Глава 2

Население СССР и его благосостояние

Подавляющее большинство населения Российской империи после революций 1917 г. и Гражданской войны 1918–1921 гг. стало населением СССР. От Империи отпали Финляндия и Польша, а затем Литва, Латвия и Эстония. В результате агрессии Польши и неудачной войны с ней в 1920–1921 гг. были временно отторгнуты западные области Украины и Белоруссии. В январе 1918 г. Румыния оккупировала Бессарабию. В 1939 г. все эти земли и их население, кроме Польши и Финляндии, вошли в состав СССР. После драматических событий первой половины XX века население СССР изменялось, как показано на рис. 2–1.

С конца 20-х годов ускорилась урбанизация, с 1960 г. в СССР стало преобладать городское население, а сельское население стабилизировалось. В Российской Федерации доля городского населения возрастала вплоть до реформы, а с 1990 г. даже несколько снизилась (рис. 2–2).

Не вдаваясь в проблемы демографии, приведем некоторые данные о воспроизводстве населения, без которого теряет смысл и само понятие благосостояния.

В начале XX века из-за социальных и бытовых условий жизни большинства населения (85 % его составляли крестьяне) был очень высоким уровень детской смертности – 425 умерших на 1 тыс. родившихся (1897 г.). Соответственно, короткой была средняя продолжительность предстоящей жизни и невысоким, относительно рождаемости, естественный прирост населения.

После революции и Гражданской войны главной задачей было преодоление последствий войн и разрухи, недопущения массовых эпидемий. Поэтому на селе создавались учреждения, которых в дореволюционное время практически не существовало, но которым теперь придавалось приоритетное значение. Так, в систему здравоохранения вошли ясли, консультации, туберкулезные пункты, «венерические отряды». Стали проводиться обследования школьников, велась большая работа по санитарному просвещению в деревнях. Были созданы мобильные санитарные пункты, которые передвигались и по железным дорогам, и по водным путям. Бригады мобильной медицинской помощи на остановках открывали временные фельдшерские и консультативные пункты, пока судно стояло у пристани.

Проведенные в 20-е годы большие санитарные и противоэпидемические программы предотвратили эпидемии и резко снизили заболеваемость инфекционными болезнями, ликвидировать особо опасные инфекции. В 1919 В.И. Ленин подписал декрет СНК об обязательном оспопрививании. В результате массовой иммунизации оспа в СССР к 1936–1937 гг. была полностью ликвидирована. С 50-х гг структура заболеваемости и причин смерти в СССР стала типичной для экономически развитых стран.

Забегая вперед, надо сказать, что опыт 20-х годов и найденные тогда новые социальные формы здравоохранения был спасительным для СССР во время Великой Отечественной войны. Так, великим делом была эвакуация людей. Уже к началу 1942 г. в тыловые районы было вывезено 12,4 млн. человек, 8 млн. человек переместились летом 1942 г. Для эвакуации использовался неприспособленный транспорт, основная масса людей оказалась без зимней одежды и обуви, среди них было много истощенных и больных. Вокзалы и станции были переуплотнены, происходило массовое смешение эвакуированных со встречными воинскими контингентами. Теоретически, это должно было повести к эпидемиологической катастрофе. Требовались меры, небывалые даже для военных условий.

Такие меры были приняты, и в их реализации принимало участие множество людей самых разных ведомств и общественных организаций, а также из местных советских органов и колхозов. В результате за всю операцию по перемещению 20 млн. человек не было ни одной эпидемии. При гораздо меньших масштабах перемещения людей во время Гражданской войны от эпидемий за 1918–1920 гг. умерло более 5 млн. человек.

В середине 20-х годов после интенсивной культурно-просветительной работы резко снизилась младенческая смертность. В результате средняя ожидаемая продолжительность жизни сразу выросла с 32 лет в 1897 г. (по 50 губерниям Европейской России) до 44,4 лет в 1926–1927 гг. (по европейской части СССР). См. также табл. 2–1 и 2–2.

Таблица 2–1. Рождаемость, смертность и естественный прирост населения в России и СССР (в расчете на 1000 человек населения)

Таблица 2–2. Ожидаемая продолжительность жизни мужчин разных национальностей (в годах) [12]

Динамика естественного прироста населения с 1950 по 1990 г. представлена на рис. 2–3. На графике видны два демографических перехода. Первый произошел в середине 60-х годов и был вызван чрезвычайно быстрой сменой образа жизни – в зрелый возраст вошло и стало доминировать первое поколение, воспитанное в индустриальном городском обществе. Естественный прирост стабилизировался на уровне 8–9 на 1 тыс. населения. Второй переход, который мы переживаем и поныне, связан с началом реформ в годы перестройки (1989–1990 гг.), который превратился в 90-е годы в демографический кризис (многие его квалифицируют как катастрофу).

Динамика рождаемости и смертности в СССР показана на рис. 2–4.

Сдвиги в ходе реформы в естественном приросте населения трех наиболее близких по культуре постсоветских республик (России, Беларуси и Украины) показаны на рис. 2–5.

Условиями сохранения, воспроизводства и прироста населения в индустриальном обществе является деятельность двух больших и сложных систем – здравоохранения и образования. Их создание в современных формах и развитие стали одними из первых национальных программ СССР, которые сыграли важную роль и в его нациестроительстве (формировании советского народа). Приведем элементарные количественные показатели этих программ.

База, с которой развивалось советское здравоохранение, была очень низкой. Не надо забывать, что «Россия, которую мы потеряли», была сословным обществом, и главные социальные службы были предназначены для небольшого меньшинства. Большинство жителей России не имело доступа к специализированной врачебной помощью просто потому, что она существовала лишь в крупных городах. В 1913 г. в России один врач приходился на 5656 чел. Распределение врачей по территории было очень неравномерно, и население обширных районов было лишено врачебной помощи. В 1913 г. насчитывалось 46 тыс. средних медицинских работников (включая ротных фельдшеров и повивальных бабок), а уже в 1940 г. 472 тыс.

