Мост казался бесконечным, но спустя какое-то время они все же вышли на другую сторону, словно выбрались из черного моря на пустынный пляж. Под ногами хрустели рыхлая осыпь, каменная крошка и раздробленные кости.

Отвесная скала впереди устремлялась кверху, пропадая из виду. На уровне пола через равные промежутки зиял ряд круглых входов, каждый около четырех-пяти метров в поперечнике.

Мэдлин провела по ним лучом фонарика.

– Куда теперь? – прошептала Элли, боясь нарушить тишину.

– Ш-ш. – Мэдлин подняла руку. – Слышите?

Элли прислушалась и действительно услышала слабый ритмичный шум. Может, это шумит подземная река? Нет, не река: звук был резче, четче, ровнее. Почти как…

– Это что, барабаны? – спросила Шарлотта.

Кивнув, Мэдлин снова провела лучом фонарика по входам.

– Туда, – сказала она и зашагала вперед. – Вроде бы.

Элли понадеялась, что это «вроде бы» сказано в шутку.

Новый туннель оказался хотя бы не таким тесным, как предыдущие. Элли старалась не думать, для какого существа он был построен. Бой барабанов стал громче; она определила, что их по меньшей мере два. Слышен был и другой шум: не то свист, не то вой, словно кто-то дудел. Как будто мелодия, но атональная и диссонирующая. Что-то в ней пробирало холодом до костей, точно жидкий азот.

Мэдлин остановилась и подняла руку.

– Здесь.

Туннель открывался в низкую пещеру с тремя другими входами. Как Мэдлин нашла сюда дорогу? Некое обострение сознания, порожденное лихорадочными видениями? Может, знание передалось ей с микробами или ядом, что сейчас убивал ее? Или ее вел Господь? Если так, случайно ли они так быстро угодили в ловушку, хотя в остальном их вели в обход любой опасности? Или, учитывая, как быстро Мэдлин провела их сюда из заваленной шахты, это тоже был способ сократить путь? Но тогда как объяснить то, что случилось с Джесс? Невезение? Сопутствующие потери? Жертвоприношение? Быть может, для Бога Мэдлин Джесс и вовсе ничего не значила, просто дурная кровь?

Элли напомнила себе, что не верит в Бога Мэдлин. Но все равно! Даже мертвой, Джесс не будет покоя. То, что ее тело останется здесь после того, как она так стремилась вырваться из черной дыры Курганного подворья, вдвойне несправедливо, вдвойне жестоко. Пусть даже у них и выбора-то не было. Ничего, если каким-то чудом они смогут выжить и найти обратный путь, Элли непременно заберет ее. Хотя бы мертвую вызволит из Тирсова дола.

– Гасите свет, – скомандовала Мэдлин.

– Что?

– Просто погасите. Доверьтесь мне.

Элли выключила фонарик, ожидая, что тьма обрушится на них, словно толща земли. Вместо этого появился свет, холодное серебристое сияние, какого Элли никогда не доводилось видеть, и в нем отчетливо обрисовались стены одного из туннелей. Свет исходил из-за поворота, где путь под углом уходил вниз.

Мэдлин снова включила фонарик, Элли и остальные последовали ее примеру.

– Почти пришли, – сообщила Мэдлин. – Будьте наготове.

Она направилась ко входу в туннель. Шарлотта сдернула с плеча дробовик и сняла его с предохранителя. Элли сделала то же самое, затем шагнула вперед и схватила Мэдлин за руку:

– Пойду-ка я первой, дорогуша.

– Как хочешь, Эль. Думаю, отсюда до цели уже рукой подать. Но живой щит из меня лучше. Я-то всяко не жилец.

И снова Элли встревожило, что Мэдлин так легко относится к своей смерти. Возможно, это побочный эффект бреда или обостренного сознания. Уж не Бог ли Мэдлин побудил ее выступить против чудовищ, вооруженную лишь распятием, чтобы, заразившись, она смогла дать настоящий отпор? Тоже сопутствующие потери? Свет жертвует своими пешками, чтобы получить преимущество перед Предвечной Тьмой?

– Я пойду первой, – заявила Элли. – Мало ли какие нас ждут сюрпризы…

Помимо прочего, она сомневалась, что они смогут найти обратный путь без помощи Мэдлин – при условии, что Бог викария будет хоть немного заинтересован в их судьбе после того, как они исполнят Его волю. Если им это вообще удастся: Элли понимала, что помешать тварям в шаге от их цели будет не легче, чем голыми руками остановить мчащийся локомотив.

