Техноконтркультура
Этот шип во мне – от дерева, Этот шип во мне – от дерева, которое я вырастил, Он разрывает меня, и я истекаю кровью.
Metallica «Bleeding Me», альбом «Load», студия Elektra, 1996
Первые криптоанархисты еще в начале 1990-х годов предвидели проблему цензуры и приватности. По мере развития информационных технологий обмен данными и поиск в интернете становились проще, что могло привести к формированию общества наблюдения и слежки. Криптография должна была стать решением этой проблемы.
Примерно тогда же возникла и «криптомечта», которая связана с работой Дэвида Чаума «Безопасность без идентификации: системы транзакций, которые оставят Большого Брата не у дел», опубликованной в начале 1980-х годов. Автор писал о введении анонимных цифровых денег как альтернативы валютам, поддерживаемым правительством, что должно было повысить уровень безопасности и конфиденциальности.
Идеи Чаума дали толчок движению шифропанков (производное от слов «шифр» и «киберпанк»). В конце 1992 года Эрик Хьюз, Тим Мэй и Джон Гилмор основали небольшую группу с ежемесячными встречами. На «учредительном собрании» Мэй зачитал свой «Манифест криптоанархиста», а несколько месяцев спустя Хьюз опубликовал «Манифест шифропанка». Они ратовали за приватность как возможность выбирать, какую информацию о себе открывать миру, что требовало системы анонимных транзакций. По их мнению, приватность необходима открытому обществу цифрового века. Таким образом, в своей риторике они пошли намного дальше предложений Чаума, а криптография легла в основу радикальных социальных и политических изменений, ослабляя власть государства и других институтов.
Декларация независимости киберпространства
Страны индустриального мира, вы, унылые гиганты из плоти и стали. Я из киберпространства, нового дома разума. От имени будущего я прошу вас, представителей прошлого, оставить нас в покое. Вам здесь не рады. Там, где мы собираемся, у вас нет никаких полномочий.
Мы не избираем правителей и вряд ли когда-нибудь будем, поэтому у меня не больше права к вам обращаться, чем у самой свободы. Мы строим глобальное общественное пространство, и я объявляю его независимым от той тирании, которую вы стремитесь на нас обрушить. У вас нет морального права руководить нами, а у нас – реальных причин бояться методов принуждения, которыми вы владеете.
Законную власть обретают с согласия тех, на кого она распространяется. Нашего вы не добились и не получили. Мы вас не звали. Ни нас, ни наш мир вы не знаете. Киберпространство – за пределами ваших границ. Не думайте, что можете его построить как объект инфраструктуры. Не можете. Это естественное явление, и оно прирастает нашими коллективными трудами.
Богатство наших рынков – плод не ваших усилий. Вы не знаете нашей культуры, нравов и неписаных законов, которые уже обеспечивают в нашем обществе больше порядка, чем все, что вы навязываете.
Вы утверждаете, что у нас есть проблемы, которые нужно решать, и на этом основании вторгаетесь в наши пределы. Многих из этих проблем не существует. Все реальные конфликты, все неправильное мы видим и устраняем своими силами. У нас будет свой общественный договор. И эта руководящая сила будет исходить из условий нашего мира, а не вашего. Наш мир не такой.
Киберпространство соткано взаимодействием, отношениями и самой мыслью. Наш мир везде и нигде, но не там, где живут тела.
Мы создаем мир, куда смогут войти все, независимо от расы, экономической мощи, военной силы и места рождения.
Мы создаем мир, где кто угодно сможет выразить свои мысли, какими бы необычными те ни были, не боясь, что его заставят молчать или подчиняться правилам.
К нам неприменимы ваши юридические определения собственности, самовыражения, личности, передвижения и обстоятельств. Они основаны на материи. Здесь материи нет.
У нас нет тел, поэтому, в отличие от вас, мы не можем добиться порядка физическим принуждением. Мы верим, что нашими руководящими началами станут нравственность, всеобщее благоденствие и принцип извлечения личной выгоды через общую. Мы можем находиться во множестве разных юрисдикций. Единственный закон, который признают все наши культуры, – поступать так же, как хочешь, чтобы поступили с тобой. Мы надеемся заложить это в основу конкретных решений. Но мы не можем принять те решения, которые пытаетесь навязать вы.
Принятый в США закон «О телекоммуникациях» противоречит их собственной Конституции и попирает мечты Джефферсона, Вашингтона, Милля, Мэдисона, Токвиля и Брэндайса.
