Глава 13
— Голем? — Метельская снова уставилась на двор, где визитер, не найдя никого в доме, решил обшарить сарай. — В смысле? Тот, которого евреи сделали из глины?
— Да нет, конечно, он не из подручного материала слеплен, и записки на идише у него во рту нет, — пояснил я. — Такого, скорее всего, и не существовало никогда. Это только прозвище. Но сразу скажу — тот, кто его первым в ход пустил, прямо в точку попал. Лучше не придумаешь.
— Ну да, как есть голем, — согласился со мной колдун. — Здоровый, что сарай у бабки, и рожа словно топором вырублена. Пришибить такого небось непросто.
— Насколько мне известно, подобное вообще пока никому не удалось, — кивнул я, — хотя пробовали, и не раз.
— А он вообще кто? — продолжила свои расспросы Светлана. — Можешь объяснить ясно?
— Наемник.
— Как ты?
— Нет, — покачал головой я. — То же, да не то, душа моя. Я — частный детектив. Мое дело отыскать кого-то, добыть что-то, разузнать про то и про се, собрать информацию, причем сделать это по возможности в рамках закона — это про меня. А его нанимают для куда более незамысловатых акций, которые в большинстве случаев решаются простыми и эффективными методами. Какими именно — объяснять?
— Неплохо бы, — согласилась моя спутница. — А чего нет? Время вроде как есть.
После этих слов сама собой у меня в памяти всплыла прошлогодняя октябрьская дождливая ночь, темный двор, находящийся в Мневниках, и Голем, упрямо идущий вперед и не обращающий никакого внимания на то, что в его тело одна за другой попадают пули. Шесть раз в него успел выстрелить Антон Сивцов, прежде чем эта машина смерти смяла своей лапищей его горло, точно кусок фольги. Шесть раз — и ведь ни разу не промахнулся, все пули отправились по назначению. А толку ноль, все одно Голем его прикончил. Ну да, за дело, тут спора нет, поскольку стоит думать, кого ты обыгрываешь в карты, особенно если делаешь это нечестно, используя свои не самые обычные способности. Конечно, через какое-то время после игры люди, потерявшие сильно большие деньги и понявшие, что их поимели, захотят внести кое-какие корректировки в случившееся, вопрос только в том, каким образом. Мне вот заказали лишь найти Антона и доставить его для обстоятельного разговора. Ну а Голему просто отдали команду «фас». В результате мы пришли к финишу одновременно, буквально столкнувшись лбами у подъезда, где обитал удачливый картежник.
Шесть пулевых, все в грудь и живот, а он только недовольно зашипел от боли, когда отбросил тело Сивцова в сторону, сфотографировал его на телефон в нескольких ракурсах, пальцем мне погрозил, мол, «смотри у меня», да и пошел к своему черному «кадиллаку», причем даже не пошатываясь. А ведь броника на нем точно не было.
Жаль, что Антон тогда ему в голову не выстрелил. Интересно, сплющилась бы пуля о лоб или нет?
Мудрить я не стал, да и рассказал им про то, что вспомнил. Прямо как есть.
— От оно, значит, как! — пробормотал Поревин и уставился на свой дом, о чем-то призадумавшись.
— А Олег Георгиевич куда глядит? — осведомилась у меня оперативница. — Или он уже не тот, что раньше? Принципов стало поменьше, а соображений о взаимовыгодной целесообразности переговоров побольше?
— Ты на Ровнина не наговаривай, — посоветовал Метельской я. — Не знаю, каким он раньше был, но, думаю, с принципиальностью у него нынешнего ничего не изменилось. Голем не в Москве живет, он в ней наскоками бывает, только по делу, когда заказ берет. Прибыл, сделал, убыл. Пару раз вроде ему на хвост ребята с Сухаревки садились, но пока без толку. И добро, что после этого живыми остались, кто его знает, как оно повернулось бы, столкнись они с этим костоломом лоб в лоб.
— Фигню порешь, — заявила Светлана. — Если твоим словам верить, то выходит, что Голем ваш прямо непобедимый и бессмертный. А так не бывает, я это наверняка знаю. Сдается мне, ты просто его очень сильно боишься, вот и… Ну, не знаю… Идеализируешь!
