Глава тринадцатая. Наследство

Перерыв длился недолгие пятнадцать минут, но почему-то из головы не выходили эта девушка и мужчина. В комнату с удручённым видом вошёл Герман.

– Всё хорошо, – утешающе промолвил он, но по его взгляду было понятно, что не всё хорошо.

– Мне можно не врать, я вижу, когда всё хорошо, а когда не очень. Ты сказал, что в зале пять человек, но я насчитал семь. Кого ты недосчитался?

– В зале не могут сидеть семь человек, потому что там сидят пять человек. Если ты думаешь, что я хочу тебя обмануть и недоплатить, ты ошибаешься! Ты можешь сам ещё раз посчитать. Там до сих пор сидят пять человек, и у меня складывается ощущение, что их уже могло стать и меньше.

– Значит, не всё хорошо?! – перебил я его.

– Слушай, все эти рассказы про роли – это, конечно, хорошо, но женщины хотят знать, как притянуть мужика, а тот единственный мужчина хочет стать богатым… Может, ты им про это как-то начнёшь рассказывать?

– Если они хотят чего-то другого, то им нужен не я, это во-первых, а во-вторых, там сидят двое мужчин, а, в-третьих, пока человек не поймёт, какую роль он играет и в чью игру он играет, не стать ему тем, кто он есть!

– Ладно. Тебе виднее, но учти, что так ты никого не соберёшь!

– У меня нет цели собирать стадионы и изображать из себя пророка или звезду шоу-бизнеса. Люди должны знать, что они делают не так и что им нужно делать, чтобы стать Создателем!

Герман глубоко вздохнул и вышел из комнаты. Возможно, он был прав, и людям нужно что-то другое, а не то, что передал мне Создатель, но я был убеждён, что они должны знать правду о себе. Пусть меня закидают камнями, но зато я смогу убедиться в том, что всё то, что меня преследовало всю жизнь, – это просто иллюзия или игра моего разума. Я набрал воздух в лёгкие и вышел на последний заход. Я вошёл в зал с уверенностью, что там уже сидит пара человек, но я ошибся. И снова мой взгляд приковался к девушке, сидящей рядом с пожилым мужчиной. Я выдержал небольшую паузу и продолжил:

– В одном королевстве жил-был король. И не было у него ни сына, ни дочери, пока в один прекрасный день он не встретил ту, которая стала королевой и родила ему и сына, и дочь. Дети росли в окружении слуг и нянь, каждый из которых учил детей короля всему, что должны знать будущие король и королева. И вот когда король умирал, он завещал корону своему сыну, и после смерти короля его единственный сын стал править государством. А через некоторое время и его дочь вышла замуж за принца, который впоследствии тоже стал королём, и она стала королевой.

В королевских семьях строго следили за тем, чтобы роли были соблюдены. И мало кто из потомков древних правителей нарушал эту цепочку. Если твой отец был царём, то и ты должен им стать. Те роли, которые мы носим по жизни, нам передаются из поколения в поколение. И это касается не только царских семей, но и тех, кто был из народа. Каждый родитель хочет, чтобы его дети продолжали дело, которое начали их предки. До наших времён практически не дошли те ремёсла или статусы, которыми обладали наши предки. Времена изменились, но не изменились роли, которые передали нам наши предки, о существовании которых они даже не подозревали. Мы можем не заниматься тем, чем занимались наши бабушки и дедушки, но мы твёрдо и уверенно несём их чувства, которые и предопределяют наши роли в настоящем. Люди забыли о главном принципе игры: если твои предки были угнетателями, то их потомки будут угнетёнными. И если предки убивали, то его потомки будут нести бремя ответственности за их поступки. Мы преданы тому сценарию, который создавался нашими предками, и мы не можем отступить от него.

Вдруг из зала подала голос женщина средних лет в сером костюме, стараясь, вероятно, казаться более заметной, чем в реальной жизни:

– Простите, а вы верите в реинкарнацию, в переселение Душ? И как это может относиться к ролям?

– Это хороший вопрос, потому что ответ на него относится непосредственно к теме ролей. Вы в прошлой жизни были своим собственным предком!

– Это как? – удивлённо спросила всё та же дама в сером.

– Очень просто. Когда предок выходит из игры, то в игру он входит в теле своего потомка. Ваш прапрапрадедушка вошёл в игру через прапраправнука. Если он, будучи прапрапрадедушкой, был палачом в каком-нибудь королевстве, то в этой жизни, будучи прапраправнуком, он испытает то, что испытывали те, кого он казнил…

– Но если вы говорите, что мы хранители этих ролей, то, значит, и прапраправнук должен быть палачом, потому что в прошлой жизни в образе прапрапрадедушки он был палачом.

