Глава 21

Как раз в то время, когда шла эта беседа, Егоров входил в кабинет директора «Лужников». Тут же выяснилось, что директор, которого звали Степан Богданович Палицын, совершенно не помнит капитана. Пришлось представляться снова, снова объяснять, какое дело он расследует и почему беспокоит такого уважаемого человека, как директор Палицын. Егоров при этом старался говорить как можно более твердым и мрачным тоном. И на лицо тоже напустил мрачности и не забыл упомянуть своего начальника, полковника Волкова, которого в Москве хорошо знали. Он уже при первом своем визите в «Лужники» понял, что с этим человеком не надо быть дружелюбным: любое дружелюбие директор Палицын воспринимал как слабость.

То ли этот угрожающий тон, то ли упоминание легендарного руководителя убойного отдела полковника Волкова подействовало, но директор «Лужников» не стал отговариваться, не сказал, чтобы капитан зашел в другой раз. Вместо этого он вызвал секретаря и велел ей проводить Егорова в архив, где хранились ведомости и личные дела сотрудников.

Секретарь проводила капитана в помещение архива, где выложила перед ним на стол списки сотрудников комплекса за шесть последних лет. Затем она ушла, а Егоров сел за стол и углубился в изучение документов. Ему мешало то, что сотрудники комплекса были записаны не по профессиям и должностям, а по подразделениям, и в каждом подразделении («Футбольный стадион», «Плавательный бассейн» и так далее) сотрудники были записаны в алфавитном порядке. А поскольку Егоров не знал фамилию нужного ему человека, то должен был каждый раз читать списки от «А» до «Я».

Разумеется, капитан прежде всего искал людей, напротив фамилий которых была указана профессия «массажист». Но и остальными тоже интересовался.

Первая ведомость, за 1967 год, Егорову ничего не дала. Вторая тоже оказалась пустышкой. Но вот он взял документы за 1969 год и здесь обнаружил странную вещь. В списке сотрудников Ледового дворца одна страница оказалась залита краской. Верхние имена еще можно было разобрать, нижние четыре строчки тоже читались, а посередине чернело огромное пятно. Причем, как быстро установил Егоров, это были не чернила, а именно краска. Она не позволяла прочесть фамилии от «К» до «У».

Капитан сначала вскочил, чтобы вернуться в кабинет директора и указать ему и его секретарю на такой вопиющий случай халатности. Но потом он решил отложить свой визит в центральное подтрибунное помещение стадиона, где находился кабинет директора, а посмотреть сначала документы за оставшиеся три года. И это оказалось правильным решением. В ведомостях за 1970, 1971 и нынешний, 1972 год наблюдалась та же самая картина: одна и та же страница была залита черной краской. Прочесть данные на этой странице было невозможно.

Вот теперь надо было идти к директору. Егоров собрал все четыре испорченных документа и понес их в кабинет Палицына. Здесь он, ничего не говоря, разложил все четыре папки на столе секретаря, а затем позвал директора и предложил ему взглянуть на эту красоту.

Увидев четыре черных пятна, Палицын некоторое время ничего не мог сказать. Затем он заговорил, но говорил исключительно нецензурно. И это продолжалось целую минуту. Излив свой гнев на неизвестного злоумышленника, испортившего казенные документы, Палицын взял телефон и вызвал своего заместителя, заведовавшего ледовым дворцом.

По вызову явился высокий статный мужчина, в котором Егоров без труда узнал известного в прошлом хоккейного защитника.

– Вот, Евгений, взгляни, что товарищ с Петровки в твоих документах обнаружил, – сказал директор своему заместителю. – Пришлось прийти человеку с Петровки, чтобы такой бардак у нас выявить! Ты такое можешь себе представить? Вот скажи: кто это мог сделать?

– Я не знаю, Степан Богданович… – ответил растерянный заместитель. – У меня ключа от архива нет, он только у вас…

– Ты что же хочешь сказать – что это я четыре ведомости дерьмом залил?! – вскричал Палицын.

Препирательства в таком духе продолжались еще некоторое время. Наконец Палицын понял, что от своего заместителя он ничего не добьется. Тогда он приказал:

– Значит, слушайте меня, ты, Евгений, в первую очередь, но к тебе, Зоя, это тоже относится. Документы необходимо восстановить, как они были! Вызывайте всех тренеров, которые в эти годы у тебя, Евгений, работали. Пусть они поднимают свои списки, другие документы и по ним восстанавливают эти ведомости. Даю вам на эту работу два дня. Если к послезавтрашнему дню чистые документы не будут лежать у меня на столе – приму самые строгие меры. Самые строгие!

