Глава 18

Женщина смотрела на меня, как на предателя. Как на человека, нарушившего клятву или жизненно важные обещания. В глазах паника и вселенская боль.

— Я прошу вас, успокойтесь, — сказал я, сомневаясь, правда, что она меня слышит и адекватно восвпринимает. — Пока рано делать выводы. Я устранил сдавление спинного мозга, позвонки стоят на своих местах, сломанный позвонок теперь прочнее других. Нужно лишь немного подождать и всё будет хорошо.

Судя по прожигающему взгляду пациентки, верить в мои слова она не торопилась. Мне оставалось лишь не обращать внимания на её негативную реакцию. Я попытался ей объяснить, что придётся некоторое время побыть у нас в клинике под наблюдением. Насколько она поняла, сказать не могу, так как меня всё-таки почти не слышала и не воспринимала.

Катя прочитала мой взгляд, подошла к женщине и положила пальчики ей на виски. Пациентка отбрыкивалась, сбрасывая её руки, но сестрёнка была настойчивой и всё же умудрилась снова погрузить её в сон, но в этот раз не такой глубокий, как для оперативного вмешательства, а просто крепкий здоровый сон. Мы осторожно переложили женщину на каталку, перевезли в палату, потом переложили на кровать.

— Надолго эффекта хватит? — поинтересовался я у Кати.

— Точно не могу сказать, — пожала она плечами. — Может на час или два.

— Уже неплохо, — кивнул я. — За это время могут хотя бы частично восстановиться чувствительность и двигательные функции. Когда она поймёт, что я ей не врал, будет поспокойнее.

— И почему люди не слышат, что им говорит лекарь? — возмутилась Катя, когда мы вернулись в манипуляционную.

— Нервно-эмоциональное потрясение, — ответил я. — А ещё, судя по всему, паническая атака. Вовремя ты её усыпила.

— Вот так и лечи потом, — пробормотала сестрёнка. — Ты стараешься, а они, не разобравшись, тебя называют лжецом и шарлатаном.

— Бывает, — пожал я плечами. — Что ж поделать. Не всегда всё гладко, как в кино.

— А жаль. Но, такова жизнь.

Оставшийся приём прошёл спокойно, без эксцессов и необычных диагнозов. Последняя лекция по энергосберегающим магическим технологиям вышла очень насыщенной, напоследок студенты накопили кучу вопросов, которые мы с ними разбирали ещё с полчаса, если не больше. Я раздал всем графики практических занятий. Их пятнадцать, а нас пятеро, получается по три человека в день и так всю неделю. Самых понятливых освободим от практики раньше. Приём на следующую неделю мы себе расписали от и до, практиканты будут приходить непосредственно в кабинет к своему куратору и осваивать навыки тонких потоков, на каждого планировалось выделять по два часа в день.

А я никак не мог дождаться конца немного затянувшегося рабочего дня. У меня ещё остались двое пациентов в палатах: мужчина с трофической язвой и женщина с переломом позвонка со смещением. Уже хотел было сорваться в управление полиции, чтобы навестить Боткина, но сначала надо завершить дела и ещё продлить рабочий день.

В палату к пациентке с травмой позвоночника я входил с ожиданием новых обвинений в некомпетентности, но я ошибался.

— Александр Петрович, вы уж простите меня за моё поведение, — сказала женщина с виноватым видом, на глаза навернулись слёзы. — Смотрите, что я уже могу.

Она по очереди подняла сначала левую ногу, потом правую, потом согнула обе.

— И чувствительность почти восстановилась, — продолжила пациентка. — Остаётся пока какое-то жжение и местами онемение, но уже намного лучше и постепенно неприятные ощущения стихают.

— Я же говорил, что нужно просто немного подождать, — улыбнулся я. — А поясница не болит?

— Нет, боли нет, — помотала она головой. — Только небольшой дискомфорт остался, но это уже мелочи, ерунда. Ещё раз прошу прощения за своё поведение, не знаю, что на меня нашло.

— Вы просто очень переживали, что останетесь инвалидом. Ничего, так бывает, — улыбнулся я. — Вы пока ещё немного полежите, пошевелите ногами, вставать пока не пытайтесь, я подойду чуть попозже, тогда попробуем.

— Хорошо, — улыбнулась она наконец. — И спасибо вам огромное!

— На здоровье, — ответил я с облегчением. — Выздоравливайте.

Света и Катя по моей просьбе тоже задержались. Мы пригласили в манипуляционную мужчину с трофической язвой, хочу сегодня попытаться разобраться с его проблемой и начать лечение.

