Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Цель: Блаженство, опыт единения, слияние
Страх: Потерять любовь, разрыв
Реакция на дракона / проблему: Проявить любовь
Задача: Следовать за своим счастьем, быть преданным тому, что любишь
Дар: Преданность, страсть, экстаз
Мой балл ИМГ для архетипа Любовник __________
(максимум — 30, минимум — 6)
Без любви у Души нет связи с жизнью. Первая задача, стоящая перед ребенком, — это связь с кем-то или чем-то: сначала с родителем или значимым другим, чуть позже с переходным объектом — любимой игрушкой. По мере взросления ребенка круг привязанностей становится все шире, в него входит множество других вещей и людей: дом, комната, игрушки, друзья, братья и сестры, родственники, любимые игры и занятия.
Спектр проблем, вытекающих из неспособности устанавливать связь, широко варьируется, начиная с нарциссизма и аутизма и заканчивая более «нормальными» каждодневными проблемами: неспособность брать на себя обязательства перед самим собой, любимыми людьми, работой или жизненными ценностями.
Привязанность и взаимоотношения возникают под защитой Эроса. Первичные связи глубоко первобытны, чувственны и физиологичны. Первая связь матери и ребенка основана на базовой функции сосания, благодаря которой ребенок утоляет как физический, так и эмоциональный голод. Позже в сексуальной близости можно проследить то же свойство предельной физиологичности, уязвимости, доверия и утоления желания близости, сексуального выражения и освобождения, желания познать и быть познанным.
Мы познаем Эрос, когда испытываем страстное единение с чем бы то ни было: природой, работой, общественной деятельностью, вопросами, требующими решения, религией, образом жизни. Мы знаем, что Эрос активен, когда наша связь с чем-то настолько сильна, что мысль об утрате приносит нам непереносимую боль. Без Эроса мы можем существовать, но жить — нет. Эрос крайне необходим Душе. Именно Эрос — страсть, привязанность, желание, даже похоть — делает нас по-настоящему живыми.
Выбор, сделанный под влиянием Эроса, физиологичен, он идет от чувств, а не от разума. Мы испытываем привязанность — на телесном уровне — к одному человеку и, напротив, чувство неприязни к другому. Мы представляем себе определенное занятие, или у нас возникает мысль о чем-то — и наше тело буквально светится изнутри, наполняется энергией, и мы готовы действовать. Мы думаем о чем-то другом — и наше тело тут же как будто тяжелеет, становится инертным, наливается свинцом. В случае разлада между телом и разумом мы можем пытаться мобилизовать тело, чтобы оно делало то, чего хочет разум, но тогда наша жизнь — непрекращающаяся борьба. Если же тело и разум хорошо ладят между собой, мы свободно используем телесные сигналы в принятии решений, и жизнь становится похожа на свободное течение реки.
В детстве мы руководствуемся Эросом, а не разумом. Наши страсти — просто данность. Наша история начинается с любовной связи — счастливой или трагичной — с родителями. Скорее всего, мы, как и большинство людей, сами того не желая, можем быть преданы даже самим жестоким людям просто потому, что они наши родители. Мы интернализуем их отношение к нам и не способны оценивать или «фильтровать» его. Впоследствии это может вылиться в необходимость многолетней терапевтической работы по формированию независимого самоощущения. Именно наши родители, как, впрочем, и другие родительские фигуры, учат обуздывать страсти и держать их под контролем. Как это ни парадоксально, мы учимся усмирять свои пристрастия именно благодаря восторженной связи с нашими родителями, желая во что бы то ни стало угодить им.
Когда мы становимся взрослыми, мы сами начинаем делать выбор и брать на себя обязательства. Выбор того, собираемся ли мы вступить в брак, и если да, то с кем; выбор работы, хобби и увлечений; выбор места и способа жизни; выбор политических взглядов, философских и, возможно, религиозных воззрений. Безусловно, мы можем выбирать, опираясь только на разум или Эго, и в таком случае выбор будет предусмотрительным и практичным. Но это обычно приводит к подавлению Эроса.
Эрос — это о Душе, но никак не об Эго. Поскольку наша культура оперирует в основном на уровне первых пяти архетипов, существуют сильнейшие культурные запреты против Эроса. Если нам повезет, некоторые из выборов могут быть сделаны под его влиянием. Зачастую подобный выбор вовсе не ощущается как таковой. В опыте влюбленности, особенно если объект «неподходящий» или когда цена достаточно высока, мы чувствуем себя так, будто нас поймали. Выбором также может стать работа всей жизни. Некоторые прямо чувствуют «зов» к тому, чтобы заниматься конкретным делом, даже если работа в этой области не так хорошо оплачивается (духовная служба или преподавание) или когда вероятность материального успеха совсем невелика (искусство). Зов Души вполне можно узнать еще и по конфликту с выбором, который сделало бы более предусмотрительное Эго.
