12
Я действительно слышала голос. Я знаю это точно, потому что сердце у меня теперь где-то в районе кишок, а все тело парализовано ужасом. Но даже без оцепенения мне ни за что не хватит духу повернуть голову в ту сторону.
Я слышу бренчание фортепиано из динамиков под потолком. И чую запах книг и даже душок сырости из подвала. И кое-что еще — табак и какой-то смутно знакомый аромат. Неужто «Олд спайс»?
Наконец, я решаюсь привести в движение единственную часть тела, что меня слушается, и о-о-очень медленно скашиваю глаза влево.
И вижу фигуру. Метрах в трех от меня стоит мужчина.
«Нет-нет-нет!»
Зажмуриваюсь и осторожно снова открываю глаза. Фигура никуда не делась. Плод моего воображения? Пускай так, но разве я не слышала голос? Если это галлюцинация, то весьма и весьма убедительная.
Тип делает шаг вперед, неспешно осматриваясь по сторонам.
Паралич наконец-то меня отпускает, и из легких вырывается истошный визг.
Незнакомец вскидывает руки ладонями наружу:
— Эй-эй-эй! Успокойся, пупсик, я тебя не трону.
Ясное дело, это банальная ложь, что произносит каждый убийца, прежде чем прикончить вас с особой жестокостью.
Тут я замечаю странность одеяния злодея: расклешенные джинсы и джинсовая безрукавка поверх розовато-оранжевой футболки. Неужто мне достался западающий на ретро убийца? С такой вот фишкой?
Впрочем, наряд незваного гостя пугает меня куда меньше, чем его габариты — он просто огромен. Стеллажи в магазине под метр восемьдесят, но этот тип выше сантиметров на двенадцать, а то и все пятнадцать.
Меж тем воздух у меня в легких заканчивается, и визг обрывается. В голове роятся сбивчивые мысли. Как, черт побери, он проник в мой магазин? Чего от меня хочет? И зачем нацепил голубые солнечные очки, ночью-то?
Впрочем, не важно. Он здесь, а я вот-вот умру. Никаких сомнений.
Убийца шагает ко мне, всего лишь за секунду преодолевая разделяющее нас расстояние. Вот и все, у меня не остается ни малейших шансов на бегство. Даже если мне удастся вырваться, передняя дверь заперта, а ключи в сумочке в комнате для персонала.
Наверное, настал тот самый момент, когда приходит осознание неминуемой смерти. Я как-то читала о людях, переживших подобное чувство — кульминацию всех страхов и сожалений. Сама-то я надеялась мирно помереть без таких эмоций, где-нибудь за девяносто.
Да уж, не таким мне представлялся собственный конец — быть задушенной верзилой в дурацких шмотках.
Который тем временем останавливается перед прилавком.
«Бет, миленькая, только не обделайся. Такой позор будет в заключении патологоанатома».
Я смотрю на него снизу вверх, но выражение лица моего палача как-то не вяжется с намерением убийства. Не видно ни угрозы, ни злобы. Скорее озадаченность и даже любопытство.
Незнакомец снова медленно осматривается по сторонам, словно бы пытаясь понять, где находится. И пока он вертит головой, я изучаю его внешность. Пышные бачки, стоящие торчком темные волосы. Густые усы, свисающие по обеим сторонам рта, в стиле мексиканского бандита или современного хипстера.
Мужчина вновь заговаривает:
— Чертов книжный магазин! Вот те на!
Голос ровный, чуть с хрипотцой, характерной для заядлого курильщика.
Я пытаюсь определить его акцент. Лондон? Несомненно. Рабочие кварталы? Вероятно.
— А ты, я посмотрю, болтушка, — добавляет он.
И без всякого предупреждения развязно потягивается и зевает во весь рот. Пытаюсь снова завизжать, но не хватает воздуха, я едва дышу.
Футболка едва не рвется на его мощной груди. Не знаю почему, но у меня подозрение, что таким торсом незнакомец обязан отнюдь не качалке. Руки тоже мускулистые, однако непохоже, что от работы с железом изо дня в день. Да и брюшко, свисающее над ремнем, отнюдь не свидетельствует об усиленных тренировках в тренажерном зале.
Тем не менее на вид ему ничего не стоит порвать меня пополам.
Он наклоняется ко мне и машет руками у меня перед самым носом. Я машинально отшатываюсь, но позади стена.
— Эй, есть кто дома?
