глава 11
Змеи, черепа и стоячие камни

Первым людям, пришедшим в Америку более десяти тысяч лет назад, пейзажи, окружавшие их в пути, могли показаться раем. По мере того как они продвигались по холодному северному сухопутному мосту и спускались к тропическим лесам и южным горам, это впечатление наверняка лишь усиливалось. Когда они начали осваивать оседлость и создавать резные орнаменты, чтобы придать смысл своей жизни, первые же созданные ими образы были вдохновлены изобилием и разнообразием окружавшей их природы.

Природа таила множество чудес, но ничто не могло сравниться по красоте с лесной птицей, обладавшей великолепно длинными изумрудными перьями хвоста. Птица кетцаль — одно из самых редких и ослепительных зрелищ в лесах Центральной и Южной Америки. Для первых поселенцев это было весьма символическое создание, ассоциируемое с ветром, дующим с океана, и дождем, приходящим с гор. Эти ассоциации будили воображение первых поселенцев, которые соединили кетцаля с извивающейся змеей, и возникло устрашающее божество — Пернатая Змея, Кетцалькоатль. Кетцалькоатль повелевал сушей и стоял у истоков самого мироздания: согласно одному из местных мифов о сотворении мира, это был мерцающий свет в темной воде, скрытый под блестящими зелеными и голубыми перьями [1].

Кетцалькоатль — это, в той или иной форме, символ великой преемственности, которая проходит через все культуры, образующие общую цивилизацию Древней Америки, так называемой Мезоамерики, начиная с самого древнего ее народа — ольмеков — и до последнего великого расцвета ацтеков спустя более двух тысячелетий. Эта преемственность основана на общих богах, а также на приверженности скульптурным и живописным образам, остававшимся практически неизменными, как и в ранних культурах Древнего Египта.

Первое свое путешествие Кетцалькоатль совершил из глубин тропических лесов в первый великий город Мезоамерики, построенный на горном плато к северу от страны ольмеков. Теотихуакан, как он был впоследствии назван, был одним из крупнейших городов на Земле: около 450 года нашей эры он насчитывал более ста тысяч жителей [2]. В обеих Америках такого города еще не было, и те, кто его строили, те, кто возводили в его центре усеченную пирамиду из камня, подобную горе, ориентировались на окружающую величественную природу [3].

Пирамида Солнца расположена на полпути, если идти по широкой центральной дороге, проходящей через весь древний город. Чуть дальше расположена пирамида поменьше, посвященная Луне, она возвышается над ритуальной площадью. С вершин этих двух пирамид сквозь жаркое марево дня просматривается обширное устройство Теотихуакана: улицы и кварталы ярко раскрашенных домов и огороженных построек уходят вдаль, составляя пересечения прямых линий, в которых город словно расширяется до бесконечности. Даже если этот размах был заимствован у самой природы, он стал чудесным свидетельством человеческой изобретательности, тем более удивительной, что город был созданием культуры, всё еще основанной на каменной технологии: в ту эпоху люди еще не умели обрабатывать металл. Богатство Теотихуакана в большой степени обеспечивалось обсидианом — очень прочным черным вулканическим стеклом, добывавшимся поблизости и служившим для изготовления инструментов и предметов повседневной жизни, от топоров до серег.

Обсидиан также был использован для украшения третьей пирамиды Теотихуакана, построенной примерно в то же время, что и пирамида Солнца. Резные рельефы и скульптуры на ее сторонах в виде ощерившихся змеиных голов с пернатыми воротниками говорят о том, что она была посвящена Пернатому Змею, Кетцалькоатлю. Между змеиными головами изображены странные глыбообразные маски со свисающими клыками — вероятнее всего, это Ксиукоатль, Огненный Змей, приготовившийся к схватке: его спина покрыта ужасающей чешуей в форме крокодильих голов [4]. Эти змеиные чудовища с устрашающими мордами словно жаждут человеческих жертв, которые приносились им на расположенной внизу платформе. Тела принесенных в жертву людей хоронили внутри пирамиды и вокруг нее, будто они действительно были сожраны самим Кетцалькоатлем.

Трагедия человеческого жертвоприношения разворачивалась на сцене, обращенной к безбрежному космосу. Пирамида Солнца и лежащий вокруг нее город построены так, что дважды в год солнце поднимается точно над далекой вершиной Серро-Колорадо, знаменуя важные даты теотихуаканского земледельческого календаря: начало посева и сбора урожая маиса. Ориентация по солнцу повторяется во многих мезоамериканских сооружениях, как и во всех культурах древности: неподвижные здания были лучшими ориентирами для определения времени — своего рода календари. Когда в конце марта солнце вставало, освещая пологие склоны пирамиды, величие Теотихуакана вновь представало перед жителями города, ощущавшими себя центром мироздания. Их благоговейный трепет отражен в каменных масках, которые создавались во множестве: с широко открытыми глазами и ртами, сверкающие обсидианом и полированными раковинами, лишенные всяких человеческих чувств, кроме абсолютного удивления.

