал содержание и откладывал в сторону, пока наконец не нашёл то, что нужно. Я тоже вперил взгляд в пожелтевшие страницы. На моём лице появилась торжествующая улыбка, когда я понял, что моё предположение оказалось верным. Значит завтра так и сделаем.

Когда решение проблемы было найдено, мы отправились пить зелёный чай. Виктор Сергеевич по такому поводу даже достал из своих закромов уникальный бельгийский шоколад со стола короля. У меня появился шанс узнать, чем так восторгался Курляндский, аж до поросячьего визга.

На следующий день, завершив работу с практикантами, мы с Виктором Сергеевичем принялись за пациента с застарелым тромбозом. Как я уже и предполагал сам, и по прочитанной вчера книге, это должна быть игра в четыре руки. Я так подозреваю, что знают о такой тактике далеко не все, а из тех, кто знает, вряд ли пользуются, если нет напарника.

Суть метода в том, что один лекарь контролирует глубокие вены конечности в верхней трети бедра и паховой области, чтобы вовремя ловить свежие тромбы, что неизбежно при работе внутри сосуда. А второй тем временем занимается восстановлением просвета вен. Вторым лекарем в этот раз был я. Хоть я и уверен, что дядя Витя справится, раз пообещал, всё равно было волнительно, всё-таки в таком масштабе в сосуды лезу первый раз.

Дядя Витя занял свой ответственный пост и положил руки на верхнюю треть бедра и пах, где проходит наружная подвздошная вена. Я просканировал ещё раз все стенозированные участки и решил начать воздействие сверху вниз. Почему так? Да потому что если начать снизу, стенозы расположенные выше превратятся в окклюзию, то есть закроются полностью.

Действо непривычное и требовало высокой концентрации. Катя ввела мужчину в глубокий операционный сон, и я начал. Как я и ожидал, расщепление застарелых тромбов давалось нелегко и за счёт локального повышения температуры начали появляться свежие тромбы, которые успешно ловил и растворял дядя Витя. Я медленно продвигался вниз, освобождая просвет поверхностной бедренной вены почти полностью. Выжигать больше не рисковал, чтобы не повредить сосудистую стенку. Таким образом дошёл почти до подколенной, но потом остановился, энергии в ядре осталось ровно одна треть.

— Молодец, — кивнул дядя Витя. — Вовремя остановился, это правильно. Как там у тебя успехи?

— Проходимость поверхностной бедренной восстановлена примерно до восьмидесяти процентов, — ответил я, начиная медитировать.

— Неплохо, — улыбнулся старик. — Большего и не нужно. У меня тоже всё в порядке, выше подвздошной ни один тромб не улетел. Я ещё пару минут посмотрю, пока всё успокоится, и на сегодня пока хватит, завтра продолжим дальше.

— Как там ваши практиканты, кстати, справляются? — спросил я, плюхнувшись в кресло в зоне отдыха.

— Довольно неплохо, — кивнул он. — Я присматриваюсь, как ты просил, но нужного кандидата для перевода к нам пока не вижу.

— Слабоваты?

— Наоборот, довольно сильные маги. Немного строптивые и самоуверенные, но для работы в онкоцентре самое то. С заданиями справляются даже намного легче меня, — сказал дядя Витя и убрал наконец руки. — Пациента можно будить и в палату. Думаю, лучше прокапать хотя бы пару флаконов.

— Сделаем, — кивнул я.

— Ну что, поздравляю с дебютом нас обоих? — улыбнулся дядя Витя, когда пациента увели в палату. — По-моему очень даже неплохо получилось.

— Отлично получилось, — сказал я и с благодарностью пожал ему руку. — Завтра продолжим? В это же время.

— Свистнешь тогда?

— Не, не умею, — хмыкнул я. — Позвоню.

После приёма я уже собирался поехать домой. Обухов пока молчит, к Андрею я попасть не смогу, Белорецкий сказал, что сегодня будут проводиться следственные мероприятия, Юдин снова после работы ехал в поэтический клуб, решать вопросы публикации своих стихов, а Настя не брала трубку.

Я собрал всё, что есть нового по онкологии в портфель и намеревался дома продолжить работу над рукописью, спустился к машине, когда позвонила Настя.

— Ты сильно занят? — немного напряжённым голосом спросила она.

— Нужна моя помощь? — ответил я сразу вопросом на вопрос.

— Ты мне ответишь? — настойчиво, но спокойно спросила она ещё раз.

— Не сильно, время есть, — настороженно ответил я. — Я же звонил тебе, ты не отвечала.

— Я только освободилась, не могла ответить. Сможешь заехать за мной, я на перекрёстке Невского с Думской улицей?

— Хорошо, тут недалеко, скоро буду, — сказал я. — Так что случилось-то? Я же чувствую по голосу, что что-то не так.

— Небольшой сюрприз, наберись терпения, — сказала она. — Жду тебя.

Настя положила трубку, а меня уже раздирало от любопытства. Если бы случилось что-то плохое, она наверняка не стала бы называть это сюрпризом. Ну хорошо, посмотрим. На заданной точке я был уже через пять минут. Настя стояла на тротуаре возле здания, на котором красовалась надпись «мировой судья Кутепов». Кажется, я начинаю догадываться чем она меня хочет удивить.

Настя села на переднее пассажирское сиденье. Вид был вполне довольный, она чмокнула меня в щёку и назвала адрес, куда ехать. Я не очень хорошо представлял себе это место, но, если я не ошибаюсь, там только роскошные дома богачей. Точнее дворцы. Уже догадки появляются, да? Так вот, мы остановились возле роскошного трёхэтажного дворца с небольшим парком вокруг него. Похоже я был прав в своих догадках.

— Ну как тебе? — спросила Настя с любопытством наблюдая за моей реакцией.

— Хочешь сказать, что он теперь твой? — улыбнулся я. Восхищённый вид не пришлось изображать, он получился сам.

— Почти, — вздохнула Настя. — Суд признал дворец моей собственностью, но жильцам дали неделю, чтобы съехать, так что внутрь на экскурсию позвать пока не могу. Ты представляешь, они мне даже не родственники! Что-то мне подсказывает, что за эту неделю они оттуда вывезут всё, что возможно, но описания имущества не было, поэтому никак нельзя регламентировать, сказал судья.

— М-да, — хмыкнул я. — То есть тебе достанется родительский дворец, в котором невозможно жить. Чтобы его сделать пригодным для жизни нужно очень много денег.

— Скорее всего, — горестно вздохнула девушка. — Но этот вопрос я решу немного позже, когда отсудим загородное имение и я его продам. Тогда хватит и на обустройство дворца заново и на жизнь на несколько лет, если не больше. Хотя, учитывая сколько у меня заказов ещё до получения диплома, то оставшиеся деньги можно просто положить в банк под проценты.

— А не жаль будет продавать загородный дом? — спросил я. — Как по мне, так это здорово, когда можно приехать куда-нибудь на выходные, отдохнуть от городского шума и суеты.

— Ха, и когда ты собираешься ездить отдыхать? — усмехнулась Настя. — У тебя редкий выходной бывает не занят.

Хм, то есть она необходимость наличия загородного дома напрямую ассоциирует со мной? Правильно я тогда Андрею сказал, что с её стороны отношения давно построены, осталось только построить мне. И мне кажется, что я к этому приближаюсь. Вы не подумайте, это никак не зависит от наличия дворца или загородного имения, хотя все именно так и подумают, уверен. Так и представляю заголовки в жёлтой прессе, когда мы поженимся. Я что, сказал когда вместо если?