В 1913 г. в Российской империи на 10 000 человек населения приходилось 13 больничных коек. А в 1989 г. 132,9. Одно место в больнице на 100 человек или на 10 – огромная разница. Динамика этого показателя дана на рис. 2–6.

Война была тяжелым экзаменом для здравоохранения. Почти половина врачей была мобилизована в военные медчасти и госпитали. Численность врачей в общем здравоохранении составляла в 1940 г. 141 тыс., в 1941 г. 69,9 тыс., затем выросла до 126,2 тыс. в 1945 г. При этом число больничных коек уменьшилось только из-за оккупации части территории, а во всех тыловых республиках росло во все годы войны.

Форсированная программа строительства (в широком смысле слова) системы здравоохранения началась после войны. Одновременно с ростом числа коек происходит и их специализация. Число «общих коек» снижается: в 1940 их было 15 %, а в 1975 – 2,4 %.

Важен, однако, не только коечный фонд больниц и средняя обеспеченность койками населения, но и состояние сети больничных учреждений. С середины 50-х годов к 1990 г. число коек на душу удвоилось, а число больниц не изменилось – больницы укрупнялись (рис. 2–7). Технологическая база улучшалась, но сеть больниц сокращалась незначительно. Здравоохранение продолжало выполнять критерий быстрой доступности врачебной помощи в стационаре на обширной территории СССР, особенно РСФСР. Максимально быстрая помощь на начальной стадии болезни или травмы – залог эффективности лечения, часто (но, разумеется, не всегда) более важный, чем доступ к высоким медицинским технологиям.

Исходя из этого в советском здравоохранении действовала сеть участковых больниц со средней мощностью около 30 коек. Все они находились в сельской местности. Число больничных коек в таких больницах составляло около 8 % всего числа по стране. В 60—70-х годах происходили укрупнение и специализация больниц, однако баланс между крупными специализированными больницами и небольшими больницами, приближенными к населению сельской местности соблюдался. С 1991 года началось сокращение сети больниц уже совсем иного характера. Динамика числа больниц дана на рис. 2–7.

Чтобы поддерживать советскую сеть больниц, требовалось постоянное строительство, особенно после разрушений в годы войны. Его масштабы показаны в рис. 2–8.

Ликвидация СССР и его социальной системы радикально изменили эти показатели здравоохранения. Прежде всего, повсеместно (за исключением Таджикистана) стала сокращаться сеть больниц. Например, в РФ эта сеть сократилась вдвое – были закрыты участковые больницы в сельской местности и в райцентрах. Практически прекратилось строительство новых больниц (рис. 2–9).

Сокращение числа больниц шло по-разному в разных республиках. Представим этот процесс в виде числа больниц или (при большом различии) индексов числа больниц относительно 1988 г. (рис. 2-10 и 2-11).

Это сокращение числа больниц не свелось к укрупнению учреждений или даже ликвидации малых больниц – уменьшилось (иногда резко) число коек на душу населения (рис. 2-12 – 2-14).

Практика показала, что сделанные в начале реформы прогнозы, согласно которым частные медицинские учреждения могут стать реальной альтернативой для государственной системы здравоохранения, оказались ошибочными. В РФ в 2006 г. в частных больничных учреждениях находилось 0,3 % всех коек, а в сельской местности всего 0,1 % коек. Мощность негосударственных амбулаторно-поликлинических медицинских учреждений (выраженная в числе посещений в смену) составила в 2006 г. около 3 % от общей. Единственной отраслью медицины, в которой частный сектор оказывает значительную долю услуг, является стоматология.

Убыль лечебного потенциала больниц в ряде республик компенсируется усилением амбулаторно-поликлинических учреждений. Так обстоят дела в Беларуси, Казахстане, Молдове и на Украине. Напротив, в Кыргызстане и России эта сеть также сократилась (примеры даны на рис. 2-15 и 2-16).

В целом ввод в действие поликлиник резко сократился (рис. 2-17). Так, ввод в действие амбулаторно-поликлинических учреждений в РФ сократился к середине 90-х годов в 6 раз. Особенно это сказалось в сельской местности.

В жизнеустройстве большинства населения СССР важное место занимали дошкольные учреждения – детские сады и ясли. Исключительную роль играли эти учреждения в годы войны – на всех тыловых территориях с 1941 по 1945 г. число мест в них заметно увеличивалось.

Начиная с 50-х годов численность детей, посещающих постоянные детсады и ясли, быстро росла во всех республиках, достигнув в 1988 г. 17,35 млн. детей, но удовлетворить всех желающих родителей до момента ликвидации СССР еще не было возможности. Динамика развития этой системы представлена на рис. 2—18.

Как видно из графика, с первых шагов реформа подорвала эту систему, и число детей в детских садах за пять лет сократилось вдвое и стабилизировалось на уровне около 7,5 млн. (отсутствуют данные последних лет от Узбекистана и Туркменистана, что может дать ошибку в 5–6 %).

В разных республиках сеть дошкольных учреждений сократилась в разной степени (а в Беларуси после спада начала 90-х годов она восстановилась). В результате в ряде республик резко упала обеспеченность детей в возрасте 3–6 лет детскими садами (рис. 2—19).

В СССР система дошкольных учреждений быстро продвигалась к уровню насыщения потребностей благодаря интенсивному строительству и укреплению материальной и кадровой базы. Уже в начале 60-х годов ежегодный ввод в действие детсадов стабилизировался на уровне около 500 тыс. мест (рис. 2-20).

