19
Мой личный рекорд составляет четыре дня.
Парень номер четыре, Стюарт, как-то позабыл записать мне «Улицу Коронации» — и это несмотря на два напоминания. Я не разговаривала с ним целых четыре дня. Вообще, своих парней я подвергала бойкоту после ссоры бесчисленное количество раз. Стоит продержаться один час, и дальше уже на удивление легко. Для меня это дело принципа: согрешивший да будет обделен вниманием. По крайней мере, пока я не успокоюсь.
И потому меня крайне интригует способность Клемента с видимой легкостью быстро забывать о разладах.
Вопреки всем моим стараниям достать его, на обратном пути к подземке он как ни в чем не бывало снова мычит какую-то мелодию. Ни тебе проявлений скрытого недовольства, ни ехидных замечаний, ни продолжительной игры в молчанку. Он просто проводит черту и живет дальше. Не могу не признать, замечательное качество, и мне его ужасно недостает.
— Что за песня? — елейно интересуюсь я.
— «Повелитель миров».
— Не слышала такой.
— Одной группы, за которой я немного приглядывал, еще в конце шестидесятых. В благодарность они подарили мне пластинку своего первого альбома.
— Значит, в конце шестидесятых?
Клемент смотрит на меня и без раздумий повторяет:
— Ага. В конце шестидесятых.
Почему-то меня охватывает ощущение, что Клемент не лжет, хотя правду-то говорить он ну никак не может. Как бы то ни было, меня берет любопытство, и я отмахиваюсь от данного противоречия.
— А что означает «приглядывать за группой»?
— В основном слоняться по пабам и клубам и ни шиша не делать, пока какой-нибудь бухой мудила из публики не решит, что уже вдоволь их наслушался. Заработок всегда был лажовым, потому что группы сами сидели без гроша, а как только начинали зарабатывать фунт-другой, сразу нанимали охрану посерьезнее.
— Может, я слышала кого-то из них?
— Это вряд ли. По большей части они были довольно заурядными. Некоторые, впрочем, все-таки неплохими, а одна-две даже прорвались в хит-парад, хотя до «Роллингов» и «Битлов», ясное дело, им было далеко.
Он закуривает сигарету и глубоко затягивается.
— Но в любом случае звучали они получше того дерьма, что я услышал по твоему приемнику.
Не поспоришь.
Когда мы подходим к станции подземки, жизнь из сигареты полностью высосана, и окурок отправляется в сточную канаву.
— Знаете, за это могут оштрафовать.
— За что? За выброшенный бычок?
— Именно. Кажется, фунтов шестьдесят, если поймают.
— Так пускай сначала поймают. Если я что и умею, так это безнаказанно нарушать закон.
Вот в это мне верится с легкостью.
Мы спускаемся по эскалатору и проходим на платформу южного направления.
— А долго до Камдена? — спрашиваю я в ожидании поезда.
— Сначала доезжаем до «Кингс-Кросс», там пересадка, и дальше до «Камден-Таун». Думаю, минут пятнадцать.
Спустя минуту мы уже сидим в поезде, мчащем в направлении «Кингс-Кросс», и наблюдаем, как стоячие пассажиры раскачиваются в такт движению вагона. Возникни даже у меня желание поболтать с Клементом, здесь слишком шумно и чересчур много народу. Я готова подыгрывать ему, но не настолько, чтобы терпеть смущение, если кому случится услышать его несуразные истории, не говоря уж об устарелых взглядах по определенным вопросам.
Через шесть минут мы выходим на «Кингс-Кросс» и проталкиваемся в сторону платформы Северной линии. Впервые с момента нашего прибытия в Лондон Клемент, кажется, не знает, куда идти.
— Что-то не припомню такого, — ворчит он.
— А когда вы здесь были в последний раз?
— Точно не помню. В октябре 1975-го, наверное.
«Не обращай внимания, Бет, не обращай внимания!»
— Станция как будто совсем другая, — сетует Клемент.
— Пожалуй, ее и можно назвать другой. Здесь много чего переделали, в том числе из-за пожара.
— Из-за какого еще пожара?
Я указываю на две аспидные мемориальные доски на противоположной стене перехода. Клемент щурится на них, безуспешно пытаясь прочесть, и в конце концов направляется к скромному мемориалу. Я следую за ним.
— В конце восьмидесятых здесь произошел сильный пожар. Как же вы не слышали об этом? Большие разрушения и, как видите, погибло больше тридцати человек.
Клемент разглядывает нижнюю доску с именами жертв.
— Вот же черт.
— И. Клемент, знаете, почему начался пожар?
— Понятия не имею.
— Кто-то прикурил сигарету и бросил спичку на эскалатор. Она провалилась в щель, и от нее загорелся мусор внизу. Поэтому в подземке нельзя курить.