— Не боюсь, а опасаюсь, — поправил ее я. — Это совершенно разные вещи, ты их не путай. Надо будет, я и с Големом сцеплюсь, не сомневайся. Но конкретно сейчас — не надо. Не та ситуация. И да — бессмертных не бывает. У всякого есть его личный срок проживания на этом свете, вот только этому черту его, если опять-таки верить слухам, здорово продлили искусственным образом.
— Живая вода, — негромко вставил свою реплику в нашу беседу Геннадий Мефодьевич. — Верно, паря? Про нее у вас слухи ходили? Да?
— Так и есть, — подтвердил я, — про нее.
— Это кому же он так угодил, а? — мотнул бороденкой колдун. — Какую такую услугу оказал? Мало того, что заклятье на него наложили из таких, что следовало в прошлом навсегда запечатать, дабы о них памяти не осталось, да еще и живой водицы плеснули в закрепляющее чары зелье не скупясь, от души. Это ведь на провинность какую лютую кто-то пошел! Противу Покона, против всех прочих уложений, старых и новых! Всем известно — не можно людям живую водицу давать, делается такое только в особо крайних случаях, а таких всего-то три и насчитывается. А уж жизнь человеческую продлевать за отведенные смертушкой пределы… Я вроде как на этом свете уже ничего не боюсь и то не рискну. Тут ведь даже не посмертие на кону, тут ставки куда выше. Не знаю точно какие, но чую — так оно и есть на самом деле.
Все так и есть, как колдун сказал. Мне аджин Абрагим, тот, что в Парке культуры держит шаурмячную, являющуюся для московской нелюди и нежити чем-то вроде нейтральной зоны, предназначенной для переговоров всех уровней, за бутылочкой «Белуги» однажды поведал о том, что Голем лет пятнадцать назад кому-то из очень высокопоставленных ведьм здорово помог. Кому именно — ему неизвестно, чем — тоже, но награду он получил просто роскошную, такую, о которой даже и не мечтает особо никто. Вот я и думаю — не здоровьем ли железным с ним ведьма рассчиталась? Рецепт, по которому было сварено пресловутое зелье, невероятно стар, он уходит корнями в те времена, когда живая вода на каждом углу встречалась, на ветвях сидели русалки, а царевичи общались с серыми волками на одном и том же языке, так что юниорка подобное сотворить не могла, тут чувствуется очень опытная рука. Вопрос — чья? Лично я знаком лишь с тремя ведьмами, которые гипотетически могут обладать подобным знанием. Причем именно что обладать. Про применить речь не идет, поскольку у них может элементарно на такое жизненных сил не хватить, начнут они его варить, да не доделав и крякнут.
Хотя нет. Теперь уже четырех. Я же с Дарой знакомство свел не так давно. Кстати — вот она-то как раз такое зелье почти наверняка забабахать может. Лютая старуха, сейчас таких почти не встретишь.
Но жадновата, по ней сразу видно. У такой и каплю живой воды не выпросишь, как на пузе перед ней ни пляши.
— Не знаю, — вздохнул я. — И никто не знает. Так, одни предположения.
— Небесное железо нужно, — глянул колдун на меня. — Оно его точно на тот свет отправит, гарантирую.
— В смысле — метеорит? — уточнил я. — Инопланетный гость, прилетевший из глубин космоса?
— Ну да, — кивнул Геннадий Мефодьевич. — Они же большей частью как раз из металла и состоят. Отлить пули, шарахнуть этому облому в спину пару раз — и все. Или нож сковать. Даже особо мастеровитый кузнец не нужен, дело не в наговорах ведь, а в материале, который на него пошел. Еще утопить этого верзилу можно. Живая вода в обычной не работает. Не знал? А это так. Правда, такого поди под воду затолкай. Уж больно здоров! Он, скорее, сам кого хочешь утопит. Разве что с водяником заранее как-то сговориться, чтобы его девки русальи подсобили. Только знаешь, парень, какое у меня есть соображение?
