Глава пятнадцатая
Подавляющее большинство людей, утверждающих, что насилие и жестокость для них морально неприемлемы, попросту не способны применить силу даже для самозащиты, защиты близких – или когда это действительно необходимо. Это называется: выдать бессилие за добродетель.
Высогота из Корво
Многоуважаемая
Маркграфиня Ада Гислейн-Вайкинен
Ард Каррайг
До востребования
Из града Ард Каррайг, 18 дня месяца мая 1230 года после Возрождения
Дорогая Ада,
Спешу сообщить, что наши дети теперь в безопасности. Они благополучно добрались до места, как мы и договаривались. Когда гнев наших мужей утихнет, свадьба будет не за горами. Что до внуков, надеюсь, к их появлению эта нелепая вражда между нашими родами станет лишь историей, и мы сможем радоваться детям и их потомству без всяких интриг и тайных сговоров.
Наша общая знакомая В. Н. сдержала слово в полной мере. Нам следует вскоре выразить ей обещанную материальную благодарность. Говорят, что к счастью наших детей приложил руку и некий молодой ведьмак, навлёкший своими действиями гнев твоего супруга. Постарайся умерить пыл маркграфа и убедить его оставить ведьмака в покое. Было бы нежелательно, чтобы тот попал маркграфу в руки. Слишком много знает.
С наилучшими пожеланиями,
Персефона Финнеган
***
Редферн Финнеган обернулся в седле и помахал им на прощание. Людмилла Вайкинен тоже обернулась и послала ведьмаку воздушный поцелуй.
Ведьмак тоже помахал. Графиня и Редферн пришпорили коней и вскоре скрылись среди деревьев.
— И вот так любовь побеждает, преодолевая все преграды и препятствия, — вздохнула Врай Наттерван. — Вот молодые влюблённые, наконец-то вместе, не глядя ни на что и ни на кого, отправляются в дальние края. К своему счастью.
— Пожалуй, и мне пора в путь, — Геральт похлопал Плотву по шее. — Тоже в дальние края. Пока за мной в погоню не бросились оба графа.
— Не думаю, что тебе стоит этого опасаться.
— Не думаешь?
— Геральт, — целительница взглянула на него. — Я действовала не сама по себе, а лишь помогала. В игре участвовали куда более серьёзные фигуры. И эти фигуры, гарантирую, защитят от любых последствий и тебя, и меня. Если кто-то вообще рискнёт эти последствия создавать, что сомнительно.
— Хотелось бы верить. Но я всё же предпочту убраться подальше.
Геральт и беглецы покинули остров Зеевальк без происшествий. Подкупленный Примианом Грохотом рулевой тайком вывел куттер за ворота форта, открытые подкупленной стражей. Проблемы начались позже, когда сын пивовара понял ситуацию и сообразил, что его провели. Узнав графиню Людмиллу, рулевой начал бунтовать. Выбора не оставалось, пришлось прибегнуть к насилию. В основном словесному. Грохоту Геральт пригрозил выбросить за борт, рулевому Редферн Финнеган пообещал расквасить физиономию. Куда серьёзнее оказался густой туман, который перед рассветом окутал озеро словно кокон. Внезапно стало невозможно понять, где западный берег, где городок Туллах, где пристань и вообще что-либо. Неожиданное спасение пришло от Врай Наттерван — она ждала на пирсе, и её магический свет, яркий как маяк, пробивал туманную пелену.
— Врай?
— Слушаю.
— Ты ждала на пристани, указала нам путь магическим сигналом. У тебя были наготове три коня, включая одного с дамским седлом. И моя Плотва. Откуда ты знала? Как?
— Скажем так, — улыбнулась Врай Наттерван, — я безгранично верила в тебя и твои способности.
— А на самом деле? Магия, что ли?
— Отчасти магия, отчасти что-то ещё. Прежде чем мы расстанемся, Геральт, вот моя обещанная благодарность. Дар от признательной целительницы.
Предмет, полученный от чародейки, оказался металлическим кружком размером с крону. Геральт повертел его в пальцах. Оборотная сторона была совершенно гладкой, без единого знака. На лицевой знаков было множество — одни выпуклые, другие вырезанные, вогнутые. Ни один ему ничего не говорил. В центре кружка возвышался вправленный в металл камень золотисто-жёлтого цвета.