– Убийца и тот, кого он убил, уже становятся семьёй. Поэтому в семье, где родился прапраправнук, будут и палачи, и жертвы. Вы должны понять одно: если вы что-то не решили в девятнадцатом веке, то вы войдёте в игру уже в двадцатом, чтобы решить эту задачу. Если вам кто-то скажет, что в прошлой жизни он был колдуном где-то в африканской деревне, то это чушь. Если только его предки действительно не из Африки. В прошлой жизни вы были своим собственным предком! Так что роли уже были уже созданы задолго до нас. Мы всего лишь их хранители. Принцип хранения роли – это проживание её. И порою мы делаем то, что нам несвойственно, или мы просто этого не хотим делать. Никто не хочет быть жертвой, но когда человек ведёт себя как жертва, он является хранителем этой роли, которую ему передали его предки.

Никто не должен проживать какую-либо роль, кроме той, что дана нам свыше. Иисус Христос придёт на эту землю в образе Своего собственного потомка. И Его приход будет нужен лишь для того, чтобы Он решил свою собственную задачу, которую не решил две тысячи лет назад.

– И какую же? – спросила всё та же женщина всё в том же сером.

– Принятие отца в сердце… Вы знаете, что такое жить тридцать три года и понимать, что у тебя есть отец, а ты его никогда не видел?! Много вещей были упущены тогда, и теперь они должны быть учтены! Мы, к сожалению, изучая историю, поощряем то, что делалось нашими предками, и не придаём значения тому, что мы делаем то же самое, и нас это разрушает. Каждый хочет быть тем, кем он является на самом деле, а не тем, кого сделали его предки. Поэтому самый главный вопрос, который мучает человека на протяжении всей его жизни, – это «Кто Я?». Кто может с уверенностью ответить на этот вопрос самому себе?! Мало кто! Потому человеку запретили быть тем, кем он должен быть.

И в этот самый момент из-за стола встал тот самый пожилой мужчина, который привлёк моё внимание. Он подошёл ко мне на расстояние вытянутой руки, и в этот момент словно время остановилось. Мне тогда казалось, что то, что видел и слышал я, видят все и слышат все, но это было не так. Он промолвил:

– Я спал, когда в дверь постучались. Где-то в глубине Души я знал, что придут и за мной. И я ждал этого момента, хотя и не подавал виду. И вот этот момент настал. Дети спали, а жена от глухого звука проснулась. В дверь стучались так, словно хотели её выломать. Я не спешил открывать. Я надел на себя свой любимый костюм. Жена сидела на кровати и тихо плакала. Она чувствовала, что больше меня никогда не увидит, потому что они забирали людей навсегда. Я не видел, чтобы кто-то вернулся домой после ареста. После того, как я взял всё необходимое, я посмотрел на жену и улыбнулся, чтобы она запомнила меня таким, а затем поцеловал её в губы. Они дрожали, словно на холоде.

Я подошёл к двери и стал поворачивать ключ, но у меня это получалось с трудом. Невозможно быть готовым к этому. Руки тряслись от страха. Через долгие пару секунд мне всё же удалось это, и передо мной возникло несколько людей в кожаных куртках и в фуражках. Они произнесли моё имя и сказали, что я арестован за предательство, меня расценивали как врага народа. Чтобы человека обвинить как предателя или объявить его врагом народа, много усилий и ума не нужно было. Просто приказ верхушки, и всё. Спустя пару месяцев я узнал, что и жену арестовали за пособничество врагу народа. Её Любовь ко мне привела к моментальной смерти через расстрел. Меня лишили всего: дома, семьи, Родины, и самое главное, как тогда мне показалось, – Души. Своих детей я увидел только через два года после ареста. Мой сын сидел за столом и смотрел на меня. Дочка тихо плакала и пыталась произнести: «Папочка, я люблю тебя». Не проходило и дня, когда бы я не лежал на бетонной плите своей камеры, где было около 50 человек, и не думал: «За что?», но не находил ответа.

Может быть, моя фамилия была неправильной, может, я попал в плен на войне, а может быть, просто это ошибка, и они разберутся и выпустят меня. Но когда я шёл по коридору и видел на стенах кровь, я понимал, что это не ошибка, и это мой последний путь. Я был прав. Я услышал звонкий звук, и я узнал его. Это был звук выстрела пистолета. Я почувствовал резкую боль в голове, и потом она сразу же прошла. В голове потемнело, и только в этот момент я нашёл ответ на вопрос «за что?». Где-то в глубине Души, я, будучи маленьким мальчиком, поклялся, что отомщу за отца, которого расстреляли, когда мне было всего десять лет. Но я не мог осознать, что месть моя будет просто-напросто повторением пути. Меня выбрали не просто так. Я сам этого хотел. Я хотел быть таким же, как и отец, и закончить так же. Я был такой же жертвой, как и он, и в эту же долю секунды я вспомнил глаза своего сына, который мне молча сказал: «Пап, я тоже ради тебя буду жертвой». Было уже поздно что-то менять. Почему ответы приходят вместе со смертью? Почему я не нашёл их при жизни? Я не хочу, чтобы эта роль передавалась по эстафете моим детям, но уже поздно. Я уже ничего не изменю. Я всего лишь часть этой системы.