— Какое? — на автомате спросил я, не сводя глаз с Голема, который как раз вышел из сарая, отряхивая рукава рубашки.
— Кто-то из нашей братии его таким сделал, — уверенно заявил колдун. — Из моего племени, если точнее. Я было о ведьмах подумал, они смерть как любят вот таких душегубов к себе привязывать поплотнее, чтобы в нужный момент их, как цепных псов, на нужную цель натравливать, но не они это. Нет. Не они.
— Отчего? — Светлана тоже не отрывала взгляда от исполина, который заложил пальцы за подтяжки и вертел головой, внимательно осматривая двор.
— По слабости бабьего нутра, — пояснил старичок, почесывая бок. — Вот пропасть, здеся муравьи завелись. Не было же раньше! Да еще и красные. Надо будет скипидаром потом тут все сбрызнуть. Так вот — труханули бы эти стерви против Покона идти. Точно говорю. Ну а нашему брату если чего в голову втемяшилось, то будь спокоен — сделаем. С колдуном каким-то он договор заключил, душу свою, надо полагать, за то отдал. Ну и обещал время от времени пособлять по возможности в делах. А что? Хорошая сделка. Я бы и сам вот такого дуролома к себе привязал, имейся такая возможность. Тогда и болота никакого не нужно. Он незваных гостей, хоть бы вроде вас, и встретит, и приветит, а после сам и закопает.
— Может быть, — подумав, кивнул я. — Даже почти наверняка ваша правда. Пасьянс-то в этом случае сходится!
— Макс, либо молчи, либо излагай факты последовательно и внятно, — попросила меня Метельская.
— Теперь понятно, с какого хрена он тут нарисовался. Мы с тобой… — Я замолчал, поскольку Голем в этот момент подошел к скамейке, на которой недавно сидели мы со Светланой. — Ай, блин! Спалились все же!
Пакет с гостинцами — вот что нас выдало. Конфеты, пряники, чай со слоном — это ладно, мало ли почему хозяин снедь тут, на улице, хранит? В первую очередь нас сдал чек, который Светка по извечной женской привычке на кассе убрала в пакет. А там что? Сегодняшнее число и адрес заправки, расположенной не рядом с Дидино, а на выезде из Екатеринбурга.
Голем хоть и выглядел дурак дураком, таковым отнюдь не являлся. Он глянул в сторону свернутой с петель калитки, за которой стояла запыленная машина Метельской, еще раз изучил чек, а после перевел взгляд на другую калитку, ту, за которой начинался лес.
— Знал бы, что такой гостенек нагрянет, сбегал бы поутру к болоту, с тамошним хозяином парой слов перекинулся, — в голосе колдуна я не уловил ироничных ноток, которые присутствовали там с самого начала нашего общения, — может, и не понадобился бы тогда небесный металл.
Голем тем временем неторопливо озирал окрестности — верхушки деревьев, торчащие над забором, дальний лес, черная полоса которого тоже была ему видна, ну и холм, на котором притаилась наша маленькая, но дружная компания. Впрочем, что это холм, он, пожалуй, что, мог и не сообразить. Такой тут интересный рельеф у местности — если смотреть сверху, то это понятно, а если снизу — фигушки. На то, собственно, у деда Геннадия расчет и был, когда он тут захоронку соображал.
— Блин, такое ощущение, что вот-вот, и он меня увидит, — вжимая лицо в траву, прошептала Светлана. — И да, я начинаю тебя понимать. Мне тоже что-то не по себе стало.
— Надо в леса уходить, — высказался и колдун. — До той поры, пока эта клятая красная луна не зайдет. Потом авось все само по себе утихомирится. О, побрел наш сокол ясный куда-то. Глядишь, прямиком к кикиморе в гости!
Мое любимое «авось». А если нет? Я достал пистолет, снял его с предохранителя и дослал патрон в ствол. Ну да, не небесное железо, обычный свинец, но если вогнать по одной пуле в каждый глаз, то Голем так и так перестанет видеть окружающий мир, по крайней мере на какое-то время. А это уже шанс.
Если, конечно, он до того сам мне голову не успеет прострелить. А в этом деле он мастер, сам тому свидетель.
