О гордости и смирении (II)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

"Полюби святого Сергия, он был русский в душе; полюби его искренне, и он полюбит тебя!" – говорит один наш церковный писатель, питая искренние благоговейные чувства к Преподобному. Да и как было не любить такого святого, любвеобильного старца, который сам любил всех до готовности положить душу свою ради ближних! Еще при своей земной жизни он простотой, доступностью, смирением, просвещенным разумом доставлял радостное утешение всем, кто с верой обращался к нему за помощью и советом. И после переселения от земли на Небо он еще более источает токи своей любви к родной своей Русской земле, к верным ее чадам и к дорогой основанной им святой обители. Поэтому и для нас с вами Преподобный Сергий весьма дорог и близок, и вся его святая, богоугодная жизнь доставляет нам неизменно великое назидание и утешение, особенно если мы и мыслью, и сердцем перенесемся хотя бы и ненадолго в отдаленную по времени, но близкую нашему сердцу родную древность и подышим простотою духа ее, насладимся созерцанием боголюбезного смирения Преподобного.

Вся святая жизнь Радонежского чудотворца носила на себе отпечаток Божественного избранничества и покровительства. Еще до своего рождения Промыслом Божиим он был предуказан всему миру, свидетельствован в том, что непременно станет великим молитвенником и столпом Церкви Христовой. Видим мы блаженную матерь его, стоящую в храме за Божественной литургией, в сильном смущении, слезами обливающуюся, когда слышит она во чреве своем троекратное возглашение младенца, удивляясь всему происходящему.

Дитя родилось; при крещении дали ему имя Варфоломей, и благодать Божия почивала на нем. В среду и пятницу младенец не принимал сосцов матери своей, знаменуя этим, что будет он великим постником и подвижником. Когда же стал он возрастать, укрепляться силами и вступать в среду общежительную, то благодать Божия возбудила в нем чувство влечения к Богу и молитвенной ревности.

Удаляясь от детских игр, ищет Варфоломей уединения и в нем, сладком уединении, находит для себя полное удовлетворение, предаваясь пламенной молитве. Но вот Господь попускает ему испытание – в отроческих еще годах. Ему трудно дается школьная книжная мудрость; он сильно скорбит, испытывает тяжелое чувство, когда видит сверстников своих успевающими, а себя отстающим, и горячо молится Богу о даровании ему способностей и разума.

Господь же, не желавший, чтобы богатство духовного просвещения будущего подвижника явилось плодом книжного научения, а не благодати Божией, посылает отроку неизвестного странника-инока, который, повстречав Варфоломея в поле, дает ему частицу просфоры и уверяет его, что по принятии ее Господь отверзет ему ум и он будет преуспевать в учебе более всех своих сверстников. И действительно, слова таинственного старца исполнились, на юном Варфоломее почила благодать Божия, и он стал преуспевать в учебе больше своих сотоварищей.

С годами возрастал он и в благочестии. У него само по себе все более усиливается желание посвятить себя иноческому подвигу и в уединении, в отдалении от мира предаваться горячей молитве Богу. Это желание обратилось у него наконец в пламенную любовь и жажду души, и по смерти его родителей оно исполнилось.

Варфоломей удаляется в непроходимую пустыню и здесь, наедине с Богом, предается подвигу очищения своего сердца от страстей и пороков. "Вот он, – говорит приснопамятный святитель Платон, – подвижник наш, в сладком уединении, в убогой, но спокойной келии, очи свои возводит всегда к Живущему на небесах, очи, исполненные слезами покаяния. Мысль его беседует с Богом, язык прославляет Владыку всех, его сердце – жилище всякой добродетели, а потому и Духа Святаго, руки его служат телесным требованиям. Он далек от всякой суеты и от соблазнов мира, работает Господу со страхом и трепетом, работает в приятном уединении, в сладкой тишине, имея всегда ничем не смущаемые мысли, не обремененный заботами рассудок и спокойный дух".

Много было и скорбей на стезях пустыннического жительства, но он ни на что никогда не жаловался, не роптал, не предавался печали, оставаясь всегда спокойным и всем довольным. Его главной заботой было очищение своей души от страстей и пороков и стяжание благодатных христианских добродетелей. Особенно он боролся против духа гордыни, стремясь стяжать смиренномудрие, которое есть матерь всем добродетелям, тогда как гордость, напротив, основание всем порокам.

