Глава 19
СВИДАНИЕ И ВОСПОМИНАНИЕ
Стасу я, конечно, ничего рассказывать не стану про свою изрядную неудачу.
Или крутую удачу, это уж как посмотреть.
И даже про то, как я ловко ушел от ареста и погони, очень бы хотелось похвастать, однако про это точно нельзя никому проболтаться.
Парень он все же самолюбивый, за полученное ограничение в правах и доле от проданного сильно расстроился.
В прошлой жизни перевоспитать его хоть немного у меня не получилось. Как только исчезли накопившиеся до меня многочисленные проблемы с уголовкой и деньгами, когда мы начали снова вместе работать и очень хорошие для мелкого бизнеса доходы пошли, он сразу же начал тупо бухать и куролесить. Пришлось его даже лично вязать по рукам и ногам пару раз, не ждать, пока сам не успокоится.
За год работы всю свою долю прогулял и в долги с каждой неделей все больше ко мне влезал, сколько бы мы не зарабатывали.
Ну, есть такие люди — трудно что-то сделать с природой человеческой. Потом пришлось все-таки расходиться, все честно поделили, ничего не скажешь и дальше уже мало общались.
Может Стас теперь с той же теткой снова что-то начать обсуждать, от нее опять к ее мужику уйдет, а там еще куда дальше.
Так что, молчание — истинное золото!
Особенно, когда уже встал на трудную стезю нарушения крайне суровых законов социалистического государства и успел нормально так ознакомиться с негативными последствиями неосторожного обращения с доставшимися нам на халяву материальными активами.
— Да, молодец я, что смог на рывке убежать от опера. Если бы его автобус не приложил, кто его знает, чем бы все закончилось в итоге.
— Поймал бы он меня или я смог бы еще дальше оторваться?
Теперь я не ожидаю никаких особых последствий для себя в дальнейшем. Даже, если поймали бы, тоже ничем бы свой залет не усугубил особо. Зато мог наполучать серьезно от того же опера по почкам и требовать скорую с носилками голосом умирающего.
Пострадавший опер меня, конечно, не забудет, поэтому от кабаков на Невском придется пока отказаться, как и от работы в том районе. Только и самого парня начальство сурово напинает за бестолковость и за то, что упустил доходящего ему до плеча нарушителя, сам при этом едва не отдав концы. Еще и на больничном посидит, сотрясение точно заработал своей башкой, — прикинул ситуацию я первым делом еще в электричке.
— Куртку лучше новую приобрести, шапку тоже и сумку поменять на такую же, но другого цвета. Книги придется продавать все равно, не солить же их в погребе, адреса магазинов типа «Старой книги» закажу в Горсправке, прокачусь по всем, чтобы присмотреться. Карту Питера подробную купить желательно, чтобы плутать поменьше. Еще дубинку подобрать небольшую, чтобы в сумку влезала, всегда можно на гопников нарваться, если по Ленинграду много раскатывать. Раз уж я такой не впечатляющей внешности теперь оказался, что цепляться будут при первой возможности, — размышляю дальше под стук колес.
— В «Общество книголюбов» Ленинграда обязательно запишусь со временем, в своем городе давно уже вступил. Наверняка там тоже можно что-то присмотреть и понять, не рискуя поначалу, как крутятся какие-никакие дела. Раз уж у нас на руках материальные ценности в форме книг оказались, придется тему изучить. Еще лет восемь те же книги будут считаться дефицитом, можно и таким видом деятельности заниматься. Тем более, что именно в ПТУ, где куча свободного времени, никаких уроков на дом и вообще — взрослая, свободная жизнь с нормальной стипендией.
С электрички сразу зашел к Стасу, выдал ему положенные четыре рубля с трех проданных книг, его четвертую часть от прибыли. Вычел еще за электричку и перекус в Ленинграде, все как положено в нормальном бизнесе.