Фонарик Элли был оснащен ремешком; она повесила его на плечо, перехватила «Итаку» второй рукой и стала пробираться по извилистому спуску.

Призрачное бледное сияние становилось все сильнее, все громче и громче стучали барабаны, все истошнее свиристели дудки. Вскоре стало так светло, что Элли выключила фонарик. Одна за другой ее спутницы сделали то же самое.

Холодное серебристое сияние, исходящее из-за последнего поворота, освещало туннель ясно, как утренний свет. Визг дудок и гром барабанов стали невыносимо громкими. Лицо Мэдлин было непроницаемо-спокойным, лишь бисеринки пота выдавали ее страдания. Шарлотта направила дробовик вниз и в сторону. Они стояли молча.

– Ну ладно, – произнесла Элли. – Пошли, что ли.

Туннель выходил на уступ в очередной отвесной скальной стене. В десяти–двенадцати метрах под ним лежал каменный пол; до потолка было больше полусотни метров. Трудно было определить точнее, хотя серебряный свет достигал самого верха: это было еще одно огромное, невозможное пространство.

Прямо напротив них находился источник таинственного света и этой странной, грозной мелодии. С минуту они смотрели на него, потом Шарлотта в полном отчаянии произнесла:

– Господи Иисусе.

И даже Мэдлин Лоу не нашлась с ответом.

Чернота накатывала приливной волной, и ядовитою пеной кипели в ней белые полчища. Милли пошатываясь попятилась от нее мимо неподвижной Кейт Бек. Ей была видна лишь нижняя половина туловища несчастной девушки; автомобильный двигатель впечатал остальное в грязь, точно колышек для палатки. Никаких следов Рубена – песик исчез в толпе.

Очередной снаряд упал с неба, пролетев в нескольких сантиметрах от Милли, врезался в землю, подскочил и покатился дальше. Заднее колесо от трактора, запущенное со страшной силой…

Милли бросилась наутек, а вдогонку ей летели новые снаряды. Слыша собственный топот по сырой земле, она вспомнила: чудовища слепы, они не могут видеть. Что-то еще просвистело в воздухе – большое, тяжелое, – и она ничком кинулась наземь. Фонарик вылетел из руки и откатился в сторону.

Кругом все кричали.

Автомобильное колесо пролетело над головой, угодив в очередной костер, и свет стал меркнуть. Милли хотела выпрямиться и поднять фонарик, но тут же замерла на четвереньках, обнаружив буквально в пяти метрах перед собой бледный силуэт, сгорбившийся на границе света и тьмы.

Ну же! Необходимо действовать. Чудовище не может ее увидеть, но вполне может унюхать. И точно услышит, как только она побежит, и кинется за ней, и непременно догонит.

Прилетел блок кирпичей. Раздался глухой удар, и световое пятно от костров еще сильней потускнело, уменьшаясь в размерах. Чернота подползала к Милли, и твари с шарканьем придвигались ближе. Просвистел очередной снаряд и угодил прямо в фонарик. Брызнули стекла, свет погас. Милли пришлось зажать рот ладонью, подавляя истерический хохот, когда она разглядела предмет из нержавейки: чудовища чуть не пришибли ее кухонной мойкой!

Милли поняла, что хотя снарядов и немного, но все они большие, увесистые и бьют целенаправленно: один угодил в толпу, где панические крики звучали громче (Милли поднялась и пригнулась, стараясь не двигаться и не шуметь), но большинство были нацелены на еще сохранявшиеся источники света.

И там, где гас свет, враг кидался в атаку. Звенели крики, страшные крики; отвернувшись от существа впереди, Милли огляделась и увидела несколько еще озаренных огнем участков; среди них, словно чудовищные насекомые, сновали и скакали бледные выродки, хватали людей, которых она знала, и, кричащих, утаскивали во тьму, где крики становились еще ужаснее… и к ним примешивался другой звук, будто со стен сдирали обои. Только там обдирали отнюдь не стены.

