Часть 2
На высотах духа Делатели молитвы Иисусовой в монастырях и в миру. Личные воспоминания и встречи
Предисловие
Эта небольшая книжечка написана главным образом для делателей молитвы Иисусовой. В ней я изложил мои беседы с разными делателями её в разное время и в разных странах. Делателей этой молитвы очень немного. Я едва могу насчитать тридцать, почивших и здравствующих. В книжечке помянуты только почившие, за исключением одной благочестивой женщины, которая, может быть, ещё жива.
Из делателей молитвы я выбрал только достигших внутреннего безмолвия, то есть, никого не судивших, в большей или меньшей мере. Этой добродетелью особенно отличался Сергей Миронович Пауль. Из двенадцати лиц, выбранных мною, – семь монахов, трое мирян, близких к монашеству, и две женщины, обе – матери семейств. Старец Михаил, Ново-Валаамский затворник, дал мне самые ценные указания, но помогли мне также и архидиакон Аркадий, и схиигумен Иоанн, и иеромонах Дорофей, и другие.
Из этих бесед видно, как делатели молитвы понимают такие термины, как «угомонился», «внутреннее безмолвие», «духовная прелесть» и т. д.
Беседы частью выписаны из моих дневников, а частью воспроизведены по памяти. Они посвящены моим собеседникам.
Слава Богу за всё!
С. Б.
Монастырь Скурмондской Богоматери, Бельгия.
Июнь 1966 г.
Иеромонах Дорофей
Коневица
Я провёл в Коневице, на дальнем Севере, несколько недель в 1951 году, живя как отшельник в избушке, в лесу. Стоял конец июля. Дни были тёплые и солнечные. Леса и озёра, озёра и леса. Монастырёк был небольшой и братия малочисленная и в летах. Были среди иноков люди высокодуховные. Из них я помню лучше всех отца Дорофея. Я спросил его раз:
– Как достичь мира духовного?
– Нужно угомониться, – ответил отец Дорофей, улыбаясь.
– Что значит «угомониться»? – переспросил я.
– А вот что. Когда я был молодым послушником на Валааме, старец мой, которому я прислуживал, сказал мне раз: «Димитрий, трудно тебе будет угомониться. Больно у тебя нрав весёлый и подвижный. А не угомонишься, не достигнешь чистой молитвы, ни к чему будет тебе и монашество». Вот я и спросил его, как вы теперь меня: «Что значит «угомониться?» Старец мне ответил: «Это очень просто. Сейчас вот лето, а ты, поди, ждёшь осени, когда работы на полях будет меньше». – «Верно, батюшка…» – «Ну, а осень придёт, будешь ждать зимы, первопутка, Святок. А они придут, будешь ждать весны. А там – Пасхи, Светлого Христова Воскресения?» – «Правда, отче». – «Вот ты сейчас послушник, а, поди, ждёшь того времени, когда будешь рясофором?» – «Да, батюшка». – «Ну, а там, поди, и мантии будешь ждать, а там – иеромонашества. Вот это и значит, что ты не угомонился. А вот когда тебе будет всё едино: весна или осень, лето или зима, Святки или Пасха, послушник ты или схимник, а будешь ты жить сегодняшним днём, ибо довлеет дневи злоба его (Мф. 6: 34), не будешь помышлять и ждать, а всецело предашь себя воле Божией, – вот ты и угомонишься».
Много лет прошло, принял я мантию, получил иеромонашество и всё ждал чего-то. Перевели на кашевара. Не хотел, а пришлось подчиниться. Ну, а уж как сюда перевели, то шёл весело, а иные плакали. На всё воля Божия. Если будешь принимать волю Божию благодушно и с любовью, а своего чудачества не ждать, вот ты и угомонишься. Только вам ещё далеко это, Сергей Николаевич. Вы ещё «своего ищете». Только без угомонения не достичь чистой молитвы!
– А как стяжается чистая молитва?
– Трудом, конечно. О молитве Иисусовой слыхали?
– Да, слыхал.
