Глава 30
Снова мы собрались только спустя три дня, когда ситуация накалилась тем, что Его высочество, решив поторопить нас принять нужное решение, на один день отозвал всех наших помощников и закрыл помещение магистрата, в котором проходили допросы. Разумеется, дело тут же встало и инквизиторы сами попросили меня о встрече.
— Вы поговорили с Его высочеством, брат Иньиго? — хмуро поинтересовался у меня брат Стефан.
— Вы видите сегодня результат ваших сомнений, которые я ему озвучил, — философски заметил я, — Его высочество не хочет больше ждать, город, а также порт и так теряют огромное количество прибыли, поэтому Альфонсо требует, чтобы мы ускорили производство, а не замедляли его. На восстановление филиала инквизиции в Неаполе он согласен, будет, как и раньше его финансировать за счёт средств короны.
— Тогда я согласен на его предложение, — брат Стефан кивнул, — я также поговорил со своими людьми, и они согласны молчать за десять флоринов каждому.
— Они у них будут, — кивнул я.
— Мы также согласны, — подтвердили два других инквизитора.
— Настоятель Санта-Кьяра попросил с меня тысячу флоринов, — отец Иаков пристально посмотрел на меня, — мы сможем предоставить ему эти средства?
— Если он начнёт поиск рабочих для ремонта сегодня, то деньги будут у него уже завтра, — я серьёзно посмотрел на отца Иакова, — я выделю из своих средств, которые потом компенсирую за счёт короны.
— Тогда и от меня да, — кивнул он.
— Я сообщу через архиепископа Его высочеству, что завтра же механизм правосудия завертится с большей силой, — спокойно подтвердил я наши договорённости, тщательно скрывая свою личную радость. Я на этом городе уже заработал неплохо, а впереди предстояло ещё одно хорошее дело, обещающее мне ещё больше прибыли.
— И ещё одно дело, которое я хотел бы с вами обсудить, — задумчиво заметил один из инквизиторов, — помните ту девушку, которая сбежала с евреем?
Мы все кивнули.
— Она пыталась покончить с собой, — хмуро сказал он, — родители давят на неё, чтобы она опозорившая их, ушла в монастырь, она же пообещала наложить на себя руки и как мне сказали, это уже её вторая попытка.
— Вы говорили с ней? — поинтересовался отец Стефан.
— Да брат, дело усугубляете тем, что она беременна, так что вместе с ней, умрёт и невинное дитя.
— Давайте я решу этот вопрос, чтобы вы не останавливались над тем, что для нас важно? — вмешался я, — тем более я чувствую за собой некую ответственность за её судьбу, ведь именно я оторвал её от того парня.
— Только не вздумайте переживать за сделанное брат Иньиго, — на меня серьёзно посмотрел брат Стефан, — вы поступили как истинный христианин и иудеи должны понести наказание за совершённое преступление по отношению к христианам.
— Ну, хочу я того или нет, но всё же брат Иаков влияет на меня, — я слегка улыбнулся, — его милосердие хоть и с сопротивлением с моей стороны, но проникает в каждую частичку моего сердца. Боюсь, что к концу этого дела я брошу всё, оставлю себе только робу, верёвку, сандалии и отправлюсь проповедовать.
— Я не настолько уверен в себе, как ты во мне брат Иньиго, — улыбнулся отец Иаков, — но рад, что мои слова цепляют твоё сердце.
— Тогда договорились, — подвёл я итог разговора, — вы сконцентрируетесь на главном деле с дворянами, чтобы завершить его в кратчайшие сроки, потом можно будет закончить и всё остальное, что у нас осталось, я тем временем буду по-прежнему помогать вам и решу вопрос с ремонтом монастыря и также судьбой той девушки.
— Согласны, — за всех ответил мне брат Иаков.
* * *
Закончив беседу, я сразу позвал Алонсо, чтобы он отнёс меня к настоятелю монастыря. Который сильно грустил и ждал того момента, когда же всё это закончится и все уберутся из его владений, не мешая его сытой и вольготной жизни дальше.
— Добрый день отец, — когда меня внесли в его кабинет, я попросил Алонсо опустить меня на стул и оставить нас одних. Настоятель сразу же забеспокоился, он почему-то побаивался меня с недавних пор.
— Хочу посмотреть расчёты, из чего вышла сумма ремонта монастыря в тысячу флоринов отец, — миролюбиво спросил я, а его глаза тут же забегали.