Джозеф Кэмпбелл утверждал, что существует два основных пути в жизни. Путь правой руки, описываемый в этой книге как путь Эго, — благоразумный и практичный. Кэмпбелл предостерегал, что вы можете пойти по нему, вскарабкаться по лестнице успеха и обнаружить, что лестница была приставлена к «неправильной стене».
Путь левой руки — так называемый путь Души — гораздо рискованнее. Тот, кто ступает на него, следует за своим «блаженством», по известному выражению Кэмпбелла, за упоением, за экстазом. Социум и культура могут не понять этот выбор, и вы не знаете, к какой стене приведет ваш путь. Однако Путь левой руки стоит того, поскольку идти по нему — уже само по себе награда.
Эрос отличается отсутствием благоразумия. Древние считали, что стрелы Купидона готовы пронзить и наслать вселенское проклятье на всякого, кто смотрит на совсем не подходящий объект. Зачастую мы лучше всего осознаем присутствие Эроса, когда влюбляемся в того, кого вряд ли бы когда-либо выбрало наше Эго — в человека «не той» наружности, образования или достатка. И покуда наше благоразумие ставится под сомнение, мы обнаруживаем, что на самом деле уже и не слишком-то контролируем происходящее.
Величайшая облагораживающая любовь зачастую или не соответствует приличиям, или не объясняется ни с практической, ни с рациональной точки зрения. Например, культ куртуазной любви был полностью основан на адюльтере, и предполагалось, что Эрос не имеет ничего общего с браком. Куртуазность была страстью столь глубокой, что влюбленный рыцарь мог исчезнуть и умереть, если на его любовь не отвечали взаимностью. Эти чувства были не просто симпатией — интенсивность желаний была слишком сильной, — но и не только похотью. Рыцарь зачастую «доказывал» свою любовь даме, демонстрируя, сколь многое он готов вынести ради нее и как долго он готов ждать, чтобы дама смилостивилась и заключила его в объятия. Похоть — это лишь телесное. Эрос — это страсть, возникающая в момент, когда Душа и тело находятся в согласии.
Многие величайшие истории любви — те, что известны нам по мифам, легендам и литературным произведениям, — были трагичны, поскольку отношения героев не одобрялись (достаточно вспомнить истории о Ромео и Джульетте, Тристане и Изольде, Ланселоте и Гвиневре). В ставшей уже классикой книге Дени де Ружмона «Любовь и Западный мир» (L’Amour et l’Occident) говорится о том, что величайшие истории любви обычно заканчиваются смертью. Романтическая история любви — форма, которую почитали древние естественные религии, чествовавшие смерть и перерождение бога. Именно эта версия и была унаследована современным западным сознанием.
В елизаветинскую эпоху оргазм считался «маленькой смертью». В этом прослеживается связь с естественными религиями: сексуальная страсть, связанная с оргазмом, предполагает отказ от контроля и временное подавление Эго. Эго может одновременно желать и находить это пугающим. Преданность другому человеку или делу ограничивает выбор и тем самым подразумевает смерть или утрату возможностей. Полностью захваченные объектом эротической любви, мы утрачиваем контроль Эго — то самое, из-за чего многие мужчины, да и женщины, часто оказываются в состоянии практически неудержимой паники.
Игнорировать Эго — не выход. Паника, которую мы чувствуем оттого, что Эго контролирует ситуацию не полностью, является следствием слишком слабого развития Эго, неспособного стать контейнером для страсти и удерживать ее. Психолог Ширли Лутман определяет это как нехватку подходящей структуры психики. Возлюбленные могут отстраниться друг от друга, поскольку одному или обоим недостает структуры Эго, необходимой для того, чтобы вместить интенсивность переживания и при этом не потерять себя. Требуется сильная идентичность, чтобы выдержать интенсивную страсть. Чтобы сделать страсть устойчивой, возлюбленным необходимо выстраивать связи на повседневном, бытовом уровне. Вот почему так важно проводить время вместе, познавать друг друга на самых разных уровнях, формировать дружеские связи в дополнение к влечению, чтобы глубинные структуры Самости каждого и отношений в целом могли выдержать интенсивность страсти.
Любовь — это духовная пища Души, которая дает жизнь Эго. Без любви сосуд Эго постепенно иссушается и рассыпается на части. Но когда мы ощущаем связь со своими глубинными чувствами, мы не можем пройти по улице мимо бездомных и остаться равнодушными, увидеть кадры с голодающими детьми в вечерних новостях и не сочувствовать, быть свидетелями того, как плохо обращаются с кем-то на работе, и не замечать этого. Мы не можем пренебрегать той своей частью, которая чувствует себя нелюбимой и тоскует по интимной и искренней человеческой привязанности.