Мне приходится по-настоящему приложить усилия, чтобы выдавить:
— Кто… вы… такой?
— Слава яйцам! Я уж думал, ты немая. Клемент меня зовут.
Я натужно сглатываю и пищу:
— Чего вы от меня хотите, мистер Клемент?
— Да не мистер. Просто Клемент.
— Чего… вам от меня надо… Клемент? — мямлю я. — Вас послал Стерлинг?
— Кто-кто?
— Дэвид Стерлинг.
— Что за мужик? Не слыхал о таком.
Даже не знаю, хорошая это новость или плохая.
— Тогда почему вы здесь?
— Потому что ты меня вызвала.
— А? О чем вы… говорите…
— Да об этой фигне, начиная с «нужды» и заканчивая «алхимией». Я твой скакун, пупсик.
Он ухмыляется. Ему не помешало бы обратиться к стоматологу.
— Ничего не понимаю, мистер… Клемент. Какое отношение эти стихи имеют к вашему появлению?
— Да это не стихи. Это… ну, не знаю, типа молитвы. Тебе нужна помощь, вот они и послали меня.
— Кто «они»?
— Да откуда мне знать, — он пожимает плечами. — Пупсик, я всего лишь делаю свою работу. Ты читаешь чертов стих — и вот он я.
Похоже, этот детина все-таки не собирается меня убивать. Во всяком случае, не прямо сейчас. Первоначальный страх немного отступает, но теперь кончается терпение.
— Не хотела бы показаться грубой, но я слишком устала для этого. Вы не могли бы просто уйти? Пожалуйста.
— Вообще-то нет!
— Но почему?
— А некуда.
— Вы бездомный?
— Типа того.
— Хм, а не могли бы вы обратиться в благотворительную организацию, например?
— Если бы все было так просто, — хмыкает Клемент. — Сомневаюсь, что они смогут мне помочь.
Тьфу ты, да каждая девушка слышала такое от своего парня. Когда я устала, со мной не слишком приятно общаться. Страх сменяется раздражением.
— Послушайте. Уж не знаю, чего вы хотите, но ничем не могу помочь. Вы не можете просто вернуться туда, откуда явились, а?
— Не могу.
— Да почему ж нет-то?
— Потому что меня нигде и не было. Я был мертв.
Ага, теперь все ясно. Ну конечно, псих. Другого объяснения и быть не может. Надо осторожнее.
— А, понимаю, — киваю я, пытаясь придать голосу сочувствие. — Значит, вы были мертвым?
Боюсь, снисходительности получилось больше, чем сочувствия.
— Был. И теперь я здесь для искупления.
— Так-так. И за что искупление?
— За прошлую жизнь. Понаделал кучу дерьма, которого, вероятно, не следовало.
— А вы принимаете какие-нибудь лекарства? Если нет, вероятно, следовало бы.
Верзила разражается хохотом. Смерть сразу же представляется мне не самой мрачной перспективой.
— Ты мне нравишься, — фыркает он. — Такая занятная, хоть и телка.
— Польщена.
— Но что-то мне подсказывает, что в чудеса ты не веришь.
— Нет. Не верю.
— А стоило бы.
— Послушайте… Попробуйте взглянуть на происходящее с моей стороны. Неделя у меня выдалась по-настоящему паршивой, а тут еще словно ниоткуда являетесь вы и заявляете, будто вы мертвец и ищете искупления. Только этого мне и не хватало!
Клемент поглаживает усы и вздыхает.
— Даже и не знаю, что сказать, пупсик.
— И, пожалуйста, прекратите называть меня пупсиком.
— Заметано, Бетани, — ухмыляется он.
— Вот и спасибо… Стоп. Откуда вы знаете мое имя? Я его не называла.
— Этого я тоже не знаю. Оно просто всплыло у меня в башке, когда я здесь появился. Бетани Луиза Дасти Бакстер.
У меня так и отвисает челюсть.
Кроме моих родителей, мое второе имя неизвестно никому. Папа был большим поклонником Дасти Спрингфилд, вот мама и решила сделать ему сюрприз и при регистрации моего рождения добавила вторым именем Дасти. Папа действительно пришел в восторг и тут же придумал мне прозвище «Маленькая Дасти». Я всегда стеснялась этого имени и никогда его никому не сообщала. И совершенно уверена, что отец был единственным человеком, обращавшимся ко мне «Дасти».