— Это просто примерные цифры брат, — быстро ответил он, — по примеру недавнего ремонта церкви.
— Могу я ознакомиться с расходными документами её ремонта?
Он замолчал.
— Отец, — я миролюбиво спросил его, — сейчас у нас рассматриваются дела нескольких братьев из вашей обители, которые дважды крестили одного и того же ребёнка, или же гадали на дату прихода в мир Сатаны. Вы ведь не хотите, чтобы во время их допроса всплыло и ваше имя?
Настоятель побледнел.
— Что вы хотите синьор, — он хмуро посмотрел на меня.
— Чтобы ремонт монастыря начался как можно быстрее, — мирно ответил я, — за разумную цену. Так что я прошу вас найти цеха каменщиков, плотников и кого там ещё нужно, чтобы они рассчитали фронт работ и сказали цену за свои услуги. Это можно устроить?
— Займусь поиском, — кивнул он.
— Нет отец, — покачал я головой, — завтра я дам вам своего управляющего, и вы вместе с ним этим займётесь, я хочу, чтобы отец Иаков уезжал из вашего города со спокойной совестью за судьбу мальчика, которого он спас.
— Кто он такой, если вы оба за него так беспокоитесь? — удивился настоятель, — он же просто сын портовой шлюхи!
— Он христианин, — мирно поправил его я, — и будет добрым христианином, если мы все позаботимся о его судьбе. К тому же…
Я достал из-за пазухи вексель и протянул его настоятелю. Он взял его в руки, словно змею. Брови его поднялись.
— Сто флоринов, лично вам, от меня в благодарность за ту неоценимую помощь, которую вы нам предоставили, дав кров и еду на всё время проведения расследования, — заметил я, — ну и разумеется, эти деньги не отражены ни в каких документах.
Настоятелю просто не хватило сил отказаться от таких огромных денег, и я его понимал, особенно когда знал его оклад по должности настоятеля. Я просто ему подарил половину годовой зарплаты.
— Жду вашего управляющего брат Иньиго, — он спрятал вексель и на его лице появилась лёгкая улыбка, — постараюсь со всем рвением решить вопрос ремонта, как можно быстрее.
— Благодарю вас ещё раз отец, — склонил голову я, — в своём отчёте Святому престолу я обязательно упомяну имя добродетельного и честного настоятеля церкви и монастыря Санта-Кьяра.
— Двери этого дома всегда для вас открыты брат Иньиго, — попрощался он со мной, уже явно более спокойный, чем когда я к нему пришёл.
Прежде чем заниматься делом девушки, я решил посетить ещё одно место, чтобы поблагодарить ещё одного человека, помощь которого была многими недооценена, но не мной. Благо идти было недалеко.
Калитку ворот монастыря клариссинок открыла незнакомая мне монахиня, которая ойкнула, увидев сначала лицо Бернарда, а затем моё, выглядывающие за его спиной.
— Настоятельница на месте сестра? — поинтересовался я.
— Да, проходите брат Иньиго, — она явно меня узнала, что сократило нам время на объяснения.
Вопросов к нахождению на территории монастыря огромного швейцарца в этот раз ни у кого не возникло, меня многие из монахинь, помогавшие мне в соборе на сортировке людей знали в лицо.
— Брат Иньиго! — удивилась пожилая женщина, когда меня внесли к ней в кабинет.
— Добрый день сестра, — я показал Бернарду опустить меня на стул и выйти, она тут же напряглась.
— Вам не о чём переживать сестра, — заговорил я спокойно и миролюбиво, — я пришёл поблагодарить вас за помощь, которую оказали расследованию вы и ваши послушницы.
— Эта наша обязанность помогать посланцам Святого престола, — склонила она голову.
— И папа обязательно об этом узнает из моего отчёта, — ответил я, — что более надёжной матери-настоятельницы ордена клариссинок в Неаполе ему не найти.
— Благодарю вас за тёплые слова брат Иньиго.
Я достал схожий документ с тем, что отдал ранее другому настоятелю и вот тут у женщины едва не случился шок, поскольку это был её годовой оклад.
— Папа далеко, его благодарность может к вам и запоздать, — я посмотрел на неё пристально, — а лично моя благодарность всегда доходит первой. Эта сумма не отражена ни в каких документах сестра, так что берите и тратьте по своему разумению.