Если мы ничего не можем с этим поделать, Эрос оказывается в состоянии глубочайшей беспомощности, которая связана с переживанием смерти. Если же есть что-то, что мы способны или хотим предпринять, наш Воин или Опекун поддержат Эроса. В этом случае Эрос несет в себе не смерть, а больше жизни. Мы не согласимся здесь с Ружмоном, ибо не все любовные истории заканчиваются смертью. В трагедиях все именно так и происходит, но любовные истории всех величайших комедий заканчиваются свадьбой. Беатриче и Бенедикт («Много шума из ничего» Шекспира), Элизабет и Дарси («Гордость и предубеждение» Джейн Остин) любят так же глубоко, как Ромео и Джульетта. Свадьба символизирует способность сочетать предусмотрительность и благопристойность со страстью, зов Эроса и требования семьи и общества. Фертильный цикл состоит из любви, смерти и возрождения. Любовь — то, что оживляет нас и заставляет действовать во имя жизни. Для этого мы порой должны отпустить прошлое — все наши мысли и поступки, — открываясь перерождению.
В типичной истории любви два человека встречается, но судьба чинит их союзу преграды. В классической драме они могут считать себя кровными родственниками, и тогда их связь нарушит табу на инцест, или же их семьи могут враждовать. В современной драме они могут просто недопонимать друг друга или пасть жертвой культурных предрассудков (связанных с гендером, расой или вероисповеданием). Трагедия предполагает, что герои и их окружение не способны поддержать любовь. Комедия обычно завершается свадьбой, часто соединяющей не только возлюбленных, но и тех, кто рядом с ними.
В конце концов, именно Эрос побуждает нас к тому, чтобы почувствовать страдания мира. Отрицание Эроса привело человечество к культуре, в которой игнорируются взаимосвязи между всем сущим на Земле. В этой культуре мы не способны проследить связь между уничтожением тропических лесов и нашей способностью как вида не только к выживанию, но и к жизни, приносящей наслаждение и дарующей силы. Испытания Эроса — ключ к выживанию человеческого вида и восстановления культуры от эпидемий трудоголизма, потребительства, наркотической и алкогольной зависимостей и повсеместного отрицания Духа и Души.
Материнская любовь, эротическая любовь и высочайшие уровни духовного сопереживания — все это аспекты любви. Но безусловная, божественная, жертвенная Агапе отличается от Эроса тем, что изначально предполагает любовь и единение с самим собой, а не возлюбленным, другом или ребенком. Это внутреннее единение, которое позволяет нам развить способность не только возлюбить ближнего своего, но и человечество и вселенную.
Приходит ли к нам любовь в виде эротической или романтической любви, любви к работе, правосудию, человечности, Богу — все это зов Души, чтобы положить конец тому образу жизни, который опустошает нас. Этот зов требует, чтобы мы попытались отказаться от привычного цинизма и поверили вновь. Нередко в этом процессе происходит настолько сильное потрясение, что мы можем испугаться за свою Душу: мы видим, какой бессодержательной, лишенной любви и бесчувственной стала наша жизнь. Мы не можем жить как прежде, ибо если мы останемся здесь — потеряем Душу. В момент осознания этой безжизненности приходят стыд и вина, мы можем начать оплакивать безжизненность всего, что с нами происходит. Но когда мы обращаемся в новую религию или начинаем новые отношения или какое-то дело, то можем в прямом смысле ощутить себя заново родившимися.
Любовь также приходит и в форме сострадания, прощения, благодати. В большинстве религиозных традиций прощение приходит от Бога. В психологическом смысле прощение должно выйти из нас. Именно любовь призывает к жизни и глубоким чувствам и осуждает прежние проявления безжизненности и нелюбви. Именно любовь позволяет нам простить себя и заново почувствовать себя живыми. И именно любовь сострадательная позволяет нам простить любимых людей за то, что они не оправдывают наши ожидания и не соответствуют тому образу, который мы придумали для них, а также за их неспособность удовлетворить все наши потребности.
Любовь всегда призывает к тому, чтобы мы взяли на себя длительные обязательства и верили в них. Находясь в отношениях, мы ощущаем состояние «влюбленности» далеко не всегда. Мы должны доверять тому, что это чувство вернется. Поступать иначе — значит причинять вред тем, кого мы любим. Это же относится и к нашей любви к человечеству. Время от времени, работая на благо других, мы чувствуем вдохновение, любовь и целеустремленность. Но бывает и так, что требуются немалые усилия, чтобы вообще поднять себя с кровати и начать кому-то доверять.