— Кажется, сейчас вообще нигде нельзя курить.
— И не зря. Может, теперь пойдем дальше?
Он прикасается к верхней доске и чуть склоняет голову.
— Да, конечно.
Следуя указателям, мы добираемся до платформы Северной линии. Снова толпа, снова давка, и все более настойчивое желание принять душ.
Снаружи вестибюля станции нас встречает тусклый солнечный свет, и мы вливаемся в толпу на Камден-Хай-стрит. Совершенно заурядный субботний день на совершенно заурядной Хай-стрит, одной из тысяч в Англии. Наряды отдельных экземпляров в толпе нелепостью даже превосходят клементовский. До этого в Камдене я бывала лишь дважды: на концерте «Кингс оф Леон» в клубе «Электрик Болрум» и у оптового книготорговца, причем оба раза удачно, вот бы и сейчас так.
— Откуда начнем?
Клемент хмуро оглядывает улицу.
— Мало чего узнаю.
— Может, побродим немного, еще узнаете. Так с чего лучше начать?
— Это у тебя волшебная карта, пупсик.
— Ах да, верно.
Достаю смартфон и открываю приложение «Гугл-карт». На экране появляются результаты моего предыдущего поиска.
— Первый претендент всего в нескольких минутах ходьбы, в ту сторону, — киваю я направо.
Взмахом руки Клемент предлагает мне возглавить шествие и насмешливо бросает:
— После вас, мэм. Заодно по пути поделитесь своим планом.
— Каким еще планом?
— Как нам попасть на колокольню.
— Ах, так теперь это моя забота?
— Ага. Это называется передача полномочий.
— Ладно, что-нибудь придумаю.
Я веду в нужном направлении, но не проходим мы и сорока метров, как Клемент внезапно останавливается. И поворачивается к зданию справа — одному из двух мест, что я посещала в Камдене.
— Он все еще здесь! — возбужденно произносит он, не сводя зачарованного взгляда с «Электрик Болрум».
Как многие легендарные концертные залы, трехэтажное здание клуба в ряду прочих на улице выдержано в довольно строгом стиле: его викторианская кирпичная кладка выкрашена в черный.
— Вы знаете «Электрик Болрум»? — спрашиваю я.
— Не-не, раньше это место называлось «Карусель». Провел здесь несколько безумных вечеров, пупсик.
— Ага, несколько лет назад я и сама здесь неплохо оторвалась.
Нарочитая небрежность мне, естественно, не удается, и похвальба звучит неубедительно даже для меня.
Клемент, однако, поворачивается ко мне с удивленным видом.
— Вот как? И на кого же ты ходила?
— «Кингс оф Леон».
— И как они?
— Просто фантастика! Вам что-нибудь нравится у них? «Секс в огне», «Используй кого-нибудь»?
«Ну давай же, Клемент, попадись в мою ловушку!»
— Не слышал про таких.
Ох.
Опять не получилось.
— И кого же тогда вы здесь слушали? — захожу я с другой стороны.
— Черт, да десятки всяких групп, вот только по большей части я был основательно убран. Но кое-что, впрочем, помню — на «Лед Зеппелин» было круто.
Боже, наверное, это было и вправду нечто!
— Уж не сомневайся, а еще здесь выступали «Уингз», с Полом Маккартни, чуваком из «Битлз».
— Клемент, я знаю, кто такой Пол Маккартни.
— А он…
— Да, он все еще жив. К сожалению, этого не скажешь о Джоне Ленноне и Джордже Харрисоне. Ринго Старр тоже жив, только музыкой вроде больше не занимается.
— Что вполне естественно, — фыркает Клемент. — Кое-что, похоже, все-таки не меняется.
Еще с минуту мы созерцаем здание клуба, каждый предаваясь собственным воспоминаниям, а затем двигаем дальше.
Мы проходим через Камден-маркет, и Клемент чуть замедляет шаг, рассматривая товары. Наконец, и вовсе останавливается у ларька рассмотреть кожаную куртку. К нему подходит продавщица, женщина средних лет в хиджабе и платье до пят.
— Классная вещь, — нахваливает она товар.
Несколько секунд Клемент не сводит с женщины оценивающего взгляда. Ни с того ни с сего меня захлестывает волна паники.
— И сколько, дорогуша? — осведомляется он.
— Для тебя, красавчик, всего семьдесят фунтов, — отвечает продавщица с явным лондонским акцентом.
Для человека, объявившего себя безденежным, Клемент обдумывает цену подозрительно долго. Наконец, заговаривает снова:
— Не против, если я спрошу тебя кое о чем?
«О господи!»
Не будет ли неприличным удрать прямо сейчас? Как вариант оставляю на крайний случай.