— Это слишком много для такой простой женщины, как я брат Иньиго! — она ошеломлённо посмотрела на меня.
— Значит помолитесь за меня дважды сестра, — улыбнулся я, — простите, но у меня ещё много дел, я просто не мог не поблагодарить вас лично. Надеюсь, вы меня понимаете.
— Конечно брат Иньиго! — она склонила голову, а я крикнул Бернарда. Который зашёл и переместил меня к себе за спину.
— Храни вас господь сестра, — попрощался и перекрестился. Настоятельница сделала то же самое.
Пока мы шли обратно, Бернард поинтересовался у меня.
— Сколько здесь оказывается симпатичных монахинь, может мне тоже уйти в этот монастырь синьор Иньиго?
— Если только сначала отрежем тебе всё лишнее, чтобы тут не произошло больше непорочных зачатий Бернард, — спокойно ответил я, на что он вздрогнул.
— Ваше общение с инквизиторами синьор Иньиго, лишает вас всяческого чувства юмора, — недовольно пробурчал он.
— Я понял одно Бернард, — вздохнул я, — не люблю я пытки. Не доставляет мне ничего из этого удовольствия.
— А что вам нравится синьор? — заинтересовался он.
— Деньги Бернард, и чем больше их, тем больше они мне нравятся, — признался я честно, — я уже понял, что они дают мне главное, что я люблю — свободу.
— Тут с вами не поспорить синьор Иньиго, — вдохнул он тяжко.
— Кстати насчёт этого, — я постучал кулаком ему по спине и он остановившись снял меня и посадил в одну из ниш, а сам опустился на корточки, чтобы мы были на одном уровне, если так можно выразиться, поскольку я был мелким клопом на фоне огромного швейцарца.
— Какие твои планы на будущее? — спросил я его.
— Воевать дальше, моей семье постоянно нужны деньги, а я единственный кто могу их заработать, — он серьёзно посмотрел на меня.
— Подумай хорошо Бернард сколько тебе нужно, чтобы вернуться домой, закрыть все свои долги, устроить семью, чтобы они не нуждались и перейти ко мне на постоянную службу. Алонсо хороший управляющий, но, к сожалению, не очень хороший воин.
— Вы хотите нанять меня синьор Иньиго? — удивился он.
Я отрицательно покачал головой.
— Взять в свою свиту, — очень медленно, чтобы он понял ответил я, — я могу дать тебе одновременно большую сумму, но потом неизвестно сколько у меня будет денег, так что возможно мы с тобой будем питаться одной только водой и хлебом. И в эти тяжёлые времена мне нужен будет надёжный друг и соратник, а не просто наёмник.
Бернард задумчиво посмотрел на меня.
— Я тебя не тороплю, — кивнул я, — время есть до нашего возвращения в Рим.
— Обязательно обдумаю столь лестное предложение синьор Иньиго, — склонил он голову и затем взял меня обратно к себе на руки и пересадил в кенгурятник.
* * *
Закончив дела с настоятелями, я попросил отвести меня в дом того человека, у которого сбежала с евреем дочь. К моему удивлению, они жили в не самом плохом квартале, да ещё и в отдельном доме, что говорило о семейном достатке.
Четвёрка швейцарских наёмников привлекала всеобщее внимание, но особенно конечно выделялся Бернард, со мной за спиной. Вот только уже неделю как в этом городе при моём появлении на улицах не слышались больше детские и взрослые голоса с радостными криками: «урод», «демон» и «монстр».
Постучав в двери нужного дома, мы ждали недолго, открыла нам испуганная женщина с серым от горя лицом.
— Сеньор Леон дома? — поинтересовался я у неё.
— Нет синьор, он на рынке, торгует, — испуганно переводила она взгляд с меня на вооружённых людей рядом.
— Позовите его, я хочу с ним поговорить, — приказал я, — дочь дома?
Женщина закивала.
— Бернард, выдели ей кого-то в сопровождение, чтобы не заблудилась по пути, вместе с мужем, — добавил я и швейцарец понятливо кивнул.
— Сейчас позову Лауру и оденусь, — она безропотно поднялась наверх, приведя девушку, в которой от человека, остались лишь одна внешняя оболочка. Бесцветный и гуляющий взгляд, полная послушность, в общем словно совершенно другой человек, а не тот, которого я вытащил тогда из подвала.
Её мать ушла, а меня Бернард опустил на лавку, девушка отвернула от меня лицо, явно узнавая.