Динамику спада этого строительства проиллюстрируем на примере России (рис. 2-21.).

Мы не затрагиваем здесь большую проблему формирования советской системы образования и ее реформирования после ликвидации СССР. Эта проблема имеет фундаментальное и не выражаемое в количественных показателях культурное измерение. В измеримых индикаторах можно представить темп и масштабы строительства материальной базы школьного образования как необходимого условия благосостояния в современном обществе. Самая массовая подсистема образования – школа. На рис. 2-22 показано число средних школ в городах и в сельской местности СССР.

Надо вдуматься в масштаб этой программы. В 1914/15 году в России в границах СССР имелось 2192 средних школы в городах и 104 в сельской местности. Вот с какой базы начинали строить сеть средних школ, которая в 1990 г. насчитывала 27 700 школ в городах и 42 000 в деревнях и селах. При этом число сельских школ обогнало число городских уже до войны.

За 1918–1928 гг. было построено 856 школ всех уровней в городе и 6924 в сельской местности, дальнейших ход строительства до 1950 г. показан в табл. 2–3. Обратите внимание на масштабы строительства школ в годы Великой Отечественной войны.

В дальнейшем строительство школьных зданий шло, как показано на рис. 2-23. К началу 60-х годов сеть школ была достаточной, и строительство поддерживало систему и заменяло ветхие здания.

Таблица 2–3. Ввод в действие начальных, неполных средних и средних школ государственными и кооперативными организациями (без колхозов)

В 1988–1990 гг. в СССР была введена еще 8561 общеобразовательная школа (в статистике перестали разделять школы в городах и сельской местности). Из числа построенных за 1981–1990 гг. 22 014 школ 4708 школ (21,4 %) были построены колхозами.

После ликвидации СССР школьное строительство резко сократилось. Статистика по СНГ труднодоступна, проиллюстрируем этот процесс на примере РСФСР-РФ (рис. 2-24).

Одной из установок школьной реформы в РФ было сокращение сети сельских (малокомплектных) школ. Несмотря на то, что это с очевидностью чревато важными отрицательными последствиями для сельского населения, а значит, и для страны в целом, программа начала выполняться, и число сельских школ в России быстро сокращается (рис. 2-25).

Перейдем к благосостоянию населения в разные периоды советского и постсоветского времени. Материальное благосостояние человека (семьи) зависит от доступа к главным жизненным благам. Он определяется прежде всего социальными условиями (общественным строем), а во вторую очередь личными усилиями. Хотя идеологи рыночного общества, философия которого стоит на методологическом индивидуализме и социал-дарвинизме, стараются убедить, что бедность и безработица – следствие личной лени, эта идея уже в конце XIX века исчерпала свои объяснительные возможности. Тот факт, что часть населения СССР в нее поверила в конце XX века, говорит о глубоких изъянах советской культуры и образования.

Доступ к благам в современном обществе с развитым общественным хозяйством и небольшим сектором натурального хозяйства (производстве «для себя») определяется возможностью получить рабочее место (источник дохода) и соотношением между доходами и ценами на товары и услуги. В большей или меньшей мере на это влияет социальная политика государства, распределяющего блага из общественных фондов потребления. В любом обществе имеются также ограничения, накладываемые разными методами на получение дефицитных благ. В рыночном обществе в основном действуют ценовые ограничения, которые внешне представляются «стихийными и объективными», в патерналистском обществе критерии распределения ищутся методом проб и ошибок, нащупывая состояние общественного компромисса (а в идеале – согласия).

Советский строй, образ которого в главных чертах сложился в наказах и приговорах, сельских сходов 1905–1907 гг., имел целью искоренение массовой бедности, которая поразила Россию в период формирования периферийного капитализма. Понимание бедности как несправедливости, которую можно временно терпеть, но нельзя принимать как норму жизни, не является порождением советского строя. Напротив, советский строй – порождение этого взгляда на бедность.

Возникновение глубокой бедности (пауперизация) происходило в процессе разрушения общины. Община помогала своим членам не впасть в бедность и не позволяла человеку опуститься. В человеке не возникало разрушительного самосознания бедняка. В городе зрелище образа жизни богатых порождало неутоленные потребности и ощущение своей отверженности. Поэтому слово «пауперизация» вошло в лексикон теоретиков капиталистической экономики уже начиная с Адама Смита.

Бедность – социальный продукт классового общества, связанного отношениями собственности и рынком. Понятно, что по типу бедности и отношению к ней советский строй жизни резко отличался от общества Запада. Во время реформы были отвергнуты советские критерии и принципы, и именно Запад был взят за образец «правильного» жизнеустройства, устраняющего «уравниловку». Скажем прямо – отрицание уравниловки есть придание бедности законного характера.

Е. Гайдар на этот счет утверждает: «Либеральные идеи в том виде, в котором они сформировались к концу XVIII века, предполагали акцент на свободу, равенство, самостоятельную ответственность за свою судьбу. Либеральное видение мира отвергало право человека на получение общественной помощи. В свободной стране каждый сам выбирает свое будущее, несет ответственность за свои успехи и неудачи» [14].

Либеральные исследователи бедности признают, что капитализм с необходимостью создает бедность, т. к. «работодатели стремятся поддерживать излишек рабочих, готовых и желающих быть нанятыми на работу по самой низкой цене» [15]. Бедность не является при капитализме следствием нехватки благ. Исследователь бедности, удостоенный за свой труд «Политэкономия голода» Нобелевской премии по экономике, А. Сен показывает, что бедность не связана с количеством товаров, а определяется социально обусловленными возможностями людей получить доступ к этим благам. В социальной реальности даже богатейших стран Запада «структурная» бедность является обязательным элементом.

