Глава 22
Весь оставшийся вечер до тайной церемонии я не проронил ни слова, что в конце не выдержал сам монах.
— Сын мой, — подошёл он ко мне, читающему книгу.
— Да отец? — поднял я на него взгляд, перенимая его тон и манеру говорить, что он моментально понял.
— Я прошу меня простить, — улыбнулся старик, — я должен был сразу тебе всё рассказать и объяснить.
Как бы я ни был зол на него, но я всегда был за справедливость, даже если это мне не нравилось самому. С громким звуком я захлопнул книгу и покачал головой.
— У вас бы ничего не получилось, я был слишком горд, слишком уверен в себе, так что единственный способ, чтобы привести меня в чувство был именно тот, что выбрали вы.
— Какой же? — поинтересовался он.
— Смирение, — хмуро ответил я, — говорите отец что нужно, я всё обдумал и признал себя не правым в том, что с самого начала с предубеждением относился к вам. Так что как бы мне ни хотелось выставить сволочью вас, правду не обмануть. Я постараюсь исправиться.
Монах с улыбкой перекрестил меня.
— Я об этом знал с самого начала, так что просто ждал момент, когда это осознание придёт и к тебе, — мирно заверил он меня, — что касается мой просьбы, все меня заверили, что ты отличный управленец, который дружит не только с языками, но и с математикой.
— Только то, чему меня научили другие, отец Иаков, — не стал я самовосхвалять себя.
— Хочу, чтобы мы разделили обязанности, для более эффективного взаимодействия, — сказал он мне, так словно мы стали с ним только что на равных, — займись пожалуйста организационной частью, в чём я откровенно слаб, а же займусь расследованием.
— Если расскажите, как проходит процесс, я попробую, — я отложил книгу в сторону, приготовившись слушать, — всё что мне нужно, деньги и человеческие ресурсы.
— Это всё предоставит король, — спокойно ответил он так, словно в этом не сомневался.
— Тогда я вас слушаю, что нужно будет сделать.
Он стал рассказывать, а я слушать, запоминать и сразу оптимизировать процесс, но пока у себя в голове. Мы закончили разговор, только когда за нами пришли.
— В остальном полагаюсь на твой ум и здравый смысл, — сказал он, поднимаясь, затем замешкался и показал жестом всем выйти, удивив меня этим.
— Есть ещё одна, негласная просьба от камерленго, в отношении этого расследования, — смущённо сказал он мне, когда мы остались одни.
— Которую вы не захотели делать сам? — догадался я и он с тяжёлым вздохом кивнул.
— Камерленго о вас высокого мнения, — спокойно заметил Иаков, — поэтому он попросил сказать вам, что папа был бы очень признателен, если бы по окончании расследования, мы назад увезли из Неаполя пятьдесят тысяч флоринов от проданных во время расследования индульгенций и отнятого имущество тех, кто откажется признаваться в ереси или будет признан нами виновный в ней.
— Мне в голову начинает закрадываться мысль, отец Иаков, — я хмуро посмотрел на него, — что всё ради чего мы приехали в этот город — это заработать деньги, а остальное является лишь прикрытием этого процесса.
— Я не могу тебя обманывать сын мой, — вздохнул он, — эта мысль меня тоже посещала с самого начала, когда я услышал, чем нам предстоит заняться. Именно поэтому вызвали меня, как самого дотошного инквизитора, тщательно проводящего расследования.
— А поскольку вы отказались заниматься сбором денег, то вам втюхали меня в напарники, — догадался я.
— О тебе много говорят в Апостольском дворце, Иньиго, — он впервые назвал меня по имени, — папа хочет проверить, может ли он тебе доверять в будущем.
— Почему не выбрали кого-то другого на моё место? Неужели не смогли найти кого-то беспринципного и бездушного, какими людьми полон Рим?