– И упражняться пытались?
– Пытался.
– И что?
– Плохо.
– Вы не отчаивайтесь. Твердите себе, и в своё время придёт.
– А как знать, что достиг чистой молитвы? Отец Дорофей посмотрел на меня испытующе и спросил:
– О старце Молдавском слыхали?
– Нет.
– О нём пишет инок Парфений в своих Странствиях. Поди, и его не читали?
– Нет.
– Прочтите, очень поучительно и полезно. Его раз Парфений и спросил о чистой молитве. Ну, старец Иоанн и ответил, что как стал он подвизаться в молитве Иисусовой, сначала с принуждением великим, а потом легче и легче. А потом у него навязалось и потекло как ручеёк, молитва самодвижной стала: журчит и журчит и сердце умиляет. Ну и стал он от людей уединяться, на пустыньку ушёл, не только мирянок, но и мирян перестал принимать, да и монахов редко. И появилась у него тяга к молитве непреодолимая. Когда Парфений спросил старца: «А что же есть молитва непреодолимая?» – то отец Иоанн и отвечает: «А вот, что есть молитва непреодолимая. Стану, – говорит, – я на молитву до захода солнца, а когда очнусь, то уже высоко солнце на небе, а я не приметил». Вот это и есть чистая молитва.
– А скажите, отец Дорофей, сколь нужна молитва чистая для жизни деятельной, ну, например, миссионерской?
– Очень полезна. Когда подвизается человек в молитве Иисусовой, то уподобляется он, скажем, липе в цвету. Когда нет цветов на липе, то и пчёлы не прилетают. А как начала липа цвести, то аромат цветов её привлекает пчёл отовсюду. То же и с подвижником, утвердившимся в молитве Иисусовой. Аромат молитвы, добродетели, ею доставляемые, привлекают отовсюду добрых людей, которые ищут, где поучиться. Кто живёт во Христе, того Бог на руках Своих носит. Ни о чём не надо ему заботиться. Со всех сторон стекаются к нему добрые люди и хранят его как зрак очей своих. Подвизающийся в молитве истинной, под тенью Господней успокаивается. И ни о чём он не заботится. Всё само приходит.
– А скорби бывают?
– Как не бывать, но и они обращаются в радости. Впрочем, вам этого ещё не понять. Далёконько. Но придёт в своё время.
– Скажите, отец Дорофей, в миру можно спастись?
– А почему нельзя? Царствие Божие внутри нас есть, когда мы в сердце нашем повергаемся пред Господом и возносим Ему курение благовонное чистой молитвы. Рассказы Странника читали?
– Читал.
– Ну и вы так же действовать можете. Немытов, орловский богатый купец был, а оптинского старца Макария молитвенностью своей удивлял. Впрочем, и он, как вошёл в силу в своём собственном доме, затворником стал. Кто с Богом жить стал и величие духовного увидел, тому трудно остаться в миру. Как орёл, он парит высоко в небе и не может уподобиться курице, которая копошится на дороге.
Мы сидели на скамеечке, на берегу тихого озера. По голубому небу плыли белые, перистые облачка. Солнце садилось. Стволы высоких корабельных сосен горели, как золотые свечи, в лучах заката. Озеро, всё золотое, в зелёной рамке лесов, было как зеркало. Всюду царила тишина далёкого Севера.
– Вот, друг, – заметил отец Дорофей, – когда сердце Ваше уподобится сегодняшнему вечеру, его тишине и миру, тогда и озарит его свет незаходимого Солнца – и уразумеете вы тогда на опыте, что есть чистая молитва.
– Скажите, отец Дорофей, – спросил я его после некоторого молчания, – как узнать волю Божию о нас?
– Духовные отцы говорят, что самые обстоятельства жизни нам сие указывают, затем можно вопросить с верой, что делать, старца или вообще мудрого человека, а затем – по преклонению сердца. Помолись трижды Господу указать волю Его, вот как в саду Гефсиманском молился Спаситель, и куда преклонится, так и поступай.