Советское и либеральное понимание бедности – две полярные мировоззренческие концепции.

Советская власть унаследовала застойную бедность огромной массы крестьянства, усугубленную разрухой Мировой и Гражданской войн. И практически сразу после 1917 г. были начаты большие исследовательские, а затем и практические (в том числе чрезвычайные) программы.

Первое обследование бюджета и быта семей рабочих было проведено по инициативе С.Г. Струмилина уже в мае-июне 1918 г. в Петрограде. Затем оно охватило 40 городов. Были получены важные результаты, а в 1920–1922 гг. работа по уточненной методике была проведена в самых разных регионах страны. В 1918 г. были сделаны и первые попытки рассчитать прожиточный минимум для установления обязательного минимального уровня заработной платы. Велись исследования фактического потребления и физиологических норм.

В декабре 1922 г было проведено всесоюзное месячное бюджетное обследование рабочих и служащих. С 1923 по 1928 г. такие месячные обследования проводились в ноябре. Это был большой проект, в ходе которого было накоплено много данных и методический опыт. Программа преодоления бедности и присущих ей социальных болезней в 20-е годы (еще при очень скудных материальных ресурсах) породила антропологический оптимизм, который сделал возможными индустриализацию и массовую тягу к знаниям, победу в Великой Отечественной войне и быстрое восстановление после войны.

Во многом благодаря этой комплексной программе за время нэпа изменился тип общества, исчез «синдром бедняка», что привело к резкому увеличению продолжительности жизни, снижению детской смертности, искоренению массовых социальных болезней.

Опираясь на мировоззрение общинного крестьянского коммунизма, социальный порядок СССР принял как главный критерий жизнеустройства сокращение массовых страданий. Вплоть до смены поколений в 60—70-е годы этот критерий понимался как необходимый и принимался подавляющим большинством населения. Потом в обществе стали преобладать социальные группы, «не помнящие» массовых социально обусловленных страданий, и возник мировоззренческий кризис, завершившийся крахом СССР.

Исходя из указанного императива, повышение благосостояния населения СССР следовало достигать на основе роста производства материальных благ при справедливом их распределении. Понятие социальной справедливости исторически и культурно обусловлено. В СССР считалось справедливым дать каждому, как члену общины, минимально необходимый набор благ для достойной жизни (этот уравнительный принцип был идеологически дискредитирован как «уравниловка»). Рынок признает только платежеспособный спрос, но и в развитом капиталистическом обществе в XX веке государство создает системы социального обеспечения как условие стабильности.

Для реализации уравнительного принципа распределения и ликвидации бедности в СССР в плановом порядке регулировались доходы и цены, а также создавались общественные фонды потребления.

Регулярный учет распределения рабочих и служащих по уровню доходов начал вестись в СССР с 1956 г. Из табл. 2–4 видно, как основная масса трудящихся передвигалась в зону средних доходов. В СССР поддерживался стабильный и довольно низкий фондовый коэффициент дифференциации (отношение суммарных доходов 10 % высокооплачиваемых граждан к доходам 10 % низкооплачиваемых) – показатель расслоения общества по доходам.

Таблица 2–4. Распределение рабочих и служащих в СССР по размеру заработной платы (в % к общей численности) [17]

Как видно из рис. 1–6, в СССР стабильно рос и валовой национальный продукт (в сопоставимых ценах), и произведенный национальный доход, расходуемый на потребление и накопление. Соответственно, равномерно росли и реальные доходы населения начиная с 1950 г. (т. е. на выходе из восстановительного периода). Рост продолжался до 1988 года (с заминкой в 1986–1987 гг.), превысив уровень 1950 г. почти в 5 раз (рис. 2-26).

Поскольку глубокого социального расслоения по доходам не было вплоть до реформы, средние величины зарплаты и доходов вполне информативны.

Несмотря на то, что в СССР планомерно сокращался разрыв в экономическом и социальном развитии республик и регионов, различия даже в поздний период были велики. Они смягчались официальной идеологией и СМИ, что затруднило осознание населением сложности проблем развития общества с таким разнообразием социального и национального состава. В табл. 2–5 представлены данные на 1989 г., последний относительно стабильный год перед реформой. Из них видно, как резко отличались от среднего уровня средние доходы в некоторых республиках.

Таблица 2–5. Распределение населения по среднедушевому совокупному доходу по союзным республикам в 1989 г.

Важным механизмом уравнительного распределения были в СССР общественные фонды потребления. Из них населению обеспечивались бесплатное образование и повышение квалификации, бесплатная медицинская помощь, пособия, пенсии, стипендии учащимся, оплата ежегодных отпусков, бесплатные и по льготным ценам путевки в санатории и дома отдыха, содержание детей в дошкольных учреждениях и ряд других выплат и льгот. Из общей суммы выплат и льгот примерно половину составляли денежные выплаты. Динамика этих выплат показана на рис. 2-27.

Статьи расходов этих фондов в 1985 г. были таковы (%): просвещение – 25,7; здравоохранение и физическая культура – 13,8; социальное обеспечение и социальное страхование (пенсии, пособия и др.) – 41,5; содержание жилищного фонда (в части, не покрываемой квартплатой) – 5,9. На душу населения этих выплат и льгот приходилось в 1985 г. 530 руб., при средней денежной зарплате работающего 2281 руб. (таким образом, один работающий отчислял в общественные фонды потребления 944 руб.).

В 1988 г. конкретные расходы государства за год были таковы: на одного учащегося в средних общеобразовательных школах – 290 руб., в средних специальных учебных заведениях – 914 руб., в вузах – свыше 1400 руб. (78 % студентов получали стипендию). На содержание одного ребенка в дошкольных учреждениях расходовалось 571 руб., из которых 85 % оплачивало государство. На содержание одного больного в стационаре – более 12 руб. в день. Какова стоимость этих денег, можно судить по тому, что билет на метро стоил 5 коп., а литр молока 32 коп.