Замдиректора и секретарь переглянулись и дружно ответили, что задание им понятно и в указанный срок оно будет выполнено. После чего Палицын повернулся к Егорову и произнес:

– Так что вот какое у нас сейчас расписание, капитан. Данные, которые тебя интересуют, будут послезавтра. Подходи – и получишь.

Егоров заверил, что обязательно подойдет, после чего покинул спорткомплекс. «А этот убийца оказался еще более предусмотрительным, чем я думал, – размышлял капитан. – Он уничтожил все следы своего пребывания не только на стадионе «Динамо», но и здесь. Может, он и не прописан нигде, и вообще данных о нем нет? Ну, это вряд ли… Человек без прописки у нас нигде на работу не устроится. Так что если я узнаю его фамилию, я узнаю и адрес, и вообще все, что нужно, чтобы его отыскать. Пусть не сразу, но узнаю. И вообще, не стоит считать, что он такой уж всезнающий. Ведь заведующей поликлиникой Вере Павловне он проговорился, что работает в крупном спортивном комплексе. Да, проговорился. Может быть, он еще где-нибудь след оставил?»

Однако в данный момент перед Егоровым вставал вопрос, что делать прямо сейчас. Ведь не будет он, в самом деле, сидеть и ждать два дня, пока в «Лужниках» восстановят архивные записи и назовут ему фамилию массажиста! «Может, еще по больницам походить? – мелькнула у него мысль. – По больницам, по поликлиникам…» Но капитан эту мысль тут же отверг. «Нет, таким способом я ничего не добьюсь, – заключил он. – Этот путь я уже пробовал. Но тогда… Может, подключиться к поискам, которые ведет Храпченко? Да, тут я мог бы принести пользу».

И Егоров направился к ближайшему телефону-автомату и с него позвонил в МУР, своему коллеге Храпченко.

Капитан откликнулся тут же, словно ждал звонка.

– Это ты, Егоров? – услышал капитан голос Храпченко. – Здорово, что ты позвонил! Я как раз хотел с тобой связаться, но никто не знает, где тебя искать. И никакого способа связаться нет! Вот если бы сотрудники милиции носили с собой такие небольшие рации, как у разведчиков… Ладно, это все лирика и фантастика. А я сейчас скажу тебе о чем-то реальном. Твоя догадка подтвердилась, представляешь?

– Какая догадка? – спросил Егоров.

– О том, что убийцы трех коллекционеров будут искать новую жертву. Похоже, они ее нашли!

– Ты что хочешь сказать – что еще кого-то убили?! – воскликнул Егоров.

Такого подтверждения своей догадки он никак не ожидал и не хотел.

– Нет, пока никого не убили, – успокоил капитана Храпченко. – Но, кажется, собираются. В общем, мне тут начальство поручило выявить известных людей, которые собирают какие-то коллекции, имеющие большую ценность. Людей, которые могут стать новыми жертвами. Я такой список составил, в него вошли четыре человека. Мы стали за ними всеми следить, и знаешь, что обнаружили?

– Нет, пока не знаю, – ответил Егоров. – Но если ты скажешь, точно узнаю.

– Мы с лейтенантом Сычевым – он мне помогает – обнаружили, что одним из фигурантов из нашего списка кто-то интересуется, – объяснил Храпченко. – Речь идет о писателе Петре Воинове – ну, ты его фамилию наверняка слышал. Сычев поговорил с несколькими друзьями писателя и выяснил, что за последние два дня с тремя из них заговаривал какой-то человек. Заговаривал, знакомился… Говорил, что является большим поклонником творчества Воинова, хочет сделать для него что-то хорошее. Между прочим, этот неизвестный спрашивал, не нуждается ли писатель в том, чтобы ему делали массаж…

– Массаж?! – вскричал Егоров так громко, что прохожие стали оборачиваться на человека в телефонной будке. – Он предлагал массаж?! Это, наверно, был такой невысокий, крепкий мужичок, похожий на борца?

– А вот ничего подобного! – ответил Храпченко. – У меня есть фоторобот твоего массажиста, мне его Волков дал, а я сделал копию для Сычева. И он показывал эту копию фоторобота знакомым Воинова. Но все они дружно заявили, что к ним обращался совсем другой человек: молодой, симпатичный, улыбчивый.

