Книга: Святая Олимпиада и другие диакониссы древней Церкви
Назад: 7. Об отношении диаконисе к церковному благочинию[11]
Дальше: Примечания

9. О христианских женах IV века

Как мы видим, расцвет служения диаконисе падает на IV век, когда Церковь из гонимой делается господствующей, когда язычество уступает силе веры Христовой, но в то же время чистота этой веры начинает колебаться ересями, расколами, завистливым иудейством и жизнь христиан омрачается упадком нравов. Не хочется умолчать, что в это время, богатое резкими контрастами, кроме диаконисе, как на Востоке, так и на Западе выделяются целые сонмы благодетельных женщин, имена которых, по крайней мере многих из них, сохранила нам история. Подобно тому как на Востоке мы видели некоторых диаконисе и благочестивых жен под руководством Иоанна Златоуста, на Западе встречаем немало благородных вдов и девиц, которые объединяются вокруг блаженного Иеронима. Некоторые из них, оставляя Рим, предпочитали ему Восток. Среди них особенными добродетелями просияла блаженная Павла226, знатная и богатейшая из римских матрон.

Овдовев и испытав множество несчастий, она предпочла Христа всем временным благам и, возненавидев развратный Рим, раздала нищим много богатства и вместе с дочерью своей, Евстохией-девицей, отправилась в Палестину. Посетив святые места, она поселилась в Вифлееме, недалеко от пещеры Рождества Христова, близ блаженного Иеронима, который в это время подвизался там. Она устроила странноприимницу и два монастыря. Павла и Евстохия пользовались большим благорасположением блаженного Иеронима, под руководством которого в то время было в Риме немало благочестивых жен и дев, известных под названием авентинских. Они, дав обет девства, находились под надзором благочестивой вдовы Маркеллы и жили на Авентин-ском холме близ Рима. Там была воспитана и Евстохия, о которой Иероним в «Письме к Лете» пишет: «И слово, и походка, и жизнь ее – училище благочестия»227. «Кто храбрее Евстохии, которая обетом девства», ради которого она много пострадала со стороны знатной родни, «взяла в плен ворота благородства и гордость консульского рода?» – говорит он в другом письме228.

Кроме святых Павлы и Евстохии, своей добродетелью славилась Лета, жена Токсотия, дочь верховного языческого жреца и мать Павлы младшей. Она была удостоена, как и многие другие, письма от Иеронима, где он дает ей прекрасные советы о воспитании Павлы. Кроме них особым расположением блаженного Иеронима пользовались: дочь Леты, внучка языческого жреца Альбина Павла младшая, упомянутая нами выше Маркелла и «знатная римлянка Фабиола. Она построила в Риме первую христианскую больницу, сама ухаживала за больными и даже сама обмывала их. В ее больнице находили приют преимущественно калеки, расслабленные, слепые и прокаженные. “Бедные желали, – говорит Иероним, – заболеть, чтобы только пользоваться ее уходом”»229.

«О Горгонии, сестре епископа Григория Назианзина… известно, что она была оком для слепых, ногой для расслабленных, матерью для сирот; ее дом был общим пристанищем для всех терпящих нужду»230.

10. Советы Олимпиаде

Посылаю тебе, дочь моя, этот добрый подарок; посылаю я, Григорий, а совет отеческий есть самый лучший.

Не золото, перемешанное с драгоценными камнями, служит украшением женщинам, Олимпиада. Царского лика не покрывай румянами – этим нравящимся срамом, на образ свой не наводи другого погибельного образа. Багряные, золотые, блестящие, испещренные одежды предоставь другим, которые не украшены светлою жизнью. А ты заботься о целомудрии, о красоте, достойной удивления для очей внутренних. Добрые нравы – самый лучший цвет в женщине, которая имеет прочную, неизменяемую и достойную прославления красоту.

Прежде всего, почитай Бога, а потом супруга – глаз твоей жизни, руководителя твоих намерений. Его одного люби, ему одному весели сердце, и тем больше, чем нежнейшую к тебе питает любовь; под узами единодушия сохраняй неразрывную привязанность. Дозволяй себе не такую вольность, на какую тебя вызывает любовь мужа, но какая прилична, потому что во всем возможно пресыщение. Но хотя и во всем бывает пресыщение, однако же лучше такая любовь, которая не знает его.

Родившись женщиной, не присваивай себе важности, свойственной мужчине, и не величайся родом, не надмевайся ни одеждами, ни мудростью. Твоя мудрость – покоряться законам супружества, потому что узел брака делает все общим у жены с мужем.

Когда муж раздражен, уступи ему, а когда утомлен, помоги нежными словами и добрыми советами. И укротитель львов не силой усмиряет разъяренного зверя, у которого в бешенстве прерывается дыхание, но укрощает его, гладя рукою и приговаривая ласковые слова.