Хотя еще вон Светка есть, и у нее оружие тоже в руках. Два ствола у него, два у нас — шансы почти равные. Почти — потому что на нашей стороне эффект неожиданности, и на него у меня вся надежда.
— Потопал, родной, куда следует, — потер сухенькие ладошки Поревин. — Слышишь, птицы галдят? Это он их тревожит. И верхушки деревьев качаются.
— Значит, говоришь, до болота верст семь? — убедившись в правоте слов старика, произнес я. — Ходит он быстро, но все равно — туда, да там, да обратно, когда поймет, что точно не туда забрел… Полчаса у нас есть. Но это в идеале.
— Думаю, обратно он не пойдет, а побежит, — возразила мне Метельская, убирая пистолет в кобуру. — Сообразит, что его надули.
— Тогда времени у нас совсем нет. Минутку еще выждем, чтобы он подальше уперся, и вниз.
— Мефодьич, на долгие сборы времени нет, — предупредила старика оперативница. — Хватай паспорт, пенсионное, книгу свою черную — и ходу. Не вздумай кутули набивать разным хламом.
— А я с вами еду, выходит? — хитро прищурился колдун.
— Хочешь — оставайся, — разрешила ему Светлана и взмахнула рукой в гостеприимном жесте. — Живи на пороховой бочке и жди, когда эта горилла тебе начнет бороду выдирать с кожей.
— В город не хочу, — заявил старикашка. — Погано там. Воздух тяжкий, шума много, вода такая, что пить невозможно.
— Он еще выбирать будет, куда ехать, а куда нет! — возмутилась Метельская. — Успокойся, не в город я тебя повезу. В другое место поедем, на природу, как ты любишь. Что, ушел этот Квазимодо? Не шумят птички? Тогда — ходу!
Некие опасения на тот счет, что в какой-то момент Голем подумает-подумает, да и решит двинуться обратно и, как результат, мы столкнемся с ним нос к носу, у меня имелись, но другие варианты были еще хуже. Ясно же, что, вернувшись, он начнет методично обшаривать окрестности и непременно доберется до этого убежища. Просто наверняка, я наслышан о его упорстве, в части которого он, пожалуй, мог бы посоперничать с верблюдом, которые, как известно, если уж лягут отдыхать, то ты их ни при каких условиях не поднимешь.
Но — обошлось. Мы скоренько вернулись во двор, после чего Геннадий Мефодьевич устремился в дом, заверив нас в том, что через пару минут он нас догонит, а мы с Светланой проследовали прямиком к машине.
— Колеса ему порежь! — приказала на ходу оперативница, но следом за тем осеклась, заметив, что я уже и нож достал, добавила: — Ну слава богу. А то я уж подумала, что ты совсем пропащий, без приказа даже по нужде не сходишь.
— Ну да, одна ты у нас умная да сноровистая, — хмыкнул я, втыкая лезвие в здоровенное колесо «кадиллака», — а остальные так, погулять вышли. Хотя насчет по нужде — а ведь не лишено смысла. Кстати, ты в курсе, что Голем нас теперь из принципа достать попробует?
— Почему?
— Потому что у него к этой машине какая-то просто нездоровая любовь. — Я всадил нож во второе колесо. — Она ему и родня, и друг, и еще невесть кто, рассказывали мне про это. Настолько он ее холит и лелеет, что я, к примеру, к выхлопной трубе ни за что прикасаться не стану. Потому что — фиг знает!
— В самом деле? — озадачилась Метельская. — А я хотела ему еще лобовуху расхреначить. Для комплекта. В багажнике бейсбольная бита на всякий случай лежит.
— Если хочешь — Бога ради, — разрешил я. — Но имей в виду: за колеса он меня просто-напросто убьет, а вот разбитая лобовуха — это куда серьезнее. За нее он тебя… Даже не знаю. Может, как рыбу выпотрошит, может, еще чего учудит, похлеще. Но не забудет, это точно.
Воздух со свистом вырвался из третьего распоротого колеса.
— Ну на фиг, — подумав, решила оперативница. — Не, дело не в этом твоем дуболоме, видала я типов и похлеще. Не хватало мне еще всякого лосяру бояться. Просто времени жалко. Да и шума будет немало. Блин, где этот старый хрен?