Жить по любви — значит признавать, что всякая любовь, мирская или духовная, есть дар. Мы не всегда способны принять этот дар — так силен в нас контроль Эго, — но мы не можем сделать так, чтобы любовь случилась или осталась. Если мы выбираем принять этот дар, мы лишь можем верить и оставаться открытыми настолько, чтобы получить его, когда он придет. Через какое-то время мы приходим к пониманию того, что любовь не является константой. В любых отношениях есть свой ритм. До тех пор, пока мы не поймаем его, мы паникуем всякий раз, когда нам кажется, что любовь уходит. Мы пытаемся что-то с этим сделать или заставить любовь вернуться. Мы даже думаем, что отношения исчерпали себя, пока не произойдет прорыв на новый уровень непознанной доныне глубины и близости.
Когда любовь захватывает нас, мы не можем продолжать жить только собственными желаниями и мечтами. Теперь мы делаем выбор, учитывая интересы и желания любимого человека. Это путешествие может быть достаточно сложным. Мы начинаем с привязанности к каким-то вещам и людям и обычно нам кажется, что мы не сможем жить без них. На данном этапе путешествия крайне важно, чтобы мы позволили себе любить того, кого действительно любим, в полной мере ощущая неизбежную уязвимость. Однако, если Эго развито слабо, есть риск, что мы станем зависимыми от любви и не сможем себе помочь.
Здесь нам приходят на помощь четыре процесса. Во-первых, Бунтарь в конечном счете лишает нас многого из того, к чему мы привязаны, и даже того, от чего зависимы. И хотя это болезненно, мы выживаем. Во-вторых, постепенно мы допускаем в свой круг любви все больше людей и вещей, поэтому скорее ощущаем любовь как нечто избыточное, чем дефицитное; чем больше любви мы проявляем, тем больше любви получаем в ответ. Также мы можем получать любовь из духовного источника. В-третьих, многим влюбленным недостает архетипа Воина; они не могут устанавливать границы между собой и окружающими, поэтому в конечном счете ими пользуются или они провоцируют возникновение зависимости у других. Когда мы развиваем в себе Воина, мы можем практиковать любовь со здоровыми границами. Наконец, когда мы действительно учимся любить самих себя, мы можем любить без зависимости или привязанности, потому что любви уже вполне достаточно. У нас всегда есть мы сами, поэтому мы всегда любимы.
Во многих древних религиях возникновение Вселенной считалось следствием великой любви священной пары, иногда изображаемой в танце (как Шива и Шакти). Любовь, сакральная и мирская, виделась единой. Эрос, Агапе, Шакти — аспекты одной и той же реальности. Лишь впоследствии, с развитием религий настолько патриархальных, что в них отсутствовал женский образ божественного, эротический аспект любви стал считаться чем-то греховным и унижающим достоинство.
По сути, каждая религия учит нас, что «Бог есть Любовь», и религии без женского образа божественного (по крайней мере, в главных праздниках и обычаях) усиливают диссоциацию Эроса и Бога. И все же большинство современных патриархальных религий несут в себе тайные традиции, чествующие Эрос и феминность.
Эдвард Хоффман в своей книге «Путь великолепия: иудейский мистицизм и современная психология» (The Way of Splendor: Jewish Mysticism and Modern Psychology) пишет, что иудейская мистическая традиция каббалы почитает божественную пару, а не только Бога Отца. С самого зарождения каббалистической традиции, отмечает Хоффман, Бог Отец уравновешивается небесной Матерью Шхиной (мудростью). «Только когда эти двое соединены — это изображается как сексуальная близость, — гармония правит вселенной». И хотя в наш индустриальный век от пары не осталось и следа ни в молитвах, ни в ритуалах, достаточно долгое время это воззрение было важной составляющей. В ключевых каббалистических текстах, таких как «Сефер ха-Бахир» («Книга яркого света»), говорится о том, что Шхина «подступает к границам нашей реальности всякий раз, когда происходит совокупление, и потому верующих поощряли к сексу в рамках брака как регулярной духовной медитации, особенно практикуемой в Шаббат.
Католический теолог Мэтью Фокс сетует на историю отрицания церковью Эроса, но также ссылается на противоположную традицию, почитающую сексуальность, женщин, тело, — как Эрос, так и Агапе. Он обращает внимание на Песнь песней Соломона — часто интерпретируемую как метафору любви Бога к человечеству, — описывающую сексуальное единение как нечто прекрасное, чувственное и наполненное экстазом. Фокс призывает церковь признать совокупление священнодействием и открыто осуждает губительный эффект исторического противления эротизму со стороны церкви.
Так что же произошло между Эросом и современной религией и культурой, которые кажутся безотчетно враждебными к нему? По утверждению Одри Лорд, всплеск порнографии напрямую связан с обесцениванием эротизма. Когда на Эрос накладывается запрет, он уходит в подполье и проявляется только через теневые формы, которые скорее развращены и деструктивны, чем даруют жизнь и призывают к ней. Изгнанный в бессознательное и оттуда царствующий в теневой форме, Эрос проецируется христианской культурой на образ дьявола, царствующего в аду. Ад видится как наказание за соединенность с чувствами тела.
