Я жила с родителями в деревне Лушино Новоселовского района. Мне было 17 лет, когда я попала на принудительные работы в Германию. Сначала это была шахта в г. Ессене, а после обыска, когда у меня нашли антифашистские песни и обнаружили переписку с советскими военнопленными, я попала в концлагерь Равенсбрюк.

Сначала прошла санобработку, меня постригли наголо, дали полосатую одежду (пиджак, платье, белье, шапочку), гольфы и деревянные колодки. Присвоили № 26744 и отметку «политзаключенная». Затем поселили в барак, где находилось около 200 человек. Грязь, теснота, вонь. Трехъярусные нары, матрасы, набитые опилками. Из труб крематория день и ночь валил удушливый дым. Два месяца меня продержали в карантине, а затем отправили в филиал Равенсбрюка Росшок-Шваруенфорст на работу. Лагерь обнесен колючей проволокой, на вышках эсэсовцы с автоматами. Больных и немощных грузили в «черный транспорт» и отвозили в крематорий в центр.

Нас поднимали в пять утра. После аппеля эсэсовцы с автоматами и собаками гнали на работу. Тех, кто не мог идти, добивали по дороге. Завод был обнесен колючей проволокой, по которой был пропущен ток. Без разрешения дежурных нельзя было даже пройти в туалет. Чуть задержалась, тут же тебя окатывали водой из шланга. В цехе, где я работала, вручную собирали крыло самолета. Работали до 10–12 ночи.

По возвращении в лагерь – снова аппель, потом – сон. Не всегда приходилось поспать – при малейшем подозрении снова поднимали и пересчитывали. Кормили плохо. Многие болели, умирали, некоторые бросались на электрическую проволоку.

Иногда нам в ящик подкидывали газеты, из которых мы узнавали, что наши войска уже на территории Германии. Не стало электроэнергии, началась паника, нас решили гнать на переправу и там потопить в баржах. Но что-то эсэсовцам помешало. Нас загнали в какой-то двор, где все взрывается, рушится.

Поляк-часовой сказал нам: «Что вы, дивчинки, сидите – спасайтесь, как можете». Мы побежали и ждали выстрелов в спину, но было тихо. Мы ушли в лес.

Это было 1 мая 1945 года.

2 мая мы увидели советского солдата на лошади. Мы плакали и радовались. Потом пошла пехота. В Германии я работала в военно-стратегическом отряде до декабря 1945 года. Потом вернулась домой. На этом мое лихолетье закончилось. Равенсбрюк вспоминать страшно.