На полу пещеры у дальней стены покоилась огромная плита из такого же розоватого камня, как в насыпи над шахтой в Курганном лесу. Однако эта плита имела форму семиугольника, чьи неровные края были грубо обтесаны каменными инструментами. В середине была выдолблена грубая каменная чаша, в которой трепетало то самое невиданное бледное пламя. Оно сияло безрадостным серебряным светом и не давало ни малейшего тепла, хоть и было вполовину высоты потолка, а углубление, в котором оно горело, достигало почти двух метров в поперечнике. Во всяком случае, в пещере было холоднее, чем во всех предыдущих; Элли ощутила на лице обжигающий холод, который проникал сквозь одежду, вызывая озноб, словно от огня, вопреки всем законам физики, исходили волны холодного, почти ледяного воздуха. Но существа в пещере, казалось, не только не ощущали холода, но и активно тянулись к огню, точно люди в поисках тепла. Дюжины оборванных тварей, поднявшихся во весь рост, окружили костер, воздев свои кошмарные руки над головами, тощие тела извивались и раскачивались в такт звукам дудок и барабанов. А внутри круга находились музыканты.

Их было четверо – двое дударей и двое барабанщиков, каждый вдвое выше обычной твари: поднятые руки остальных едва дотягивались им до пояса. Их плащи и капюшоны из человеческой кожи были раскрашены красной охрой, белым мелом и черным-пречерным углем, каким твари оставляли свои метки. Их лица были скрыты за вроде бы деревянными масками с двумя парами глазных прорезей и ртами, искривленными в угрюмой гримасе. Глазные прорези для безглазых существ? Или они отличаются от собратьев не только ростом?

Ясное дело, они тут главные. Верховные Жрецы, управляющие обрядом. А что до самого обряда…

– Пляска, – проговорила Мэдлин. – Она началась.

Верховные Жрецы барабанили и дудели. Элли видела, что дудки сделаны из выдолбленных бедренных костей, слишком огромных, чтобы быть человеческими: такой человечище не уступил бы ростом самому Жрецу. Быть может, они принадлежали какой-нибудь древней зверюге, вымершей в конце ледникового периода, – пещерному медведю, мамонту, шерстистому носорогу, ирландскому лосю? Мослы, которыми лупили в барабаны, могли быть человеческими, но Элли понятия не имела, чьи кости послужили каркасом, а шкуры – кожей. Из чего бы они ни были, дудки и барабаны звучали все громче, так что эхо гуляло по всей пещере.

– Пляска? – прошептала Элли одними губами. Мэдлин кивнула. – Значит, если ее прервать… если у нас получится…

– Именно что «если». – Мэдлин привалилась к ближайшей стене, посерев лицом. – Но если получится, то, наверное, да.

Элли посмотрела через пещеру на Плясунов с Жрецами, серебряное пламя на алтаре-семиугольнике – и повернулась к Шарлотте.

– Готова?

– А какие идеи?

– А очень просто. – Элли указала на алтарь. – Закинем туда баллон и подорвем.

– И все? – приподняла брови Шарлотта. – Ну, это действительно просто, тут не поспоришь.

– Зато должно сработать. – Элли взглянула на Мэдлин. – Правда?

Мэдлин пожала плечами, прикрыв глаза. Она выглядела еще более больной, чем несколько секунд назад; какая бы сила ни двигала ею, похоже, та сходила на нет.

– Думаю, да, – хрипло проговорила она. – Свет. Огонь. Если что-то и поможет, то только это. “Fiat lux”, помните?

– “Fiat lux”. – Элли протянула Мэдлин ракетницу. – Вдруг понадобится.

Мэдлин кивнула; она едва могла держать глаза открытыми, но ракетницу взяла. Если викарий рухнет замертво, как им отыскать дорогу назад? Впрочем, этот вопрос может подождать.

Элли выглянула через край уступа. Под ним находился совсем пологий склон, усыпанный каменной крошкой и обглоданными костями. Элли посмотрела на колышущиеся фигуры вокруг алтаря и повернулась к Шарлотте, но та уже сняла рюкзак и столкнула его вниз по склону. Кости заклацали, забренчали; Элли не сводила глаз с чудовищ, но если те и услышали посторонний шум, то не придали ему значения. Дай-то бог, чтобы они впали в забытье, погрузившись в ритуальный транс.

Пробудить Спящих, подумала Элли. И что тогда? Вспомнилось увиденное в пропасти. «В глубинах Хаоса вижу их шевеление». О таком лучше не думать. Она сняла рюкзак.

– Оставь себе, – сказала она Мэдлин. – Если у нас не получится, сделай что сможешь.

Мэдлин слабо кивнула. Элли стала спускаться, покачиваясь, чтобы сохранить равновесие. Шарлотта пробиралась впереди, раскинув руки, но вдруг поскользнулась. Хрупкий от старости череп выскочил из-под ее ноги, скатился по склону и разлетелся об пол пещеры, как чайная чашка.