Любовь (в отличие от секса) — это встреча Христа с Христом. Любовная постель — это алтарь. Человек — это храм, встречающийся с другим храмом, святая святых, готовый принять эту святыню в себя… Не бойтесь выйти за рамки «влюбленности», стремясь быть тем самым присутствием космической любви, которая реализуется и находит свое выражение в двух любящих сердцах.
— Мэтью Фокс
Ирония в том, что те, кто презирает Эрос, часто им же и одержимы. Фанатики-священники, которые, кажется, неспособны противостоять любовным связям, или сдержанные отцы церкви, которые пытали и убивали миллионы женщин, называя их ведьмами за связь с дьяволом, поскольку их «похоть ненасытна». Величайшее проклятье тех, кто ненавидит свою сексуальность, — быть одержимым похотью, но находить секс пустым, поскольку он дает физическое освобождение, но не психологическое насыщение. Такова судьба насильника, растлителя малолетних, сексуально одержимого, в котором похоть — это детское стремление к власти и доминированию, а не почитание самой жизненной силы.
Стархоук в своей книге «Правда или вызов» (Truth or Dare) пишет об ужасной трагедии мужской социализации, страшащейся Эроса и высмеивающей его. Она цитирует речевку солдат во Вьетнаме, которые сначала пошлепывают свои пулеметы, а затем свой пах: «Вот моя винтовка; вот мой пистолет; одно для сражений; второе для утех». Ментальность насильника часто проявляется у мужчин, которых растили так, что они часто видели себя машиной, женщину — добычей, а свои гениталии — боекомплектом.
Во времена, когда мужские и женские гениталии были символами богинь и богов, такое отношение было бы немыслимым. Стархоук оплакивает мужчину, настолько отсоединенного от своей Души и живительной мощи Эроса, что он надругался над своей маленькой внутренней девочкой. Такой мужчина, отмечает она, «никогда не был в контакте с источником заботы в самом себе. Его собственная ценность была разрушена. Никто и никогда не будет превозносить его пенис, говоря о том, что эта эрекция способна озеленять пустыни, а поля заколосились благодаря ему. Он живет в разрозненном мире… (и) сам стал орудием, ненужным и лишь иногда эксплуатируемым, расходным материалом, чья ценность — ценность вещи, объекта, имущества».
Подобная дегуманизация — также судьба тех женщин, которых научили, что их тела грязные или нечистые. Они не видят ценности в менструации, истинной радости в сексуальности, чуда — в способности рожать. Такие женщины считают, что им нужно соглашаться на секс, чтобы их любили, и ощущают себя второсортными по отношению к мужчинам.
Отрицание Эроса приводит к болезням, насилию, ревности, объективизации себя и других и в конечном счете утрате жизненных сил и энергии. В процессе развития эволюции у человечества, очевидно, не было возможности контролировать эротические побуждения без их подавления и принижения. Это было время линейного, дуалистичного мышления. Путь восхождения по духовной иерархии любви, от Эроса к Агапе, состоял в отказе от Эроса в пользу Агапе. Соответственно, упор делался на целомудрии религиозной жизни. И хотя некоторые высокоразвитые люди были способны преобразовывать сексуальную энергию в духовную, с уважением относясь к Эросу, гораздо чаще люди стремились уничтожить Эрос, чтобы стать способными к Агапе.
Этот второй путь слишком опасен для нашего времени. Проекции теневого эротизма привели к угнетению женщин (поскольку мужчины проецировали свою похоть на них) и темнокожих людей (достаточно вспомнить о линчевании на юге США и о том, что слово «насильник» в общественном сознании американцев связано с афроамериканцами), неприятию человеческой сексуальности и пренебрежению телесностью.
Все наши знания о психологии человека свидетельствуют, что путь обретения Агапе лежит не через подавление Эроса, но через его дар: научиться любить страстно и всецело, в то же время сохраняя чувство нравственности. Юнгианский аналитик Ирен Клармон де Кастильехо, величайший теоретик любви и ее смыслов, помогает понять, что Агапе достигается не войной с собой, но внутренним союзом и цельностью, которые возможны только посредством полного принятия себя.
Дар Эроса не только в эротической любви и страстной связи с местом, где мы живем, домом, традициями, друзьями и самой планетой, хотя каждый из этих даров поистине велик. Эрос — еще и источник личной силы, не являющейся результатом статуса и властного авторитета. Это не власть одного над другим, но сила, идущая изнутри. Иногда ее называют харизмой, но это слово не передает точную суть. Это сила того, чья Душа чувствует жизнь, того, кто не боится быть в контакте со своей истинной природой, ибо Эрос напрямую связан с Душой.