— Мне сообщили, что ты хочешь совершить тяжкий грех Лаура, — я посмотрел на её чуть округлившийся живот, — убить своё дитя.
Девушка промолчала, смотря в стену.
— Яков в тюрьме, — я решил зайти по-другому, — он ждёт своей судьбы в гораздо более худших условиях чем ты.
— Вы пришли меня мучать синьор? — спросила она бесцветным голосом, — моя жизнь и так окончена.
— С чего ты так решила? — притворно удивился я.
— Якова скорее всего осудят и заключат в тюрьму на долгие годы, меня отправят в монастырь, хочу я этого или нет. Никто не возьмёт меня в жёны, после случившегося, — ответила она.
— А что хочешь лично ты? — поинтересовался я.
Во взгляде девушки впервые что-то поменялось, но затем она безвольно пожала плечами.
— Какой смысл мечтать о несбыточном?
— Ну я всё же представитель господа, так что перед тобой именно тот человек, который тебе нужен по части чудес, — хмыкнул я, — а поскольку вряд ли тебя вообще кто-то когда-либо спрашивал об этом, то задам ещё раз этот вопрос. Что ты хочешь Лаура?
Девушка повернула ко мне лицо.
— Просто счастья синьор, мужа, детей, я простая девушка мне не нужно многое.
— Если я скажу тебе, что это возможно, ты поможешь мне? — поинтересовался я.
— Как это возможно? — удивилась она, понемногу оживая.
— Если Яков перейдёт в христианство, я могу сделать так, чтобы вас поженили, — я пристально посмотрел на неё, — и ты обретёшь всё, что хочешь. Любимого мужа, ребёнка и семью.
Вспыхнувшая было радость на лице девушки быстро погасла.
— Мы с ним обсуждали это, он не предаст свою веру синьор, — грустно ответила она.
— О, дорогая моя, — миролюбиво заметил я, — ты даже не представляешь себе, на что готовы люди, после беседы с отцом Иаковым, особенно в присутствии палачей. Этот милосердный и заботящийся о душах христиан человек, способен творить настоящие чудеса именем господа нашего.
— Мой отец будет всё равно против, — вздохнула она и впервые перекрестилась.
— Если ты обещаешь мне больше не пытаться убить себя, пока я не уговорю твоих мужчин и всецело помогать мне, то всё возможно.
В глазах девушки появилось сомнение.
— Хорошо синьор, обещаю вам, но вы тогда сами мне скажите результат.
— Договорились дочь моя, — улыбнулся я.
В этот момент в дом вошёл возмущённый мужчина, заявляя, что я отрываю его от работы и хозяйничаю в его доме.
— Бернард! — я показал на возмущающегося и швейцарец даже без особого замаха ударил того в живот.
Поток жалоб сразу иссяк, мужчина упал на пол и застонал, а также стал просить его больше не бить.
— Идите сеньора успокойте дочь, — я показал женщине забрать Лауру и уйти наверх, что та безропотно и сделала.
— Сеньор Леон, — когда они ушли, я миролюбиво обратился к лежащему на полу мужчине, — вы готовы продолжить дружеский диалог, без обвинений и злых слов в адрес своих гостей?
— Друзья не бьют тебя в твоём же собственном доме синьор, — видя, что его не собираются больше трогать, мужчина лет сорока, с сединой на висках, осторожно поднялся на ноги и сел на лавку напротив меня.
— Я поговорил с вашей дочерью сеньор и решил поучаствовать в судьбе бедняжки, — сообщил я ему.
— Бедняжки⁈ — изумился он, — неблагодарная тварь, опозорившая меня и всю нашу семью! Надо мной все смеются синьор! Все без исключения! Я не могу пройти по улице, чтобы не услышать в свою спину слова — «дед иудейского ублюдка».
— Сеньор Леон, вы же христианин и знаете, что люди кидали камни в самого Христа, когда он нёс крест за них на Голгофу, — мирно ответил я, — но кто потом из них не сожалел о содеянном?
Мужчина был явно не дураком, поскольку заинтересованно посмотрел на меня.
— Что вы предлагаете синьор?
— Яков перейдёт в христианство и женится на вашей дочери, — я посмотрел на него внимательно, — а я буду тем добрым самаритянином, который поможет дедушке ощутить всю радость от рождения законного внука.