Врай достала из-под рубашки брелок на цепочке.
— Талисман действующий, для односторонней телепортации, — пояснила она. — Камень в нём — гелиодор, его ещё называют золотым бериллом. Такой же, как на моём кулоне. Надеюсь, тебе никогда не понадобится моя медицинская помощь. Но ты ведь ведьмак, а это рискованное ремесло. Если возникнет нужда, трижды нажми на камень в талисмане, один раз за другим. Я приму сигнал и приду на зов. Приду быстро, обещаю.
Она взмахнула рукой с выпрямленной ладонью, словно разрезая воздух. Вслед за движением в воздухе вспыхнул светящийся овал, внутри которого была пустота.
— Прощай, ведьмак, — сказала она.
И исчезла.
***
Ночью шёл дождь, а утром всё затянуло густым, липким туманом. Раскинутые на траве белые паутины сверкали от росы, словно бриллиантовые ожерелья. Но погода прояснялась, солнце начинало пробиваться сквозь листву, запели птицы, где-то в глубине леса застучал дятел.
Геральт доехал до развилки, остановил коня. Как почти год назад, подумал он. Перекрёсток. Дороги на юг, на запад и север.
Только воронов не хватает.
На мокром песке тракта, ведущего на юг, виднелись следы копыт двух лошадей — путь, выбранный Редферном Финнеганом и Людмиллой Вайкинен. Геральт задумался, вспоминая.
Не езжай королевским трактом, предупредил его перед отъездом из Рокаморы Престон Хольт. За поместьем следят, на тракте патрули, по станциям и корчмам рассажены соглядатаи. Донесут префекту, а этого тебе ведь хочется избежать. Езжай малоезженой дорогой на восток, а потом трактом на юг, через Озёрную Мархию. Когда доберёшься до реки Понтар, переправься на левый берег. Вдоль Понтара дойдёшь до Новиграда и твоего желанного океана...
Чтобы добраться до Понтара, реки на границе Каэдвена и королевства Аэдирн, нужно было двигаться на юг. Но именно туда направились Редферн и его возлюбленная. Кто знает, может, они ищут убежища в Аэдирне, в чужой стране, где их не достанут враждующие семьи?
Как бы там ни было, подумал он, не лучшая затея — ехать на юг тем же путём, что и беглецы. Разумнее выбрать свою дорогу.
Он тронул бок Плотвы пяткой. И двинулся от развилки на запад. Туда, где пуща казалась самой густой и дикой.
***
Местность была совершенно безлюдной. Геральт ехал по лесным тропинкам три дня и не встретил даже следа человека. Однажды ему показалось, что с юга, издалека, донёсся стук топоров. В другой раз с севера потянуло слабым запахом дыма.
По ночам, когда он устраивался на привал, часто слышался вой. Геральт думал, что это волки. Но уверенности не было.
А на четвёртое утро, на очередном перекрёстке, он встретил ворона.
***
Сначала услышал, потом увидел. И удивился. Ворон, вопреки своему обычаю летать высоко в небе, прыгал по земле. Только когда Геральт приблизился, птица каркнула и взмыла вверх. Уселась на верхушку сосны и оттуда продолжала каркать, несомненно, на своём вороньем языке ругая ведьмака за прерванную трапезу.
А ворон как раз трапезничал. На оставленных кем-то обглоданных останках какого-то животного, похоже, косули. От неё осталось немного: череп, шкура да начисто обглоданные раздробленные кости. А рядом – огромная зловонная куча.
Геральт наклонился с седла, внимательно осмотрелся. И его подозрения подтвердились. На песке виднелся отпечаток ступни. Большой ступни. Широкой. Длиной в полтора фута.
Только одно существо могло оставить такие огромные следы. Только одно существо гадило там, где ело.
Лесной шрат.
***
Он ехал медленно, осматривался, чутко прислушивался. В лесу, как выяснилось, было неспокойно.
Лесные шраты, гуманоидные монстры из семейства гоблиноподобных, были опасными тварями. Во-первых, они обычно передвигались ордами. Во-вторых, полагались не только на собственные клыки и когти, хотя и те, и другие внушали уважение. Они всегда вооружались тем, что находили или мастерили сами. И умели этим оружием пользоваться. В-третьих, они вечно были голодны и нападали на всё съедобное. В том числе на людей.