Почитая Эрос, мы направляем все внимание на свою Душу через деятельную любовь и почитание себя, других и планеты. Это достигается через уважительное отношение к своему телу и сексуальности и постоянному присутствию духа в природе. Когда мы признаем, что связаны со всем священным во вселенной — над нами и под нами, в земле, и внутри нас, мы выбираем путешествие, четко следуем его курсу и берем на себя долгосрочные обязательства. Мы становимся преданными всему, что отзывается в нас подлинной красотой. И не имеет значения, видит ли кто-то так же, как мы. Именно так мы приходим к тому, кто мы есть: через сильный отклик, который рождает готовность взять на себя обязательства.
| Тень | Ревность, зависть, фиксация на объекте любви или отношениях, сексуальная зависимость, донжуанство, неразборчивость в связях, одержимость сексом, порнографией или, напротив, пуританство |
| Зов | Сильное влечение, соблазнение, страстное желание, влюбленность (в человека, идею, работу) |
| Первый уровень | Следование за удовольствием, за тем, что любишь |
| Второй уровень | Объединение с тем, кого или что любишь, и принятие обязательств |
| Третий уровень | Радикальное принятие себя, дающее рождение Самости и соединяющее личное и трансперсональное, индивидуальное и коллективное |
Любовь — это не только о радости и наслаждении, но еще и о рождении. Непосредственно на физическом уровне сексуальная страсть часто приводит к зачатию и рождению ребенка. В творческом процессе часто присутствует Эрос. Коллеги, работающие вместе, часто чувствуют эротический заряд. Они могут спутать его с романтическим или сексуальным влечением, когда в действительности он имеет отношение к рождению их проекта. К тому же зачастую с завершением проекта уходит и чувство. Пытаясь претворить в жизнь эротическое влечение, запутавшиеся коллеги могут обнаружить, что их отношения вдруг становятся невнятными, сложными и в целом неудовлетворительными, а сам проект может быть преждевременно завершен.
Эротическая энергия часто присутствует на начальном этапе взаимоотношений Опекуна (старшего и более сильного) и подопечного (младшего, наделенного меньшей силой): родителя и ребенка, преподавателя и студента, терапевта и клиента, священника и прихожанина. Это эротическое напряжение может сбивать с толку, и у людей возникает соблазн отреагировать. Однако подобные действия могут нанести величайший вред тому, кто чувствует себя младшим в паре. Табу на инцест защищает от этого в семьях, профессиональные стандарты учителей, терапевтов и духовенства определяют сексуальные отношения как жесткое табу. Корпоративный регламент по предотвращению сексуального харрасмента препятствует такого рода действиям в деловой среде.
Более уязвимый может вступить в нежелательную сексуальную связь под принуждением, опасаясь последствий отказа. Это обычно наносит серьезный вред. Новое состояние Самости подопечного — гипотетическое Дитя эротической связи в наставнических отношениях. Если эта связь находит выход через секс, то процесс роста или замедляется, или абортируется.
Взрослые, предающие доверие ребенка и заигрывающие с детьми с целью реализации своих сексуальных намерений, оказывают крайне негативное воздействие на них. Для роста и развития ребенку нужна среда, в которой он бы чувствовал себя в безопасности, мог довериться и быть собой, — невинным и наивным. Вопиющее и жестокое нарушение родителем чувства доверия подрывает развитие ребенка на базовом уровне, и многие, пережившие этот опыт, так никогда и не восстанавливаются. Хотя прогноз развития нынешнего поколения людей, переживших инцест, гораздо благоприятнее, чем предыдущих.
Ущерб может быть еще сильнее, если ребенок в какой-то мере считает себя виновным в действиях взрослого или желает оправдать его. Эта интернализованная вина оседает в глубине и позднее выражается как чувство собственной неадекватности, убеждение, что «со мной на самом деле что-то не так, иначе со мной бы так не обошлись».
В фильме «Воспитание Риты» показаны позитивные отношения «наставник — ученик» между Генри Брайаном, разочаровавшимся пьющим профессором колледжа, и Ритой, молодой парикмахершей, типичной провинциалкой, которая во что бы то ни стало хочет стать светской дамой.
Профессор, уставший от скучного академического мира, влюбляется в эту женщину. Несмотря на то, что в других областях жизни его отличает крайняя недисциплинированность, здесь он в состоянии направить любовь в позитивное русло — подготовить Риту к сдаче экзаменов. Подвиг этот оказывается вдвойне труднодостижим, поскольку профессор предпочитает непосредственность, честность и энергию Риты, а не утонченный, интеллектуальный и сдержанный образ женщины, который Рита стремится воплотить.
Эта история трансформации через Эрос отличается от «Пигмалиона» тем, что профессор направляет эротическую энергию в русло помощи своей ученице, чтобы она стала не той, какой он ее хочет видеть, но той, какой хочет быть она сама. По сравнению с отношениями Опекуна, эта связь содержит в себе сильную эротическую энергию и завершается трансформацией обеих сторон. Именно присутствие Эроса делает чудо возможным.
