Они придавили ее своим весом; на мгновение тяжесть ослабла, после чего на живот сквозь расколотые доски обрушился второй удар, чуть не выбивший из Элли дух. Эти гады на ней скачут!

Шашка. Куда подевалась шашка? Элли видела лишь темноту. В правом кулаке ничего не было. Сигнальная шашка либо погасла, либо засыпана обломками; теперь она точно бесполезна против тварей. Элли зашарила по земле; тяжесть снова обрушилась на нее, но длинные руки не пытались ее схватить. Твари, естественно, и не думали разгребать обломки: зачем рисковать, вдруг ракета еще горит? Для них это все равно что убить ядовитого паука: и хочется, и прикасаться нельзя. Вот и пытаются затоптать.

Тяжесть снова обрушилась на Элли, на этот раз на верхнюю часть туловища. Очевидно, следующий прыжок придется по голове. Элли брыкалась и корчилась, хватая любой твердый предмет, какой попадался под руку – гаечный ключ, молоток, обломок доски, – и отбрасывая в сторону. Даже если ей не удастся найти шашку, даже если она выберется из-под обломков лишь для того, чтобы ее разорвали на части, лучше уж так, чем быть затоптанной. До нее смутно доносились крики: это ее спутники там, на крыше. Может, поняли, что, разделавшись с Элли, твари их тоже забросают снарядами? А может, уже и забрасывают – чтобы прикончить ее, много тварей не надо.

Но рокового удара, сокрушающего череп, так и не последовало, а тяжесть вдруг исчезла. Элли забарахталась, разбрасывая куски толевой крыши, и наконец выбралась из-под обломков.

– Назад! – кричал кто-то.

Шашка. Где шашка? Элли снова просунула голову и плечи под обломки, но так и не обнаружила ее. Вероятно, затоптали: пожалуй, оно и к лучшему, если банка с керосином действительно лопнула. Впрочем, сгореть заживо лучше, чем стать жертвой этих тварей.

Еще одна шашка горела на крыше оранжереи, но уже еле теплилась. Им положено гореть дольше. Бракованная, наверное. Бледные твари отползали прочь от Элли, в сторону тускнеющего свечения.

– Изыдите! Именем Господа Иисуса Христа повелеваю вам!

Элли никогда не считала Мэдлин Лоу оголтелой фанатичкой, но в голосе викария определенно слышался вулверхэмптонский акцент, что придавало происходящему толику абсурда. Молодец, Мэд, самое время вознести хвалу Иисусу и изгнать этих ублюдков крестом и молитвою.

Элли нашарила на поясе еще одну сигнальную шашку и отвинтила колпачок. Существа окружили Мэдлин неровным полукругом, позабыв на время об Элли. Мэдлин выставила перед собой деревянное распятие, ее вытянутое лицо было бледным и решительным. Красный свет с крыши освещал ее спутников, которые оцепенело глядели вниз, будто парализованные.

Элли стукнула металлическим колпачком по запалу. Ничего не произошло. Со второй попытки она высекла одинокую искру, в третий раз к искре добавился завиток дыма. Ну давай же, паскуда!

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа повелеваю вам: изыдите. – Мэдлин больше не кричала; ее голос звучал низко, ровно и очень твердо.

На мгновение Элли сама чуть было не уверовала. Казалось, что эта хрупкая фигурка и ее вера удерживают тварей на расстоянии, а то и вот-вот обратят в бегство. Но в лучшем случае ими двигало любопытство, и оно было быстро удовлетворено: как только Мэдлин открыла рот, чтобы заговорить снова, твари бросились вперед.

– Вот срань, – сказала Мэдлин, а потом они навалились на нее.

Элли снова ударила колпачком по сигнальной шашке, та наконец загорелась, вспыхнув ярким светом, и Элли ринулась вперед. Твари, стоявшие ближе всех, отпрянули с ее пути, те, что склонились над Мэдлин – она кричала, Элли слышала ее крик, – развернулись к новому источнику боли. Элли вроде бы разглядела Мэдлин, скорчившуюся под тощими, как у прокаженных, бледными фигурами, и запустила шашкой прямо в нее.

На третьем или четвертом свидании Элли со Стэном ходили в боулинг. Чудесный выдался вечер. Они были влюблены; ни один из них еще не осмеливался сделать признание, но она уже знала, что испытывает к нему нечто особенное, и позже он признался, что это было взаимно. Перед нею открывались все дороги, в его глазах она ощущала себя первой красавицей и королевой бала, а вишенкой на торте, свидетельством, что она хороша во всем, стали десять очков из десяти, которые Элли выбивала раз за разом вместе со всеми кеглями. Славное ощущение, давно утраченное под грузом прожитых лет, горя и антидепрессантов, почти забытое. Но на кратчайшие доли секунды Элли вновь ощутила триумф, когда шашка приземлилась на скопище тварей и буквально разметала их по лужайке.

