44
Вот и все. Наконец-то.
Примерно такие же ощущения я испытала, когда получила по почте результаты университетских экзаменов. Отчетливая черта, разделяющая два периода моей жизни. Момент ликования, увенчавший титанические усилия.
Больше никаких оглядок на прошлое. Теперь взгляд мой устремлен только вперед.
Главное же отличие между победой над Дэвидом Стерлингом и сдачей экзаменов — удача. В университете моя судьба всецело находилась в моих руках. Училась я со всем усердием, поскольку стремилась к лучшим результатам. В истории же с вымогателем, пускай Клемент и утверждает обратное, мне просто невероятно повезло.
Удача, и ничего более.
Моя убежденность в этом также исходит из кое-каких фактов университетского прошлого.
Дэнни, мой парень номер два, был ценителем исторической литературы и, когда не отвлекался на оральный секс с куратором, почти все время читал. Особенно его увлекали жизнь и творчество Байрона, о котором он обладал поистине энциклопедическими знаниями. Я бы даже осмелилась утверждать, что Дэнни был одержим Байроном. И когда бы он ни заговаривал о поэте — что случалось весьма часто, — говорил так, будто знал его лично. А когда эмоционально распространялся о каком-нибудь событии в жизни Байрона, то описывал его словно непосредственный свидетель.
И теперь мне очевидно, что Дэнни и Клемент обладают схожей чертой. Один рисовал убедительное полотно жизни в Европе девятнадцатого века, другой же изображает равным образом правдоподобную картину Лондона шестидесятых — семидесятых.
Рискну предположить, что Клемент изучил свой предмет с той же одержимостью, что и Дэнни. Исходя из этого вполне естественно допустить, что он знаком и с преступлениями Норриса Дарбриджа.
Назовите это хоть причудливым совпадением, хоть счастливой случайностью, хоть абсурдной неожиданностью, однако рациональное объяснение тому обстоятельству, что Клемент и Норрис Дарбридж оказались в одном помещении, все же существует. Черт, вполне вероятно, что Клемент вышел на Стерлинга и опознал в нем Дарбриджа еще до того, как тем памятным вечером объявился в моем магазине. Скорее уж именно Стерлинг неумышленно привлек ко мне Клемента, нежели появлению Клемента способствовали какие-то другие причины.
Пожалуй, слишком мутно получается, и ясно лишь одно: завтрашний визит Джульетты оттягивать больше нельзя.
В данный же момент я намереваюсь расслабиться, подвести итоги и напиться в зюзю.
— Полагаю, Клемент; мы по праву заслужили выпивку, как считаете?
— Возможно, это моя последняя ночь здесь, так что согласен.
Решив пропустить мимо ушей его пророчество, хватаю с прилавка пакет с наличными и воинственно им потрясаю:
— И на этот раз о тратах можно не беспокоиться!
— Прекрасно, а то давненько я как следует не нагружался.
Мне даже страшно подумать, сколько алкоголя потребуется Клементу для этого «как следует». Что ж, лучше перебдеть, и я извлекаю из пакета две пятидесятифутовые банкноты и прячу в карман.
— Сначала заедем домой. Хочу быстренько принять душ и переодеться.
Клемент кивает, и мы покидаем через черный ход магазин и забираемся во вновь приобретенную «Микру».
Пока автомобильчик пробивается через пробки домой, мои мысли обращаются к пакету с фунтами, что я запихала под сиденье. Да уж, благодаря ему совсем скоро паб сполна вкусит наших щедрот, однако до меня вдруг доходит, что касательно судьбы остального содержимого кубышки мои планы ужасно бесцеремонны. С какой стати прав на эти наличные у меня больше, чем у Клемента? Коли на то пошло, его доля и вовсе должна превышать мою!
— Клемент, я тут подумала о деньгах…
— А что с ними?
— По меньшей мере половина суммы — ваша. Как собираетесь потратить?
— Мне они не нужны, оставь себе.
— Как, все?
— Ага.
— Нет, так будет несправедливо. Если бы не вы, никаких денег вообще не было бы!
— Пупсик, мне ничего не надо. Ни пенса.
— Послушайте, а как насчет вашей «Зиппо»? Утром мы могли бы поговорить с Джерардом и выкупить ее.
— Очень сомневаюсь, что он продаст ее. Если только не соблазнить его безумным ценником.
— Лично мне кажется, что у вас вполне получится убедить его продать нам зажигалку обратно без грабительской наценки.
— Не заморачивайся. Она уже не имеет значения.
Спорить дальше с Клементом бессмысленно. Разумеется, я необычайно признательна ему за проявленную щедрость, но меня все же озадачивает, почему ему не хочется вызволить свою «Зиппо».
Тем не менее тему лучше сменить.
— У вас есть какие-нибудь планы на завтра?
— Да уж, конечно, — фыркает Клемент. — В сложившихся обстоятельствах не вижу смысла планировать что-либо дальше десяти минут.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ничего. Не обращай внимания.
— Да бросьте, Клемент. Меня пугают такие разговоры.