Сколько бы ни была ты раздражена, никогда не укоряй супруга в понесенном ущербе, потому что сам он – лучшее для тебя приобретение. Не укоряй и за то, что конец дела противоположен его намерению. Это было бы несправедливо, потому что, по ухищрению демона, часто и благоразумные намерения не достигают своей цели. Не укоряй его также в недостатке сил, потому что в мече всегда есть сила.

Кого не любит муж твой, того не хвали с хитрым намерением неприметно уязвить мужа словом. Благородным мужам и женам, а особливо женам, и во всяком другом случае прилична простота сердца.

Радости и все скорби мужа для себя почитай общими. Пусть и заботы у вас будут общие, потому что через это возрастает дом.

И твой совет может иметь место, но верх должен быть мужнин.

Когда муж скорбит, поскорби с ним и ты несколько (сетование друзей служит приятным врачевством в печали), но вскоре потом, сделав светлое лицо, рассей грустные его мысли, потому что сетующему мужу самая надежная пристань – жена.

Твоим занятием пусть будет прялка, шерсть и поучение в Божием слове, попечение же о внешних делах предоставь мужу.

Не выходи часто за двери дома, в места народных увеселений и неприличных собраний; там и у стыдливых похищается стыд, там взоры смешиваются со взорами, а потеря стыда – начало всех пороков.

И в добрые собрания приказываю тебе ходить с благоразумными, чтобы в уме твоем напечатлелось какое-нибудь доброе слово, которое бы или искоренило в тебе порок, или крепче привязало тебя к добродетели.

Дом твой – для тебя и город, и рощи. Не позволяй себя видеть посторонним, кроме целомудренных родственников или иерея и седины, которая для тебя лучше юности. Не показывайся и женщинам, которые высоко держат голову и ведут себя открыто. Не показывайся и благочестивым мужам, даже много уважаемым тобою, если супруг твой не хочет иметь их в своем доме. Ибо кто доставит тебе столько пользы, как добрый супруг, если ты его одного любишь?

Будь высокомудренна, но не высокоумна.

Хвалю тех женщин, которые даже не знают мужчины.

Не спеши на брачный или именинный пир, где пьянство, пляски, смех и необаятельное обаяние. Это приводит в расслабление и целомудренных, как солнечный луч топит воск.

И у себя, в присутствии ли благосклонного супруга, или в отсутствие его, не делай домашних попоек. Если чреву положена мера, то, может быть, возобладаешь над страстями. Невоздержного же чрева и я боюсь, боится и супруг твой.

На щеках твоих не должно быть ни похотливых движений, ни гневных трепетаний. Это постыдно для всякого человека, особенно же для женщины, и делает лицо безобразным.

Уши свои украшай не жемчугом, но привычкой внимать добрым речам, а для худых речей замыкать их ключом ума. И отверстые, и замкнутые уши твои да будут целомудренными слушателями.

Пусть девственная стыдливость в присутствии супруга разливает у тебя на лице чистый румянец. Покрывайся румянцем, когда на тебя смотрят другие, а сама старайся ни на кого не смотреть и к земле опускай ресницы.

Если у тебя не обуздан язык, всегда будешь ненавистна мужу. Продерзливый язык причинял часто зло и невинным. Лучше молчать, когда и самое дело вызывает на слово, нежели говорить, когда и время не дает места нескромному слову. Твое слово да остается предметом желаний.

Ноги, идущие борзо, ненадежные свидетели целомудрия, и в самой походке бывает нечто наглое.

Выслушай и это: не предавайся неукротимой плотской любви, не во всякое время ищи удовольствий супружеского ложа. Убеди супруга оказывать уважение к святым дням, потому что образу Великого Бога свойственно покоряться законам, хотя Сам бесплотный Сын дал нашему роду брачный закон, созданию руки Своей оказав ту помощь, что, когда одни отходят, а другие приходят, длится поколение, и изменяющийся человеческий род уподобляется реке, которая и не стоит на месте по причине господствующей смерти, и всегда полна вследствие новых рождений.

Но для чего мне говорить подробно обо всем? Могу дать тебе, дорогая моя, совет, но и его гораздо лучше есть у тебя Феодосия – этот Хирон231 между замужними женщинами. Она для тебя – живой образец всякого слова и дела, она приняла тебя от отца и образовала в тебе добрые нравы. Это единоутробная сестра неукоризненного архиерея Амфилохия, громозвучного вестника истины, моего украшения, которого вместе с непорочною Феклою препроводил я к Богу.

А если от моей седины приняла ты какое-нибудь высокомудрое слово, то повелеваю соблюдать его в сокровенностях сердца. Сим приобретешь благословление у супруга, доброго градоправителя, и если бы стал он превозноситься, превзойдешь его славою.

Вот мой тебе дар! А если нужен дар лучший, то желаю тебе стать многоплодною нивою чадам чад, чтобы большим числом людей песнословим был Великий Бог, для Которого родимся на свет и к Которому шествовать отселе – положен нам закон.

Назад: 7. Об отношении диаконисе к церковному благочинию[11]
Дальше: Примечания