Ко времени своего разрушения в середине VI века Теотихуакан был сердцем обширной цивилизации, целой сети городов и народов, говоривших, возможно, на разных языках, но поклонявшихся одним богам и имевших много общих черт. К югу от Теотихуакана, в долине Оахака, жили сапотеки, которые первыми в Мезоамерике изобрели письменность: они процветали более тысячи лет, а их столица Монте-Альбан располагалась на вершине горы.

Тольтекская столица Тула, построенная в долине Мехико на хребте, возвышающемся над рекой, от которой город взял свое название, после падения Теотихуакана стала самым крупным городом Мезоамерики, известным своими массивными каменными фигурами, «атлантами». Согласно местным легендам, Тула была основана около 900 года правителем, взявшим имя пернатого змея: его звали Топильцин Кетцалькоатль.

Каменные города сапотеков и тольтеков, подобно городам ольмеков, строились как места для проведения ритуалов, а не для жизни людей: в их центре располагались ступенчатые пирамиды с усеченной вершиной, открытые квадратные площади и стадионы, где играли в игру с каучуковым мячом. Здания строились с космической точностью в соответствии со сложными вычислениями, расписанными в двух календарях: один был рассчитан на 260 дней, что, возможно, соответствовало периоду от зачатия до рождения ребенка; а второй отмерял солнечный год в 365 дней. Резные и живописные изображения богов были выполнены в едином стиле и с использованием одних и тех же материалов. С самых древних времен наряду с обсидианом ценился нефрит. Одни и те же формы задавали общий тон жизни всем народам Месоамерики, придавали им чувство принадлежности к чему-то большому — и в смысле территории, и в широком смысле благоговения перед космосом [5].

На американском континенте, в южной части Мезоамерики, цивилизации процветали на побережье и в долинах рек у подножия Анд, на территории современного Перу. Технология обработки металла была известна самым ранним культурам Андского региона, хотя использовалась она только для создания декоративных предметов, украшений и табличек, а не орудий: как и мезоамериканские культуры на севере, Андские цивилизации в большой степени зависели от каменных орудий. Оставленные ими текстильные и керамические изделия являются живым отражением окружавшей их пышной природы.

Длинными разноцветными перьями из хвостов попугаев и макао украшались головные уборы, накидки и другая одежда: они не только делали неотразимым своего владельца, но и символизировали существо, которое наверняка казалось волшебным, поскольку летало и словно бы говорило. Колибри, зависающие над цветком и стремительно вонзающие свои длинные, как шпаги, клювы, чтобы вытянуть нектар, ассоциировались с кровопролитными церемониями и часто встречались в описаниях батальных сцен, где их хоботок служил метафорой стрелы лучника [6]. Орлы традиционно символизировали войну и военную мощь, наряду, как ни удивительно, с совами.

У мочика (моче) — андской культуры, развивавшейся в районе современного Перу примерно в то же время, что и культура Теотихуакана, — сова ассоциировалась с совершенным воином, а также с человеческим жертвоприношением: часто встречаются изображения, как она убивает пленных и забирает их к себе, в мир теней, где они будут жить ночной жизнью [7]. Совы были самым распространенным животным, которое мочика изображали на своих гончарных изделиях — сосудах с горлышком в форме стремени: такая форма минимизировала испарение влаги в засушливом пустынном климате, — хотя часто эти птицы производят скорее безобидное, чем воинственное впечатление [8]. Кроме того, эти сосуды мочика часто делали в виде весьма реалистичных портретов, которые запечатлевали живых и ушедших людей. У мочика не было письменности, чтобы оставить нам их имена, зато они запечатлели всё, что видели вокруг себя, в реалистичных подробностях, явившихся результатом непосредственного наблюдения.

В тропических лесах на юге современного штата Мехико и в Центральной Америке — в Гватемале, Белизе и Гондурасе — в I тысячелетии до нашей эры возникла цивилизация, которая на несколько веков пережила более северный Теотихуакан. Древний народ майя поклонялся божественной птице: не кетцалю или сове, а фантастическому созданию, похожему на грифа, которого теперь довольно прозаично называют «верховное птица-божество». Оно часто изображалось со змеей в когтях, что символизировало божественную власть над неспокойными силами природы. Оно же было воплощением Ицамны, верховного божества майя.

