Современный феодализм
Уступи новому мировому порядку – Систематическому, аристократическому. Не вводи себя в заблуждение, уйди с дороги! Мы приказываем, а вы подчиняетесь.
The Kovenant «New World Order», альбом «Animatronik», студия Nuclear Blast, 1999
Любая современная экосистема похожа на многоуровневую сороконожку – цепочку не только из многих звеньев со множеством карманов в виде сервисов и платежей на каждой ноге, но и из нескольких этажей, связанных с властью и управлением. Технологические гиганты уже существуют в рамках похожей на феодальную системы с привилегированными сословиями. Например, Джеф Безос – король Amazon, управляющий аппарат – его аристократическая свита, а дочерние компании и связанные бизнесы – его вассалы, и так вплоть до «крестьян», которые платят подати своим вниманием, временем и ежемесячной подпиской.
Хотя «крестьяне» могут выбирать экосистему на свой вкус, на их выбор оказывается влияние. Например, покупая подписку крупного провайдера облачных вычислений, он получает бесплатный или льготный доступ к другим сервисам экосистемы: стримингу музыки и сериалов, развлечениям, платежам, персональной доставке, транспорту и домашним ассистентам, облегчающим быт.
Руководители региональных офисов и партнеры, имеющие с условной Amazon совместные предприятия, – это следующая страта, то есть крупнейшие феодалы с земельными наделами и прямые вассалы короля, транслирующие вниз ценности и нарративы, на которых построен королевский бизнес. У корпорации может быть какая угодно текучка на складах или во флоте грузовиков, но рыцарей головных офисов нужно беречь, как зеницу ока, это важная каста.
На следующем уровне – низшее дворянство, то есть местные бизнесы, состоящие из «туземцев», которые зарабатывают на возможности продавать плоды технологического превосходства в своих локальных сообществах: у них нет ни доли в корпорации, ни права принятия ключевых решений, но они тоже заинтересованы в процветании империи.
Наконец, в самом низу пищевой цепи – локальные исполнители: даже если они не согласны с политикой партии, то все равно вынуждены поддакивать и соглашаться, потому что обитают в колониях империи Джефа Безоса и должны играть по правилам метрополии. Они взаимозаменяемы, поэтому для выживания должны оставаться рукопожатными, иначе им перестанут предоставлять услуги, откажут в контрактах, у них снизится уровень сервиса, клиенты уйдут к конкурентам, а сотрудники останутся без работы.
Как и феодальные общества средних веков, корпорации ведут войны:
• за получение преференций от государств;
• за технологическое превосходство – кто первый придумает и внедрит инновацию, тот и сможет ее капитализировать;
• наконец, торговые войны, чтобы замкнуть пользователей внутри собственной экосистемы или ограничить конкурентам пространство для маневра.
Армии корпораций – это отделы разработки и развития, юристы и маркетологи и даже частные военные компании, обеспечивающие безопасность цепочек поставок в нестабильных регионах.
Давайте признаем, что за последнее десятилетие у банков и телеком-операторов было достаточно времени на адаптацию. Герман Греф, главный российский евангелист гибких методологий разработки, говорил об agile столько раз, что сам этот термин превратился в мем. Далеко не все поняли, что это не столько про управление проектами, сколько про перестройку майндсета внутри любой организации: ведь вы не становитесь ИТ-компанией, просто нанимая айтишников. Когда срок запуска новых продуктов сократился до нескольких месяцев и даже недель, нет времени на мискоммуникацию между «старичками» от бизнеса и так непохожими на них синеволосыми неформалами, «говорящими» на языках программирования java или python.
Первый этап трансформации под девизом «Банки должны стать ИТ-компаниями» закончился появлением «Сбера». Он удивительным образом совпал с эпохой всеобщего онлайна, до космических скоростей ускоренной пандемией и мерами по борьбе с ней. Потребитель уже привык не только носить маски в общественных местах, но и получать пакет с продуктами в течение 20 минут после заказа, и маркетплейсы лихорадочно пересобирали свою логистику, чтобы соответствовать ожиданиям. А тот, кто с этим справился, даже получил свой миллиард долларов на IPO осенью 2020 года – как Ozon.
Первый сигнал, который должен был дойти даже до самых консервативных, – это экосистемы. Модно быть экосистемой и приятно представляться ею во внешних коммуникациях – это позволяет рисовать красивые презентации для акционеров, запускать корпоративные акселераторы, «скаутить» и «трекать» стартапы, наращивая на банковской полке ассортимент нефинансовых продуктов. Но если в дополнение к традиционному банковскому бизнесу в вашем портфеле находятся сервис такси, доставка лекарств и онлайн-кинотеатр, то под капотом экосистемы все должно работать как часы, чтобы эта сороконожка ходила строем. И тут хорошо бы ни от кого не зависеть с точки зрения компетенций и инфраструктуры.
Потребители массово принимают технологические продукты, и на этом этапе выиграет тот, у кого самая большая клиентская база и самые удобные пользовательские интерфейсы. Когда приходит осознание, что у сороконожки на каждой ноге по кошельку, то логично перекладывать деньги из одного кармана в другой, не выпуская их за пределы единого контура. И роль экосистемы лишь в том, чтобы удерживать пользователей. У российских «Сбера», «Ростелекома» или «Яндекса» есть собственные облачные платформы и вычислительные мощности, которые не только обслуживают их интересы, но и продают услуги на рынок. Так что, если техническую сторону вопроса можно закрыть собственной инфраструктурой, то остается только решить вопрос с платежами.
