Глава 13
— И где ты такой вкусный торт заказал? — спросил Илья, отрезая себе второй кусок.
— В кондитерской Беляевых, — ответил я и сделал то же самое. — Нашёл тут через три квартала. Я им ещё вчера позвонил.
— А если бы я сегодня так и не решился переехать?
— Тогда я его забрал бы домой, — хмыкнул я. — Я сегодня хотел Настю домой привести с родителями познакомить.
— Это ты отменил знакомство с родителями из-за меня? — спросил Илья, едва не выронив кусок торта.
— Не отменил, а перенёс на завтра, — улыбнулся я. — Ничего страшного не произошло, а сегодня для меня важнее быть здесь, рядом с тобой.
— Саня, да ты… Да вообще… — пролепетал Юдин, вскочил со своего стула и обнял меня. — Дружище!
— Илюх, да хватит тебе, разве я мог по-другому? — я даже почувствовал себя немного неловко. — Мы же друзья.
— Друзья, — Илья уселся на своё место и улыбался до ушей. — Спасибо тебе за всё.
— Не за что, Илюх, — улыбнулся я в ответ и махнул рукой. — Я тебя вот о чём хотел ещё спросить.
— Спрашивай, — Юлин сосредоточенно смотрел на меня.
— А ты не пробовал как-то мирно с мамой на тему переезда поговорить? — вкрадчиво начал я. — То, что я сегодня увидел, заставляет волосы встать дыбом. Больше напоминает побег, чем переезд.
— По-другому я уже пробовал, бесполезно, — Илья грустно покачал головой. — Я уже пытался несчётное количество раз ей объяснить, что хочу жить отдельно, но не получается объяснить причину. Я её переговорить не могу, она постоянно переключает тему и просто не обращает внимания на мои доводы, словно их нет. Поэтому сегодня решил действовать более радикально. Вещи я подготовил заранее, но так, чтобы никто не догадался. Сейчас мне оставалось их просто сложить в кучу и связать в узел.
— А дальше что будет, Илюх? — спросил я.
— Я тебя сейчас вообще перестаю понимать, Саш, — Юдин развёл руками. — Ты же меня убеждал, что надо уйти от родителей, а сейчас говоришь, что я сделал всё неправильно?
— Просто съехать от родителей и рвать с мясом — это разные вещи, — вздохнул я. — Но, если для тебя это единственно возможный способ, тогда другое дело. Решать в любом случае только тебе. И тебе делать первые шаги к примирению сторон. Ты же понимаешь, что с родителями надо как-то продолжать общаться? Это не развод, когда ушёл и постарался забыть.
— Ты так говоришь, словно уже когда-то разводился, — хмыкнул Илья.
— Знаю, что это такое в теории, — ответил я. А на самом деле знаю на практике из прошлой жизни, но это уже моё личное дело. — Так что сегодня отдохни, отрешись от всего, наслаждайся свободой и тортиком, а завтра подумай над тем, что я сказал. И, самое главное, подумай над тем, как начать проталкивать своё творчество ближе к солнцу, чтобы о нём узнали. Если сам застрянешь — обращайся, будем думать вместе.
— Да у меня уже есть кое-какие намётки на эту тему, — задумчиво произнёс Илья, отхлёбывая чай с душицей. — Есть с чего начать.
— Вот и отличненько! — воскликнул я, вставая из-за стола. — Ты отдыхай, а я тогда пойду домой потихоньку.
— Что, уже? — растерялся Илья.
— Ну да, время уже полдесятого, — я ткнул пальцем на часы с боем на стене. В подтверждение моих слов прозвучало «динь-дон-н-н». — Надо же периодически и дома появляться.
— В доме родителей, заметь! — подколол Илья. — А ты съезжать не собираешься?
— У меня не настолько критическая ситуация, как у тебя, Илюх, — улыбнулся я. — У меня нет гиперопеки. Разве что служанка Маргарита заставляет шарф надевать каждый раз. В остальном полная свобода.
— Эх, везёт тебе, — горько вздохнул Юдин. — Я бы на твоём месте тоже никуда не торопился.
— Ладно, Илюх, ты сделал большое дело, хоть и не совсем так, как хотелось бы, но это только первый шаг, — сказал я, застёгивая пальто. — Поздравляю тебя с новосельем и жду завтра на работе. Держи хвост пистолетом и не унывай, до завтра.
— До завтра, дружище! — воскликнул Илья и снова бросился обниматься.