— Иду, — раздался голос из-за забора, а через мгновение мы увидели его обладателя, сменившего замызганные портки на относительно чистые треники с «пузырями» на коленках и накинувшего на себя зеленую куртку из тех, которые мой покойный отец отчего-то называл «стройотрядовскими». Отдельной изюминкой выступала сумка из кожзама цвета кофе с молоком, которую колдун держал в руке. — Сказал же — быстро соберусь. Я лицо заинтересованное, так что приходится соответствовать.
Сдается мне, случись другой расклад, он бы нас Голему с превеликой радостью сдал, а после с удовольствием смотрел, как тот из нас жилы тянуть станет.
— У меня тоже все, — вставив нож в чехол, уведомил попутчиков я. — Готов ехать.
Через минуту «кашкай» рыкнул мотором, развернулся и направился в сторону Екатеринбурга.
— Как бы этот оглоед мой дом не сжег, — пробормотал Поревин, то и дело поглядывая назад.
— С чего бы? — удивился я.
— Так со зла. Он же не дурак? Да ты и сам говорил про это. Арифметика простая, как два плюс два: уходил в лес — стояла чужая машина у калитки. Вернулся — нету. Значит, обдурили. Возьмет, да с досады дом и подпалит.
— Не переживай, старый, — успокоил я его, — не тот он человек. Не в смысле широты души или внутреннего благородства, разумеется, просто ему за это не платили, понимаешь? Он крайне рационален, почти до безумия. Кстати! Я рассказывал, что оплату он берет только золотом?
— В смысле — золотом? — уточнила Метельская.
— В самом прямом. Наши «николаевские» червонцы, золотые монеты других стран мира, слитки, наконец. Никакого безнала, никакой налички, только благородный металл. Вот такой у него бзик.
— С чего это бзик? — возразил мне колдун. — Толковый подход. Деньгу инфляция ест, а золотишко — оно и есть золотишко, всегда в цене, всегда покупателя найти можно. Сволочь, конечно, твой Голем, но — молодец!
— А что, дед, нет у тебя никакой заначки? — подковырнула Мефодьича Светлана. — С этим самым золотишком? Перекупили бы его, да и все. Или он еще и принципиальный настолько, что на сделки с совестью и потенциальными жертвами не идет? А, Макс?
— Без понятия, — пристегнул ремень безопасности я, поскольку машину начало здорово качать на колдобистой дороге. — Сам о таком не слышал. Но особо и не интересовался, Голем никогда не входил в мою сферу интересов. Говорю же — подходы к работе у нас разные, клиентура тоже, так что пересекаться практически не приходилось. Москва, знаешь ли, город большой.
— Москва бьет с мыска, — пробормотал колдун. — Ох, узнать бы наверняка, кто из твоих земляков, паря, мне такую свинью-то подложил! Ты ж еще там, на горке, смекнул, что его ко мне свои же и направили, про то и сказать хотел? Верно ведь?
— Предельно, — подтвердил я. — И, к слову, очень это хороший и разумный ход. Мы все шуршим, снуем, ниточки в клубочек каждый по-своему пытаемся смотать, а Голем вон сразу в «дамки» проходит через все поле.
— Не совсем в «дамки», конечно, но да, ход хороший, — признала Светлана. — Как он Геннадия Мефодьевича начал бы по кускам резать, тот все ему бы и о красной луне рассказал, и о том, где капище Куль-Отыра находится, и даже подсказал, в каком месте лучше под землю лезть, чтобы к нему побыстрее и половчее добраться.
— Я бы даже ждать не стал, — заверил нас колдун. — Чего страдать, если все одно рассказывать придется? Да и вас бы я куда подальше сейчас послал, кабы уверен был в том, что эта образина меня после в живых оставит. А это вряд ли, я ни ему таким не нужен, ни тому, кто его ко мне спроворил. Ох, узнаю если, кто эдак подкузьмил, наизнанку вывернусь, а этой гниде насвинячу! Ничего не пожалею!