Как и другие мезоамериканские народы, майя поклонялись духам животных и природе, но в то же время с пытливостью и любопытством смотрели на мир вокруг. Они были естествоиспытателями и изобретателями, художниками и писателями [9]. Величайшим их достижением стало создание письменности — одной из самых наглядных и красивых из когда-либо придуманных людьми: она состояла из квадратных пиктограмм . Некоторые из этих знаков непосредственно изображали предмет, превращая его в узнаваемый символ самого себя, как, например, иероглиф для слова «ягуар».

Другие иероглифы представляли звуки и использовались для фонетической записи слова [10]. Как и иероглифы Древнего Египта, письменные символы майя изображали сами предметы, часто соединяя их с фонетическими символами, чтобы прояснить смысл надписи.

Эти завораживающие письмена — полуизображения-полузнаки — высекались на больших стоячих камнях, устанавливаемых в ритуальных местах в городах и деревнях. Изобразительные надписи рассказывают предания о правителях майя, о городах, где они жили, об их войнах и союзах, об истории династий и об их почти божественной власти. Самые ранние из них представляли собой вертикальные и плоские рельефы с одной стороны камня, но со временем их стали вырезать со всех сторон, чтобы они передавали свое послание во всех направлениях.

Наряду с преданиями о правителях письмена майя рассказывали и о наблюдениях за движением звезд и планет: это были календарные символы, которые помещали рассказываемые истории в конкретное историческое время. Майя с потрясающей точностью отмеряли солнечный год и лунный месяц, они даже понимали, что орбиты планет представляют собой не идеальную окружность, а эллипс. Их календарь «длинного счета» отмерял количество дней с момента предполагаемого сотворения нынешнего мира, то есть от 11 августа 3114 года до нашей эры, — эта дата для отсчета времени ничем не хуже любой другой.

Первые из полностью покрытых резьбой монументов появились в Копане (на территории современного Гондураса), самом крупном городе майя, а также в Тикале и Калакмуле. Расцвет каменной резьбы майя в Копане пришелся на период правления Вашаклахун-Убах-Кавиля (впоследствии прозванного «Восемнадцать кроликов» из-за неправильного перевода его имени, которое на самом деле означает «Восемнадцать — число тел К’авиля», а К’авиль — царственное божество майя). Из вулканического камня мастера вырезали несколько стел, прославляющих его правление. Надпись на одной из них дает точную дату, когда он пришел к власти: во второй день января 695 года. Стелы были установлены в самой важной части города — на площади рядом с площадкой для игры в мяч. Они стояли на страже, пока игроки перекидывали бедрами и коленями тяжелый каучуковый мяч на покатые стены площадки под крики и возгласы толпы зрителей [11]. На боковые стены были установлены каменные головы макао, обозначавшие границы игры. А рядом внушительная массивная лестница, построенная уже после царствования Вашаклахун-Убах-Кавиля, была украшена длинной надписью, идущей снизу вверх и рассказывающей историю царей Копана как непрерывную серию побед (и обходя молчанием тот факт, что Вашаклахун-Убах-Кавиль был недавно похищен и обезглавлен людьми из соседнего города-государства). На ступенях восседали статуи шести бывших царей, так что, поднимаясь по лестнице, вы словно совершали путешествие во времени, проходя через галерею царственных предков.

Из всей скульптуры майя самыми поразительными являются каменные статуи, которые словно бы пытаются приподняться из лежачего положения. Эти фигуры, называемые в наше время чак-мооль (что значит «лапа ягуара»), вероятно, изображали пленных и устанавливались в центре ритуального человеческого жертвоприношения. Похожее на блюдо углубление в животе такой статуи, возможно, служило сосудом для жертвенной крови, которую жрец пускал с помощью черного обсидианового ножа [12]. Первые статуи чак-мооль были изготовлены в городе майя Чичен-Ица, который впоследствии сыграл важную роль в истории народа майя: он также ассоциировался с тольтеками, в большой степени унаследовавшими свою культуру от Теотихуакана. В Чичен-Ице был и свой, майяский, Кетцалькоатль, называвшийся Кукулькан. Ему поклонялись в удивительном здании, имеющем спиральную форму, подобно витой раковине. Статуя пленного чак-мооля с жемчужинами вместо глаз, мерцавшими в темноте, была установлена в камере в самом сердце находящейся поблизости пирамиды Кукулькана, вдоль ступенчатых склонов которой проходит балюстрада, напоминающая извивающуюся змею.