— Насколько добрым? — глаза торговца блеснули, он без ошибки чувствовал, когда дело запахло барышом.
— А во сколько вы оцениваете сеньор возвращение блудной дочери, которая не только вернётся в семью, но ещё и будет счастливой женой и матерью? — ответил я вопросом на вопрос.
На лице мужчины разлилась блаженная улыбка, пошли разговоры, в которых он был явно профессионалом.
— Двести флоринов синьор и моя любовь к ней воспарит на крыльях любви, — озвучил он сумму.
— Ну или вы останетесь «дедом иудейского ублюдка», — мирно сказал я, не повышая голоса ни на тон.
Он поморщился.
— Синьор ну хотя бы сто пятьдесят? — заискивающе он посмотрел на меня.
Я отрицательно покачал головой.
— Сто? — с надеждой посмотрел он на меня.
Сделав вид, что задумался, я покивал головой, вызвав у него приступ радости.
— Но сеньор Лион, — я строго посмотрел на него, — мы оставим письменный договор об этом нашем небольшом уговоре и его я передам своему другу сеньору Амандо. Вам знаком этот добрый человек?
Мужчина вздрогнул от испуга.
— Это перфект нашего района, — покивал он.
— Так вот, если он узнает, что вы, взяв деньги, нарушили наш с вами договор, он просто даст знать об этом мне и всё, — улыбнулся я.
— Синьор, простите не знаю вашего имени, лишь прозвище на улицах, которое не стоит произносить при вас вслух, — смущённо пожал он плечами и тоже стал серьёзным, — за сто флоринов, я буду снова любить дочь ровно так же, как полюбил её в день её рождения.
— Что же невеста согласна, родственники тоже, осталось уговорить жениха, — улыбнулся я ему.
— А-а-а, так он ещё даже об этом не знает, синьор? — удивился отец девушки.
— Сеньор Леон, он сейчас в тюрьме, — улыбнулся я, как можно более мило, с учётом своего уродливого лица, — я посещу его там со своими братьями инквизиторами. Знаете, они бывают очень убедительными, особенно если это касается вопросов веры.
Мужчина вздрогнул и перекрестился.
— До встречи на свадьбе вашей дочери, сеньор Леон, — склонил я голову, он поднялся и перекрестившись проводил меня до двери. Когда она закрылась, мы с Бернардом услышали раздавшийся за ней вздох облегчения.
— В тюрьму синьор Иньиго? — усмехнулся швейцарец.
— Всё верно Бернард.
* * *
По пути, я решил немного поменять сценарий своего общения с парнем, и мы свернули к магистрату, где проводилось дознание. Спустившись вниз, я увидел, как инквизиторы снова кого-то пытали, в общем были в своём рабочем процессе.
Дав знак палачу, чтобы не крутил больше рычаги и голос пытаемого не перебивал меня, я обратился к брату Иакову.
— Вы не окажите мне небольшую помощь в убеждении одного человека брат?
— Смотря в чём вы хотите его убедить брат Иньиго, — улыбнулся он.
— Принять истинную веру, разумеется, — перекрестился я, — что может быть важнее этого?
— Только любовь к господу нашему, — согласился со мной инквизитор, — но, конечно, брат Иньиго, я с радостью вам помогу в этом деле.
— Вскоре приведут юношу, еврея, думаю знакомого вам по делу той обесчещенной им девушки, — сказал я и он кивнул, поскольку помнил, что я ей занялся, — так вот она сама и её отец согласны, что если он перейдёт в христианство, то они готовы принять его в семью в качестве мужа и будущего отца её ребёнка.
Брат Иаков изумлённо посмотрел на меня и к нам прислушиваясь, подошёл ещё и отец Стефан.
— Они согласны? Оба? — удивился он, — когда я с ними разговаривал, девушка хотела наложить на себя руки, а её отец грозился отдать её в монастырь. Откуда у них такие быстрые перемены в своих убеждениях?
— Слово господа, что я несу в себе, — улыбнулся я, — услышав его, они сразу передумали, поняв, как важно обеспечить любовь и заботу новообращённой душе из языческой тёмной веры.
— Мы не можем сомневаться в словах нашего брата, — удивлённо покивал головой брат Стефан, — так что с радостью поможем церкви обрести нового верующего.
— Тогда через час поприсутствуете пожалуйста при нашем с ним разговоре, — обрадовался я и они согласились.