В глазах у меня стало темнеть, ноги стали ватными. Ещё немного, и я бы упал на пол, но где-то были силы, чтобы устоять. Передо мной стоял либо аферист, либо покойник, но он был очень убедительным. Вслед за ним встала и та девушка, которая сидела рядом, и подошла ко мне со словами, подхватывая исповедь своего спутника:

– Было слишком поздно, но я понимала, что если я не вернусь домой, родители будут сильно волноваться, и отец тогда точно меня не отпустит к друзьям в следующий раз. Я позвонила маме и сказала, что выхожу. Она сказала, чтобы меня кто-нибудь привёз, но все были пьяны, и никто бы не сел за руль. Но я соврала маме и сказала, что меня друг привезёт домой. Я положила трубку, посидела ещё минут десять и сказала, что мне пора идти. Мой друг предложил меня подвезти, но я не хотела его беспокоить. Я настаивала, чтобы он остался. Я решила поймать машину. Внутри было какое-то беспокойство, но я его подавляла, уверяя себя, что всё будет в порядке. Почему я не согласилась, чтобы меня привёз друг, тем более что он сам это предложил?! Почему я так хотела поехать одна? И почему я не послушала своё сердце, которое мне кричало: «Не езжай»? Я вышла с друзьями на улицу, и через пару минут они поймали мне машину.

За рулём сидел мужчина средних лет, похожий на обычного работягу, который работает днём на фабрике, а ночью таксует. Он не вызвал ни у меня, ни у друзей никаких подозрений. Я села в машину, дверь захлопнулась, и водитель тронулся с места. Я смотрела в окно и думала о завтрашнем дне. Как глупо это выглядело. Но теперь уже поздно думать, глупо это было или нет. Я не первый раз ехала от друзей домой, и дорогу более-менее знала, но на этот раз он свернул не туда. Я спросила, почему мы поехали этой дорогой, но он ответил, что на главной дороге кладут асфальт и там перекрыто. Ночью всегда так делают. Он был убедителен в ответе, и я не придала этому значения. Но в этот момент я уже не следила за дорогой, потому что эти улицы были мне незнакомы. Я просто доверилась водителю. Через какое-то время, глядя в окно, я стала подозревать что-то неладное, потому что дома стали заканчиваться и кругом были одни деревья. Мы словно выехали из города. Но я всё равно, словно немая, ничего не сказала, думая, что, наверно, это какой-то парк, и мы скоро выедем на нужную мне улицу. Но деревья не заканчивались, пока водитель и вовсе не остановился.

В этот момент сердце словно остановилось. Он повернулся ко мне и сказал, что машина заглохла и надо посмотреть, что с ней. Я кивнула головой в знак согласия с тем, что он говорит. Он вышел из машины, и я сразу ринулась в сумку, чтобы позвонить родителям или друзьям, но телефон был выключен. У него разрядилась батарейка. Когда мобильный садился, мне было лень найти зарядное устройство и зарядить его. Я сказала себе: «Ничего, дома потом зарядишь». Всё шло так, как не должно было. Но теперь уже поздно об этом думать. А вдруг она действительно заглохла, и я себе сейчас накручиваю то, чего нет на самом деле? Моя дверь открылась, и я дёрнулась от испуга в сторону. Я лишь почувствовала мерзкую боль в плече. Он схватил меня за плечо и вытащил из машины. Затем ударил меня по лицу и поволок за волосы. Я стала кричать, но вокруг была гробовая тишина. Меня никто не слышал. Я лишь молила о том, чтобы он меня отпустил и ничего со мной не делал. Я стала врать ему, что беременна, думая, что это на что-то повлияет, но он тащил меня в самую чащу. Затем бросил меня возле дерева и встал передо мной и промычал, чтобы я раздевалась.

Я сказала, что не буду, но он как будто знал заранее ответ, поэтому вынул из-за пазухи огромный кухонный нож, и тут я поняла, что лучше делать то, что он говорит. То, что было потом, показалось для меня вечностью. Сначала было больно, и я умоляла Бога, чтобы это закончилось, но потом боль куда-то ушла, и я словно перестала чувствовать своё тело. Один вопрос только вертелся в голове, и когда он в очередной раз вонзил нож мне в грудь, я нашла ответ. Я вспомнила дедушку, которого расстреляли как врага народа. Я помню, как мама мне рассказывала, что когда она была маленькой, она однажды увидела его перед тем, как его расстреляли. Где-то в глубине Души я прошептала дедушке, что буду хранительницей твоей роли «жертва». Одна часть меня не хотела этого и жаждала счастья, но другая часть меня была предана системе. Я нашла ответ на свой вопрос, но было уже поздно. В глазах потемнело, и последний, кого я увидела, – это тот, с кем я играла в жертву и насильника. Меня нашли через месяц совершенно случайно. Родители кое-как опознали моё тело. Но это уже было неважно, потому что я отыграла свою роль. Теперь пред моими глазами закрывают занавес. Моя игра закончилась.