Отмытый и переодетый в больничное пациент теперь выглядел вполне пристойно, а главное — не было того запаха, из-за которого мы долго проветривали кабинет. Я попросил его лечь на манипуляционный стол, наступил на педальку и поднял на удобную высоту.

Сканирование мягких тканей показало значительное рубцовое сужение нескольких глубоких вен голени, подколенной и поверхностной бедренной вен. В нашем мире я отправил бы в Пироговку на стентирование, но здесь такого метода лечения в принципе не существует, отправлять некуда, придётся как-то решать эту проблему самому. Вот только как?

Зарубцевавшиеся тромботические массы можно по идее выжечь также, как я это делаю с новообразованиями, но тогда я просто убью пациента. Почему? Да потому что таким способом я вызову новый тромбоз. Или эмболию фрагментами расщепляемых внутрисосудистых рубцов. Пока не буду это трогать, надо как следует обмозговать. Пока решил заняться осложнением посттромботической болезни — трофической язвой.

Скорее всего мои воздействия будут довольно болезненными, поэтому Катя пригодилась, я попросил её погрузить пациента в операционный сон. Когда мужчина крепко заснул, я приступил к лечению.

Первым делом с помощью широкого потока энергии прогнал из конечности избыток жидкости. На фоне ушедшего отёка глубина язвы уже уменьшилась вдвое. Такое бывает, когда пациент прислушивается к рекомендациям и начинает регулярно носить компрессионный чулок. После санации раны и наложения, пусть и на несколько часов, нашей повязки, она выглядела в разы лучше.

Затем следующим этапом улучшил микроциркуляцию в коже и подкожной клетчатке, которые в нижней трети голени сильно изменились за счёт липодерматосклероза, то есть кожа и подкожная клетчатка практически превратились в сплошные рубцовые ткани из-за хронического недостатка кислорода и питания.

Энергии в ядре за счёт непривычных манипуляций, требующих работы по классике, осталось около трети. Чтобы не повторять прошлых ошибок, я взял небольшой тайм аут, о чём объявил вслух.

— Ну вот, можно ведь себя не гробить, — улыбнулась Катя.

— Можно, — улыбнулся я в ответ. — Десять минут, сударыни, и мы продолжим.

От перекуса я наотрез отказался, лучше потом нормально поужинаю, а сейчас сел в кресло, закрыл глаза и погрузился в медитацию.

— Са-а-аш! — услышал я через какое-то время голос сестры. — Ты чего, спишь что-ли?

— Что? — встрепенулся я и открыл глаза.

Все были на своих местах, и пациент, и Света, и Катя. Приходя в себя, я наконец осознал, что и правда задремал.

— И долго я спал? — поинтересовался я, потягиваясь, словно спал сидя в кресле часа два не меньше.

— Ну я точно не могу сказать, — ответила Катя. — Сначала ты медитировал, потом начал тихонько похрапывать, вот я и начала тебя будить. Я подумала, что во время медитации люди не храпят, так ведь?

— Нет, конечно, — хмыкнул я. — Я реально заснул. Как-то неожиданно.

— А чего тут неожиданного, — вмешалась в разговор Света. — Пашете, как вол на полях. И вылечить всех надо, и научить, и кучу других вопросов по пути решить, это кому ж такое под силу? Так что я, например, вообще нисколько не удивляюсь, что вы заснули. А я бы сейчас даже будить не стала. Надо было разбудить тихонько пациента, отвести в палату. Уж лучше в субботу решили бы эту проблему, чем сегодня себя добивать.

Мне сначала хотелось Свету чем-нибудь стукнуть и на то было несколько причин: несоблюдение субординации, проявление неуважения к человеку выше неё по социальному статусу, высказывание при моей сестре, что она тоже поступила неправильно, разбудив меня. Потом я собрал все эти аргументы, слепил в комок и выбросил куда подальше. Почему? Да потому что она действительно права. А ещё потому, что мы давно работаем вместе и ей позволено несколько больше, чем посторонним людям. И вообще надо спасибо сказать за заботу.

— Спасибо, Света, за твоё неоспоримое мнение, ты абсолютно права, — сказал я ей улыбнувшись. Она уже съёжилась, ожидая нагоняй за вольные высказывания, которые у неё вырвались на эмоциях. — Но мы уж теперь закончим с этим пациентом и на сегодня всё.