На следующем перекрёстке лесная тропа пересекалась с большой дорогой. Здесь стоял столб, на прибитой к нему жестянке красовался каэдвенский единорог и обвитый декоративной верёвкой рожок. Сомнений быть не могло – это был почтовый тракт, а столб – верстовой знак, сообщавший гонцу, что до следующего столба ровно миля.
На дороге виднелись свежие следы копыт скакавшей галопом лошади. Почтальон проезжал здесь совсем недавно. И не мог уйти далеко.
Так и оказалось. Геральт услышал звук жестяного рожка. Отчаянный звук. Зовущий на помощь.
Он пришпорил Плотву, переходя в галоп.
Среди чащи внезапно показалась поляна. Именно оттуда доносились всё более отчаянные звуки рожка, к которым вдруг присоединилось дикое ржание лошади.
Геральт выхватил меч, пригнулся к гриве Плотвы и галопом влетел на поляну.
Четыре лохматых шрата копошились над поверженной лошадью. Они распороли ей брюхо и пожирали заживо. Лошадь отчаянно ржала и мотала головой.
На ветке растущего посреди поляны одинокого дуба полулежал-полувисел молодой парень, что было сил трубя в жестяной рожок. Два шрата пытались до него дотянуться, один вскарабкался на плечи другого и старался зацепить парня когтями.
Геральт на полном скаку налетел на тех, что пожирали лошадь, одному с размаху снёс лысую башку. Потом обрушился на тех, что были под дубом, одного разрубил, другого сбил с ног. Соскочил с седла и встал лицом к лицу с остальными, бегущими к нему с диким рёвом и оскаленными клыками. У одного была дубина, у другого ржавый меч, у третьего самодельная глефа – прикреплённый к шесту выкованный лист металла, оторванный от милевого столба.
Ведьмак обманул первого, быстрым ударом распорол ему глотку. Сам удивляясь своему спокойствию и хладнокровию, отбил удар второго и рубанул его в висок. Увернулся от свистящего удара самодельной глефы, обошёл шрата полуоборотом и рубанул мечом по шее. Шрат рухнул на колени. Геральт добавил удар. Голова монстра покатилась между папоротников.
Повернулся к тому, что был под дубом, но тот уже успел удрать. Геральт успел заметить только красный зад, когда улепётывающий шрат перемахнул через поваленное дерево.
С удовлетворением отметил, что даже дыхание не сбилось.
— Хватит трубить!
Парнишка на дубе опустил рожок.
— Можешь спускаться. Всё кончено.
Парнишка спрыгнул, а точнее, свалился с дуба. Встал на четвереньки, затрясся и скрючился в рвотном позыве. При этом рожок из рук так и не выпустил.
— Спасибо за спасение, — пробормотал он. — Я... Мой... Огромное спасибо...
— Убираемся отсюда, — оборвал его ведьмак. — Пока шраты не вернулись с подмогой.
— Моя лошадь...
— Твоей лошади уже не помочь.
Парнишка увидел, что шраты сделали с его конём, и снова согнулся в приступе тошноты.
— Поедем вдвоём на моей кобыле, — Геральт вытер клинок меча пучком травы. — Давай, поторапливайся.
— Почта! — выпалил парнишка. — В переметных сумках почта! Я королевский гонец! Почта не может пропасть! Почта должна дойти... Должна дойти...
И впрямь, на груди королевского гонца болтался жетон с изображением рожка, обвитого шнуром. Точь-в-точь как на верстовом столбе.
— Ладно. Очисти почту от крови и забирай. И поскорее уносим отсюда ноги.
***
— Это немыслимо, — всплеснул руками почтмейстер. — Это немыслимо, молодой господин, чтобы без вознаграждения. Как же так? Мы бы проявили неблагодарность, вопиющую неблагодарность. Примите, прошу вас. Все скинулись — и я, и почтальоны, и конюхи... Каждый дал по паре марок...
— Я ведьмак, — терпеливо повторил Геральт. — Плату беру, только когда меня нанимают. Когда есть уговор. А если просто встречаю кого-то в беде, если просто помогаю тому, кому грозит смерть — денег не беру.