Мое ожидание ответа растягивается на три поглаживания усов.
— Послушай, пупсик, — вздыхает наконец Клемент. — Вне зависимости от того, веришь ты или нет моему объяснению, как я здесь оказался, теперь у тебя все тип-топ. Моя работа закончена, и я не имею ни малейшего понятия, что, черт побери, произойдет в следующую минуту.
Разумеется, я не верю ему, но сейчас для меня важно другое.
— Допустим, а как насчет завтра?
— А что завтра?
— Обещаете мне не исчезать хотя бы в первой половине дня?
— Намечается что-то важное?
— Просто доверьтесь мне. Пожалуйста!
— Ладно.
— Обещаете?
— Пупсик, я тебе уже говорил, что…
— Знаю-знаю. Обещания не по вашей части. Но можете на этот раз сделать исключение, ради меня?
Клемент тяжело вздыхает и какое-то время понуро изучает нишу для ног.
— Обещаю, что завтра днем никуда не денусь… если это будет зависеть от меня.
— Спасибо!
Если только за Клементом не явится какое-то всемогущее божество — в чем я весьма и весьма сомневаюсь, — пожалуй, его встречу с Джульеттой можно считать практически состоявшейся. Что произойдет дальше, не в моей власти, но я хотя бы смогу сказать, что попыталась ему помочь.
У дома я вытаскиваю из-под сиденья пакет с наличными, и вместе с Клементом выбираюсь из машины. На тротуаре я вдыхаю полную грудь относительно свежего воздуха и делаю мысленную заметку купить для нового автомобиля ароматизатор.
— Вы, наверное, голодны, так что снова наведаемся в «Слизняка»? — предлагаю я, уже отпирая входную дверь.
— Что еще за «Слизняк»?
— Паб, где мы позавчера ужинали.
— Да, подойдет.
— Боюсь только, сегодня у них караоке не будет. Но, может, попадется несколько ваших восторженных поклонников.
— Очень смешно.
Мы заходим внутрь, и я вешаю на крючки пальто и сумочку, а пакет с наличностью запихиваю в небольшой шкафчик с электросчетчиком. Вообще-то, прятать его особой надобности нет, но меня внезапно посещает параноидальная мысль, что с меня станется ненароком выкинуть его вместе с барахлом Карла, мешки с которым по-прежнему загромождают прихожую.
— Вроде в холодильнике еще должно оставаться несколько банок пива, если вы не прочь предварительно загрузиться.
— Предварительно загрузиться?
— Да такая нынче мода у молодежи. Напиваться перед походом в паб.
— И зачем?
— Вы, похоже, даже внимания не обратили. В наши дни пинта пива может обойтись в пять фунтов.
— Пятерка? За пинту? Грабеж!
— Нам об этом, разумеется, беспокоиться нечего, но все равно ведь от парочки стаканчиков перед выходом вреда не будет, верно?
— Согласен, пупсик.
Мы отправляемся на кухню, и Клемент тут же усаживается за стол. Я достаю из холодильника бутылку белого вина и банку пива.
— Вот, пожалуйста.
— Твое здоровье!
Открываю вино и до краев наполняю бокал. И как раз когда собираюсь присоединиться к Клементу за столом, краешком глаза замечаю какое-то движение. Машинально поворачиваюсь к двери кладовки.
Моему мозгу требуется секунда, чтобы свести воедино, на что же я смотрю.
И когда картинка вырисовывается передо мной полностью, сердце мое останавливается. Я смотрю вовсе не на «что», а на «кого». Бокал выскальзывает у меня из руки и разбивается об пол.
— Безрукая сука, — раздается гнусавый комментарий.
Голос я узнаю моментально. Он не из тех, что я когда-либо забуду.
Из-за двери возникает Черный.
Взгляд мой мечется меж двумя самыми заметными чертами его облика. Первая — повязка на носу. Вторая — пистолет, неумолимо направленный мне в лицо.
Я заглядываю прямо в ствол, и в памяти моей всплывают пояснения Клемента. На сей раз целятся в меня отнюдь не из стартового пистолета.
Черный делает шаг вперед, и я бросаю взгляд на Клемента, оказавшегося в наихудшей из всех возможных позиций. По умыслу или же везению, в данный момент я служу весьма удобным барьером между двумя мужчинами. С какой бы стремительностью Клемент ни бросился со стула, пуля уже будет мчаться по направлению к моей голове.
Скверно.
— Чего… Чего вы хотите? — выдавливаю я.
— А ты как думаешь? — рычит Черный.
— Послушайте, мы уже обо всем договорились со Стерлингом. Все кончено.
— А мне-то что!
— Позвоните ему. Он скажет вам, что в этом нет необходимости.
Головорез делает еще два шага в моем направлении, и расстояние между нами сокращается до пары метров. Впрочем, метр туда или сюда, наверное, значения уже не имеет: промахнуться с такой дистанции невозможно.
— Я здесь не из-за Стерлинга. Я здесь из-за того, что этот мудила сделал с моим братом.