— Как скажете, Александр Петрович, — ответила медсестра, склонив голову. — И прошу прощения за мои эмоции, но я только добра вам желаю.

— Знаю, Свет, — улыбнулся я ей. — Поэтому на тебя не злюсь.

Я вернулся к манипуляционному столу и решил снова просканировать конечность от и до. С сосудами, ясное дело, ничего не произошло, а вот отёка, как не бывало и уже невооружённым глазом было видно изменение мягких тканей голени в лучшую сторону. Значит не зря старался. Если даже у меня не получится улучшить венозный отток, всё равно пациент не зря приходил. А восстановление кожи и подкожной клетчатки голени надо бы продолжить. Отложу это на другой раз

Теперь я перешёл непосредственно к язве. Ещё немного воздействовал на микроциркуляцию и усилил приток крови, потом начал мягко воздействовать на дно язвы, усиливая рост грануляций. Действовал аккуратно, неторопливо, методично, чтобы достигнуть должного эффекта в ране, которая не заживает месяцами.

Стадии свежего рубца я достиг минут через двадцать, зато не истощился, сделал всё аккуратно, бережно. Результат работы мне визуально понравился. Можно было бы сегодня отпустить пациента домой, но я подозреваю, что пока этого делать не стоит.

— Я немного подлечил вашу ногу, — сказал я мужчине, когда Катя его разбудила. — Но процесс лечения ещё далёк от завершения. Думаю, вам пока лучше побыть у нас в госпитале, соблюдать постельный режим, возвышенное положение конечности и ежедневную личную гигиену. Мочалкой ногу тереть нельзя ни в коем случае, просто помыть рукой с мылом. Или можно взять мягкую губку, у нас такие имеются. В понедельник мы с вами продолжим. По поводу питания не переживайте, у нас хорошо кормят.

Сказал про кормёжку и сам призадумался. Сказать повару выходить на работу в выходные, чтобы накормить одного пациента? Насколько знаю, больше никто из моих сотрудников на выходные пациентов не оставлял. Так, забыл про бабушку с образованием в груди, она же тоже пока у нас обитает. Значит пусть повар выходит на работу, уж для двоих-то приготовить не напряжно.

Наконец-то рабочий день закончился. Так как я был инициатором пролонгирования рабочего времени, я и в ответе за своих сотрудников. Катю и Свету отвёз по домам и только потом направился в главное управление полиции.

Дежурный сначала не хотел меня пускать, объясняя, что приём граждан на сегодня закончен, но я назвался, он сверился со списком, позвал ещё одного сотрудника и тот повёл меня к Боткину. Андрей находился в той же камере, где я навещал его в первый раз вскоре после ареста.

— Привет, дружище! — воскликнул Андрей, обрадовавшись моему приходу, вскочил со стула и бросился обниматься. — А я всё жду, когда ты придёшь, думал, что ты про меня забыл.

— Я? Забыл? Не дождёшься! — сказал я и рассмеялся. — Просто я только сегодня узнал, что тебя наконец перевели. Да ещё сегодня на работе задержался. Потом так торопился, что не купил тебе ничего вкусненького, тогда в другой раз привезу.

— Да ладно, забей, — сказал Андрей, отстраняясь от меня. — Думаешь я тут голодаю? Нет, конечно, тут неплохо кормят. Не как в «Медведе», но вполне сносно. Как сам?

— Да у меня всё нормально, — махнул я рукой. — Работа кипит, студентов обучаю, со следующей недели уже практика первая будет. Книгу по онкологии пишу потихоньку.

— Ого! Да ты там в науку подался, пока я шконки по тюрьмам изучаю, — рассмеялся Андрей. — Твой объект изучения мне нравится гораздо больше.

— Ну ты же понимаешь, что сам виноват? — спросил я, чувствуя себя при этом почему-то неловко.

— Понимаю, — кивнул Андрей. — Но и ты пойми меня правильно, я не жалуюсь, а просто констатирую факт. Как там твоя сестрёнка поживает? Хорошо учится? Будет достойным продолжателем семейного дела?

— Она не только хорошо учится, но уже и работает у меня в госпитале мастером души.

— Студентка второго курса? Работает в клинике мастером души? — выпучил глаза Андрей. — Да ладно!

— Серьёзно, — хмыкнул я. — Ей правда пока тяжеловато, но уже неплохо справляется, осечек не было.

— Молодец девчонка, — улыбнулся Боткин. — Береги её и не отдавай в нехорошие руки.

— Об этом можешь не беспокоиться, — заверил я. — Она под присмотром. Я за неё любого порву.