Экономическая реформа в ходе ликвидации СССР и его социальной системы сразу внесла фундаментальные изменения в механизм формирования доходов людей. Изложим эту проблему, опираясь на данные статистики России как более доступной среди стран СНГ.

Прежде всего, стали быстро нарастать нетрудовые доходы и уменьшаться оплата труда. В официальной статистике нетрудовые доходы были объединены под рубрикой «доходы от собственности и предпринимательской деятельности». Вот как увеличивалась их доля в денежных доходах населения, согласно данным Госкомстата РФ:

Таблица 2–6. Структура денежных доходов населения в РСФСР и РФ (в %)

¹⁾ С 1995 г. – включая скрытую (официально не учтенную) заработную плату.

В результате резкого снижения доли трудовых доходов и резкой дифференциации зарплаты работников в зависимости от профессии и должности началось глубокое расслоение населения по доходам. Официальные данные Госкомстата РФ (позже Росстата) о динамике фондового коэффициента распределения доходов в ходе реформы приведены на рис. 2-28.

В СССР в 1991 г., он стал равен 4,5 (в США был равен 5,6). Но уже к 1994 г. в РФ он, по данным Госкомстата, подскочил до 15,1. Официальные данные не учитывают теневых доходов, и в какой-то степени этот пробел восполняют исследования социологов. По данным бюллетеня ВЦИОМ «Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения», в январе 1994 г. он был равен 24,4 по суммарному заработку и 18,9 по фактическому доходу (с учетом теневых заработков) [18].

После 1996 г. разница в доходах снова стала возрастать, в 2004 г. фондовый коэффициент достиг уровня 15,2 и колеблется с тенденцией к повышению. Улучшение экономической конъюнктуры с высокими ценами на нефть и газ на мировом рынке не привело к смягчению социального расслоения по доходам.

В результате реформ в РФ возникла устойчивая бедность — постоянное состояние значительной части населения. Это – социальная проблема, не связанная с личными качествами и трудовыми усилиями людей. ВЦИОМ фиксирует: «В обществе определились устойчивые группы бедных семей, у которых шансов вырваться из бедности практически нет. Это состояние можно обозначить как застойная бедность, углубление бедности». По данным ВЦИОМ, в середине 90-х годов только 10 % бедняков могли, теоретически, повысить свой доход за счет повышения своей трудовой активности [19].

Согласно официальным данным, в 1992–1993 гг. треть населения имела денежные доходы ниже величины прожиточного минимума (49 млн. или 33,5 % населения в 1992 г.), затем эта доля несколько сократилась (до 21 % в 1997 г.), а в 1999–2000 гг. резко выросла опять – до 29,1 % в 2000 г.

В 2001 г. численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума составила 39,9 млн. человек (27,6 % от общей численности населения), в 2003 г. 29,3 млн. (20,3 %), а в 2006 г. 21,6 млн. человек (15,3 %). В 2007–2010 гг. она стабилизировалась на уровне 18,5—18,9 млн. человек (13,1-13,4 % населения).

Политики уходят от вопроса о глубине бедности в РФ. Одно дело – жить «ниже уровня бедности», когда тебе не хватает до прожиточного минимума ста рублей в месяц, и совсем другое – когда тебе не хватает тысячи рублей, и ты не можешь на свои доходы купить даже минимального набора продуктов питания.

Эта глубина менялась в ходе реформы. Чтобы потребление части населения с доходами ниже прожиточного минимума поднять до прожиточного минимума, требовалось, согласно данным Госкомстата РФ, перераспределить в их пользу в разные годы небольшую долю общего объема денежных доходов. В 1992 г. совокупный дефицит денежного дохода населения с доходами ниже прожиточного минимума составлял 5,1 % фактического конечного потребления домашних хозяйств, в 2004 г. он составил 4 %, в 2006 г. 1,6 %. В 2010 г. этот дефицит денежного дохода бедного населения составил 393,5 млрд. руб. или 1,43 % фактического конечного потребления домашних хозяйств)

Статистика не сообщает величину «пограничного слоя», то есть число тех, кто имеет доходы немного больше прожиточного минимума. Этот показатель делает более информативным число тех, кто имеет доходы меньше прожиточного минимума. Не указываются и стандарты, по которым оценивается бедность в других странах.

Дело, однако, не только в абсолютных показателях, а и в том, что в 1992 г. изменился смысл понятий и показателей, определяющих бедность. С начала 60-х годов в СССР был принят и выдерживался принцип, согласно которому минимальная заработная плата составляла не менее полутора минимальных потребительских бюджетов (этот бюджет и составлял прожиточный минимум) – так, чтобы минимальная заработная плата могла обеспечивать воспроизводство работника и «половины» иждивенца.

В конце 80-х годов прожиточный минимум был определен в размере 100 руб. в месяц, а минимальная зарплата – в 165 руб. В 1992 г. «прожиточный минимум» был оторван от понятия минимального потребительского бюджета – он стал меньше него в 2,25 раза. Само понятие «минимальной зарплаты» потеряло свой социальный смысл – в январе 1999 г. она составляла 10,6 % от прожиточного минимума и равнялась 3 долларам США в месяц. В начале 2005 г. минимальная зарплата в РФ составляла 22,9 % от прожиточного минимума, а в начале 2006 года 30,2 %.