— Что это за прикид?
— Прикид? — озадаченно переспрашивает женщина.
— Ну да, шарф вот этот, и платье, как у арабки.
Теперь события могут развиваться по одному из двух сценариев.
— Я мусульманка, — отвечает она, к счастью, с улыбкой.
— Понял, пасиб. Насчет куртки подумаю.
Клемент кивает женщине и идет себе дальше, а та спешит уделить внимание новому потенциальному покупателю, перебирающему вешалки в ее ларьке.
Я нагоняю Клемента.
— Ну и что это было?
— Ничего особенного. Просто меня заинтересовали ее шмотки. Я подумал, может, это мода такая.
— Господи, и как вам такое только в голову пришло!
— Пупсик, да ты посмотри по сторонам! В таком тряпье ходит уйма баб! В мои дни такого не было.
Я следую его совету. Он прав. Тем не менее в мультикультурном Лондоне я на подобное даже не обращаю внимания.
— Что ж, вам повезло, что она не оскорбилась.
— Не все чувихи такие зажатые, как ты, пупсик.
Тут уж я резко останавливаюсь и хватаю его за руку.
— И что это значит?
Клемент косится на мою руку, вцепившуюся ему в предплечье. Одного его взгляда поверх синих очков вполне достаточно, чтобы я моментально отпустила его.
— Всего лишь наблюдение, пупсик. Так мы правильно идем к той церкви?
Я напоследок одариваю его хмурым взглядом, затем сверяюсь со смартфоном.
— На следующем перекрестке направо.
И мы молча идем по Бак-стрит.
Наша первая цель — Объединенная реформатская церковь Троицы на углу Бак-стрит и Кентиш-Таун-роуд. Через полминуты она перед нами.
Я, конечно же, не специалист по архитектуре, но кирпичное здание выглядит строго викторианским. Из-за оживленного движения камень и кирпич храма насквозь прокопчены выхлопами. Мечтай я о какой-нибудь старомодной живописной церквушке для заветной свадьбы, эту даже и не рассматривала бы.
Мы переходим улицу и с тротуара напротив рассматриваем церковную крышу.
— Что-то ничего похожего на колокольню.
— Ага. Наверное, современная.
— Тогда вычеркиваем ее из списка?
— Ну да. Что там у нас следующее?
Я сверяюсь с картой.
— Церковь Святого Михаила. Совсем недалеко.
Мы идем по Кентиш-Таун-роуд мимо магазинчиков, которые, вероятно, не могут позволить себе аренду на Камден-Хай-стрит. У некоторых, похоже, дела не лучше, чем у моего «Бакстерс букс».
На перекрестке с Камден-роуд сворачиваем налево, и через несколько сотен метров оказываемся у церкви.
Выглядит она на первый взгляд не слишком многообещающе. Тот же архитектурный стиль и тот же чумазый фасад, что и у церкви Троицы. Еще один претендент на церковь, где мне не хотелось бы венчаться. Колокол тем не менее здесь есть — в нише под козырьком крыши.
— Хм, для такого вряд ли нужен звонарь, — замечает Клемент.
— Пожалуй, вы правы.
— Вот и первый.
— Что первый?
— В первый раз ты считаешь, что я в чем-то прав.
Я пропускаю замечание мимо ушей.
— И все-таки лучше проверить, для верности.
Дверей на главном фасаде нет, мы огибаем здание, и на левом торце обнаруживается парадный вход, увенчанный импозантной каменной аркой.
Думаю, за несколько лет я посетила несколько десятков церквей, и, должна признаться, все они выглядят для меня совершенно одинаково. Церковь Святого Михаила определенно выкроена по тому же лекалу, что и остальные: ряды деревянных скамеек слева и справа, центральный проход ведет к алтарю. В неподвижном воздухе стоит знакомый запах старой бумаги наверное, от десятков Библий и псалтырей в ящичках на спинках скамеек.
Мы медленно идем по каменному полу к алтарю. По сравнению с шумом на улице, здесь, за толстенными стенами, стоит едва ли не гробовая тишина.
— У меня от таких мест прямо мурашки по коже, — шепчет Клемент.
— Звучит смешно, если вспомнить, что вы уже умерли.
Клемент уже открывает рот, чтобы возразить, но из дальнего левого угла зала доносится скрип двери. Затем раздается звук шагов, и из-за колонны появляется фигура.
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
Священник молод, моложе меня. У него светло-каштановые волосы, как у Карла, только аккуратно подстрижены и явно водят знакомство с расческой.
— О, здрасте, да… Наверное, можете… — мямлю я.
Преподобный терпеливо улыбается, ожидая от меня дальнейших разъяснений. В голове у меня, точно конфетти, порхают тысячи слов, но вот беда, язык мой совершенно не в состоянии составить из них вразумительного предложения.