Рождение новой Риты (которая теперь называет себя Сьюзан) возникает как совместный результат его любви и самообладания и ее отказа отступить от цели и уйти в романтические отношения. Она знает, что она женщина, способная дать рождение своему Я, а Генри — «повитуха», и она не может позволить ему отговорить себя от цели. При этом она никогда не перестанет быть Ритой, она может быть и Ритой, и Сьюзан одновременно.
В трансформации Генри мы видим как любовь, так и смерть. Его собственные излишества, в основном чрезмерное пьянство, активизируют архетип Бунтаря, и вскоре его переводят по службе из Англии в Австралию. Но именно благодаря встрече с Ритой он смог оставить цинизм и увидеть Австралию как «новый мир» возможностей и начинаний. Он больше не может и дальше оставаться циничным, потому что своей помощью в трансформации Риты пережил опыт рождения «чуда».
Джеймс Хиллман в книге «Миф анализа» говорит о том, что терапия благодаря своему потенциалу и есть то самое чудо. Именно присутствие Эроса позволяет чуду случиться, но терапевт не может планировать исцеление или изменение клиента. Работа терапевта заключается в том, чтобы просто любить клиента, присутствовать и не требовать конкретного результата. Безусловно, у клиента почти всегда есть сильное желание трансформации, поскольку к нынешнему состоянию его привела боль. Но она не может произойти по воле терапевта. В основе трансформации должны лежать потребности клиента. И хотя терапевт не может заставить себя почувствовать любовь к клиенту, если он действительно присутствует в этом процессе и эмпатичен, любовь обязательно снизойдет, по словам Кастильехо, как «благодать», и такая любовь действительно может исцелять.
Мы способны трансформировать себя настолько, насколько культивируем любящее принятие себя. Такое принятие означает, что прощение себя становится делом привычки. Как и прощение других, поскольку то, к чему мы критичнее всего относимся у других, чаще всего является теневой проекцией того, что у нас внутри.
Постичь коллективное бессознательное — значит понять, что у каждого из нас есть способность думать и делать все что угодно: от высочайшего духовного прорыва до самых низменных и варварских действий. Мы можем иметь в себе достаточно силы, чтобы сдерживать менее желаемое поведение, однако импульсы неизменно присутствуют в нас. Быть способным к эмпатии и прощению всякого, кто когда-либо причинил вред себе или другому — это способность признавать теневую часть как своей души, так и всеобъемлющего человеческого бессознательного. В истории о «Красавице и чудовище» способность полюбить чудовище (тень) трансформирует чудовище в принца. Здесь стоит отметить два важных момента.
Это вовсе не значит, что мы должны поддерживать чудовищное поведение! Адекватная сила Эго означает, что в меру своих возможностей мы не позволяем себе или другим действовать так, чтобы это могло причинить вред. На уровне Души наша задача заключается в том, чтобы отзываться на все: не только те части, которые кажутся приятными и правильными, красивыми и веселыми или которые мы одобряем, но и проживать опыт целостной взаимосвязанной реальности и испытывать при этом самые глубокие чувства. В итоге мы можем отреагировать на явление чудовища великим ужасом или великой любовью. В обоих случаях, если эти чувства искренни, они приведут к трансформации.
Одной из величайших историй любви может быть история поиска каждым человеком тех, кого Джин Хьюстон называет «Возлюбленными нашей Души». То, что Искатель жаждет найти вовне, Любовник сначала находит в своих любимых и в конечном счете научается находить в самом себе. В книге «Возлюбленные Души» (Beloved of the Soul) Хьюстон называет влечение Возлюбленных Души важнейшей силой духовного и душевного развития. Хьюстон говорит, что «мы стремимся к Возлюбленному так же сильно, как и он к нам». Суть так называемой «духовной психологии» в том, чтобы идентифицироваться с тем, кого мы любим. Любимым человеком, учителем, терапевтом, религиозной фигурой или архетипом.
То, чем мы восхищаемся во внешнем мире, обычно несет позитивную теневую проекцию глубинной мудрости нашей собственной Души. Фактически по мере того, как каждый архетип, описанный в этой книге, проявляется в сознании, вас может тянуть к людям, имеющим свойства этих архетипов. Возлюбленные, друзья, учителя, коллеги — нас может тянуть к кому угодно. Но первостепенный архетип для каждого из нас — это архетип Самости, который указывает на завершение процесса индивидуации (по меньшей мере на некоторое время) и приводит к ощущению целостности, способствующему объединению Эго и Души. Часто опыт Самости проживается как ощущение Бога или Богини в себе.