— Да запросто, — выдержав паузу, заявил я. — Вы нам ответы на перечисленные Светкой вопросы, а я за это назову имя того, кто Голема на вас науськал.
— Выгодная сделка, — бросила на меня взгляд Метельская. — И время в дороге убьем, и друг другу пользу принесем. Соглашайся, Мефодьич.
— Имя из башки возьмешь или в самом деле знаешь чего? — положил мне руку на плечо сзади Поревин. — Такими делами не шутят, паря!
— С гарантией точности до девяноста процентов, — заверил его я, — что немало. Там все дорожки, выходит, к одному человеку ведут. Вернее, колдуну.
— Идет, — согласился он. — Хорошо, будь, по-вашему. Все как на духу вам расскажу! И даже кое о чем упрежу!
— Но если ты сейчас скажешь что-то вроде: «Потому что вы мне страсть как симпатичны», то я тебя высажу прямо здесь, — пообещала ему Метельская. — Меня на такое не купишь.
— Вовсе нет, — хихикнул старик. — Просто у меня теперь интерес в том есть, чтобы вы из гор живыми вернулись. Нет, ты-то, заноза, если там сгинешь, так печалиться не стану, туда тебе и дорога, а вот парню лучше бы возвернуться. Я бы с ним в белокаменную тому, кого он назовет, привет да гостинец передал.
— Геннадий Мефодьевич… — со смешком начал было я, но закончить фразу не успел.
— Да ты не спорь, не спорь. Сам же говорил — работа у тебя такая, людям да нелюдям услуги разные оказывать за мзду. А уж я найду чем тебе за твою услугу заплатить. Цена будет равнозначна оказанной услуге, в накладе не останешься.
Любопытно, сколько же личин у этого вроде бы простецкого деревенского деда, эдакого развеселого Щукаря? Сколько у него образов? Куда прямо сейчас делся простоватый провинциал, что сидел за моей спиной всего-то минуту назад? Вместо него, судя по тональности, там теперь располагался серьезный делец, не имеющий принципов, равно как, судя по взгляду, который я на секунду поймал, глянув в зеркало заднего вида, и жалости тоже.
— Ну, раз так, то почему бы и нет? — выдержав паузу, произнес я. — А пока давайте вернемся к красной луне. Давно хочу понять, что это за природное явление такое!
Говоря по правде, изначально мне думалось, что ничего нового для себя я сейчас не услышу. Имеется в виду то, что господин Шлюнд уже все довольно толково и точно разложил по полочкам, настолько, что дополнить его слова было просто нечем. И да, я снова выслушал историю о том, как семьсот семьдесят семь лет назад, в теплый месяц сукыр нхуп, правильный и добрый Нуми-Торум прикончил злого и непокорного Куль-Отыра, и это видела луна, вобравшая в себя кровь, которую брат пустил брату. С тех пор много воды утекло, старые боги ушли невесть куда, мир стал другим, люди, как это водится, все позабыли. Короче, все вроде бы ничего, если бы не одно — проклятье Куль-Отыра, которое тот выдавил из себя с последним вздохом.
Именно тут я и встрепенулся. Про посмертные слова антиквар мне ничего не говорил. Как и про то, что обратился умирающий бог к луне, как к единственной свидетельнице произошедшего и своей постоянной союзнице. Нуми-Торум был богом света, богом дня, а Куль-Отыр, как и большинство тех, с кем я веду дела, жил в ночных тенях, его время — ночь. А луна ночи кто? Верно, хозяйка.
Потому она сказанное услышала и запомнила.
Ошибся Карл Августович и с частотой выхода красной луны на небосвод, не такое уж это оказалось редкое явление. Нет, частым его тоже не назовешь, но, например, Геннадий Мефодьевич подобное уже видал раньше, и наставник его тоже, и наставник наставника. И всякий раз, когда такое случалось, непременно какие-то неустройства в этих краях происходили. То горы пошатает изрядно, то манси друг с другом сцепятся, да так, что племена ополовинят, то сразу несколько экспедиций, ушедших в горы, пропадут бесследно, как это случилось в прошлый раз, когда наш спутник был еще совсем молодым человеком. И еще много чего по мелочам. Да, собственно, и в этот раз хребет вон как тряхнуло, чего далеко ходить? А когда? Как раз когда луна краснеть начала.