Приятель грустно посмотрел на вложенную ему в ладонь пятерку и забранный рубль, привык он уже деньгами густо разбрасываться. Похвастал вторыми электронными часами, купленными зачем-то еще и рассказал красиво, как продает соседским мальчишкам и нашим однокашникам отдельные листы из порножурналов:
— Купил через теткиного мужика два журнала по двадцать пять рублей, один уже распродал за неделю, получил сорок пять, значит чистыми двадцать поднял, — красиво так все звучит, только я-то приятеля хорошо знаю.
Приврать в два раза — это нормально для него, скорее десятку заработал, ну и себе пару постеров оставит для житейских радостей подростковых, чтобы руки тренировать как следует.
— Сегодня гулять иду с Юлей. Тебе ее подруга интересна? Спросить? — спрашиваю Стаса.
— Конечно, интересна. Ничего такая девчонка, — сразу загорается Стас. — Может я с вами пойду и к ней зайдем?
— Давай я спрошу сначала и тебе позвоню, если удастся договориться, — брать Стаса с собой я не очень хочу, будет мне мешать общаться с Юлечкой, я его хорошо знаю, болтуна бескостного.
Тут вижу в коридоре, уже собираясь выходить, спортивную сумку Стаса, с которой он проходил полгода на бокс, теперь она ему ни к чему. Сразу же зреет мысль, как сэкономить шесть с половиной рублей на покупке новой сумки, которую я собрался приобрести:
— Стас, тебе сумка эта нужна?
— Да нет, висит тут, место занимает, мать ругается, придется в гараж отвезти.
— О, Стас, давай поменяемся сумками. Ты мне свою — синюю, я тебе — черно-белую. Чего-то мне твоя больше нравится, — уговариваю я приятеля.
Ему все равно в Ленинград не ездить по нашим делам, да и ленится он на электричке мотаться туда-сюда, а я от одного приметного предмета гардероба избавлюсь. Таких сумок, конечно, советская промышленность сотни тысяч выпустила, и с черно-белыми народа немало ходит помимо меня, однако, если есть возможность немного поменять внешность — чего ей не воспользоваться задаром.
Восемь рублей за книгу, которая ко мне вернулась обратно после всех веселых приключений на Невском, я решил считать своей личной премией. Заслужил ее абсолютно, сначала влетел по легкому, потом решил вопрос очень эффектно с непосредственной помощью автобуса №27.
Вот, продам ее еще раз, отдам Стасу долю, это будет справедливо.
Родители дома спрашивают, где я весь день пропадал. Отвечаю, что езжу по ПТУ, интересуюсь условиями проживания, кормежкой и какие секции есть при самих училищах.
Отец прямо морщится от огорчения, снова получив подтверждение, что я не отступаю от намеченного курса и все так же собираюсь идти в путягу.
Скоро еще раз начнет осаду вокруг меня, насчет прекрасной жизни после военного училища, высшего образования и будет пугать Афганом.
Звоню Юле, время встречи она переносит на полчаса попозже, подштукатуриться наверняка собирается, подрисовать лицо и стать взрослее, а значит — обольстительнее в своих глазах.
Продолжаю изучать список ПТУ, плохо, что не везде в описании указаны секции, которые имеются при самих училищах, придется мне поездить немало, чтобы определиться с самым подходящим для меня.
Мне необходимо плотно заниматься, качаться и в спаррингах с кем-то стоять, чтобы самому расти над собой и остальные птушники знали, что лезть ко мне не стоит. А то порядки в некоторых хабзаях на тюремные похожи, насколько мне известно.
Сейчас при твердой советской власти все еще не так разгульно, как станет в конце восьмидесятых и особенно в начале девяностых, но все же уметь защитить себя и своих новых приятелей — очень потребуется.