Прежде чем добраться до почтовой станции, они со спасённым гонцом проехали вдвоём на Плотве больше четырёх миль, минуя очередные верстовые столбы вдоль дороги. На станции гонец выдал красочный и щедро приукрашенный рассказ о случившемся, превознося до небес храбрость и доблесть Геральта. Служащие станции наградили ведьмака аплодисментами, криками «ура» и похлопываниями по спине, не обошлось, разумеется, и без большой кружки пива.
А почтмейстер, муж почтенный, дородный, румяный и кривоногий, тут же устроил среди работников сбор денег и настойчиво пытался всучить Геральту кошель с собранной суммой. Он был просто убит, когда Геральт отказался принять деньги.
— Так нельзя, — твердил он, переминаясь с ноги на ногу. — Нельзя оставить без награды. Вы спасли жизнь гонцу, молодой господин ведьмак. Да что там, что куда важнее — вы спасли почту. А почта должна дойти, обязательно должна! Мы, королевские почтари, не можем оставить ваш подвиг без награды. Не хотите денег, что ж... Может, тогда хоть обедом вас угостим? Коня вашего обиходим?
От этого Геральт отказываться не стал. И уже вскоре сидел на кухне, с удовольствием уплетая жур с колбасой — первую горячую еду со времени пребывания в Зеевальке, — и принюхиваясь к аромату жарящейся для него щуки.
Конюхи тем временем с энтузиазмом взялись за Плотву — орудуя щётками, скребницами и копытными крючками. Особенно тщательно вычистили хвост кобылы: по старинной конюшенной примете, грязный хвост приносил всаднику неудачу.
Едва Геральт закончил трапезу, как вновь появился почтмейстер.
— В награду за вашу доблесть, — торжественно объявил он, вручая Геральту жетон с рожком, — мы решили присвоить вам, господин ведьмак, звание почётного королевского гонца. Покажете этот знак — любая станция и любой гонец окажут вам помощь.
— Премного благодарен. — Геральт поправил подпругу и переметные сумки. — Бывайте...
— Погодите, погодите! — окликнул его высокий почтальон, весь в пыли — видно, недавно прибывший на станцию. — Вы случаем не тот самый ведьмак? Которого Геральтом кличут? Если так, у меня для вас весточка!
***
Долина между холмами утопала в бело-розовом цвету. Цвели деревья — яблони, десятки, если не сотни яблонь, высаженных ровными рядами, стройно, будто войско в строю. Дорога через сад, ровная и укатанная, вела к постройкам — нескольким большим деревянным зданиям.
Над дорогой возвышались своеобразные ворота — два столба с перекладиной. На перекладине была выжжена надпись:
У Геральта было множество причин проигнорировать весточку, принесённую запылённым гонцом. Более того, это известие следовало воспринять как предупреждение. Как сигнал тревоги. Хотя бы потому, что кто-то знает о нём, знает, куда он направляется и в каких краях находится. К тому же после его последних подвигов этот кто-то мог быть настроен не слишком дружелюбно.
Но победило обычное любопытство. Вместо того чтобы, как следовало, убраться подальше, Геральт поехал в указанном направлении. И через два дня пути достиг цели: утопающей в бело-розовых цветах долины, ворот со странной надписью и гербового щита под ними.
Щита, на котором красовались три безногие птички — геральдические мартлеты.
Это тоже должно было послужить предупреждением. И снова следовало бежать. Но снова взяло верх любопытство.
Возле построек сновало несколько человек, но никто не обратил на него внимания. Двор был заставлен бочками, громоздились штабелями огромные чаны, стояли странные механизмы, похожие на прессы.
Геральт привязал Плотву к ограде, огляделся и двинулся дальше.
На поначалу незаметной, залитой солнцем стороне одного из зданий, прямо у шпалер яблонь, возле очередной груды бочек и поленницы, стоял стол. За ним, погружённый в изучение бумаг, сидел мужчина.
Когда Геральт приблизился, мужчина повернул голову в его сторону. Отложил документ, который читал, и взял со стола короткую палочку.
— Ты вооружён, — констатировал он, направив палочку на Геральта. — У тебя меч за спиной, спрятанный под плащом. Но не пытайся его обнажать, прошу. Не хотелось бы прибегать к крайним мерам.