Поэтому второй сигнал звучал уже как судовой колокол. Если у вашей «сороконожки» есть сервис такси, каршеринг и навигатор, позволяющий оплачивать заправку, не выходя из машины, то вы обрабатываете столько небольших платежей, что удешевление транзакции и ускорение попадания денег на ваш корпоративный счет позволяет заработать значительно больше. Дополнительный бонус: ваши конкуренты зарабатывают меньше, потому что экосистемы отвязывают финансовые потоки от банков и замыкают их внутри себя. Телекомы и ИТ-компании не могли не реагировать на угрозу и не поддаться соблазну, начав двигаться навстречу банкам.
Оказалось, что их уже не надо учить гибким методологиям разработки – достаточно научить финансам. Еще в 2021 году Ozon купил «Оней-банк» за 615 млн руб, а «Яндекс» – банк «Акрополь» за 1,1 млрд рублей, позже переименованный в «Яндекс Банк». Очевидно, что умеющему запускать ИТ-продукты «Яндексу» банковская лицензия нужна была для интеграции нового платежного сервиса «Яндекс Пэй» во все свои приложения, а в дальнейшем – для методичного развития новых сервисов и партнерств. Еще в 2021 году сервисы вроде «Яндекс Пэй» стали частью так необходимой России независимой инфраструктуры для импортозамещения и альтернативы Visa и Mastercard, а после наложения международных санкций – и подавно.
Третий сигнал – это уже гудок трансатлантического лайнера. Развитие экосистемы условного «Яндекса» включает в себя совершенно недостижимые для среднестатистического банка амбиции, потому что беспилотные автомобили наездили достаточно километров и только ждут разрешения возить людей, а роботы-доставщики уже развозят продукты по улицам. Неизбежно возникает вопрос: а как заправить беспилотный автомобиль на автоматической заправке, чтобы избежать недолива, и заплатить необходимую сумму? Это вполне понятная задача, в которой автомобиль, заправка и банк общаются без участия человека, а перевод мгновенно осуществляется, скажем, в цифровых рублях.
С уходом архаической концепции топливных карт и построенных на ней бизнесов, условный «Яндекс», владеющий крупнейшим парком беспилотных автомобилей, начинает выбирать тех, у кого они будут заправляться, потому что технологическая и организационная зрелость компании это позволяет. Но реальный сектор проспит технологическую революцию, а после пробуждения придет похмельное озарение об истинном значении расхожего лозунга: «Данные – это новая нефть». Гудок лайнера объявит отправление только немногим пассажирам, которых возьмут в светлое будущее, а для остальных он будет прощальным.
Возможный сценарий «Кастовая корпоративная лестница»
Новая кастовая система – Суверенитет корпораций
2024 год – Глобальные корпорации усиливают влияние на национальные правительства через лоббизм и экономическое давление.
Влияние корпораций на широкий спектр социально-экономических отношений приводит к фактическому суверенитету с возможностью формировать собственные правила, принуждая к их выполнению в пределах корпоративных границ. Для повышения эффективности операций и увеличения прибыли в корпоративных анклавах начинают функционировать системы, неотличимые от кастовой, но основанные на технологических новшествах.
2026 год – Корпоративные анклавы фактически становятся независимыми от национальных юрисдикций.
Корпорации скупают целые города и регионы, превращая их в корпоративные анклавы, внутри которых устанавливают собственные законы и правила, подменяющие государственные. Анклавы эффективно контролируются алгоритмами, зачастую становясь пилотными зонами для проверки технологических новшеств. Для управления населением и активами повсеместно внедряют системы социального рейтинга.
2028 год – Корпорации реализуют право на насилие.
Для защиты своих территорий корпорации формируют частные армии и расширяют полномочия служб безопасности, наделяя их правом на «ответный удар» и «самооборону», поэтому хакерские атаки провоцируют горячие киберконфликты и неизбежные акты возмездия. Торговые и промышленные войны все чаще сопровождаются прямыми столкновениями: корпорации воюют друг с другом за ресурсы и технологии – в физическом мире через третьи стороны, а в киберпространстве напрямую.
Жизнь в анклавах строго регламентируется в соответствии с корпоративными целями и показателями эффективности. Каждый обитатель (сотрудник) получает столько благ, прав и возможностей, сколько ему и его семье полагается, исходя из занимаемой в корпорации позиции. Некоторые действия не столько запрещены, сколько влекут потерю корпоративного доверия, в долгосрочной перспективе лишая работника тех или иных возможностей. Более ценным в глазах корпорации сотрудникам дозволяется куда больше, чем рядовым: уровень корпоративного кредита для них выше, а при рассмотрении конфликтов корпоративный суд скорее примет их сторону.
Фактически в корпоративных анклавах формируется технологическая кастовая система, основанная на роли человека в производственных процессах. Высшие касты – менеджмент, инженеры и ученые – получают привилегии и расширенные возможности, благодаря генной инженерии, прогрессивным алгоритмам и передовым имплантам. Низшие касты – рабочие и обслуживающий персонал – управляются через нейроинтерфейсы и контролируются ИИ, фактически превращаясь в биороботов.
2034 год – Государства теряют всякий контроль над корпоративными анклавами, превратившимися в независимые техногосударства.
Мир разделяется между глобальными корпорациями, каждая из которых управляет сетью высокотехнологичных анклавов-государств со своими законами и армиями. Население воспринимает топ-менеджеров, стоящих во главе анклавов, как полубогов, определяющих судьбы миллионов людей через алгоритмы и корпоративные директивы. Единственный шанс на достойную жизнь – принадлежность к правильной касте в передовой корпорации.