— Мы… э-э…
— Мы хотим пожениться, — брякает Клемент.
Не веря своим ушам, я таращусь на Клемента.
— Не так ли, пупсик? — улыбается он мне.
«Да чтоб ты провалился, Клемент!»
— Да, хотим пожениться, — подтверждаю я сквозь стиснутые зубы.
По роду своей деятельности молодой священник наверняка навидался странных парочек. Судя по его выражению лица, мы можем претендовать среди них на первое место, но он довольно убедительно изображает искренность:
— Поздравляю вас! Хотите обвенчаться в нашей церкви Святого Михаила?
— Да, хотелось бы, — говорит Клемент. — Только вот невеста моя страсть как хочет традиционную свадьбу со всеми причиндалами. Ну, знаете, чтоб хор был, цветы там, орган здоровенный и колокола чтоб трезвонили.
Чудовище кладет мне лапищу на плечо и скалится:
— Ты ведь любишь хороший динь-дон, да, пупсик?
— Да, обожаю, — нервно хихикаю я.
На лице священника явно читается облегчение, словно бы в «Монополии» ему выпала карточка «Освобождение из тюрьмы».
— Какая жалость. Боюсь, у нас тут только один колокол.
Клемент хмурится:
— Вот облом. Зато экономите на звонарях, верно?
— Хм, да. Обычно звонит староста.
— Спасибо большое, отче, — торопливо перебиваю я. — Что ж, не будем вам мешать.
Я разворачиваюсь, однако мой самозваный жених еще не закончил.
— Секундочку, пупсик. — И он обращается к служителю культа: — Преподобный, а тут есть поблизости другие церкви с полным набором колоколов?
Наверняка в жизни священников бывают моменты, когда они искренне сожалеют, что не могут позволить себе грех лжи во спасение. Сейчас, несомненно, именно такой случай.
— Я здесь относительно недавно, так что всех церквей в округе не знаю, — пытается священник уберечь своих коллег от ужасной участи. — Но справьтесь в церкви Всех Святых, или еще в церкви Святого Иуды в Кенниш-тауне. Кажется, это ближайшие.
— Спасибо, преподобный. Жаль, конечно, что мы не сможем обвенчаться у вас, но Бет у меня девочка требовательная, все привыкла по-своему делать.
Сильно подозреваю, что заключительная фраза Клемента сопровождалась подмигиванием. Утверждать, однако, не берусь, поскольку к тому времени я, сгорая от стыда, уже мчусь к выходу.
Ноги мои не останавливаются до тех пор, пока я не оказываюсь на тротуаре перед церковью. Через пару секунд меня нагоняет Клемент, весьма собой довольный.
— Прошло не так уж и плохо. Во всяком случае, теперь нам известен следующий адрес.
Меня же волнует другое.
— Обязательно было позорить меня?
— Что?
— Зачем было плести священнику про свадьбу?
Довольной улыбки как не бывало.
— Ах, простите, высокочтимая леди, — язвительно цедит он. — Просто ты стояла да мямлила как дура, и мне надо было что-то сказать.
— Можно было придумать что-нибудь поправдоподобнее. Вот честно, Клемент, это было унизительно.
Он достает из нагрудного кармана измятую пачку сигарет. Поковырявшись внутри, раздосадованно сминает ее.
— Ну вообще. Самое то остаться без сигарет.
— Может, самое время бросить курить? — отваживаюсь я.
— Знаешь, что я хотел бы бросить, пупсик? Тебя вместе со всеми твоими проблемами! Я просто свихнусь от тебя, черт побери!
— Что я такого сделала?!
— Ты беспрестанно ноешь. Бьюсь об заклад, даже если в тотализатор выиграешь, будешь жаловаться, что марки дороговаты — купон отправить.
— Ничего подобного!
— Да неужели? Для нуждающейся в помощи ты на редкость неблагодарная чертовка. Серьезно, пупсик, ты вправду думаешь, что мне нравится таскаться по городу с капризной девчонкой?
«Ой».
В этом споре мне не выиграть. По правде говоря, я и не хочу выигрывать. Да какое мне дело, что он обо мне думает! Вот только не могу сказать, что его слова не обижают, и не горю желанием услышать продолжение. Как там говорится, правда глаза колет?
Нет уж, от стычки лучше уклониться.
— Э-э, давайте куплю вам сигарет?
Надеюсь, потребность Клемента в никотине перевесит его гордость.
— Да, спасибо, — вздыхает в конце концов он. — Но, раз уж мы собираемся продолжать, пупсик, тебе не помешает быть чуточку проще. Усекла?
Мне удается выдавить улыбку.
— Я попытаюсь.
Итак, безоговорочная победа за Клементом.