Теперь эти мечты должны возродиться в нас. Вы боитесь собственных детей, ведь они свои в мире, где вы чужие. Из-за этого страха вы возложили родительские обязанности, которые вам страшно взять на себя, на бюрократические аппараты. В нашем мире все состояния и проявления человеческой натуры, от губительных до ангельских, формируют единое целое – глобальный диалог мельчайших частиц. Мы не можем отделить тот воздух, который вызывает удушье, от того, который окрыляет.
В попытке избавиться от вируса свободы Китай, Германия, Франция, Россия, Сингапур, Италия и США воздвигают погранпосты на рубежах киберпространства. Возможно, какое-то время им удастся его сдерживать, но в мире, который скоро будет пронизан потоками цифровой информации, они окажутся бесполезны.
В США и других странах отмирающие информационные отрасли могут пытаться продлить себе жизнь, создавая законы, которые устанавливают право собственности на слово. В них не больше благородства, чем в чугуне. В нашем же мире все, что ни создал бы человеческий разум, можно воспроизводить и распространять бесплатно и бесконечно. Для того чтобы донести мысль до всего мира, ваши фабрики не нужны.
Пусть наши тела остаются подвластными вам, но себя виртуальных мы обязаны провозгласить недоступными для вашего суверенитета. Мы рассеемся по всей планете, и никто не сможет сковать наши мысли.
Мы построим цивилизацию разума в киберпространстве. И пусть она будет гуманнее и справедливее того мира, который создали вы.
Джон Перри Барлоу, сооснователь Electronic Frontier Foundation, 1996 год
Первые криптоанархисты хотели построить мир без посредников и контроля со стороны регуляторов. Один из основоположников интернета Джон Перри Барлоу писал в своей декларации об общественном договоре и построении справедливой и гуманной цивилизации разума. Однако в киберпространстве действуют не только «хорошие» участники с высокими моральными принципами, но и «плохие» злоумышленники.
И если в реальном мире «плохишей» сдерживают государство и правоохранительные органы, то мир без регуляторов, о котором говорят киберанархисты, создает благодатную почву для злоупотреблений. Барлоу ссылается на нравственность и всеобщее благоденствие, но по каким критериям они будут определяться и кто их будет устанавливать? Этот тезис противоречит тому, что в мир киберанархии смогут войти все. А значит, и киберпреступники не упустят шанса воспользоваться возможностями виртуального мира.
Непременно воспользуются, ведь они давно стали частью криптоэкономики. Анонимность позволяет им не только избегать ответственности перед законом, но и обходить установленные в сообществе нормы, не неся репутационных обязательств перед коллегами, которые обычно подразумеваются даже в криминальных кругах. Например, им не зазорно атаковать фармацевтическую компанию Change Healthcare вирусом-шифровальщиком, нарушив доставку рецептурных препаратов по всей стране более чем на 10 дней, чтобы получить выкуп в размере $22 млн. В результате 350 биткоинов были переведены на кошелек хакерской группировки в начале марта 2024 года, а за 2023 год жертвы атак вирусов-шифровальщиков выплатили рекордный $1 млрд в криптовалютах в качестве выкупа за расшифровку данных и восстановление бизнес-процессов.
Сегодня криптографические инструменты используют в различных целях, поэтому профессор Принстонского университета Арвинд Нарайанан разделяет их на:
• криптографию для безопасности – в электронной коммерции для защиты финансовых транзакций, например при шифровании номера банковской карты пользователя;
• криптографию для конфиденциальности – в социальных и политических целях, например для противодействия государственной цензуре и попыткам контролировать обмен информацией.
Развитие электронных коммуникаций дало гигантские возможности для слежки за людьми и вызвало встречное желание определенных групп защитить свою приватность. Основанное на современных технологиях движение считает, что математические законы сильнее законов, устанавливаемых властями, поэтому криптоанархизм непобедим. Взлет популярности криптовалют обусловлен в том числе их способностью защитить частную жизнь и личную экономическую свободу средствами криптографии, так как связь между отправителем и получателем трудно выявить.
Американский журналист Стивен Леви в 2001 году писал в своей книге «Крипто» о том, как криптоповстанцы победили правительство, отстояв приватность в эпоху цифровых технологий. Под криптоповстанцами понимаются группы ученых и любителей, представителей гражданского общества, которые действительно одержали победу над государством, вынудив его отказаться от ограничительных мер при распространении криптографических инструментов. Однако в масштабах глобального вмешательства государства в частную и экономическую жизни граждан, в том числе в сфере цензуры, приватности и анонимности, эта победа была незначительной.