И кивает на Клемента, дабы ни у кого не возникало сомнений, кого он подразумевает под «мудилой».
— Каким еще вашим братом? — не понимаю я.
— С мистером Синим.
— Ох, я не…
— Заткнись, сука.
Я затыкаюсь.
Словно ситуация и без того недостаточно скверная, причина для визита Черного оказывается куда серьезнее, чем я думала. Остается только пожалеть, что его послал сюда не Стерлинг.
Я возвращаюсь к своему первому вопросу:
— Чего вы хотите?
— Глаз за глаз. Собираюсь вам обоим прострелить коленные чашечки.
При других обстоятельствах я, возможно, и оценила бы его прямоту.
Снова смотрю на Клемента. К моему ужасу, он преспокойно потягивает себе пивко из банки.
— Послушайте, мистер, э-э… Черный. Нельзя ли уладить вопрос без насилия?
— Как это сделал твой кореш?
— Хм, нет, но наверняка ведь можно заключить какое-то соглашение?
— Сможешь вылечить моему брату ногу?
— Э-э… нет, но…
— Конечно же, не сможешь! — ревет отморозок. — Засунь свое соглашение себе в задницу, сучка! Меня оно не интересует.
Переговоры закончены.
Черный делает в мою сторону еще три-четыре шага. Я инстинктивно пячусь назад, пока не упираюсь спиной в холодильник.
Головорез опускает пистолет, прицеливаясь мне в колено. Затем оборачивается к Клементу:
— Начну с нее, чтоб ты сполна насладился ее визгами.
И Клемент наконец-то соизволил подать голос:
— Давай, валяй, говнюк. А то я совсем измотался.
И после этого откидывается на спинку стула и зевает, неторопливо потягиваясь во всю ширь плеч, прямо с банкой в левой руке.
Меня только и хватает, что вытаращиться на него с раскрытым ртом.
«Ах ты гребаный засранец!»
Закончив разевать пасть, Клемент вскидывает руки вверх. И когда его левая рука достигает почти вертикального положения, он внезапно отпускает банку.
От полученного импульса емкость с пивом отправляется в полет по дуге через всю кухню. По ощущениям, она отнюдь не рассекает воздух со свистом — наверное, с такой же скоростью летит брошенный родителем карапузу мяч.
Поди догадайся, чего Клемент надеялся добиться своей выходкой. Банка движется столь неестественно медленно, что у Черного просто вагон времени отойти от нее в сторону. Еще, наверное, и газету успеет почитать, дожидаясь ее приземления.
Тем не менее, пока я отслеживаю взглядом баллистическую траекторию импровизированного снаряда, эффектно разбрызгивающего на лету свое пенное содержимое, мне становится предельно ясен подлинный замысел Клемента: отвлечь внимание.
Первое, что я слышу, это скрежет ножек стула по полу. А затем мое периферийное зрение заслоняет огромная тень.
Внезапно меня за талию обхватывает рука и тут же оттаскивает назад, одновременно с чем вторая устремляется мимо моего лица к дверце холодильника.
Я моргаю, и за эту миллисекунду рука достигает своей цели. Клемент распахивает дверцу навстречу физиономии Черного.
Должно быть, дверца во что-то врезалась, поскольку молниеносная операция Клемента завершается быстрой чередой звуков.
Первый — сдавленный вой. Затем — глухой удар чего-то большого о дверь кладовки.
Третий звук не перепутаешь ни с чем.
Пистолетный выстрел.
Не ошибаюсь я в природе звука еще и по той причине, что пуля уже врезалась в стену где-то у меня за спиной, предварительно пройдя через мою ногу.
Боль просто ужасающая, как будто в икру мне, как раз под коленкой, вонзили раскаленную добела кочергу. Боль стремительно распространяется по всей ноге, словно аккумуляторная кислота по венам. У меня так и перехватывает дыхание, и вопль застревает в глотке.
Естественно, моя правая нога подгибается, я выскальзываю из хватки Клемента и падаю. И ничто меня не останавливает.
Раньше я как-то особо и не задумывалась, какую кучу информации способен обработать головной мозг за какой-то миг.
Я знаю, что падаю и что мне необходимо вскинуть руки для смягчения падения.
Увы, нейронный сигнал самую малость запаздывает, и руки уже не успевают закончить движение. Зато мои глаза проявляют большее проворство и перескакивают с подошв туфель Черного на вспарывающий воздух ботинок Клемента. Моя догадка заключается в том, что головорез в данный момент сидит на заднице, спиной привалившись к двери кладовки. Теперь уже неважно, с умыслом он выстрелил или нет. Ботинок Клемента достигнет какой-то части тела Черного еще до того, как завершится мое падение.
Взгляд мой продолжает смещаться слева направо и успевает выхватить еще один образ — массивный торец кухонной стойки.
Картина стремительно заполняет поле моего зрения, и вот я уже четко различаю текстуру древесины.
Десять сантиметров.
Пять.
Один.
Меж глаз у меня взрывается яркая вспышка.
Спокойной ночи.