Мужчина был одет в модный пурпурный дублет, богато расшитый, спереди отделанный металлической нитью и застёгнутый на серебряные пряжки. Из-под высокого жёсткого воротника выглядывало плиссированное жабо рубашки. Волосы у него были длинные, тёмные, лишь слегка тронутые сединой, брови густые и сросшиеся в одну линию у переносицы.
Радужки его глаз напоминали полированный металл — блестящие и словно зеркальные.
— Моё послание дошло, — констатировал он. — Рад, что ты принял приглашение.
— Пожалуй, первый по-настоящему тёплый день этой весны, — добавил он, не дождавшись ответа. — А я люблю бывать здесь, в Ксенделле, весной, в моём поместье, моём Саду Наслаждений. Знаешь ли, молодой ведьмак, откуда такое название?
— Деревья, что ты видишь, — продолжал он мягким, бархатным голосом, — это яблони. Сейчас они цветут, а осенью согнутся под тяжестью плодов. Из этих яблок искусством мастеров-виноделов и винокуров создаётся то, что дарит здешнему люду величайшее, хоть и простое наслаждение. Сидр. А также перегнанный из него куда более крепкий напиток. В бочках и бочонках он попадёт на рынок — для, как я уже сказал, услады народа. Ну, пора представиться. Я Артамон из Асгута. Чародей. Декан Академии Магии в Бан Арде.
— Геральт. Ведьмак.
— Да, я знаю. Почти год я желал с тобой встретиться. И причин, по которым я разослал по всей округе приглашение на встречу, две. Первая — моя благодарность. Я признателен тебе, молодой ведьмак.
Геральт приподнял брови.
— Маркграфиня Деянира, супруга маркграфа Луитпольда Линденброга — моя родственница. Как и её дочь Херцелойда. По твоей вине им обеим могла быть причинена обида. По твоей же вине этого не случилось.
— Не знаю, о чём вы говорите.
— Надо же! Ко всему прочему ещё и скромный. И сдержанный. А как насчёт Людмиллы Вайкинен и молодого графа Финнегана? Станешь отрицать, что помог им?
Быстро разносятся вести, подумал Геральт. Ясное дело — магия, сплетни и почтовые голуби.
— Не знаю, о чём вы говорите, — повторил он.
— К счастью, — улыбнулся Артамон, — я это знаю. И пора перейти ко второй причине моего приглашения. Для этого потребуется небольшое предисловие. Запасись терпением.
Геральт запасся.
— Ты ведьмак, — начал после долгой паузы чародей. — Мутант. Рождённый в результате процесса, который кому-то казался улучшением, исправлением Природы. Но Природу нельзя исправлять. Нельзя её изменять. Любое вмешательство в то, что создала Природа, порождает патологию. Порчу и разрушение. Извращение. Кому, как не тебе, напомнить о цитадели Беанн Грудд и той мерзости, что там создали? Пресловутые Коты? Психопаты-убийцы? Природу трудно обмануть, молодой ведьмак. Подобно организму, который борется с болезнью, Природа любую метаморфозу и мутацию воспринимает — и справедливо — как патоген, как болезнетворный фактор. И борется с ним всеми силами. Естество, прости за каламбур, решительно против противоестественного.
Ясно, подумал Геральт. А ты, чародей с птичками на гербе, всеми силами помогал природе. Каэр Морхен, где гнездятся ведьмаки, должен быть стёрт с лица земли, а след его посыпан солью и селитрой. Цитата из твоего труда, верно?
— Итак, — продолжил Артамон, сплетая пальцы, — на одном полюсе у нас Коты, результат извращения Природы. На другом — ты, плод чего-то противоположного. Ты, Геральт, лучший пример того, о чём я говорю. В тебе Природа в борьбе с патогеном начинает побеждать. В тебе возрождаются праведность и сострадание, которые ведьмачья мутация должна была полностью искоренить. Потому я и разослал приглашение. Я хочу сделать тебе предложение. Обратиться с просьбой, с которой не мог бы обратиться к обычному ведьмаку. Но я без колебаний обращусь к человеку праведному, к тому, кто не обидел двух женщин, хотя мог — и как ведьмак даже должен был — это сделать. К человеку сострадательному, который помог влюблённым, хотя мог просто пожать плечами и отвернуться.