В 2001 г. прожиточный минимум в среднем по РФ составлял 1500 руб. в месяц, т. е. 1,7 долл. в день, в то время как ООН считает, что для разных стран уровень нищеты находится в диапазоне 2–4 долл. в день. В результате в РФ, по меркам последних советских лет, ниже уровня бедности оказывалось 80 % населения. Как писала директор Института социально-экономических проблем народонаселения РАН Н.М. Римашевская, «проблема бедности как самостоятельная исчезает, замещаясь проблемой экономической разрухи… Бедной становится как бы страна в целом» [20].

В РФ возникла уникальная категория «новых бедных» – те группы работающего населения, которые по своему образовательному уровню и квалификации, социальному статусу и демографическим характеристикам никогда ранее не были малообеспеченными.

Здесь надо сделать оговорку. В РФ в ходе реформы обеднело подавляющее большинство граждан, так что у них еще сохранилась данная общим образованием единая культурная основа, один и тот же способ мышления и рассуждения. Подавляющее большинство бедных в России имеют еще жилье, а в квартире свет, водопровод, отопление, книги на полках. Все это «держит» человека. Совсем иное дело – бедность в трущобах типичного капиталистического города. Здесь бедность приобретает новое качество, для определения которого пока что нет подходящего слова в русском языке. Вернее, смысл слова, которым точно переводится на русский язык применяемый на Западе термин, у нас совсем иной. Бедность (poverty — англ.) в городской трущобе на Западе для большинства быстро превращается в нищету, ничтожество (misery — англ.).

Нищета – это состояние, в котором безымянные общественные силы толкают тебя вниз, не дают перелезть порог. В такой ситуации очень быстро иссякают силы, и человек теряет все личные ресурсы, которые необходимы для того, чтобы подняться. Переход людей через барьер, отделяющий бедность от нищеты – важное явление.

По данным социологов (Н.М. Римашевская), к 1996 г. в результате реформ в РФ сформировалось «социальное дно», составляющее на тот момент, по минимальным оценкам, 10 % городского населения или 10,8 млн. человек. В состав его входили: нищие (3,4 млн.), бездомные (3,3 млн.), беспризорные дети (2,8 млн.) и уличные проститутки (1,3 млн.). Большинство нищих и бездомных имеют среднее и среднее специальное образование, а 6 % – высшее. Сложился и равновесный слой «при-донья» (зона доминирования социальной депрессии и социальных катастроф), размеры которого оценивались в 5 % населения. Как сказано в отчете социологов, находящиеся в нем люди «испытывают панику».

В ходе реформы кардинальным образом изменился принцип ценообразования. В отличие от плановой системы СССР, в рыночной экономике материальные блага производятся и предоставляются для обслуживания платежеспособного спроса, а не для потребления «всех слоев населения». Это наглядно отражается в структуре цен. Именно этим были вызваны резкие различия в структуре цен в СССР и на Западе.

На Западе предметы первой необходимости были относительно дороги, но зато товары, которые человек начинает покупать только при более высоком уровне благосостояния, – дешевы. Хлеб, молоко и жилье очень дороги относительно автомобиля.

В СССР, напротив, низкие цены на самые необходимые продукты резко облегчали положение людей с низкими доходами, почти уравнивая их по фундаментальным показателям образа жизни с людьми зажиточными. Таким образом, человек ценами «вытягивался» из бедности, и СССР становился «обществом среднего класса».

В ходе реформы структура цен изменилась. Продукты первой необходимости население будет покупать по любым ценам. В результате хлеб ржаной и ржано-пшеничный за 1992–2001 годы подорожал относительно отечественных автомобилей (ВАЗ) в 2,7 раза.

Учитывая, что для подавляющего большинства населения основным источником дохода по-прежнему остается заработная плата, а для нетрудоспособных – пенсии и социальные пособия, «привязанные» к средней зарплате, для представления динамики благосостояния используют показатель покупательной способности средней заработной платы в отношении какого-то конкретного блага – жилья, хлеба, молока, проезда на автобусе и т. д.

В табл. 2–7 приведена покупательная способность средней номинальной начисленной заработной платы (в РСФСР и РФ) в отношении трех товаров – говядины, цельного молока и хлеба пшеничного 1 сорта. Минимум покупательной способности зарплаты пройден в 1999 г., а с 2002 г. эти показатели выросли, однако существенно уступают уровню 1990 г. Покупательная способность средней пенсии в 2006 г. составила в отношении этих продуктов примерно половину от уровня 1990 года.

Таблица 2–7. Покупательная способность средней номинальной начисленной заработной платы в России (в месяц; кг)

В целом реальная заработная плата работников в РФ составила по сравнению с 1990 г.: в 1999 г. 35 %, в 2000 г. 42 % и в 2006 г. 91,3 %.

Данные о средней реальной заработной плате по группам республик СНГ даны на рис. 2-29 и 2-30.

Однако средняя величина не отражает картины, поскольку в ходе реформы произошло изменение типа распределения доходов, в том числе через зарплату. В частности, вследствие резкого расслоения регионов РФ по доходам населения. Одним из принципов советской социальной политики было постепенное выравнивание регионов по главным показателям благосостояния. На общем фоне существенно выделялись столицы – Москва и Ленинград. В ходе реформы региональная дифференциация резко усилилась. Резко нарушились устоявшиеся, стабильные соотношения в социальных индикаторах разных регионов страны.

Например, если в 1990 г. средний доход жителей Горьковской области составлял 72,4 % от среднего дохода жителей Москвы, то в 1999 г. средний доход жителей Нижегородской области составлял всего 16,9 % от среднего дохода москвичей, а в 2006 г. 27,4 %.

В 1990 г. максимальная разница в среднедушевом доходе между регионами РСФСР (Магаданская обл. – Дагестан) составляла 3,53 раза. В 1995 г. она выросла до 15,6 раза (Москва – Ингушетия). В 2006 г. максимальная разница (Москва – Ингушетия) составила 10,2 раза. Этот процесс представлен на рис. 2-31.