– Нет. Твоя игра не закончилась. Ты снова войдёшь в игру, пока не научишься играть! Теперь я понял, почему именно вы привлекли моё внимание. Вы одно целое. Ты вошёл в игру только уже в образе своей внучки и снова стал жертвой! Пришло время становиться тем, кто ты есть на самом деле!

– Кто я? – спросил мужчина.

– Ты сам знаешь, кто ты! Войди в игру и становись Создателем!

В этот момент я увидел блаженную улыбку на лице этого мужчины, который слился с девушкой, как два плывущих параллельно облака. А после то, во что они оба превратились, испарилось у меня на глазах. Это были те, кого недосчитался Герман. Их кроме меня никто не видел. Как такое возможно?! А когда всё закончилось, на меня смотрело действительно пять человек, ждущих от меня продолжения. Я постарался сделать вид, что ничего не произошло.

– С момента создания первой игры сами игроки стали создавать свои игры и придумывать роли. Но никто не задумывается, почему в игре «коши-мышки» один выбирает роль кошки, а другому достаётся мышка. Каждый и нас уже хранит в себе ту роль, которая ему была передана его предком. И как бы он ни хотел избавиться от неё, ему это не удастся, пока он не признает в себе эту роль. Те, кто создал эти роли, осознаёт это только после того, как он выйдет из игры. Пока он в игре, он будет её проигрывать до последнего конца. И если мир вокруг вас рушится, если кто-то вам не доверяет, если жизнь причиняет боль, если вы боитесь, что вы подвергнетесь насилию, если вокруг вас люди, которые преклоняют перед вам колени и готовы идти за вами до конца, если вы полностью отдали свою жизнь на служение чужим идеалам или чужой игре, то поймите, что это не вы такие, это роль ваша делает вас такой. Посмотрите на реальность, которая вас окружает. Посмотрите на неё как в зеркало, и вы увидите, какую роль вы играете и откуда она у вас. Вы не создали её. Вы всего лишь её хранитель и проживатель.

Люди слишком далеко отъехали от нужного поворота, и мир уже понимает, что всё идёт не так, как нужно. В ваш рюкзак положили камни и сказали, что это золото, и вы должны тащить его, пока не умрёте. Но проблема заключается в том, что вы только после того, как умираете, видите, что в рюкзаке не золото, а камни. И каждый, кто тащит этот рюкзак, не хочет остановиться и посмотреть, а действительно ли там золото или там просто камни? Мы хотим верить, и мы верим, что наши предки не могли ошибаться и что они правильно жили. Но мир на пороге того, чтобы каждый смог остановиться и посмотреть, что в рюкзаке. И после того, как он увидит, он выкинет этот рюкзак к чёртовой матери и начнёт создавать свою реальность, которая делает его счастливым. Мы не понимаем простой истины, что ту реальность, в которой мы живём, мы создаём сами, исходя из той роли, которую проживаем. И если вы решили стать мышкой, то не удивляйтесь, что рано или поздно вас поймает какая-нибудь кошка, которая вас съест заживо. На каждую жертву есть свой насильник! На каждого виновного есть свой палач!

Всё закончилось, и я был безмерно этому рад. Мне хотелось уединения, чтобы понять, что произошло. Я вышел на улицу и пошел, как говорится, куда глаза глядят. И по закону жанра, как обычно в таких моментах бывает, пошёл дождь, который, по всей вероятности, должен был усилиться, но мне было не до него. Я никогда не чувствовал то, что чувствовал после окончания лекции. Это были смешанные чувства: с одной стороны, мне хотелось забыть всё, что я говорил и вообще тот путь, который я выбрал, с другой – это было что-то особенное, от чего я всегда отпирался. Я запустил механизм, который должен привести к чему-то, и я верил, что к чему-то очень хорошему. Надо просто наблюдать, что будет дальше. И пока я размышлял, ноги меня привели на ту улицу, на которой стоял тот самый бизнес-центр, где я когда-то работал, а напротив стояла та самая кофейня, где я когда-то обедал в перерывах.

«Почему бы и нет», – подумал я и направился в кофейню. Горячий кофе бы сейчас не помешал. И наверняка там не будет народу, и я смогу собрать свои мысли в кучу и понять, что произошло только что…