— Кардинал Орсини сказал, что лучше тебя никто не справится, — пожал плечами монах, — а в свете ранее озвученных рекомендаций от других кардиналов, возражений против твоей кандидатуры ни от кого на курии не последовало.
— Вот же г… — чуть не вырвалось у меня, но я успел прикрыть рот, чтобы не ругаться в доме божьем, — я ему настроил работу канцелярии, а он меня подставил⁈
— Что в поведении кардинала Орсини тебя удивляет сын мой? — невесело улыбнулся монах.
— Я только сейчас понял, почему вы до сих пор не то, что не кардинал, но даже не епископ, — до меня наконец дошло.
Отец Иаков тепло улыбнулся.
— Вера — это всё, что мне нужно сын мой.
— Это я тоже понял, — вздохнул я, — а сам папа, что на это сказал? У вас было общее совещание?
— Папа одобрил, — кивнул отец Иаков, — поскольку деньги пойдут на богоугодное дело борьбы с османами и организацию Крестового похода против них.
— А вы сами одобряете такие методы получения денег? — удивился я.
— Как ты сам недавно сказал, я не кардинал и даже не епископ, — уклонился он от прямого ответа.
— Ладно я понял, — кивнул я, — что-нибудь придумаю.
Он кивнул и позвал в комнату снова всех.
* * *
Вечером и правда произошло таинство рукоположения меня в самый низший церковный чин, который не позволял мне ничего делать. Я не мог причащать людей, служить службы, принимать исповеди. В общем это было именно то, что и сказал отец Иаков, я вроде бы принадлежал теперь к церкви, но был на такой низшей ступени, что самостоятельно ничего делать не мог.
Поскольку подходящих по размеру белых одежд для меня во время проведения литургии не было, то я сразу надел подаренную мне мини-версию чёрно-белой одежды доминиканцев и скрыл в широком балахоне большинство своих недостатков, ну кроме лица и горба. Такое было вообще трудно скрыть, но хотя бы не было видно рук и ног теперь.
На следующее утро после хиротессии я запланировал поездку в магистрат, чтобы заручиться поддержкой городских властей в ресурсах, необходимых мне для организации всего процесса, о котором мне рассказал брат Иаков. А поскольку я знал, как отнесутся там к ребёнку, то, чтобы придать больший вес своим словам, я попросил его поехать со мной. Он не стал отказываться, но правда сказал, что мы тогда сначала зайдём в два места и по его делам. Тут уже не стал спорить я. Меня поместили за спину Алонсо, брат Иаков пошёл рядом и мы вышли из монастыря в сопровождении только одного Бернарда.
К нашему удивлению, мы пошли вдоль каменной стены монастыря и обойдя его уткнулись в ещё одни запертые ворота. Отец Иаков постучал в них и какого же было моё удивление, когда калитку открыла молодая девушка в коричневой робе и накидкой на голове оставляющей открытой только одно лицо. Сверкающие удивлением глаза быстро пробежались по нашим лицам.
— Женщина! — удивился Алонсо вслух.
— Монахиня, — поправил его строго отец Иаков, — монастырь разделён на две части, в этой находится орден клариссинок.
— И какой здесь процент беременных монахинь? — поинтересовался я, — более чем уверен, что в стене, разделяющей мужскую и женскую часть уже давно вынуты несколько кирпичей и потому в женской половине происходят непорочные зачатья.
— Как ты можешь брат, говорить такие богохульственные вещи⁈ — возмутился старик, но внезапно лицо монахини, что открыла нам калитку приобрело красно-розовый цвет и она со слезами бросилась внутрь, оставив проход открытым.
— Посмотри, что ты наделал! — отец Иаков осуждающе на меня посмотрел.
Я лишь хмыкнул, понимая, что человеческую природу не изменить и было бы странно это отрицать.
— Бернард ты остаёшься у входа, — распорядился он, — а ты Алонсо, чтобы взгляд от пола не отрывал!
— Слушаюсь отец Иаков, — скромно кивнул молодой парень, у которого я находился за спиной.