— Что значит просто всплыло у вас в голове?
— Да не знаю я. Видишь ли, к этой шабашке инструкций не прилагалось.
Похоже, меня угораздило нарваться не на убийцу, а на маньяка-преследователя. Как бы то ни было, шансы выпроводить его из магазина у меня практически нулевые, и лучше его лишний раз не провоцировать. Придется потакать сумасшедшему.
— Ладно, Клемент, — вздыхаю я. — Можете хотя бы рассказать, зачем и каким именно образом вы оказались в моем магазине в столь поздний час?
— Покороче или поподробнее?
— Покороче. Совсем коротко.
— Лады. А нельзя ли чашку чая? Умираю от жажды.
Я выдавливаю улыбку и осторожно выбираюсь из-за прилавка. Жестом пропускаю его вперед себя.
— За этой дверью комната для персонала. После вас.
Клемент неспешно идет в указанном направлении, а я за ним на безопасном расстоянии. Мелькает мысль рвануть через торговый зал и выброситься сквозь витринное стекло наружу. Пожалуй, не очень разумно.
Я щелкаю выключателем, и Клемент присаживается на краешек стола, сантиметрах в десяти от моей сумочки.
«Ах ты гад».
Что ж, плетусь в дальний конец комнаты и включаю чайник, стараясь лишний раз не поворачиваться спиной к незваному гостю. Краем глаза замечаю, что стул по-прежнему подпирает дверь черного хода. Как же, черт побери, этот тип тогда проник в магазин?
Сам же Клемент как будто нисколько не смущен всем этим спектаклем и неспешно оглядывает помещение.
Мне приходится подстегнуть его.
— Ну так рассказывайте, — вздыхаю я. — Что вам здесь надо?
— Ага. Ты, пупсик, будь готова. Поверить довольно сложно.
— Слушаю.
— Ты просила о помощи, и меня послали на помощь. Я не могу никуда уйти, пока не совершу искупление и не помогу тебе.
— Это что же, вы вроде ангела-хранителя?
— Я разве похож на ангела? — фыркает Клемент.
— Хм, я бы сказала, вы больше походите на порнозвезду семидесятых. Только без обид.
— Да все нормально. Разок я и вправду вписывался на съемки.
«Фу-у-у!»
Чайник уже кипит. Я быстренько достаю из буфета две чашки.
— Сахар?
— Три.
Еще бы ему пузо не отрастить с такими дозами!
Разливаю по чашкам кипяток и бросаю пакетики. И тут же вспоминаю слова мисс Хендерсон. Надеюсь, Элеонора Рузвельт все-таки была права и я куда крепче той мочи, что собираюсь сейчас подавать.
Затем щедро сыплю сахар в одну из чашек и добавляю молока в обе. Осторожно передаю напиток Клементу, или кто он там, черт его побери.
— Твое здоровье, пупсик!
Господи, да перестанет он называть меня пупсиком или нет? Впрочем, сейчас это меньшая из моих проблем. Пусть.
Я отпиваю чаю с надеждой, что кофеин хоть немного снимет усталость.
— Итак, Клемент. Значит, вы здесь, чтобы помочь мне.
— Точняк.
— И, насколько я поняла, на самом деле вы мертвый?
— С 1975-го.
— Что ж, это объясняет ваш ужасный джинсовый наряд.
Он критически осматривает свое одеяние, затем поднимает на меня негодующий взгляд:
— Эй, а что с ним не так? Этот прикид стоил мне чертово состояние! Отхватил на Карнаби-стрит.
— В 1975-м?
— Не… Скорее, в 74.
Я киваю. Что ж, соответствует его легенде. Еще глоточек чая.
— И чем вы занимались в 1975-м, до того как… хм, умерли?
— Да всяким-разным.
— Разнорабочий! Просто великолепно! — вздыхаю я. — Мне нужен спасатель, а присылают специалиста по развешиванию полок!
— Не, я был не таким разнорабочим.
Мой дар небес делает огромный глоток и ставит чашку на стол.
— Я был решалой.
— И что это значит?
— Если у людей возникали проблемы, я их решал. Охранял, там, долги вышибал, ну и порой приходилось убеждать кое-кого, скажем так, изменить позицию по определенному вопросу. Работа разнообразная.
— Так-так. Если не секрет, как именно вы умерли?
— Стукнулся головой.
— Стукнулись головой?
— Ага. О крикетную биту. Не заметил.