Еще желательно, чтобы находилось оно где-то между Сосновой Поляной и Балтийским, или немного подальше. Это для повышенного удобства поездок к родителям и обратно, забираться куда-то на Ржевку или Веселый Поселок я не собираюсь точно. Вообще лучше остановиться в центре, а не в районах новостроек, знакомиться близко с толпами местных гопников я не собираюсь.
Черт, и в центре уже не везде получится, и то училище около Ульянки пока отменяется. Мои похождения быстро находят проблемы и врагов, а с барыгой или опером на их территории нельзя не считаться.
Особенно с опером, на своей территории он — царь и бог, уполномочен государством отлавливать и карать, так что может очень серьезно испортить жизнь, даже если совсем ничем незаконным не заниматься.
Вскоре я встречаю свою подругу около ее дома, и мы просто гуляем по городу, заходим погреться в магазины, перекусываем снова в «Русском чае». Делать подросткам больше особо нечего в нашем городке, только гулять и разговаривать.
Девушка делится своими школьными успехами и время от времени пристально так посматривает на меня подведенными глазами, поддавливает обаянием, как я бы сказал.
Губы пока не красит, это еще не прилично для такой молодой особы.
С подругой для Стаса номер не проходит, та продолжает встречаться со своим прежним парнем. Это Юлечка пока свободна, как я понимаю, ее самолюбивый парень не смог так просто пережить трепку от моих рук и назначил ее частично виновной в произошедшем.
Ну, а она с этим не согласилась, вины ее никакой в полученных парнем ударов по самомнению не видно, сам вызвался со мной разобраться и только получал все время по смазливому лицу.
Зато я получаю еще одно свидетельство изрядно подросшего своего авторитета, около «Таллина» мы встречаем стайку птушников, которые внезапно вывернули нам навстречу откуда-то из-за домов. Идут, курят на ходу и употребляют всякие нехорошие слова в разговоре, то есть из них и состоит все общение этих недорослей.
Их пятеро, Юля немало так напряглась, у нее с прежним ухажером уже случались проблемы с этой братией, как она рассказала потом.
Зато я, заметив среди парней одного из тех, кому от меня досталось, уже не сомневаюсь, что так просто нам не разойтись и жалею, что сумка с какой-нибудь дубинкой не висит у меня на плече.
— Похоже, придется оказаться хорошо побитым сегодня.
Однако птушники, сначала перегородив нам дорогу, потом как-то быстро отскочили в сторону, мы разошлись почти краями, только мне в плечо прилетел хороший толчок от парня с моей стороны, довольно высокого такого и нагло улыбающегося.
Пришлось остановиться, уходить нет смысла, сразу догонят.
— Подожди меня, — говорю я Юле и показываю, что ей нужно отойти немного, пока я поговорю с этими гопниками.
Парень остановился, за ним все остальные и я слышу вопрос в свою сторону:
— Что, плечи широкие, малыш?
— Может, зубы тебе жмут, долговязый? — отвечаю я, демонстративно достаю гайку и надеваю ее на два пальца, так чтобы ребристая поверхность осталась впереди них.
Момент наступает такой напряженный, их пятеро, я один и ничто, вроде, мне не может помочь, однако срабатывает приготовленная мной заранее закладка.
К длинному подскакивает сзади знакомый уже паренек и я слышу во фразе, быстро произнесенной на ухо зачинщику одно знакомое слово: — Кирпонос.
Слава и грозная репутация главного авторитета хабзая и сейчас срабатывает на «отлично», долговязый парень задумывается, однако быстро принимает правильное для себя и спасительное для меня решение, после чего протягивает мне свою руку:
— Повезло тебе, что Саня за тебя вписался. Ладно, мир тогда.
Я с огромным облегчением в душе делаю паузу, потом все же пожимаю руку и этому парню, и уже знакомому со словами:
— Приятно было пообщаться.
Птушники поворачиваются от меня, и я тоже разворачиваюсь к Юле, которая стоит, распахнув до крайности глаза и не верит тому, что видит.