Всегда камера, где проводились допросы с помощью дыбы, мылась перед тем, как туда заводили следующего допрашиваемого, так как многие не выдерживали пыток и многое из неприятно пахнущих выделений оставлялось после допрашиваемых на досках и полу. Не говоря уже о том, что никогда старый и новый допрашиваемый не пересекались здесь. Но не в этот раз. Я приказал камеру не только не убирать, но ещё и завести Якова ровно в тот момент, когда палач поворачивал рычаги колеса на дыбе. Так что иудей своими глазами увидел и последствия этого поворота и ушами услышал боль, которую эти пытки причиняют.
У Якова закатились глаза, и он сполз по стенке в руках приведших его стражников.
— Всё, можете допрашиваемого убирать, — показал я стражникам на мужчину на дыбе, — и принесите мне воды.
Когда иудей, лицо которого я щедро сбрызнул холодной водой, пришёл в себя, то он ещё больше побледнел, когда понял, что его раздевают и самого готовят в пытке.
— Подождите любезные, — остановил я палачей и те с поклоном отошли.
Молодой парень с ужасом в глазах посмотрел на меня.
— Представляете Яков, сегодня видел Лауру, — обратился я к нему, — бедняжка так по тебе скучает.
— Я тоже по ней очень скучаю синьор, — он посмотрел на меня, затем на дыбу, палачей и слёзы потекли по его щекам.
— Девочка умоляла меня поговорить с тобой, чтобы ты вернулся к ней, — спокойным, убаюкивающим тоном продолжил я.
— Разве это возможно синьор? — удивился этому парень, в глазах которого вспыхнула внезапная искра надежды
— Она сказала, что её семья примет тебя, если ты перейдёшь в христианство, — кивнул я.
— Но моя семья, она будет тогда считать меня предателем веры синьор! — обречённо сказал он, — неужели нельзя решить вопрос как-то по-другому?
— У тебя есть другие варианты? Поделись ими со мной, — ласково попросил его я.
Тот задумался и покачал головой.
— Что же, тогда я сделал всё, о чём она меня попросила, — кивнул я, — моя совесть теперь чиста.
— Бернард, мы уходим, — обратился я к швейцарцу, а палачи по моему знаку схватили Якова и потащили его к дыбе.
— Я согласен! Я согласен принять христианство! — закричал он, когда они стали привязывать его лодыжки и запястья верёвками к блокам.
— Отец Иаков поможет тебе обрести веру и уже вечером сын мой ты воссоединишься с любимой, — улыбнулся я, — а пока же, чтобы ты не передумал, выпей это за моё здоровье.
Бернард протянул ему кувшин купленного по дороге молока.
— И закуси, торговец сказал, что это лучшая свиная колбаса из всех, что я когда-либо ел, — ласково улыбнулся я ему.
Яков брезгливо посмотрел на тот и другой предмет, но посмотрев на палачей, откусил и прожевал кусок колбасы, запив это молоком. Рвотные позывы под моим взглядом он с трудом, но сдержал, так что я позвал брата Иакова, который и повёл его в церковь неподалёку.
— Любезные сеньоры, — когда его увели, я улыбнулся палачам, которые веселились, после его ухода, — благодарю вас за помощь.
С этими словами я показал Бернарду передать им по два флорина, которые тут же исчезли в их огромных руках. Оба мне поклонились.
— Синьор Иньиго, мы всегда в вашем распоряжении, — заверили они меня.
Этим вечером я и правда заглянул в дом сеньора Леона, чтобы узнать о воссоединении двух любящих сердец и ещё более счастливого отца девушки, который получил кошель блестящих, приятно звучавших золотых монет. Также я узнал у чуть грустного новообращённого, что отец Иаков не освободил его от епитимьи, так что в день аутодафе он тоже будет участвовать в празднике, как и другие грешники, приговоры которым будут зачитывать в этот день.
— Что же, я рад, что хотя бы эта история вроде бы закончилась хорошо, — попрощался я со всеми и несмотря на заверения, что я буду всегда желанным гостем в этом доме, я покинул его с твёрдым намерением никогда сюда больше не возвращаться.
— В монастырь сеньор Иньиго? — обратился ко мне Бернард, видя, что я молчу, когда мы вышли на улицу.
— В монастырь Бернард, — ответил я, переключась на другие заботы, коих в этом городе у меня была ещё тьма.
* * *
Конец 1 книги
Назад: Глава 29
На главную: Предисловие