— Так вы играли в крикет? — Я даже не пытаюсь скрыть своего удивления.
— Это произошло в два часа ночи. В одном из переулков Камдена. Так уж вышло, что я не надел белую форму.
— О!
Я отчаянно пытаюсь подавить зевок. Так, нужно выбираться из этой идиотской ситуации.
— Что ж, все это, конечно же, интересно, но у меня сегодня был трудный день, и сейчас мне хотелось бы отправиться домой.
— Класс! А то здесь собачий холод.
И он с воодушевлением встает.
— Простите, Клемент, но я имела в виду, что хочу поехать одна.
— Хм. Но ведь вам нужна помощь, так ведь?
— Пожалуй, что и нужна, но…
— Тогда обсудим по дороге. Где ваша тачка?
Жертва крикетной биты выжидательно смотрит на меня.
Ну уж нет, в мою машину он не сядет.
А потом вдруг вспоминаю. Вспоминаю, что нахожусь в данный момент в своем магазине по той причине, что прямо перед моим домом околачиваются прихвостни Стерлинга. Так, домой я не поеду, но и оставаться здесь желания у меня тоже нет.
Тут мне в голову приходит идея.
— Вообще-то, Клемент, кое в чем вы могли бы мне помочь.
— Я здесь именно за этим.
— У меня фара одна барахлит. Как думаете, сможете разобраться, что с ней такое?
— Да запросто, пупсик.
Мой гениальный план состоит в том, чтобы сесть в машину, запереться изнутри и, пока Клемент осматривает фару, дать газу. Понятия не имею, куда поеду, лишь бы подальше от этого психа.
— Только сначала мне нужно отлить, — заявляет мой герой. — Этот твой чаёк прямо насквозь прошел. Где у тебя тут толчок?
Я тычу пальцем в сторону туалета, и он грузно топает в указанном направлении.
Что ж, слабый мочевой пузырь Клемента предоставляет мне внезапную возможность для изменения плана. Смоюсь, пока он облегчается. Можно рвануть прямиком в полицейский участок и потребовать, чтобы в магазин отправили наряд арестовать психа. Для его же пользы, коли на то пошло — ему определенно требуется медицинская помощь.
Я хватаю сумочку и убираю стул от двери черного хода. Осторожно открываю ее и выхожу на холодный вечерний воздух.
С громыхающим сердцем ищу в сумочке ключи, нахожу, и чуть не падаю в обморок от раздающегося голоса:
— Добрый вечер.
Я вскидываю голову и вижу темный БМВ, припаркованный прямехонько за моим «фиатом» и полностью блокирующий выезд. Голос принадлежит одному из мордоворотов Стерлинга, который сидит за рулем и улыбается через опущенное стекло. Черт, они все-таки сообразили, куда я сбежала.
Бандюган выбирается из машины, за ним второй. Оба неспешно обходят мой автомобиль и встают рядышком метрах в трех от меня. Все пути для отхода перекрыты.
— Холодновато здесь, а? — осведомляется тот, что пониже.
Одежда у парочки темная, и их лысые головы плавают во тьме, как крутые яйца.
— Может, угостишь кофейком?
— Оставьте меня в покое, — скулю я.
— Прости, милочка. Никак нельзя. Приказ мистера Стерлинга. Кстати, насчет того, что нам нельзя развлекаться, он ничего не говорил.
И оба скалятся, не сводя с меня глаз.
— Пожалуй, нам стоит представиться, прежде чем мы познакомимся поближе, — продолжает низкий. — Меня зовут мистер Черный, а моего коллегу — мистер Синий.
«Это они под синяки, что ли, назвались?»
Мистер Черный делает несколько шагов в моем направлении, мистер Синий не отстает. Остается только бежать назад в магазин, к шизанутому Клементу.
И тут меня словно ошпаривает ужасной мыслью: да они же заодно! Одного заслали внутрь, заморочить мне голову, а эти двое снаружи перекрыли мне пути отступления.
Я угодила прямиком в ловушку.
Бросаю взгляд по сторонам, молясь о припозднившемся прохожем. Ага, размечталась. Ну кого понесет в этот тупик на ночь глядя? Я одна-одинешенька. И у меня серьезнейшие проблемы.