Так что и со сроками Шлюндт промахнулся, нет у нас месяца. Вот недаром я еще в Москве чуял, что время поджимает.
— Мне тогда, когда геологи пропали, наставник и рассказал, отчего такое случается, — неторопливо вещал колдун. — Куль-Отыр ушел, но остались те, кто его помнит, кто ему служит. И он это чувствует. Мало того — он очень, очень хочет вернуться, чтобы доказать свою правоту.
— Какую именно? — поинтересовалась оперативница.
— Что он, Куль-Отыр, сильнее, чем брат, что его смерти предал. По морально-волевым качествам сильнее. Потому что его убийца ушел сам, доброй волей, без боя, без спора, а он, даже будучи убитым, все же смог вернуться и занять свой трон под горами. Но даже не это главное. Главное — та власть, что он имеет над людскими сердцами. Мол, вот, Нуми, смотри — за тобой шли все, но ты сдался, хоть мог этого и не делать, и скоро был забыт теми, кто тебе совсем недавно дары подносил и славил в голос. А у меня верных слуг, по сравнению с твоей оравой, почитай, вовсе нет, но они пронесли свою веру через время и сохранили верность.
— А толку? Нуми-Торум ничего не увидит и не узнает.
— Неважно, — рассмеялся старик. — Главное не то, кто увидит. Главное, что он сам про себя это знать будет. Или с тобой, девка, такого не случалось ни разу, а? К примеру, затащила ты мужа лучшей подруги к себе под одеяло, и он тебя, значит, под ним того-самого, с охами и вздохами. Здесь же не то главное, что мужичок на тебе покряхтел, он тебе со своим инструментарием, может, и даром не нужен. Просто ты знаешь, как та, другая, его любит, как дорожит тем, что имеет, и оно для тебя самое сладкое. А что подруга про этот грех не узнает, то не суть, главное, что ты про него ведаешь и теперь судьбу ее семьи в своих руках держишь. Так же, Светлана? Главное, что ты с ней за один случай, про который все, кроме тебя, давно забыли, сквиталась. Отплатила подобным за подобное.
Машина вильнула, я глянул на Метельскую и заметил, что она побелела просто мертвенно.
— Вот и выходит, девка, что боги от людей, да и люди от богов недалеко ушли, — закончил свою мысль колдун. — Что в тех, что в других дерьма по горлышко налито.
— Так чего же раньше его не вернули? — решил перевести разговор в более практическое русло я. — Коли и луна красная всходила, и жрецы были готовы, и горы тряслись?
— Не знаю, — отозвался старик. — Может, потому что нет никакого Куль-Отыра и не было никогда?
— Это как?
— Да вот так. Его кто-то видел? Нет. Да что там — вот ты, паря, хоть одного бога воочию созерцал? Хоть какого? Хоть самого плохенького?
— Не доводилось.
— И мне, а я на свете куда более твоего живу. И наставнику моему. И знакомым, коих немало. Все про богов слышали, но никто никогда их не видел. Мы, колдуны, есть. Ведьмы есть. Анчутки, кикиморы, вурдалачье племя, Огневушка-поскакушка, мать ее ети, тоже есть. А боги… Где они? Нету!
— Так для чего тогда вся эта карусель? Ножи с рунами, капища, остальное? Мишку зачем убили?
— Для веры, — помолчав, произнес Поревин. — Все всегда в мире ради нее происходит. Не ради баб или чести, это поэты придумали, они не от мира сего, им можно. Вера — вот главное и для людей, и для богов. Куль-Отыра, может, и нет, а вера в него — есть. Убери ее — чем тогда этим бедолагам жить? Чего ради столь веков они по пещерам шарохались и жертвы приносили? Выходит, все впустую?
— Глобально мыслите, — признал я.
— Давно на свете живу, — с достоинством ответил старик. — Хотя, может, и не потому Куль-Отыр не возвращался. Может, они чего не так делали или им чего-то недоставало. Чего-то, что сейчас нашлось.