Мэдлин ничком лежала в сугробе рядом с еще горящей шашкой, кровь пропитала снег вокруг нее. На ее спину сыпались снежные хлопья: твари забрасывали факел снегом, пытаясь потушить.

Элли бросилась вперед – к подруге, к свету. У нее не было никакого плана. Под градом снежных снарядов она нырнула вперед, упала рядом с Мэдлин, схватила шашку и поднялась, выставив ее перед собой, как Мэдлин выставляла крест.

Мэдлин мучительно застонала, слабо загребая ногами снег. Еще жива, пока, во всяком случае. Но тут существа окружили Элли, отрезав ее и от оранжереи, и от сарая. Двое уже разгребали обломки. Она не знала, насколько они умны, понимают ли, как добывается огонь и что означает запах керосина. Несомненно, они разбросают или уничтожат все, что посчитают для себя угрозой.

Положение казалось безвыходным, а сигнальная шашка не будет гореть слишком долго. Твари сидели на корточках и молча ждали. Больше им ничего и не требовалось. Так же они, несомненно, поступили с Тони Харпером, только им не придется ждать, пока Элли умрет от холода. Шашка уже как будто потускнела.

– Вперед! – проревел кто-то. Элли обернулась и увидела, как Эрни Штазёлек спрыгнул с оранжереи, размахивая шашкой. Джули и Фил Робинсон один за другим спускались за ним по скатам крыши; не успели они спуститься, как Шарлотта Фамуйива приземлилась на крышу оранжереи и с грацией танцовщицы спрыгнула, приземлившись на корточки в паре футов от Эрни.

– Получайте, сволочи! – закричала она, размахивая перед собой сигнальной шашкой. – Попробуйте отнимите! Что, мать вашу, ручонки коротки?

Сияние нескольких шашек озарило большую часть лужайки, вынудив тварей попятиться. Эрни с Джули бросились к разрушенному сараю; Фил упал на колени возле кострища и пригоршнями вычерпывал снег.

– Шарлотта! – крикнула Элли, пригнувшись, так что еще один снаряд просвистел у нее над головой. – Шарлотта! Следи за той стороной. Я займусь этой. Не подпускай ублюдков.

Девушка кивнула.

– Хорошо.

На крыше Милли и Кейт Бек переместились вперед, чтобы оказаться над оранжереей; Милли развернулась лицом к Кейт.

Расчистив кострище, Фил побежал к Эрни и Джули. Очередной снаряд задел Элли по плечу; на этот раз не ледяшка, а обломок доски. Пожалуй, даже костер не обеспечит спасения; твари могут просто забросать их всем, что под руку подвернется. Впрочем, они могли это сделать еще на Верхотуре – там хватало тяжелых предметов, которыми можно убить или покалечить, – но не сделали.

Может, ты нужна им живой и невредимой. Вспомни, во что они наряжаются.

Ткань, в которую кутались твари, трепетала на ветру. Элли затошнило.

Кейт забросила шашку на крышу оранжереи, а Милли поддерживала девушку, пока та слезала с конька. Затем Кейт неуклюже соскользнула по скату.

Кусок кирпича чуть не угодил Элли в голову. Фил и Эрни уже сидели на корточках у кострища, раскладывая дрова и растопку. Джули сбегала обратно к сараю, где оставила горящую шашку, воткнутую в землю; она вернулась с двумя охапками дров и керосином.

– Поехали, – сказал Фил. От полешек потянулся дымок, затрепетали первые язычки пламени.

– Эрни, – сказала Элли. Он поднял глаза. – Подмени меня. – Она бросилась к оранжерее, где Милли пыталась спуститься с крыши, болтая своими коротенькими ножками. – Держись, Миль. Я здесь. – Она бросила сигнальную шашку на землю и помогла подруге слезть. Они вдвоем протянули руки, чтобы помочь Кейт.

Пламя с треском рвануло к небу, разлив вокруг оранжевое зарево. Оно быстро поутихло, но теперь горело ровно. Джули слабо улыбнулась и поставила банку.

Град снарядов прекратился; твари больше ничего не могли сделать, чтобы погасить огонь. Элли подобрала шашку и вместе с Милли отвела Кейт под защиту костра.