Домой я приехал почти в десять вечера. Семейное чаепитие у камина давно уже закончилось, но угольки в камине ещё не догорели и излучали достаточно тепла. Со столика ещё даже не убрали чайник и чашки. Я налил себе чаю, придвинул кресло ближе к камину и сидел думал о прошедшем дне и дне предстоящем.
— Я, пожалуй, тоже ещё чашечку осилю, — сказала мама, усаживаясь рядом со мной. — Ты так скоро совсем на работу жить переедешь, Саш?
— Если я и перееду, то точно не на работу, — рассмеялся я. — Но сегодня я не на работе задержался, помогал Юдину переехать на съёмную квартиру.
— Зинаида Матвеевна отпустила своего золотого сыночка из-под своего крыла? — искренне удивилась мама. Оказывается, она в курсе их взаимоотношений. Сдругой стороны — правильно, он же мой друг детства.
— Отпустила? — переспросил я, думая, что ответить. — Это больше похоже не на уход из-под крыла, а на оторванное крыло. По крайней мере, если судить по её реакции на его отъезд, выглядело именно так.
— Я ей неоднократно говорила, что она чересчур сильно привязана к детям, — произнесла мама, глядя на тлеющие угли в камине. — А она говорит «ничего подобного, я просто люблю своих детей». Ну я всё понимаю, все нормальные люди любят своих детей. Вот мы с отцом ведь так на тебя и на Катю не наседаем, это же не значит, что мы вас не любим. Или у тебя иногда создаётся такое впечатление?
— Ну что ты, мам? — я улыбнулся и покачал головой. — Я знаю, вижу и чувствую, что вы меня любите и Катю любите. И огромное вам спасибо, что не сковываете движений, как родители Ильи. Там и правда перебор. Не знаю, насколько он твёрд в своём решении и выдержит ли попытки вернуть его домой, а они точно будут.
— Конечно будут, Саш, — вздохнула мама. — Зинаида Матвеевна просто так это не оставит. Я могла бы предложить поговорить с ней, но в последнее время она старается такие темы не поднимать, считая, что я в корне неправа. Так что я точно не помощник.
— Ничего, Илья сильный и теперь правильно настроен. У него был хороший мотиватор.
— Ты что ли? — усмехнулась мама, но смотрела на меня не с иронией, а с уважением.
— Ваш покорный слуга, — кивнул я и вдохнул цветочный аромат чая. — Я ещё вот что хотел спросить, как насчёт завтра по поводу знакомства с Настей?
— Приводи конечно, это даже не обсуждается, — уверенно ответила мама. — У меня только просьба была, чтобы ты предупредил заранее. За день сказал и хорошо, будем готовы.
— Я сегодня у Беляевых тортик заказывал на новоселье Илье, очень вкусный, я тогда и на завтра закажу, хорошо?
— Закажи, — кивнула мама. — Наша Настюшка изумительно готовит, но торт — это явно не её фишка.
— Зато какой она печёт штрудель! — улыбнулся я.
— Штрудель да, — согласилась мама. — Штрудель у неё божественный, тут не поспоришь, а вот тортики — это не её.
Уже скоро станет привычкой полвосьмого сидеть под дверью у Обухова по какому-нибудь неотложному делу. Инструкции к лекарствам могли бы и ещё подождать, но я решил побыстрее сбросить с плеч этот груз и освободить место для следующего.
— Может Чаю, Александр Петрович? — предложил Дмитрий Евгеньевич.
— А что, придётся долго ждать? — насторожился я. Не уточнил ведь, может у главного лекаря Питера с утра какие-нибудь важные дела, а я тут припёрся.
— Не, просто предложил, — улыбнулся секретарь. — Уж больно чай хорош, думал компанию составите. Если я только себе заварю, Степан Митрофанович скажет пару ласковых, а так вроде по делу.
— Тогда заваривайте, а я будто бы просто не успел, — предложил я.
— Замечательная идея! — обрадовался мужчина. — Раз вы не хотите, сделаю так, как вы предложили. Как там, кстати, дела у супруги Иосифа Матвеевича? Он молчит, а я не стал его тормошить. Ей хоть получше?
— Намного, Дмитрий Евгеньевич, — улыбнулся я. — Хорошо, что вы их ко мне отправили, а то могло бы закончиться очень плачевно. Зато сейчас мы уверенно движемся к выздоровлению. Только я вам ничего не рассказывал, учтите! Я просто знаю, что вы в теме, поэтому поделился.
— По этому поводу можете не переживать, Александр Петрович, — заверил секретарь. — Вы же прекрасно знаете, что я не болтун.