Вскоре я узнаю, что ее парня, который предыдущий, немного побили месяц назад трое птушников, разбили нос и порвали куртку. Завалили и пнули тоже несколько раз, хотя он успел кого-то ударить первый.
Все же молодец парень, смог немного проявить характер, однако авторитета внушающего уважение всем хабзайским в приятелях не имеет, за это и пострадал.
Придется все-таки Сане подгон хороший сделать, уже второй раз его грозная слава оберегает меня от побоев.
— Если есть у самого серьезный авторитет, драться не обязательно, — говорю я девушке с важным видом, не упоминая, что авторитет этот точно не я сам.
А что, она сама все видела, как местные хулиганы отказались от драки и пошли на мировую. Почему так случилось — знать Юлечке не обязательно, зато я хорошо чувствую, как стучит ее сердечко до сих пор в предвкушении драки.
Не один раз в моей жизни такие случаи приводили девушек и женщин ко мне в кровать, даже если разрыв во времени между использованием кулаков и кроватью составлял целый час по времени. Этот сильнейший выброс адреналина переходит в эндорфины, которые проще всего реализовать в момент близости с победителем той же драки.
Особенно часто такое происходило с пьяными, молоденькими девицами в барах на Думской, когда ты просто выполняешь свою работу на входе или выкидываешь потерявшего берега клиента из бара.
Как-то один раз я познакомился с одной красивой блондинкой на наших взводных танцах, которые можно было иногда устраивать в училищном ЧПОКе, месте, где оказывается чрезвычайная помощь оголодавшему курсанту.
То есть, в училищном кафе.
Курс у нас уже тогда был четвертый, то есть, мы находились на высоком уровне типа «Женихи и невесты», так что как именно эта девушка попала на вечеринку я так и не узнал. Билеты на мероприятие распространяются между женами, чьими-то подругами и знакомыми. Среди тех, кого хотят пристроить замуж за военного человека, хорошо получающего на Севере и редко бывающего дома.
Познакомился, потанцевали, взял телефон и начал названивать — все стандартно.
Девушка оказалась достаточно конкретной, приехала на встречу и все мне внезапно достаточно разъяснила, как по нотам. Ей уже не девятнадцать, как она сказала раньше, а двадцать два, она и правда — мастер спорта по фигурному катанию, заканчивает институт и готова выйти замуж.
Хоть бы и за меня, вполне устраивающего ее парня.
На мой удивленный вопрос — а как же романтика, ухаживания и поцелуи ответила, что все будет и гораздо больше. Она мне все обещает, только сначала подача заявления в органы ЗАГСа, чтобы доказать серьезность моих намерений и потом я увижу небо в алмазах.
Конкретно и по-деловому так, как при заключении сделки по интересам. Или продаже недвижимости.
Все стало понятно, подруга реально хороша, однако ее такой прагматичный подход убивает всю романтику, да и в будущем обещает немалые проблемы. Почему она не может найти себе кого-то с такой внешностью я не знаю и уже не особо хочу узнавать. Мы немного погуляли по Лермонтовскому, я уже успел переодеться в гражданку и подошли к училищу, встали около памятника, где немного пообщались, готовясь расстаться, когда в мирную нашу жизнь внезапно ворвалась война.
Оказывается, недавно на пыльнике перед Балтийским вокзалом, исконным место сбора старших курсов нашей системы, случилась суровая стычка.
Наши, будучи в солидном преимуществе, побили каких-то курсантов шмоньки и даже сбросили кого-то из них в Обводный канал. Училище обиженных моряков-торгашей находится в районе порта, где-то на Двинской улице, вот теперь оттуда несколько десятков будущих мореходчиков приехали к нашему училищу с ответным визитом и напали на военных моряков, возвращающихся в систему с увольнения.
Я не сразу понял, что там началось, куда все бегут и про что кричат. Наших сразу смяли и не ожидавшим нападения курсантам пришлось отступить к воротам системы. Однако посланная сразу в клуб, где проходят в этот момент танцы, весть о том, что наших бьют у ворот, донеслась до остальных парней, вскоре на улицу повыскакивала многочисленная и разгоряченная танцульками поддержка.