— Перейдём же к делу. — Чародей выпрямился в плетёном кресле. — Я бы хотел, чтобы ты навестил меня в Академии, в Бан Арде. В моей лаборатории, где я проведу некоторые исследования. Возьму пробы. Тебе это ничего не будет стоить, разве что несколько капель крови. И может быть, немного других... выделений. Меня как учёного крайне интересует, что происходит с твоей кровью — и всем организмом — после приёма эликсиров.
Геральт молчал.
— В качестве возмещения за потраченное время, — продолжил Артамон, — я предложу ощутимую выгоду. Конкретную сумму, не меньшую той, что предлагал тебе Линденброг за стрыгу. Более того, гарантирую неприкосновенность. Королевский префект оставит тебя в покое и перестанет докучать.
— Подумай также, — чародея не смущало молчание Геральта, — о выгоде неизмеримой. Результатом моих исследований станет создание лекарств от неизлечимых ныне болезней, терзающих человечество. Моя благодарность у тебя уже есть — за Деяниру и её дочь. Подумай о благодарности всего человечества. Сделанное добро возвращается тем же, молодой ведьмак. Возвращается тем же.
— Не нужно решать сразу. Обдумай. А когда решишь — навести меня в Бан Арде.
***
Он уже сидел в седле, но не успел отъехать, как во двор въехали трое всадников. Все трое вооружены до зубов, на боевых жеребцах. Двое мужчин в кожаных куртках, утыканных медными пуговицами. И женщина в мужском чёрном вамсе. У женщины была светлая коса, густая россыпь веснушек вокруг вздёрнутого носа, узкие губы и зелёные глаза с на редкость мерзким выражением.
В расщелинах стен Каэр Морхена гнездились хищные ящерицы. Женщина лицом очень их напоминала.
— А это ещё кто такой? — прорычала она, уставившись на Геральта.
Второй всадник, здоровенный детина, тоже присмотрелся. Нос у него был искривлён, словно плохо сросся после травмы.
— Брось, Меритксель. — Он наклонился в седле и сплюнул. — Это почтарь. Не видишь бляху с рожком?
***
Геральт не доехал до ворот с затейливой надписью. Остановил Плотву среди цветущих яблонь.
Никогда прежде, даже в схватке с зоррилом, даже в танце со стрыгой, он не чувствовал такой угрозы, не ощущал такой опасности. В ушах звучал бархатный голос Артамона. Он вспоминал ящеричьи глаза веснушчатой женщины.
Спрыгнул с седла.
***
— ...доказательства, — говорил Артамон. Притаившийся за поленницей Геральт поразился, как сильно изменился его голос. В нём не осталось и следа бархатистости. Теперь слышались лишь гравий и битое стекло.
— Эстеван Трилло да Кунья разочаровал меня, подвёл по всем фронтам. Но я обойдусь без доказательств, они мне не нужны. Я знаю, кто убил вахмистра Маргулиса и остальных. И не стану ждать, пока закон, наконец, проснётся. Возьму дело в свои руки.
— С Престоном Хольтом поступите так. У Хольта проблемы со здоровьем. В Рокамору, его поместье, часто вызывают лекаря из Бан Филлима. Иногда лекарь не едет сам, а посылает с лекарствами кого-нибудь из учеников или слуг. Кто-то из вас, скажем, господин Борегар Фрик, сыграет эту роль. Но вместо лекарства доставит Хольту то, что я приготовлю. Нечто, что принесёт ведьмаку смерть после долгой и мучительной агонии... Вы качаете головой, господин Фрик. Почему?
— Мастер, этот ведьмак мне не брат и не сват, мне до него дела нет. Но он человек меча, от меча ему и погибать... А травить его, будто крысу какую...
— Во-первых, Хольт и есть крыса. И заслуживает подохнуть как крыса. Во-вторых, неизвестно, справились бы вы с ним на мечах, даже втроём. Да-да, господин Фрик, мне известно ваше искусство фехтования, но Хольт — матёрый, опытный ведьмак, а вы — обычные люди. В-третьих, и это главное: смерть Хольта ни в коем случае не должна быть связана со мной. Ни с госпожой маркизой, которой вы служите. А ваша троица с нами ассоциируется. Поэтому сделаете так, как я велел. Ясно?