— Знаю, — кивнул я.
В этот момент распахнулась входная дверь приёмной и стремительным шагом вошёл Обухов.
— Тебе не спится что ли, Склифосовский? — хохотнул он. — Чего опять?
— Инструкции, — коротко ответил я и протянул ему копии бумаг, оригиналы Прасковья отвезла в типографию.
— Ну пойдём, посмотрим, — сказал он и мы вошли в кабинет, заняв обычные места. хотя я был бы не против посидеть на его кресле. Хотя бы недолго, минут пять. Ну, может когда-нибудь. А может мне это и не надо? Время покажет.
— Ну как? — спросил я, глядя, как Обухов, сдвинув брови, знакомится с текстами. — Пойдёт?
— Ты похоже и правда для дебилов писал, — хмыкнул Обухов. — Надо быть полностью отмороженным идиотом, чтобы неправильно понять, что и как надо делать.
— Так пойдёт или нет? — я немного напрягся. Может зря я поторопился, отдав рукописи в типографию?
— Пойдёт, — кивнул он. — Добавить нечего. Отдавай в печать.
— Так я уже, — улыбнулся я, вздохнув с облегчением.
— Ну ты жук! — воскликнул главный лекарь, шмякнув бумагами об стол. — Но молодец! Это всё?
— Да, — кивнул я.
— Тогда иди работай и мне не мешай, — сказал он и указал пальцем на дверь.
— С удовольствием! — сказал я и подорвался на выход. — Честь имею!
Первый консилиум состоялся в восемь утра в кабинете Сальникова. Мы решили не мотать пациента туда-сюда, но начнём теперь планировать такие мероприятия заранее. Когда кроме меня в манипуляционную вошли Панкратов, Рябошапкин и Юдин, пациент немного напрягся.
— У меня что-то очень страшное? — спросил он испуганно.
— Вовсе нет, — улыбнулся я ему, стараясь успокоить. — Просто ваша болячка не часто встречается, вот мы и решили все вместе вас посмотреть. Не переживайте, всё будет хорошо.
— Ну, слава Богу, — с некоторым облегчением выдохнул мужчина. — А я уж подумал, что завещание надо писать. Раз надо для науки, я не возражаю, смотрите. А мне хоть расскажете, что это такое?
— Непременно, — заверил его Дмитрий Ефремович. — Располагайтесь также, как и вчера, мои коллеги вас осмотрят.
На правах руководителя я подошёл к пациенту первым. Всё правильно, это эхинококкоз, как и предположил Рябошапкин, классическая картина. Вот только как эту гадость убирать без применения скальпеля? В принципе, можно это всё умертвить, а потом вывести детрит через желчный проток. Я просканировал ткани печени вокруг пузыря, совсем рядом проходит сегментарный проток, вот через него можно и раздренировать.
Я отошёл от пациента, дав возможность ознакомиться с редко встречающейся патологией остальным. У Юдина глаза чуть на лоб не вылезли, он явно такое раньше никогда не видел. С советами я пока не лез, а вот когда по моей просьбе Катя погрузила пациента в глубокий сон, теперь можно.
— Посмотри вот сюда, — сказал я Дмитрию Ефремовичу, положив свою ладонь поверх его. — Совсем рядом проходит сегментарный желчный проток. Обработай магическим потоком все эти мыльные пузыри, чтобы они утратили жизнеспособность, а потом соедини полость с протоком.
— Понял, Александр Петрович, — довольно улыбаясь кивнул Сальников. — Отличная идея.
Я так и не убирал руку, наблюдая за процессом. После воздействия широким потоком, который я подпитал дополнительно своей энергией, мелкие пузыри внутри большого несколько деформировались, жидкость помутнела. Теперь можно выводить его содержимое, к чему и приступил Дмитрий Ефремович. Я заглянул в его заведомо слабое ядро, он работал на грани. Я с ним щедро поделился магической энергией и помог раздренировать эхинококковый пузырь в проток.
— Спасибо вам, Александр Петрович, — пробормотал смущённый Сальников. — Без вас бы я не справился. Наверно валялся бы сейчас здесь на полу.
— Ты просто торопишься, Дмитрий Ефремович, — сказал я, улыбаясь.
Сам не заметил, как переключился на привычное в прошлой жизни общение с коллегами, когда обращаешься на ты, но по имени и отчеству. Сальникова это не смутило.
— Я понимаю, что ты хотел сейчас показать, как ты умеешь, — сказал я и по-дружески похлопал его по плечу. — На будущее смотри, как себя ведёт магическое ядро. Если остаётся меньше половины энергии, то лучше остановись, помедитируй немного, а потом добивай.