Так как провожатая сбежала, мы втроём вошли внутрь. Куча женских взглядов тут же обрушилась на нас, поскольку они занимались своими делами, а мы их потревожили своим визитом. Кто-то развешивал сушиться одежду, кто-то занимался грядками, а кто-то подвязывал деревья, но посещение мужчинами явно у них было редко, особенно такими, как Алонсо, поскольку я с отцом Иаковым были в монашеских робах.
Заметили его и те, кому было это положено по статусу, так что уже скоро, толстая монахиня, словно квочка бросилась нам наперерез.
— Нельзя! — кричала она с белым от злости лицом, раскинув руки в стороны, — мужчинам нельзя!
— Сестра успокойтесь, — отец Иаков был словно само умиротворение, — вы же видите, это не мужчина, а помощник брата Иньиго.
Его спокойствие мало на неё повлияло, и она перекрыла нам путь дальше.
— Как ваше имя сестра? — поинтересовался он.
— Сестра Федерика, — буркнула она.
— Сестра Федерика, проведите нас пожалуйста к матери-настоятельницы и сами присмотрите за этим человеком, — мирно предложил он и она не нашла что возразить на это предложение. Она встала рядом с Алонсо и стала показывать рукой куда идти, шикая при этом на всех монахинь, которые нам попадались по пути.
Пока мы шли, я замечал, что женщин и девочек здесь было невероятное количество и разных возрастов, от восьми лет до семидесяти.
— Сестра Федерика, — обратился я к ней на латыни, — кто к вам обычно попадает?
Она зыркнула на меня, смутилась и перепутав слова местами, весьма коряво ответила.
— Брат, разное.
Услышав ответ, я сразу перешёл на итальянский.
— Я вижу много маленьких девочек, неужели в таком возрасте они самостоятельно выбрали путь служения господу?
— Чаще всего их отдают нам их родители брат Иньиго, — уже спокойнее ответила она на родном языке с неаполитанским акцентом, — кто не может содержать ребёнка.
Я ещё поспрашивал её о распорядке дня, чтобы она не была такой настороженной к нам и вскоре настоятельница, старушка лет пятидесяти вышла нам навстречу.
— Простите, что не вышла сразу брат Иаков, — кивнула она ему, — мне только что сообщили о случае непорочного зачатия в стенах нашего монастыря. Так что вы прибыли как никогда кстати, чтобы зафиксировать это чудо.
Алонсо не смог сдержаться и громко фыркнул, я лишь улыбнулся, а отец Иаков посмотрел на меня задумчивым взглядом.
— Как часто это у вас происходит матушка? — поинтересовался он у настоятельницы, лицо которой дрогнуло.
— Проведите меня к стене, что разделяет мужскую и женскую часть, — попросил он её и она кивнув, повела нас туда. Это оказался чулан, в котором стояли в задней части большие стеллажи со всяким инструментом.
— Вот видите, — она показала на весьма забитое инструментом и вещами помещение, — здесь ничего нет, кроме садового инвентаря.
— Брат Иньиго? — отец Иаков посмотрел на меня, — что вы здесь не видите?
— Того же что и вы брат, — хмыкнул я, — толстого слоя пыли.
Он тяжело вздохнул и показал Алонсо разобрать вещи, и когда он это сделал, то оказалось, что есть небольшой проход к самой дальней стене и там уже брат Иаков, постучав костяшкой пальца по кирпичам, вскоре вытащил несколько из них, обнаружив проход в похожую кладовку с другой стороны стены.
— Позовите каменщиков матушка, — обратился он спокойно к настоятельнице, которая смотрела на это небольшое расследование с круглыми глазами, — пусть положат здесь двойную кладку и даю гарантию, на ближайшие годы непорочные зачатья в вашем монастыре прекратятся.