В тылу мореходчиков со стороны Обводного канала к тому же появились две машины милиции с работающими мигалками. Они сразу, как люди, имеющие отношение к гражданским и реально ее опасающиеся, начали разбегаться в разные стороны. Прямо к нам подлетел парень из нашей роты, товарищ из знойной Армении, прибежавший с танцев и размахивающий тяжелой бляхой на ремне, причем раз за разом опускающий ее на голову какого-то несчастного мореходчика. Сознание покинуло того прямо перед нашими ногами, а разгоряченный приятель даже на меня размахнулся ремнем, не узнав по гражданке.
— Ара, ты чего? — пришлось воззвать к его совести.
Ара, с трудом узнав меня по гражданке, махнул приветственно рукой и понесся дальше догонять следующую жертву. Я же подхватил под руку подругу, прямо пришедшую в полный и безудержный восторг от развернувшейся перед нами баталии, и решительно потащил ее в не такую уж и близкую квартиру моей хозяйки.
Слава Богу, той дома не оказалось, подруга все еще пребывала в каком-то восторженно-перевозбужденном настроении, можно сказать, что в состоянии аффекта и все благополучно свершилось на большой кровати хозяйки к нашему взаимному удовольствию, больше понятно что к именно моему.
— Теперь ты, конечно, на мне не женишься, — грустно, но вполне уверенно себе констатировала подруга, когда мы прощались около Балтийского.
Я промолчал, не зная даже, что и ответить на такой посыл после недавно случившейся близости.
Не то, чтобы я конкретно против встреч с такой деловой девушкой, однако ее предложение слишком серьезно, чтобы обещать ей что-то вот так с кондачка.
— Мы еще так мало знакомы… — робко начал я, однако меня решительно прервали.
— Не звони мне больше, ни к чему это, — подвела она итог нашему общения и резко развернувшись, зашагала в метро, показывая на редкость красивые ноги.
Больше я девушку не видел и еще некоторое время пребывал в определенных непонятках.
Да, а к шмоньке мы еще прокатились с операцией возмездия, сколотив компанию побольше и даже отлупили несколько попавшихся ее представителей по пути.
Однако, посмотрев на здоровенную общагу мореходчиков вблизи и представив, сколько там может оказаться противников, тоже достаточно взрослых парней, отслуживших уже в армии, мудро решили, что подвигов здесь на сегодня хватит и на подвернувшемся трамвайчике совершили тактическое отступление из вражеского района.
Все же не успокоились на этом, ворвались на сам вокзал, где при полном попустительстве милиции погоняли мореходчиков и попавших под руку сухопутных курсантов. Даже спустились на платформу в метро, где занялись тем же самым, перекрыв сверху и снизу эскалаторы. Попавшие в ловушку мореходчики попрыгали на неработающий центральный и там ждали, когда мы уйдем.
Потом нашу толпу с пыльника разогнали наши же начальники, срочно вызванные по этому поводу в училище и на этом веселье закончилось.
В общем, выступили главными доминаторами на Балтийском вокзале и прилегающих к нему пространствах, подтвердили, что это наше законное место и на этом успокоились.
Вот и сейчас Юлечку бьет хорошо понятная мне адреналиновая дрожь, поэтому мы поднимаемся на небольшую горку, где долго целуемся всласть под соснами.
Однако, как гормоны в молодом теле прыгают, пусть голова немного отстраненно посматривает на меня самого со стороны, организм подростка не желает на это обращать внимания, его уносит в небеса. Когда я чувствую высокую грудь Юлечки своим телом даже под зимней одеждой, меня бросает в томительный жар, губы умело впиваются в ее приоткрытый ротик и время, когда ей пора спешить домой, проносится мгновенно.