— А как с Настей дела? — поинтересовался Андрей, испытующе глядя на меня. — Помирились?

— А я разве не говорил?

— Нет, — покачал он головой. — О чём?

— Мы с ней строим отношения заново. Точнее, как мне кажется, у неё всё давно построено, строю только я.

— Она очень сильно переживала, когда ты забыл после травмы кто она такая, — грустно улыбнулся Андрей. — За ней такие принцы бегали, а она всех игнорировала. Ей только один нужен был всегда. Я всё думал раньше, ну что она нашла в таком скучном зануде, а теперь понял. Я тебя раньше тоже несколько недооценивал, Саш, ты уж меня прости.

— Я этого не помню, — улыбнулся я. — Значит этого не было. А за то, что было после, я тебе очень благодарен.

— Я же тебя шёл убивать, — грустно произнёс Андрей.

— Но ведь не убил? — улыбнулся я. — А ведь мог, очень влиятельные и суровые люди тебе приказали, а ты не стал. За это тоже спасибо.

— Господин Склифосовский, — обратился ко мне охранник, открыв дверь камеры. — Мне велено вас отвести на выход.

— Кем это велено? — требовательно спросил Боткин. — Он же только пришёл!

— Вас, осужденный, это не касается! — резко ответил охранник.

Встретил бы он Андрея на улице и сказал это, я посмотрел бы на результат. Но Андрей лишь бросил презрительный взгляд, поиграл желваками, а отвечать на дерзость не стал.

— Ладно, Сань, беги, — сказал он, хлопнув меня по плечу. — Не будем дразнить диких животных. Ты же ещё придёшь?

— Обязательно! — пообещал я, крепко пожав ему руку. — Не скучай тут без меня.

— Какое тут скучать, — хмыкнул он. — Мне из местной библиотеки практически любые книги приносят. Кроме учебников по боевой магии, разумеется. А ещё весёлые ребятки из контрразведки мне мозги лопатой ковыряют по три раза в день, после них лежишь пластом на койке и совсем не скучно.

— Держись, Андрюх, — пожелал я ему. — Очень надеюсь, что всё это скоро закончится.

— Уж я-то как надеюсь, — хмыкнул он.

Охранник поторопил меня на выход, и я не стал возражать, я здесь не у себя дома. У людей своя работа, которой я сейчас мешаю.

Выходные прошли спокойно, удалось хоть немного расслабиться и отдохнуть от дел. Небольшое исключение было в субботу, я поехал в госпиталь, чтобы проведать своих пациентов. Свету не стал дёргать на работу в выходной, а Катя поехала со мной добровольно. Ну почти добровольно, я ей ненавязчиво предложил, а она с радостью согласилась.

Раз уж у меня есть под рукой мастер души, я решил не только посмотреть пациентов, но и провести ещё одну лечебную процедуру. Нога пожилого мужчины выглядела несравненно лучше, чем когда я увидел в первый раз. Зловещий багрово-синюшный окрас отступал, кожа стала немного мягче. Как раз это я сейчас и сдвину ещё немного в сторону выздоровления.

Казалось бы, что тут сложного, залей ногу магией и всё, ан нет. Я воздействовал тонким пучком, постепенно продвигаясь снизу вверх. Главная задача — частично и очень осторожно разрушить рубцовые ткани и улучшить микроциркуляцию, стимулируя восстановление нормальных мягких тканей по пути.

За тромбированные вены пока не берусь, просто не знаю, что с ними делать. Заеду-ка я, пожалуй, после работы к Виктору Сергеевичу, вдруг в его бесценной библиотеке что-нибудь найдётся на эту тему.

Бабулька обрадовалась, когда я вошёл к ней в палату, словно в гости приехал долгожданный внук. А ещё больше обрадовалась, что я предложил ей сегодня провести ещё одну лечебную процедуру.

— Ой, сыночек, побыстрее бы всё это прошло, чтобы домой скорее поехать! — затараторила она, сложив руки в молитвенном жесте.

— А у нас вам не нравится? — улыбнулся я.

— Да у вас хорошо, — сказала старушка, довольно улыбаясь. — Чистенько, аккуратненько. И кормят очень хорошо. Да только всё одно дома оно роднее, привычнее. В родное гнездо с годами всё сильнее тянет, вот увидите, когда до моих лет доживёте.

— Будем стараться, чтобы дожить, — кивнул я. — Идёмте со мной, будем ускорять ваше возвращение домой.