– Молодой, говоришь, и симпатичный? – переспросил Егоров.

У него в голове вдруг мелькнула одна мысль – странная, надо сказать, мысль.

– Да, симпатичный парень, очень общительный, – сказал Храпченко. – Все три человека, с которыми беседовал Сычев, сказали одно и то же – что такому симпатяге трудно отказать и что они все трое обещали поговорить с Воиновым и передать ему предложение о сеансах массажа. Но это еще не все! Я тебе о другом хотел сказать. Я сегодня лично ездил на служебных «Жигулях» за «Волгой» нашего известного писателя. И знаешь, что я обнаружил?

– Кажется, я догадываюсь, – отвечал Егоров. – Ты обнаружил, что за машиной писателя следит еще кто-то, кроме тебя. Правильно?

– Да, ты угадал! За ним следил кто-то, кто ездит на автомобиле «Москвич-412» небесно-голубого цвета. А самое интересное знаешь что? Что номера этого «Москвича» замазаны какой-то грязью. Словно в лужу человек въехал, и теперь у него на номере ничего не разобрать.

– Причем въехал он в лужу сразу двумя сторонами машины, – с иронией добавил Егоров.

– Верно, верно! В общем, в данный момент Сычев стоит возле дома Воинова. И только что он мне звонил, как и ты, из автомата, и сообщил, что видит на другой стороне улицы небесно-голубой «Москвич» с номерами, заляпанными грязью. И если кто-то подъедет и ему поможет, то можно будет взять хозяина этого «Москвича» прямо на месте.

– Все, я тебя понял! – сказал Егоров. – Говори адрес.

– Это на Малой Бронной, почти на пересечении с Большой. Старый шестиэтажный дом, вход со двора. Но Сычев дежурит не во дворе, а на улице, чтобы держать в поле зрения «Москвич».

– Ты сейчас туда едешь? – спросил Егоров.

– Ну да, вот встаю и сажусь в наши «Жигули».

– Ну, у меня машины нет, я на метро поеду. Если успею, там встретимся.

И Егоров выскочил из будки и побежал к метро. Ему все время казалось, что все вокруг движется слишком медленно: и эскалатор на станции, и поезд никак не подходил, а потом, когда подошел, целую вечность стоял у платформы, а потом еле тащился… Но вот наконец капитан выскочил из метро, свернул за угол и помчался по Малой Бронной улице. Ему пришлось пробежать всю улицу, пока в самом ее конце он не увидел старый шестиэтажный дом. Здесь капитан перешел на шаг: не стоило привлекать к себе внимание, ведь бегущий человек всегда привлекает к себе внимание.

Егоров прошел еще несколько метров и увидел на другой стороне улицы машину небесно-голубого цвета. Да, это был, несомненно, тот самый «Москвич». А затем капитан разглядел среди машин, стоящих у края улицы, и темно-зеленые «Жигули» – эта машина совсем недавно поступила в хозяйство МУРа.

Егоров перешел на совсем уже прогулочный шаг и подошел к «Жигулям». Боковое стекло машины опустилось, и Егоров обратился к сидевшему за рулем капитану Храпченко:

– Ну что, фигурант на месте?

– На месте, куда ж ему деться? – ответил Храпченко. – Видимо, ждет, когда Воинов выедет со двора. Я так понимаю, он составляет график его поездок и маршруты движения выясняет. Вообще собирает информацию об объекте наблюдения.

– Значит, ты собираешься ждать, когда фигурант двинется с места, и следить за ним?

– А чего мне за ним следить? Я главное выяснил – я установил факт слежки. И что это машина того человека, которого ты ищешь. А уж как теперь поступить – тебе решать.

– Я решил так: будем брать, – сказал Егоров. – Где твой Сычев?

– Во дворе, возле «Волги» дежурит. Как Воинов выйдет из дома, он должен выйти из вон той арки и подать мне знак.

– Ладно, обойдемся и без Сычева, – решил Егоров. – Что мы, вдвоем не справимся? Пошли.