Предметами, наиболее возбуждающими и поддерживающими нашу гордость, являются красота, здоровье и крепость телесные, богатство, знание, ученость и слава. А при невнимании к себе к гордости может вести и самая жизнь добродетельная. Да, один гордится своим богатством и положением, другой – своей физической силой и здоровьем, третий – своим умом, познаниями, четвертый – отличиями, заслугами или же – добродетелями. Гордый услаждается мыслью, что все это – его собственность, и тем более надмевается и превозносится, чем глубже в нем укоренится такое убеждение.

Однако убеждение это ложное и неправильное. И богатство, и красота, и здоровье, и отличия сами по себе – ничто, если не будет в человеке благочестивой настроенности. Они ничего не дают человеку, кроме одного суетного обольщения и надменности души. Они изгоняют из души мир и счастье, умножают в ней душевные скорби и лишают ее блаженства в будущей вечной жизни.

Некоторые надмеваются своей мудростью и благоразумием, но и эти человеческие блага обладают величием суетным и высоту уготовляют ложную, ибо сами по себе не имеют никакой цены, если нет при них у человека страха Божия. Величайший и невидимый мудрец, знаток мирской премудрости – диавол, будучи коварен, не имея страха Божия, сделался богоотступником и подвергся вечному осуждению, несмотря на то что был умнее всех.

Но мало еще того, что гордый все достоинства и блага, которыми гордится, усвояет себе, – он еще и преувеличивает их. Гордый придает этим благам б!ольшую цену, нежели та, какую имеют они по самой своей природе. Например, считает себя умнее, нравственнее, красивее, нежели есть он в действительности, и при этом старается возвышаться и величаться над своими ближними, унижая их пред собою, относясь к ним с неуважением и презрением, восхваляя себя и домогаясь такого же восхваления от других. Иногда доходит такой человек почти до обожения себя, до поклонения своим совершенствами и требует, чтобы другие также обожали его и преклонялись пред его величием и заслугами.

Но не всегда гордый имеет одни лишь совершенства и добродетели, бывают нередко и у него слабости и недостатки с грехами и пороками, которые он старается скрыть от других или же преуменьшает их значение и важность и извиняет себя в них, а иногда даже и вовсе не считает их пороками, но признает достоинствами и хвалится ими.

Смиренный человек, если и согрешит, то сердечно скорбит о своем преступлении, всегда сознавая свой грех и виновность пред Богом, и не стыдится открыть свою вину перед духовником и ближними. Гордый же, напротив, до того ценит себя, что или совсем не замечает своих недостатков, или же стыдится признать себя виновным в чем бы то ни было, а уже тем более исповедать свою вину и грехи перед духовником и ближними.

Гордый, когда он благополучен, еще более кичится и превозносится, в несчастии же, наоборот, или озлобляется и ропщет на судьбу, или малодушествует и предается отчаянию. А смиренный и в счастье не надмевается, и посреди самых тяжелых бедствий не падает духом, но с терпением и покорностью предается воле Божией.

Бог гордым противится, а смиренным дает Свою благодать (Иак. 4, 6), потому что гордый полагается только на самого себя и свои силы и не чувствует нужды в высшей помощи, отталкивает ее от себя; смиренный же, напротив, всегда проникнут сознанием своего недостоинства и немощи, а потому всегда ищет помощи свыше.

Вот так противоположны гордость и смирение. И насколько гордый радуется похвалам, настолько же смиренный радуется бесчестью. Подтверждение этой истины видим мы в поступке Преподобного Сергия по отношению к одному простодушному поселянину. Еще при жизни Преподобного добрая слава о нем разнеслась по самым отдаленным уголкам Русской земли, и многие издалека пешком шли к угоднику Божию, чтобы посмотреть на него и попросить его молитв.

Много слышал о Преподобном и один простой земледелец и пожелал увидеть его. При входе в монастырскую ограду он спросил братий, где бы повидать ему славного их игумена. Преподобный же в это время трудился на огороде, вскапывая лопатой землю под овощи. "Подожди немного, пока он выйдет оттуда", – отвечали иноки пришельцу. Посмотрев через забор в огород, мужичок увидел там смиренного старца в заплатанной одежде и не хотел поверить, что это был тот самый славный Сергий, о котором он столько слышал. Он снова стал докучать братии, прося показать ему их святого игумена, на что братия отвечали ему:

– Мы уже указали тебе игумена, если не веришь, что это он, то спроси его самого.

Преподобный в скором времени вышел, и стоявшие иноки сказали поселянину:

– Вот он самый, кого тебе нужно.

Но простец отвернулся от него в сторону и с досадой воскликнул:

– Я издалека пришел посмотреть на пророка, а вы мне показываете какого-то нищего! Напрасно же я трудился, я думал получить пользу душе своей в вашей честн!ой обители, а вместо того встречаю только насмешки. Но я еще не дожил до такого безумия, чтобы почесть этого убогого старичка за того знаменитого Сергия, о котором так много слышал славных вещей!