Шарлотта вытаращилась на Элли, разинув рот. Однако Плясуны продолжали свое занятие как ни в чем не бывало. Элли выдохнула, кивнула девушке, и они продолжили путь.

Они не оглядывались: Мэдлин была теперь так же далеко, как Милли, Ноэль и остальные, а значит, не могла помочь.

У подножия склона они подняли рюкзак. Элли сняла с плеча «Итаку», надела рюкзак и туго затянула лямки: она готова была рискнуть, чтобы у Шарлотты был шанс на спасение.

– Готовы? – одними губами спросила Шарлотта.

Это мне следовало спросить, подумала Элли. Ее так и подмывало покачать головой и сказать «нет» – не в последнюю очередь потому, что ни черта она не была готова. Да и как иначе? Как к такому вообще можно подготовиться? Но такова жизнь: череда потрясений, перемен и неожиданных поворотов к лучшему или худшему, какая уж там подготовка. Это всего лишь последний нежданчик.

Поэтому она кивнула, сняла дробовик с предохранителя, и они с Шарлоттой стали пробираться к столбу серебряного пламени.

Милли обернулась на очередной крик. Фил Робинсон сжимал в объятиях Джули, а та выгибалась и корчилась. Из ее груди торчало что-то длинное и тонкое. Железный штырь; твари метнули его в лагерь, пронзив Джули, как копьем.

Сволочи…

Очередной увесистый снаряд влепился в землю в полуметре от плеча Милли. Люди в панике вопили, чем лишь помогали чудовищам. Чем больший урон наносили твари, тем больше паники; чем больше паники, тем больше шума; чем больше шума, тем больше урон – и так по кругу, снова и снова…

Что-то рухнуло в костер, во все стороны брызнули горящие поленья и хворост. Свет перед Милли померк, и белые силуэты, словно пробудившись ото сна, подтянулись ближе.

В нескольких футах от Милли лежал кусок горящего дерева. Она пробралась к нему по грязи и схватила тот конец, который еще не горел. На ощупь он был горячим, но не обжигающим. Поднявшись на ноги, Милли бросилась навстречу надвигающимся белым фигурам. Она делала выпады, наносила удары, замахивалась; они отступали, но недалеко, расступались, пытаясь окружить ее. В любую секунду ей может прилететь по голове очередной снаряд – или одна из тварей обойдет ее со спины. Неужели они осмелели? Может, чудовища готовы терпеть боль, лишь бы заполучить добычу?

Холодный ветер дул ей в спину. Неужели никто даже не пытается вновь разжечь прибитый огонь? И как скоро в оставшиеся костры полетят новые снаряды? Спасительное укрытие превратилось в скотобойню. Но Милли не оборачивалась. Не осмеливалась. Возможно, только огонь в ее руке еще сдерживает врага.

– Милли, берегись!

Она пригнулась не оборачиваясь, припав на одно колено в грязь. Что-то пролетело над головой, но на этот раз из-за спины, запущенное в тварей. Оно горело и поблескивало стеклом – бутылка. Бутылка с…

Снаряд упал в толпу чудовищ и разорвался огненным шаром. Звуковая волна обрушилась на Милли – кошмарный пронзительный визг тварей, только многократно усиленный, – белый рой рассыпался, а Ноэль уже бежал к потухшему костру с пластиковой канистрой в руках. Эрни и Лора неслись за ним по пятам; запалив коктейли Молотова, они дружно метнули их в бледные ряды оборванцев.

Твари бросились врассыпную, но быстро перегруппировались, обстреливая лагерь кирпичом, бетоном и железом. Что-то просвистело у Милли над головой и глухо стукнулось оземь; через мгновение еще один источник света погас, и тьма поглотила ее.

На какой-то безумный миг она даже ощутила себя в безопасности: сработал первобытный инстинкт, побуждающий укрываться от врага в темноте. Вот только врагом являлась сама темнота; нужно было срочно выбраться на еще оставшийся свет. Но Милли не могла: она буквально оцепенела.

О черт, о бля, о господи…

Уже подползали из мрака белые твари, словно огромные бледные пауки с желтыми клыками. Их предводитель мигом настигнет ее.