Храпченко вышел из машины, и они вдвоем все тем же прогулочным шагом двинулись вперед, где виднелся приметный «Москвич». Они шли не вместе, а вроде как каждый сам по себе, и ничем не могли привлечь чье-то внимание. Детали операции по задержанию водителя «Москвича» они не обговаривали, потому что такие операции в МУРе проводились не раз, и их методика была отработана. Один из участников операции (в данном случае Егоров) должен был подойти к машине подозреваемого со стороны тротуара, постучать в стекло и о чем-то заговорить с водителем – например, попросить у него прикурить. Его задачей было отвлечь внимание водителя. Когда тот повернет голову в его сторону, второй участник команды (в данном случае Храпченко) подходит со стороны дороги, резко распахивает дверь машины и требует у водителя документы, одновременно объявляя, что он задержан. Если подозреваемый в этот момент попытается уехать, то Храпченко сует ногу в машину и блокирует педаль сцепления. А если водитель попытается выхватить оружие, то тут на помощь Храпченко приходит Егоров. В общем, все было предусмотрено.

Два капитана продолжали неспешно идти к машине подозреваемого. И тут произошло нечто, чего участники операции никак не ожидали. «Москвич» неожиданно тронулся с места. По инерции, все еще надеясь, что они смогут догнать подозреваемого, оперативники кинулись вслед за «Москвичом». Но куда там! Машина быстро набрала ход и влилась в поток транспорта, двигавшегося по Большой Бронной.

– Назад! В машину! – крикнул Егоров, и они бросились к «Жигулям».

Храпченко резко взял с места, едва не врезавшись в машину, идущую в крайнем ряду. И сзади, и сбоку послышались сигналы возмущенных водителей, но Храпченко не обращал на них внимания. Он мчался вперед, нарушая все правила обгона, выискивая глазами в потоке машин приметный голубой автомобиль. В это время Егоров включил рацию, связался с ГАИ и передал:

– Преследуем машину преступника! Задержите «Москвич-412» голубого цвета!

– Какие номера у машины нарушителя? – спросил его гаишник.

– Не знаю я номера его машины! – ответил капитан. – Он их грязью замазал! Останавливайте все «Москвичи», которые движутся в этом районе!

В это время Храпченко, который все увеличивал скорость и мчался уже почти под 90 километров в час, вдруг заметил впереди знакомую голубую машину.

– Вот он! – закричал он. – Сейчас я его догоню!

И он помчался еще быстрее. Впереди загорелся красный свет светофора, но Храпченко не остановился. Специального милицейского сигнала на «Жигулях» еще не было – не успели установить. Так что Храпченко просто жал изо всех сил на гудок и полетел через перекресток, рискуя устроить ДТП.

Однако ему сопутствовала удача – он промчался через перекресток, ни с кем не столкнувшись. Зато преследуемая машина теперь была совсем близко. «Сейчас я его догоню и прижму к бордюру!» – решил капитан.

Однако в этот момент водитель «Москвича», как видно, тоже заметил погоню и резко увеличил скорость. Правда, он не мог выжать из своей машины той скорости, которую мог достичь Храпченко на «Жигулях». Тогда он резко свернул в сторону Арбата. Погоня продолжалась по узким улочкам центра города. Храпченко нагонял «Москвич», он был уверен, что догонит его. До преследуемой машины оставалось уже не более двухсот метров.

И тут человек за рулем «Москвича» снова сделал то, чего оперативники от него не ждали. Машина резко свернула и въехала в арку, ведущую во двор одного из домов. Спустя минуту в эту же арку въехал и Храпченко на своих «Жигулях». Но машины подозреваемого во дворе не увидел. От удивления капитан остановил автомобиль и в сердцах закричал:

– Куда же он делся?!

– Да вот же следующая арка! – закричал Егоров, указывая на проход, ведущий в другой двор.

Они попали в лабиринт знаменитых московских проходных дворов, по которому можно было, переходя из двора во двор, попасть на совсем другую улицу. Как видно, человек, которого они преследовали, знал этот район. А оперативники не знали. И каждый раз они мешкали и отставали от преследуемого.

Так они миновали еще два двора – а когда наконец снова выехали на улицу, то уже нигде не увидели нужный им «Москвич». Было даже непонятно, направо ехать или налево. Храпченко свернул направо, потому что так было проще, проехал еще два перекрестка, но затем был вынужден остановиться – «Москвича» видно не было.

– Ушел, гад! – вскричал он. – Но как он узнал, что мы идем его задерживать? Как он это узнал?

– Этого я сам не понимаю, – признался Егоров.