Наиболее ответственные духовные лидеры и практики, хорошо понимающие этот феномен, часто видят в обожании своих последователей именно проекцию. Великие духовные учителя, если они действительно глубоко верят в то, чему учат, стараются вдохновить нас на пробуждение Бога или Богини в себе.
Лекс Хиксон в книге «Возвращение домой: опыт просветления в священных традициях» (Coming Home: The Experience of Enlightenment in Sacred Traditions), говорит о пути хасидизма, описывая прогресс в развитии так: от ожидания прихода мессии к пониманию того, что мессия уже пришел и он внутри. Хиксон пересказывает известную хасидскую историю об Ицхаке, глубоко верующем, но бедном портном, который, молясь о помощи, получает послание свыше — отправиться в далекий город, где под одним из мостов спрятано сокровище. Он добирается до места, но не находит сокровища. Хуже того, люди, охраняющие мост, арестовывают его. Ицхак рассказывает свою историю, и тогда начальник охраны признается, что ему приснился сон, в котором он видит сокровища, спрятанные в далеком городе, в доме, который очень похож на дом Ицхака. Стража освобождает Ицхака, он возвращается домой и находит сокровище под печкой. Путешествие «перенаправляет в подлинный дом, к бесценной божественной искре нашей настоящей природы». Сокровище, поясняет Хиксон, всегда рядом с нами, у нас «дома».
Вера в то, что Бог направляет нас из центра нашего существа, может полностью преобразовать идею послушания Божьей воле… Чем более полно и спонтанно я следую указаниям этого внутреннего Опекуна, тем скорее я буду самим собой, тем больше я буду способен осознать и прожить свою собственную индивидуальную истину. Как говорится в одной молитве, служение Богу — это совершенная свобода.
— Кристофер Брайант
Самая удовлетворяющая любовь из всех возможных приходит, когда мы осознаём, что наша Душа едина со всем нуминозным и божественным во вселенной. Соединить разум и Душу — значит постичь сакральное. Не каждому человеку, проживающему это состояние чуда и признания внутренней ценности, подойдет для этого религиозный язык. И все же у каждого человека, даже не воспринимающего трансцендентную реальность, мы можем наблюдать рождение этого чувства глубокого почитания себя, не имеющее ничего общего с самолюбованием. В путешествии героя именно это значит найти сокровище.
Как беременная женщина посылает весточки любви своему еще не рожденному ребенку, так и нам необходимо выразить любовь величайшему сокровищу, которое мы порождаем, — Самости. Чем больше частей нашей психики поддерживают нас и участвуют в этих родах, и, конечно, чем больше людей вокруг нас, помогающих этому процессу, тем легче нам соединиться со своей Душой и посредством этого единения дать рождение Самости.
Часто мы можем породить Самость только через огромную боль и усилия, как молодая женщина в пьесе Нтозаке Шанге «Для цветных девушек, которые подумали о самоубийстве, когда взошла радуга» (For Colored Girls who have Considered Suicide When the Rainbow is Enuf). Эта женщина переживает испытание самой большой болью, которая только возможна для родителя: смерть ребенка от рук мужчины, которого она любила. И все же после величайшей боли и мучений приходит перерождение. Как она сама описывает: «Я нашла Богиню в себе, и я любила ее, я любила ее неистово».
Оставаясь в контакте с глубиной своих чувств, с болью, присущей жизни, сохраняя состояние преданности и верности любви, мы способны жить в противоречиях, парадоксах и страданиях. Через принятие и способность в полной мере ощутить и вместить беспредельность усилий и боли, мы способны трансформировать «силу разрушения в энергию созидания». В этом процессе и рождается подлинная Самость.
Расслабьтесь и дышите глубоко, чтобы войти в медитативное состояние. Сфокусируйтесь на своем сердце. Представьте маленький золотой сияющий огонек в своей груди, в области сердца. Его искрящийся свет постепенно распространяется, заполняя сердце, легкие, всю грудную клетку и дальше все тело. После этого вообразите, как свет заливает комнату, а потом и все вокруг: район, город, страну, мир и, наконец, Солнечную систему.
Представьте, как яркие нити света самых разных оттенков соединяют вас со всем, что вы любите, о чем (о ком) заботитесь или к чему (к кому) испытываете сильные чувства. Нити могут связывать вас со звездами, ночным небом, определенным пейзажем, животными, местами и вещами и, конечно же, с людьми в вашем прошлом или настоящем. Наблюдайте за нитями до тех пор, пока не почувствуете, что находитесь в самом центре сети, сплетенной из любви.
Когда будете готовы, верните внимание от разноцветных нитей к золотому свечению. Пусть его границы постепенно сужаются: сначала до пределов мира, потом страны, города, района, вашей комнаты. Наконец свет собирается в вашем теле, в груди, в легких, в области сердца, как в начале упражнения.
Войти с помощью соц. сетей: