Святой Андрей, Христа ради юродивый, восхищенный до третьего неба

Святой Андрей, Христа ради юродивый, был так угоден и любезен Богу, что однажды восхищен был до третьего неба. Случилось это в X веке по Р. X. В Царьграде, где жил тогда святой Андрей, была однажды жестокая зима. Целые две недели был сильнейший мороз, многие дома полны были снегу, холодный северный ветер был так силен, что разрушались и падали высокие здания, от бури и ветра ломались деревья, птицы от недостатка пищи и от холода падали мертвые на землю. Тогда все нищие и убогие были в великой беде и в несчастий; они плакали, стонали и тряслись от мороза, а многие от холода и голода и умирали. Тогда и блаженный Андрей, не имевший ни пристанища, ни одежды, немалую скорбь потерпел от зимы; ибо когда приходил к другим нищим, желая где-либо вместе с ними укрыться от холода, они отгоняли его от себя палками, как пса, говоря: «Ступай, ступай отсюда, пес». После того, уже решительно не зная, где укрыться от беды, и отчаявшись в своей жизни, он сказал сам в себе: «Благословен Господь Бог: если и умру от этой зимы, пусть умру ради Его любви, но силен Бог вместе с этой зимой подать мне и терпение». Затем, зайдя в один угол, нашел лежащего там пса и лег с ним, желая согреться от него, но пес, увидев его, встал и ушел. И Андрей сказал себе: «О, как ты грешен, окаянный, что не только люди, но даже и псы гнушаются тобой». Лежа здесь, он трясся от жестокого мороза и ветра, все тело его посинело и обмерзло, и он уж думал, что пришел последний час его. Тогда, возведя к Богу свои сердечные очи, он стал молиться, чтобы Бог принял в мире его душу. В эту самую минуту он вдруг почувствовал в себе теплоту и, открыв глаза, увидел пред собой некоего красивого юношу, лицо которого светилось, как солнце, а в руке своей он держал ветвь, цветущую разными цветами. Посмотрев на Андрея, юноша сказал: «Андрей, где ты?» Андрей отвечал: «Во тьме и сени смертной нахожусь ныне». Тогда явившийся юноша, коснувшись лица Андрея той цветущей ветвью, которую держал в руке своей, сказал: «Получи обновление телу твоему», – и тотчас святой Андрей почувствовал благоухание от тех цветов, которое, войдя внутрь его, оживило и согрело все его тело. Потом слышал голос, говорящий: «Ведите его, пусть утешится здесь на время, а потом опять возвратится». При этих словах он заснул сладким сном и видел неизреченные откровения Божии, которые и рассказал потом сам, говоря: «Что было со мной, не знаю: как иногда сладко кто спит всю ночь и утром пробуждается, так я целые две недели пробыл в сладком видении, по изволению Божию. Видел же я себя как бы в прекрасном и весьма дивном раю и, удивляясь, размышлял сам с собой: что это такое? Знаю, что имею пребывание в Царьграде, но как очутился здесь, не знаю. И не сознавал того, в теле ли я был или без тела – Бог знает, но видел, что я обличен был в светлую одежду, вытканную как бы из молний, а на голове имел венец, сплетенный из большого цветка, опоясан был царским поясом и весьма радовался о красоте этой, умом и сердцем удивлялся невыразимой красоте рая Божия и, ходя по нему, веселился. Были там многие сады, в которых высокие деревья, колебля верхушки свои, весьма услаждали зрение, и невыразимое благоухание исходило от ветвей их. Одни из деревьев постоянно цвели, а другие были украшены листьями златовидными, иные еще имели различные плоды красоты и доброты несказанной; нет возможности уподобить красоты тех деревьев ни одному дереву на земле, ибо Божия, а не человеческая рука насадила их. Бесчисленное множество птиц было в садах тех, у одних из них крылья были золотые, у других – белые, как снег, а у иных разных цветов – пестрые. Сидя на ветках дерев, они так чудно пели, что от сладкого пения их я не помнил сам себя, так услаждалось мое сердце, и казалось мне, что звуки пения их слышны были даже в высоте небесной. Стояли те сады рядами – один против другого, как стоит полк против полка; идя между ними в сердечном веселии, видел я большую реку, текущую по средине и орошавшую те прекрасные сады. По обе стороны реки рос виноград, далеко распространявший свои ветви, украшенные златовидной листвой и плодами. С разных сторон веяли там тихие и благоуханные ветры, производя в садах дивный шум. В эти минуты некий ужас напал на меня, и казалось мне, что я стою на самом верху тверди небесной, а предо мной шел некоторый юноша, одетый в красную одежду и имевший лицо, подобное солнцу; кажется, это был тот самый, который коснулся веткой лица моего. Когда я пошел за ним, то увидел большой и прекрасный Крест, вокруг которого стояли огневидные, как пламень, певцы и пели некую прекрасную песнь, прославляя распятого на Кресте Господа. Юноша, который шел предо мной, подойдя ко Кресту, облобызал его, потом дал знак мне, чтобы и я лобызал. Со страхом и великой радостью припал я к святому Кресту и с усердием лобызал его; когда же лобзал, насытился неизреченной духовной радости и почувствовал еще большее, чем в раю, благоухание. Минув Крест, посмотрел я вниз и увидел под собой как бы бездну морскую; казалось мне, что я шел по воздуху, и вот стал страшиться и сказал водившему меня: «Господин, я боюсь, как бы мне не упасть в глубину». А он, обратившись ко мне, сказал: «Не бойся, нам нужно взойти еще выше», и подал мне руку. Когда я взялся за его руку, то очутился выше второго неба. Видел там дивных мужей и покой их, а радость торжества их невыразима языком человеческим. Потом вошли мы в некоторый дивный пламень, который не опалял, а только освещал нас. Я опять стал ужасаться, а водивший меня, обратившись ко мне, опять подал мне руку, говоря: «Еще выше нужно взойти нам», – и тотчас, с этим словом, очутились мы выше третьего неба, где видел и слышал множество сил небесных, поющих и славословящих Бога. Вот подошли мы к некоторой завесе, блиставшей, как молния, пред которой стояли высокие страшные юноши, по виду – как пламень огненный, лица их сияли светлее солнца, в руках у них было огненное оружие. Водивший меня юноша сказал мне: «Когда отнимется завеса, ты увидишь Владыку Христа, поклонись же престолу славы Его». Слыша это, я трепетал и радовался, ибо объял меня ужас, а вместе и радость неизреченная, и я стоял, смотря, когда отнимется завеса. И вот, некая пламенная рука отняла завесу, видел я Господа моего, как некогда Исаия пророк (6, 1–2), сидящего на престоле высоком и превознесенном, а вокруг стояли серафимы; облечен Он был в багряную (красную) ризу, лицо Его было пресветло, очи ласково взирали на меня. Увидев Его, я пал пред Ним ниц, кланяясь пресветлому и страшному престолу славы Его. Невозможно передать словами, какая радость объяла меня тогда от видения лица Божия! Даже и теперь, припоминая это видение, я испытываю неизреченную сладость. Лежа ниц пред Владыкой моим в трепете, я удивлялся такому милосердию Его, что допустил Он меня, грешного и нечистого человека, прийти к нему и видеть божественную красоту Его. Приходил вместе с тем и в умиление, размышляя о своем недостоинстве и рассматривая величие Владыки моего, и сказал сам в себе слова пророка Исаии: «О, окаянный я, что будучи человеком, имеющим нечистые уста, удостоился видеть глазами моими Господа моего!» Затем слышал премилосердого Творца моего, Своими пресладкими и пречистыми устами изрекшего ко мне три божественных слова, которые так усладили сердце мое и так распалили любовью Его, что я весь, как воск, таял от теплоты духовной, так что исполнились на мне тогда слова Давидовы: бысть сердце мое, яко воск таяй по среде чрева моего (Пс. 21, 15). Затем небесные воинства воспели дивную и неизреченную песнь, и после того уже не знаю, как очутился я ходящим в раю и думал в себе, что не видел Пречистой Госпожи Богородицы. И вот увидел некоего светлого, как облако, мужа, несшего Крест и сказавшего: «Ты пожелал видеть здесь светлейшую Царицу сил небесных, но ее нет здесь ныне, ибо отошла во много бедный мир помогать людям и утешать скорбящих. Я бы показал тебе Ее святое место, но теперь нет времени, ибо тебе следует уже возвратиться туда, откуда пришел, как повелевает тебе Владыка». Когда он говорил мне это, мне казалось, что я как будто сладко заснул, затем, пробудившись, очутился на том месте, где был прежде, – лежащим в углу, и удивлялся, где был в видении и что удостоился видеть. Сердце мое исполнилось тогда неизреченной радости, и я благодарил Владыку моего, оказавшего мне столь великую милость». Все это святой Андрей пред кончиной своей рассказал другу своему Никифору и взял с него клятву не говорить об этом, пока он (Андрей) не разрешится от телесных уз. Никифор усердно просил его сказать ему хотя одно слово из тех трех слов, которые сказал ему Господь, но Андрей никак не хотел открыть этого. Так святой Андрей, будучи восхищен подобно святому Павлу, видел то, чего не видело бренное око, слышал то, чего не слыхало смертное ухо, и насладился теми открытыми ему небесными красотами, которые не приходили и на сердце человеку.

Жития святых, 2-е октября