Братия хотели выслать его из обители, оскорбившись за честь своего любимого игумена. Но человек Божий, взглянув на них с удивлением, сказал:

– Нет, зачем выгонять его? Он не причинил мне никакого зла. Да если бы и погрешил в чем-нибудь, мы, духовные, должны исправлять таковых духом кротости.

И подойдя к мужичку, Преподобный поклонился ему со смирением до земли, поцеловал его, с любовью благословил и поблагодарил за то, что этот простец имеет о нем надлежащее мнение.

Но и этого было мало. Преподобный взял гостя за руку, посадил рядом с собою за трапезой и сам стал угощать его. Видя такое радушие старца, поселянин поведал ему свою печаль, скорбя, что до сих пор ему никак не удается увидеть игумена Сергия.

– Не скорби, брате, – утешал его Преподобный, – Господь так милостив к месту сему, что никто отсюда печальным не уходит. И тебе Он скоро покажет того, кого ты ищешь.

И действительно, через несколько минут подъехал к обители князь, и Преподобный вышел ему навстречу. Князь смиренно, до земли, поклонился старцу, а тот поцеловал и благословил его. И, сев, они стали вести беседу. Смущенный простец стал опять спрашивать братию – на этот раз уже о том, кто этот чернец, что сидит вместе с князем. В ответ ему с упреком сказали:

– Разве не знаешь ты Преподобного отца нашего Сергия!

Поняв свое невежество и сокрушаясь о нанесенном святому старцу бесчестии, поселянин в смущении ожидал окончания беседы, чтобы припасть к Преподобному и попросить у него прощения за упорное свое неверие. По отъезде князя он пал к ногам старца и молил простить его. Преподобный же утешал его, говоря:

– Не скорби, чадо; один ты справедливо рассудил обо мне; ведь они все ошибаются.

Доброе и простое сердце поселянина было так тронуто смирением и любовью великого подвижника, что вскоре он опять пришел в обитель и, приняв иночество, остался в ней уже навсегда и впоследствии с миром отошел здесь ко Господу.

За свое смирение Преподобный удостоился от Бога дара чудотворения и молитвенной помощи всем, кто с верою и смирением же призывает его имя в своих молитвах. По переселении на Небо он печется об основанной им обители и ее насельниках, в трудные времена являясь некоторым из братии, утешая и ободряя их к терпеливому перенесению посланного от Господа испытания. Так видели его во время нашествия поляков, ходящим по монастырским стенам с кадилом в руках и кропящим стены святой водой.

Была спасена по молитвам Преподобного Сергия Лавра и во времена Наполеона, когда Москва находилась в руках врагов. Тогда отряд французов выступил по направлению к обители, чтобы занять ее. Но лишь только направились они к ней, как густой туман окутал все окрестности и на французов напал такой страх и ужас, что они поспешили воротиться обратно.

Другой известный случай попечения Преподобного о Лавре относится ко дням настоятельства над ней митрополита Платона. Тогда во всех соседних с Лаврою городах и селениях свирепствовала моровая язва, ежедневно уносившая сотни человеческих жизней, наводя на всех великий ужас. И в это же самое время находившиеся в стенах обители иноки, воспитанники и мирские люди оставались невредимыми, чудесно сохраняясь от разразившейся эпидемии.

Так близок Преподобный Сергий к своей Лавре. И для нас с вами он дорог, как молитвенник за нас и как покровитель ее. Поэтому, дорогие братия и сестры, совершая молебное пение Преподобному, всегда будем прославлять его с чувством благодарности, потому что ради его молитв мы и до настоящего времени имеем возможность молиться и спасаться в тихой его обители.

Один церковный историк говорит: "Творя память Преподобного Сергия, мы поверяем себя, пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам великим угодником Божиим; обновляем и пополняем его. Ворота Лавры Преподобного Сергия затворятся и лампады у его гробницы погаснут только тогда, когда мы растратим этот свой нравственный запас без остатка".

Поэтому, дорогие, со слезами умиления будем просить великого Игумена Земли Русской, чтобы в нас этот нравственный запас не истощался, чтобы сам он своими молитвами, руководствовал нас на пути духовной жизни и сохранил для нашего спасения свою тихую, благодатную обитель, дабы под покровом ее достигнуть нам будущего Царствия Божия и там всегда с любовью прославлять его, скорого и верного заступника своего, и воспевать ему: Радуйся, Сергие, скорый помощниче и преславный чудотворче! Аминь.

1962 г.