По-другому процесс региональной дифференциации доходов можно представить, взяв за стандарт сравнения средние доходы по РФ (приняв их за 100). В таком случае видно, что если в 80-е годы разные регионы, включая Москву, образовывали довольно компактную по доходам группу, то с началом реформы происходило их быстрое расслоение (рис. 2-32).

Резко стали различаться регионы по доле нетрудовых доходов в общей сумме среднедушевых доходов. В 2000 г. в Москве среднедушевой доход составлял 9291,3 руб. в месяц, а средняя номинальная начисленная зарплата была 3229,3 руб. То есть отношение «доход/зарплата» было равно 2,88. Рядом, в Московской области, доход был 1908,3 руб., а зарплата 2269,3 руб. – на одну зарплату в среднем жило более одного человека. Здесь отношение «доход/зарплата» было равно 0,84.

Таким образом, доля зарплаты в общих доходах среднего москвича была в 3,4 раза меньше, чем в Московской области. А в Усть-Ордынском Бурятском автономном округе средний душевой доход составлял в 2000 г. 595,8 руб., а зарплата – 1058,4 руб., отношение «доход/зарплата» было равно 0,56. В 2006 г. соотношение «доход/зарплата» в Москве было равно 1,66, а в Ингушетии 0,45, в Ивановской области 0,70.

Другим фактором расслоения населения РФ по доходам стала резкая дифференциация работников разных отраслей производства и услуг. В РСФСР отраслевые различия в уровне оплаты труда, в общем, соответствовали затратам физических и нервных усилий и корректировались с помощью различных «коэффициентов» и льгот – при всех недостатках такого подхода. В первый же год реформ (уже в 1990 г.) это равновесие было нарушено.

За время с 1990 по 1995 г. межотраслевая дифференциация среднего уровня зарплаты возросла с 2,4 до 5,2 раз (а если учесть резко выделяющуюся газовую промышленность, то до 10 раз). В 2004 г. средняя начисленная зарплата составляла по РФ в целом 6739,5 руб., в газовой промышленности 33 376 руб., в сфере образования 4208 руб. и в сельском хозяйстве 2792 руб..

Динамика процесса профессиональной дифференциации по зарплате представлена на рис. 2-33 и 2-34.

Рассмотрим на конкретных показателях, как доходы и выплаты из общественных фондов реализовались в СССР в форме материальных благ посредством хозяйства – производства и распределения.

В 30-е годы советское хозяйство должно было одновременно осуществить две форсированные программы – интенсификации сельского хозяйства и быстрой индустриализации. Эти программы были взаимозависимы и в то же время находились в конфликте за ресурсы. Индустриализация могла быть проведена только за счет изъятия средств из села, т. к. у СССР не было ни колоний, ни экспортных ресурсов типа нефти и газа, но село не могло перейти к интенсивному хозяйству, чтобы накормить город и высвободить для промышленности трудовые ресурсы, без машин и удобрений. Эту проблему разрешили с тяжелыми перегрузками и трагическими издержками, о чем будет сказано в разделе о сельском хозяйстве. 30-е, 40-е и первая половина 50-х годов были, с точки зрения благосостояния людей чрезвычайным периодом. Даже быстрое развитие хозяйства не проявлялось в соответствующем росте потребления, т. к. ресурсы вкладывались в подготовку к назревающей войне (включая ресурсы продовольствия, из которых создавали государственный стратегический запас).

До 50-х годов население СССР работало с «отложенным вознаграждением», образ жизни был очень непритязательным, сейчас это даже трудно себе представить. Массы людей могли это принять только при явном и практически всеобщем уравнительном подходе. А главное, жизнеустройство СССР двигалось именно в том направлении, которое и было определено на основе национального согласия, причем согласия подавляющего большинства (как теперь говорят, тоталитарного).

Начнем с питания, важной и даже символической стороны жизни в стране, которая в недавнем прошлом знала голод. Старшие поколения, пережившие войну, поймут приводимые здесь показатели. СССР, еще на ранней, по сравнению с Западом, стадии индустриального развития, вошел в небольшое число стран с полноценным питанием современного типа.

Особенно резко за советский период улучшилось питание крестьян. Согласно данным исследований дворовых бюджетов в последние годы перед Первой мировой войной и в 1986 г., средний рацион питания изменился следующим образом (табл. 2–8)

Таблица 2–8. Потребление продуктов питания в семьях рабочих и крестьян (колхозников) в дореволюционный период и в 1986 г. (по материалам обследования семейных бюджетов)

По оценкам Организации ООН в области сельского хозяйства и продовольствия (ФАО), СССР в середине 80-х годов входил в десятку стран мира с наилучшим типом питания. В 1985 г., по данным ФАО, житель СССР в среднем получал в день 51,5 г белка животного происхождения: в мясе 22,2 г, в молоке 15,2 г, в рыбе 9,5 г, в яйцах 4,6 г.

Основой для обеспечения питанием на таком уровне было отечественное сельскохозяйственное производство.

Тем не менее, одним из главных аргументов в пользу перехода от плановой системы хозяйства к рыночной было якобы неудовлетворительное обеспечение населения СССР продуктами питания. По ряду причин, которые не обсуждаются в этой книге, влиятельная часть населения приняла этот тезис, хотя в нем есть явная подмена предмета. Граждане СССР имели основания быть недовольными системой распределения продуктов питания (перебои в снабжении, очереди, неравномерность в поставках некоторых продуктов по регионам и пр.). Кроме того, после достижения уровня питания, удовлетворяющего базовые потребности человека, в обществе возникли новые требования – к разнообразию продуктов, их расфасовке, упаковке и т. д.