Милли с трудом поднялась на ноги. Стряхнуть бы оцепенение, и она сможет броситься наутек. Шансов мало, но все лучше, чем ждать конца. Помоги мне, Господи… Но она не только не ощущала Его присутствия, а впервые в жизни усомнилась в самом Его существовании – и, пока твари приближались к ней, чувствовала себя ужасно одинокой.

Слишком поздно! Обернувшись в поисках ближайшего костра, она увидела, что монстры окружили ее. Присев на корточки, они неумолимо стягивали кольцо.

Ближайший уже почти нависал над ней. Острые зубы безжалостно скрежетали в пасти, словно ножи какого-то чудовищного механизма…

Милли Эммануэль искала своего Бога. Милли Эммануэль пыталась молиться.

А потом грянул выстрел, и безглазое лицо существа окуталось огнем и дымом. С ужасным воем оно отпрянуло и опрокинулось навзничь, молотя руками. Новый выстрел; еще одна тварь рухнула, из развороченного бока брызнули языки пламени, а за нею стоял Ноэль, перезаряжая дробовик.

– Милли! – крикнул он. Она кинулась к нему, петляя, чтобы не попасть под огонь. Ноэль снова нажал на спуск. Еще одна красная сигнальная ракета пронеслась мимо Милли, взметнув дымовое знамя, и еще одно страшилище закричало. Ноэль опустил дробовик, повисший на ремне, присел на корточки, а поднялся с очередной бутылкой зажигательной смеси в руке. Как только Милли подбежала к нему, он с размаху запустил коктейль Молотова в тварей, развернулся и побежал вместе с ней, на ходу перезаряжая ружье.

К тому времени луг почти целиком поглотила тьма. Разрозненные костерки там, куда попали зажигательные снаряды, уже затухали. Один, самый дальний, все еще горел. Раздались выстрелы. Взорвалась еще одна зажигательная бомба. Они держатся, но сколько им осталось? Их меньше, и оружия у них меньше.

Одна из тварей бросилась вперед, врезалась в Ноэля и сбила его с ног. Милли закричала – за него, за себя, за всех, – но тут грянул выстрел, тварь отпрянула и упала с визгом, охваченная огнем. Передернув затвор, Ноэль выстрелил ей в башку, подхватил Милли под руку, и они побежали дальше.

Когда они вбежали в свет последнего костра, прогрохотал дробовик – две вспышки, одна за другой. Лора Кэддик вручила его Таре, которая подала матери другое ружье, а сама принялась перезаряжать первое; висевший у нее на спине малыш Джесс заливался истошным визгом и плачем, его сморщенная рожица покраснела. Жено! Се дочь твоя, се матерь твоя! На лбу у Лоры кровоточил порез, и лицо, когда она поднимала ружье, выглядело бледнее обычного, но в остальном она не пострадала. Эрни Штазёлек спокойно и методично разряжал дробовик в наступающих тварей, чтобы тут же перезарядить вновь.

Опустившись на колени на взрыхленную землю, Милли смогла наконец просипеть:

– Спасибо.

– Сочтемся, – отозвалась Лора.

Эрни поднял дробовик и снова открыл огонь. Рядом с Милли Ноэль вставлял свежие патроны в помповое ружье. Лицо его было в крови. Милли вспомнила о ранах Мэдлин Лоу, о неостановимой, медленно убивающей инфекции.

– Джонс? – выдавила она. – Когда эта сволочь тебя схватила, она?..

Только не Джонс, Господи, только не Джонс, мало ей прошлой ночи, когда она была уверена, что потеряла его…

– Нет. – Он коснулся пореза на лбу. – Это они в меня чем-то бросили, милая. Ерунда, ссадина. Я в порядке. – Он оглядел свою порванную, продырявленную куртку. – Ну, вроде бы.

Пока Ноэль разглядывал дырки, проверяя, нет ли крови, тьма вскипела смертоносной белизной. Твари, что ближе всех находились к последнему костру, присели на корточки, перенеся вес тела на задние лапы; в передних они держали куски каменной кладки и стали.

Окружение не оставило людям ни единого шанса. Костер загасят в считаные секунды, а тех, кто еще жив, чудовища растерзают и освежуют. Некуда бежать. Ничего нельзя сделать. Милли пыталась вспомнить самую простенькую молитву, но не получалось. Боже мой, Боже мой, для чего Ты меня оставил?

– Все чисто, – сообщил Ноэль. – Хотя какая теперь разница…

Он приложил дробовик к плечу. Лора и Эрни заняли свои позиции, направив ружья в разные стороны, а Милли ожидала свершения приговора.