Значимую роль в освещении злоупотреблений власти сыграл проект WikiLeaks. Криптографические методы способствовали его успеху, но не стоит преувеличивать их важность. Сегодня организация получает защиту благодаря законам Швеции, а не технологиям анонимности. Можно ли говорить, что киберанархисты ошиблись, а их мечта осталась нереализованной?
Манифест криптоанархиста
Компьютерные технологии находятся на грани предоставления людям и группам возможности общаться и взаимодействовать друг с другом совершенно анонимно. Два человека могут обмениваться сообщениями, вести бизнес и переговоры через электронные контракты, не зная настоящих имен и не имея представления об идентичности друг друга. Обмен данными в сетях будет невозможно отслеживать благодаря многократному изменению маршрутов зашифрованных пакетов и предохраняющих от несанкционированного вмешательства блоков, в которых реализованы криптографические протоколы с практически идеальной защитой.
Репутация будет иметь первостепенное значение для сделок – большее, чем кредитные рейтинги имеют сегодня. Эти новшества полностью изменят характер государственного регулирования, возможность взимать налоги и контролировать экономические отношения, способность хранить информацию в тайне и даже представления о доверии и репутации.
Государство, чтобы не допустить социальной дезинтеграции, попытается замедлить или приостановить распространение технологий, ссылаясь на соображения национальной безопасности. Это обоснованно, ведь криптоанархия позволит свободно торговать национальными секретами, незаконными препаратами и краденым. Технологии сделают возможным даже создание отвратительного рынка заказных убийств и вымогательств. Но это не остановит криптоанархию.
Так же как книгопечатание изменило социальный строй и уменьшило могущество средневековых гильдий, криптография принципиально изменит роль корпораций и государств в экономических транзакциях. Изобретение колючей проволоки, которое кажется второстепенным, позволило огораживать земли и изменило представления о собственности в западных штатах. «Второстепенное» открытие «темной стороны» математики стало кусачками, которые разрежут колючую проволоку вокруг интеллектуальной собственности.
Действуйте, ибо вам нечего терять, кроме изгородей из колючей проволоки.
Тимоти Мэй, инженер Intel, 1992 год
Передача данных о себе третьим лицам стала нормой в современном обществе. Более того, без этого в некоторых случаях невозможно взаимодействовать с современными продуктами и сервисами. Поэтому любой пользователь самостоятельно принимает решение относительно каждого отдельного продукта: готов ли он обменивать информацию о себе на сервис или товар. Результаты ряда опросов подтверждают, что хотя многие пользователи придают большое значение своим персональным данным, далеко не все совершают действия для их активной защиты.
Конфиденциальность становится ценностным предложением, но далеко не для всех. Это может быть связано с неактуальностью проблемы («мне нечего скрывать»), непониманием последствий («и что они сделают с моими данными?»), бессилием («я все равно не могу ни на что повлиять») или готовностью пожертвовать конфиденциальностью ради комфорта («зато так удобнее, это разумная плата»).
Среди причин, по которым пользователи не могли защитить свои персональные данные, называли:
• невозможность отследить, что именно компании делают с ними;
• обязательства по передаче данных ради пользования сервисом;
• ощущение, что все данные уже где-то опубликованы;
• недоверие к компаниям, возможность нарушений заявленных ими протоколов или законодательства;
• непонимание или отсутствие альтернативного выбора.
Похоже, в обществе назревает разрыв во взглядах на анонимность и конфиденциальность – сами эти концепции теперь имеют несколько градаций в умах потребителей.
Сегодня «криптомечта» обретает новое прочтение и даже становится частью платформы отдельных политиков: Роберт Кеннеди-младший, американский юрист и деятель антипрививочного движения, кандидат на президентских выборах в США 2024 года, обещал освободить Джулиана Ассанжа из заключения в первый день своего президентства. В декабре 2022 года Илон Маск провел опрос среди своих подписчиков в Twitter о том, должны ли быть помилованы Джулиан Ассанж и Эдвард Сноуден – абсолютное большинство (80 %) проголосовали «за».
Конфиденциальность может усилить ценностное предложение коммерческого сервиса или продукта. Например, сегодня уже реализованы следующие коммерчески успешные решения:
• автоматизированный трекер-консультант, который рекомендует пользователю выбор тех или иных опций при взаимодействии с другими компаниями;
• встроенная в браузер функция, которая удаляет историю поиска и запутывает рекомендательные системы после смерти владельца;
• услуга по автоматической рассылке писем и иных запросов на удаление данных о клиенте различным дата-агрегаторам;
• валюта, счет которой не привязан к персональным данным владельца;
• СМИ без оглашенной редакции.