— Слушаюсь.
— Этого я и жду. А теперь о храме в Эльсборге, месте, где ведьмаков обучали, лечили и всячески поддерживали. Мои старания, наконец, принесли плоды, и местные власти решили выселить и депортировать жриц. Но этого мало. Нужно покончить с ними окончательно, раз и навсегда. Поскольку, напомню, ничто не должно указывать ни на меня, ни на маркизу, примените такую же уловку, как тогда под Новиградом. Помните, госпожа Меритксель?
— Помню. — Ящеричий голос. — Помню, мастер.
— Главные там — Ассумпта и Неннеке. Дело облегчается тем, что часть местных жителей ненавидит обеих жриц за оказание женщинам медицинской помощи. Госпожа Меритксель сыграет роль женщины, желающей избавиться от нежеланной беременности, и придёт в храм на процедуру. В сопровождении любовника, роль которого исполнит господин Цибор Понти. При первой же возможности госпожа Меритксель и господин Понти заколют жриц. А перед тем как скрыться, поднимут крик о божественном законе, защите святой жизни и прочем — чем нелепее, тем лучше. В мотиве никто не усомнится, ведь жрицам угрожали смертью не раз и не два. Госпожа Меритксель, господин Понти, возражения есть?
— Никаких, мастер. — Гудящий голос, видимо, того, с кривым носом. — Сделаем, как велели.
В своём укрытии Геральт чувствовал дрожь. Не знал — от эликсира ли. Или от обычной ярости.
— Что касается остальных жриц и послушниц из Эльсборга, будет лучше всего избавиться от них всех разом, оптом. Насколько мне известно, они собираются перебраться в Темерию, в новую обитель. Для этого им придётся переправляться через Понтар на пароме. Нужно будет устроить небольшую катастрофу. Паром со всеми жрицами должен затонуть где-то на середине реки, на глубине. Оставляю это на ваше усмотрение.
— Понятно, мастер. А что...
— Да, госпожа Меритксель?
— Что с этим молодым ведьмаком, прихвостнем Хольта? Госпожа маркиза Граффиакане упоминала...
— Не смейте называть имён, госпожа Меритксель! Извольте следить за словами и никогда, нигде не упоминать эту фамилию. А молодой ведьмак? Смешной, наивный мальчишка. Но о нём можете больше не беспокоиться. Его уже считайте что нет. Я пригласил его в Бан Ард. Сказал, что для проведения исследований. Правда, не объяснил...
Артамон фыркнул и разразился злобным, скрипучим смехом.
— Не объяснил ему, что речь идёт о его вивисекции.
***
Наказание преступников — дело старосты и судов, повторял про себя Геральт, притаившийся за дровяным сараем. Дело старосты и судов. Но я...
Хольт. Мать Ассумпта. Неннеке. Жрицы.
Он стиснул в кулаке подаренный Хольтом ключ.
Нет, не буду ждать, пока очнётся закон.
Добро возвращается добром.
А зло — таким же злом.
***
Между яблонь жужжали пчёлы.
Меритксель со своей компанией уехали. Люди во дворе перестали греметь бочками — видимо, был перерыв на обед. Артамон из Асгута, чародей, декан Академии Магии в Бан Арде, задремал над бумагами. Разбуженный шорохом, он открыл глаза и увидел ведьмака. Потянулся за жезлом. Он был быстр, но не мог тягаться с ведьмаком после эликсира. Геральт нанёс молниеносный прямой левой — кулаком прямо в горло. Звук удара был едва слышен, зато эффект оказался мгновенным. Артамон обеими руками схватился за шею, но не мог издать ни звука — гортань была раздроблена, а трахея заблокирована. Он был совершенно беспомощен и уже начинал задыхаться, но Геральт не собирался останавливаться. И ждать тоже. Зажатым в правом кулаке ключом он что было сил ударил чародея сбоку по шее, прямо под мочкой левого уха.
Артамон рухнул как подкошенный, навзничь. Всё ещё сжимал шею обеими руками. Захрипел. Дёрнул ногами. И затих.
Он был мёртв.