— Хорошо, чаще всего я так и делаю, — словно извиняясь пробормотал он.
— Всё будет хорошо, просто не забывайся, — сказал я всё в том же дружеском тоне. — Я тебе принесу книгу по медитации, там есть хорошие техники, позволяющие развивать магическое ядро и увеличивать его ёмкость.
— Это было бы здорово, — Сальников улыбнулся и его глаза засияли. — Спасибо большое!
— Пока не за что, — хмыкнул я. — Вот принесу, тогда скажешь. Ещё ведь не забыть нужно. А, вспомнил, она же у меня в кабинете есть, зайди потом после обеда.
— Обязательно! — пообещал Дмитрий Ефремович.
Все лишние вышли из кабинета и пошли по своим рабочим местам. У меня в голове крутилась мысль предложить Сальникову для прокачки ядра золотой амулет, которых у меня теперь два, но передумал. Ядро у него слабое, с ним вполне может получиться то же самое, что с Сашей Склифосовским, в которого я вселился. Чем идти на такой риск, лучше пусть потихоньку совершенствуется, мы никуда настолько не опаздываем, чтобы переходить на такие опасные козыри.
Сегодня и у меня был назначен первичный приём до обеда, на который я в итоге опоздал почти на двадцать минут. Пожилая дама в соболях поверх дорогого платья высказалась по поводу моей безответственности. Что-то объяснять в такой ситуации выйдет себе дороже, поэтому я просто извинился и вошёл в кабинет.
— Эту в соболях видели? — спросила Света. Возможно мне показалось, но она выглядела испуганной.
— Видел, — кивнул я. — Бурчит сидит, а что?
— Если я не ошибаюсь, то это тёща нашего градоначальника, — полушёпотом сказала Света.
— Понятно, — хмыкнул я. — Тяжело блатная. Хочешь предложить её без очереди позвать? Там кроме неё ещё двое сидят.
— Она и так первая записана, — сказала Света. — Александр Петрович, а что значит тяжело блатная?
— Ну как тебе объяснить, — задумался я. Опять впихнул иномирное словечко, теперь расхлёбывай. — Самые трудные пациенты — это тяжелобольные и тяжело блатные вне зависимости от нозологии. Бог с ними, зови эту мадемуазель.
Тёща градоначальника вошла в кабинет с таким гордым видом, что в пору было броситься целовать её сапожки, но я сдержался.
— Слушаю вас, — сказал я, слегка склонив голову в приветствии. — Что вас привело ко мне?
— Ноги привели, что же ещё? — с ноткой презрения выдала пожилая женщина с осанкой королевы.
— Просто замечательно, — улыбнулся я. — На руках ходить менее удобно.
— Да что вы себе позволяете, молодой человек? — резко выпалила она, из глаз того и гляди брызнут молнии.
— Прошу прощения, сударыня, ничем не хотел вас обидеть, — учтиво, но без лебезения начал я. — Возможно мы с вами просто пока не нашли взаимопонимания, но это я постараюсь исправить. Я уточню вопрос, что вас беспокоит?
— Поведение зятя, — фыркнула она и испытующе смотрела мне в глаза.
— Боюсь взаимопонимания пока не получилось, — осторожно улыбнулся я в ответ на её явную провокацию. — Насчёт нарушения поведенческих реакций вашего зятя я ничего не знаю, а если они присутствуют, то этим занимаются специальные лекари, мастера души. У меня есть один знакомый, отличный профессионал, могу подсказать, как к нему попасть.
— Почему вы всё время паясничаете? — возмутилась она. — Вы ведёте себя безобразно, я сюда пришла не за тем, чтобы выслушивать всю эту ерунду!
— Так и я сюда пришёл, чтобы исцелять, а не играть в загадки, — невозмутимо ответил я. — Вы же мне до сих пор так и не сказали, что беспокоит лично вас и послужило поводом прийти ко мне.
— К вам я пришла по рекомендации господина Белорецкого Павла Афанасьевича, — полным раздражения тоном начала говорить пожилая дама. — Он порекомендовал обратиться именно к вам, но я уже не уверена, что попала по адресу. Вы Александр Петрович Склифосовский?
— Именно так, собственной персоной, — ответил я и в этот раз поклонился более картинно. Надо начинать сглаживать углы, становиться врагом градоначальника я не собираюсь. — Расскажите о своей проблеме со здоровьем, и я постараюсь её решить, приложу для этого все усилия.