Женщина стала белая словно мел, она закивала, позвала сестру Федерику и приказала запереть ей чулан, а нас повела к себе. Как только дверь за нами закрылось, настоятельница повалилась на колени, хватая отца Иакова за руки.
— Брат умоляю, сохраните это в тайне! — разрыдалась она, — меня лишат места, если это вскроется.
Отец Иаков мягко ей улыбнулся.
— Предоставьте мне ваши финансовые документы матушка, если в них не обнаружится проблем, я закрою глаза на эту небольшую небрежность, лишь наложу на вас епитимью.
— Конечно брат Иаков! Конечно, — она подскочила и метнулась к большому шкафу, открывая его и доставая оттуда три больших толстых книги, — всё здесь брат, монета к монете.
— Брат Иньиго, — монах повернулся ко мне, явно намекая, что проверять бухгалтерию придётся мне.
Я показал Алонсо подойти и сесть на стул матери-настоятельницы и стал по очереди просматривать книги, а нейросеть в голове сканировать страницы, разбивать их сразу по колонкам, а мне нужно было лишь сравнивать траты и поступления. На все три книги у меня ушло не больше пятнадцати минут, всё это время меня все терпеливо ждали.
— Небольшое воровство есть, — закончив, я поднял на брата Иакова взгляд, — но не больше пяти процентов от сумм, которые поступают в виде пожертвований. В целом весьма рачительное ведение хозяйства, очень много закупок пряжи, а затем выручка с продажи готовых изделий из неё, а на эти деньги идёт закупка свежих продуктов, предметов быта для сестёр. Закупок драгоценностей или предметов роскоши я не нашёл.
Настоятельница снова упала на колени, молитвенно протянув руки к отцу Иакову.
— Вы даже не приставляете матушка, — мягким и спокойным тоном, словно он её хвалил, ответил он на её безмолвный призыв, — как вам повезло, что со мной сегодня брат Иньиго и я полностью ему доверяю в финансовых вопросах. Так что давайте оставим этот неприятный инцидент, я уверен, что вы устраните все причины его возникновения и мне не придётся это проверять. Епитимью я на вас наложу позже.
Старушка яростно закивала головой, подтверждая это.
— Тогда перейдём к причине моего появления у вас, — улыбнулся он, говоря всё тем же спокойным и ровным тоном.
— Слушаю вас брат Иаков, — настоятельница не торопилась подниматься с пола.
— Нам возможно понадобиться помощь ваших сестёр, — продолжил он, — будут большие очереди в храм, давка, так что помощь монахинь будет весьма кстати.
— Конечно брат Иаков, мы полностью в вашем распоряжении, — согласилась она.
— Не в моём, — покачал головой он, показав на меня, — распорядительной частью будет занят брат Иньиго. Я зашёл к вам, чтобы вас познакомить.
— Всегда рада буду помочь братьям по вере, — заверила нас обоих настоятельница, явно готовая на всё, лишь бы мы молчали про проход в стене.
— Тогда мир тебе сестра и пусть господь хранит тебя, — перекрестил он её и повернувшись, показал, что мы уходим.
Мы молчали всю дорогу до выхода, и только после того, как мы вышли за калитку, он повернулся ко мне.
— Как ты узнал про стену?
— Брат, — я копируя его тон разговора, мягко ответил, — судя по цвету кирпичей, ремонт в монастыре давно не проводился, а это значит, что женскую и мужскую часть разделяет весьма старая кладка, раствор которой при должном желании может быть расковырян. Остановить же желание молодых людей грешить, ни в состоянии не один настоятель. Так что, просто зная сам факт того, что мужской и женский монастырь находятся через стенку, можно в любом случае сказать, что будут беременности. А вот уже насколько часто это будет происходить, находится в зоне того, насколько строги в обоих монастырях порядки.
— Но не исключены полностью? — сделал он главный вывод из моей речи.
— Я в это никогда не поверю, — мирно ответил я.
Отец Иаков покачал головой и показал, что мы идём дальше, пока по его делам.