Примерно через семьсот лет после падения Теотихуакана из жарких и засушливых северных районов на окруженное горами плато, где лежал в развалинах древний город, пришло новое племя. Согласно мифам народа мешика, также известного как ацтеки, они увидели орла, сидящего на кактусе-опунции на болотистом острове посреди озера Тескоко, и он указал, где им построить свой собственный великий город, который они заложили в 1325 году, назвав Теночтитлан («место, где на скале растет кактус-опунция»). Теночтитлан примечателен тем, что был построен на озере, расположенном в высокогорном бассейне долины Мексико, — зрелищный вид открывался гостям, идущим по узкому перешейку, соединяющему остров с берегом. К концу XIV века это уже был процветающий город в сердце огромной и экономически развитой империи.

Руины Теотихуакана для ацтеков были священны. В самом центре их озерного города находился ритуальный район с пирамидой, повторяющей пирамиду Солнца, на вершине которой располагались два храма: один был посвящен богу бури и дождя Тлалоку, а второй — богу солнца и войны, величайшему из всех ацтекских богов, Уицилопочтли.

Всего в нескольких шагах оттуда находится одна из самых смелых скульптур, созданных в Мезоамерике, гигантская скульптура богини Коатликуэ (ее имя означает «в змеином платье»), мать Уицилопочтли, высшее ацтекское божество [13]. Она забеременела от божественного семени (говорится, что ей на груди упал шар из перьев, когда она молилась на горе Коатепек — «Змеиной горе»), и в отместку ее обезглавили собственные дети, решив, что она обесчещена. Из ее шеи растут две одинаковые головы коралловых змей, символизирующие фонтаны крови, а под ними — кишащая масса скульптурной живности: юбка из змей, ожерелье из сердец и рук, пояс, с которого свисает человеческий череп, извивающиеся змеи, вырастающие из ее плеч и украшенные мордами чудовищ. Вместо ног — когтистые звериные конечности с вытаращенными глазами.

Коатликуэ — это воплощение ужаса, дух отмщения, но также символ жизни и возрождения. Ее спина также покрыта живностью. Симметричность ее фигуры подразумевает отражение, как будто богиня воспроизводит сама себя путем удвоения, и в жертвенном (обезглавливание, материнство) акте самосоздания воспроизводит непрерывность жизни и восхода солнца. Ее изобильные формы словно сконцентрировали в себе всю силу самобытных цивилизаций Мезоамерики, связывающих свои судьбы с природными ритмами, движениями солнца и звезд. Ее ужасающее равнодушие к любому молящемуся подчеркивает образ бога дождя Тлалока, который, затаившись, сидит на корточках в ногах статуи, в то время как Коатликуэ возвышается над священным пространством [14].

В Теночтитлане есть и свой Кетцалькоатль, пришедший из самых древних времен: неожиданно бросающийся в глаза образ лесной птицы кетцаль, превращенной в бога.

По легенде, когда испанский конкистадор Эрнандо Кортес и его люди прибыли в 1519 году в Теночтитлан, его принял ацтекский вождь Мотекусома так, как будто Кортес был самим Кетцалькоатлем: факт такого опознания, впрочем, маловероятен и был оправдательным изобретением Кортеса и испанских историков в попытке объяснить насилие и кражу ацтекского золота. Однако подобное преображение действительно имело место у ацтеков: когда сам Мотекусома надевал огромный головной убор, сделанный из сотен перьев, включая четыреста переливающихся всеми цветами перьев кетцаля, привезенных из дальних уголков южных тропических лесов, его принимали за воплощение божественного змея. Лучистый головной убор, называемый пеначо, воплощает жертвенное преображение, сотворение новой жизни через смерть, которое лежало в основе ацтекской цивилизации, как до этого — цивилизаций майя и теотихуаканцев.

Этот цикл возрождения и преображения был разрушен раз и навсегда с приходом Кортеса. Через короткое время его люди убили Мотекусому и уничтожили ацтекский город Теночтитлан, который просуществовал всего 200 лет со дня основания, и тем самым ознаменовали новую эру испанского владычества [15]. Кортес отправил великолепный головной убор Мотекусомы королю Испании и императору Священной Римской империи Карлу V в качестве военного трофея.

Судьбой древних цивилизаций Мезоамерики стало возвращение их природе, туда, откуда они вышли. Храмы ольмеков и майя были поглощены джунглями и утонули в листве, ацтекский город Теночтитлан был разрушен, озеро пересохло, и прямо на его развалинах был позже возведен большой современный мегаполис — Мехико. После заката цивилизации древних майя их письменность была забыта более чем на тысячелетие, а для мезоамериканских народов, не имевших письменности, звучание их имен было утрачено навсегда [16]. И только Теотихуакан остался стоять в руинах: когда солнце встает над далекими горами, пирамида Солнца по-прежнему отмечает календарные даты, словно памятник величию цивилизации Древней Америки.

---