Черный и Синий продолжают надвигаться на меня. Я пячусь назад, пока не упираюсь лопатками в кирпичную стену. В мозгу моем проносится сценарий следующих нескольких минут. Вот я визжу, и Черный своей мясистой лапищей затыкает мне рот. Далее воображение рисует, как меня волокут внутрь. Происходящее потом слишком ужасно, чтобы его даже представлять.
Я вжимаюсь в стену, чтобы хоть на пару жалких сантиметров увеличить расстояние между собой и неумолимо приближающимися громилами.
Они уже метрах в полутора и все так же гадко ухмыляются.
Вдруг слева что-то мелькает, и дверь захлопывается.
Перед черным входом стоит Клемент. Судя по всему, готовый присоединиться к потехе, в которой мне отведена роль пиньяты.
— И что здесь происходит? — как бы невзначай осведомляется он.
Черный поворачивается к новому действующему лицу:
— Не твое собачье дело. Вали отсюда.
Хм, что бы здесь ни происходило, Черный с Синим явно видят Клемента впервые. У меня появляется нехорошее предчувствие, что до моего чокнутого гостя сейчас дойдет, кто эти двое и чем занимаются.
Вперед выходит Черный.
— Повторяю вопрос: что здесь происходит? — рокочет Клемент.
Черный оборачивается и что-то говорит товарищу. Оба гогочут, однако их веселья как не бывало, когда Черный вновь хмуро обращается к Клементу:
— Если не сдриснешь через пять секунд, ты покойник.
— Чувак, я и так покойник, — фыркает тот.
Двигаясь удивительно быстро для своих габаритов, Клемент в четыре шага покрывает расстояние до головорезов. Черный, встав в стойку, встречает угрозу ударом кулака, но удар приходится в раскрытую ладонь Клемента.
— А это ты зря, — цедит мой гость.
Это как сцена из боевика, только вполне реальная и ужасно жестокая. Я никогда в жизни не видела настоящей драки, и начинать совершенно не хочется.
Клемент молниеносно наносит сокрушительный удар Черному в лицо. Слышен хруст. Схватившись за физиономию, Черный, скуля, кулем валится на землю.
Синий, не смутившись, пытается достать Клемента, но тот отбивает его руку и отвечает куда более мощным ударом в челюсть. Синий пятится и едва удерживается на ногах, а Клемент, не давая ему опомниться, снова бросается вперед.
Я в ужасе смотрю, как Клемент пинает Синего по правому колену. Тот с диким воплем валится, как подкошенный.
Противники беспомощно валяются на земле, но Клемент, похоже, еще не удовлетворен. Он оставляет покалеченного Синего и заносит башмак над ребрами Черного.
Я наконец-то обретаю голос и визжу:
— Клемент!
Он замирает с занесенной для удара ногой, а затем медленно опускает ее и критически осматривает своих жертв. Судя по их стонам, ответных действий от них ожидать не приходится.
Клемент поворачивается ко мне.
— Эти клоуны часть твоих проблем?
Я молча киваю.
— Думаю, пока достаточно. Может, поедем уже?
Он наклоняется, поднимает Черного за шиворот и что-то шепчет ему на ухо. При виде окровавленной физиономии я отворачиваюсь. Слышны приглушенные голоса, звук открываемых и закрываемых дверей, и, когда я оборачиваюсь, БМВ с визгом срывается с места.
— Что… Что вы им сказали?
— Да так. Валите, говорю, пока я не расстроился по-настоящему.
— Как они?
— Могло быть хуже, но ты вмешалась.
Клемент потирает руки и подходит ко мне.
— Ты в порядке, пупсик? Тебя будто тошнит.
— Я… Даже не знаю, сказать спасибо или наорать.
— Лично я за первое. Не люблю, когда телки орут.
Я выдавливаю улыбку.
— Спасибо.
— Может, объяснишь, зачем они приезжали?
— Им приказали следить за мной.
— Кто приказал?
— Долгая история.
Он скрещивает руки на груди и прислоняется к машине.
— Они обещали вернуться. Наверное, я их немного разозлил.
— Отлично, — вздыхаю я.
— Тебе решать. Либо прекращай морочить голову и будем разбираться вместе, либо расхлебывай сама.
— Что-что? И как же я морочу вам голову?
— Неисправная фара, — фыркает он. — Думаешь, я вчера родился?
План мой с треском провалился. Одно, впрочем, совершенно очевидно: этот человек, кем бы он ни был, только что избавил меня от участи, о которой даже думать страшно.
Вопрос в следующем: что мне с ним теперь делать, черт побери?