Однако восприятие этих недостатков во многом зависело от идеологического давления. Например, в 1989 г. молока и молочных продуктов в среднем по СССР потребляли 363 кг в год на человека, что является исключительно высоким показателем, но при опросах 44 % опрошенных жителей СССР ответили, что потребляют молока недостаточно. Более того, в Армении, где велась особо сильная антисоветская пропаганда, своим уровнем потребления молока и молочных продуктов было недовольно 62 % населения. А между тем потребление этих продуктов составляло в Армении в 1989 г. 480 кг на человека. И самый красноречивый случай – сахар. Его потребление составляло в СССР 42,5 кг в год на человека, но 52 % опрошенных считали, что потребляют слишком мало сахара (а в Грузии недовольных было даже 67 %).

Таблица 2–9. Производство основных продуктов питания на душу населения (в кг) в 1989 году

В 1989 г. жители СССР в сравнении с жителями США имели следующий тип питания (табл. 2-10).

Таблица 2-10. Потребление основных продуктов питания в США и СССР (в среднем на душу населения, кг) в 1989 г.

Посмотрим, как был достигнут уровень питания в последние годы СССР. Поскольку 66 % населения СССР жило в городах, будем говорить о городском типе питания, продукты для которого производятся пищевой промышленностью. О производстве сырых материалов для этой промышленности скажем в разделе о сельском хозяйстве. Продукты питания горожане в СССР в основном приобретали в государственной (69–72 %) или кооперативной (26–28 %) торговле, а также в системе общественного питания. Покупка сырых или кустарно обработанных продуктов на колхозных рынках составляла небольшую часть снабжения.

Во время перестройки роль приусадебных участков и рынка в обеспечении продуктами была преувеличена из идеологических соображений. Во время и после войны, до отмены карточной системы в 1947 г. и потом, до расширения торговой сети, рынок был важным источником снабжения. По утрам на электричках в город ехали молочницы с бидоном на 10 литров, ходили по квартирам, были знакомы. Потом появились ларьки, где продавалось разливное молоко, туда ходили с бидонами дети и старики, потом в магазинах появилось молоко в бутылках, позже в пакетах. Любители «домашнего творога» продолжали ходить на рынок.

По крайней мере с 1950 года статистика вела детальный учет продаж и цен продовольствия на колхозных рынках (по 264 городам). Их доля в снабжении быстро сокращалась – с 17 % товарооборота продовольственных товаров в 1950 г. до 4,9 % в 1960 г. и 2,8 % в 1970 г. (в государственных розничных ценах). С 1975 г. эта доля стабилизировалась в районе 2,2–2,3 %, а в 1988 г. опустилась до 2 %.

Изменение доли продуктов, которые жители городов СССР покупали на рынке, показано в табл. 2-11 и на рис. 2-35. Точки на нем редкие, но динамика видна хорошо.

Таблица 2-11. Продажа продуктов питания на колхозном внедеревенском рынке, % от общего объема продаж

Реально типичная хозяйка ежедневно приносила из магазина полную сумку продуктов и раза три в год ездила на рынок купить чего-то особенного. Это в целом. Другое дело, что в снабжении некоторыми продуктами, которые было выгодно производить на подворье, роль рынка сохранилась поныне. Это, прежде всего, картофель.

Изменения в питании граждан СССР грубо представляются средним потреблением, данные о котором (по десятилетиям), сведены в табл. 2-12.

Из таблицы видно, что средний рацион потребления в СССР непрерывно улучшался по всем главным составляющим. Увеличивалось потребление ценных животных белков и овощей, сокращалось потребление картофеля. Это достигалось развитием и сельского хозяйства, и промышленности переработки сырых продуктов, а также импортом некоторых продуктов.

Таблица 2-12. Потребление продуктов питания в СССР, кг на душу населения в год

Как изменилось питание граждан СНГ в результате ликвидации СССР и начатой реформы? Доступ к статистике всех республик затруднен, да и нет места приводить здесь все данные. Ограничимся примерами, которые служат грубыми ориентирами.

Так, в России уже в 1992 г. произошло резкое и глубокое ухудшение питания большинства населения. Согласно данным Госкомстата РФ, калорийность продуктов питания, потребляемых в среднем за сутки, снизилась с 2590 ккал в 1990 г. до 2200 в 1996 г. К 2006 г. она повысилась до 2554 ккал. Однако вследствие социального расслоения средние величины стали менее информативны.

В феврале 2005 г. на Всероссийском конгрессе экономистов-аграрников вице-президент Российской академии сельскохозяйственных наук и директор Института экономики сельского хозяйства И. Ушачев сказал: «В среднем объемы потребления продовольствия на душу населения с 1990 года сократились на 22 %, а по отдельным видам продуктов, таких, как мясо, – в 1,4 раза, молоко – в 1,7 раза и рыбопродукты – в 1,8 раза. Значительная часть населения страны не может позволить себе питаться даже на уровне минимальной потребности, а средние рациональные нормы питания доступны лишь 10–20 % россиян».

Существенно изменилась структура питания: в калорийности рациона снизилась доля продуктов, богатых белком (и особенно животным белком – мяса, рыбы, молока и яиц), возросла доля картофеля и круп. В 1993 г. был опубликован официальный «Государственный доклад о состоянии здоровья населения Российской Федерации в 1992 году». В нем говорится: «Существенное ухудшение качества питания в 1992 г. произошло в основном за счет снижения потребления продуктов животного происхождения. В 1992 г. приобретение населением рыбы составило 30 % от уровня 1987 г., мяса и птицы, сыра, сахара – 50–53 %. Отмечается вынужденная ломка сложившегося в прежние годы рациона питания, уменьшается потребление белковых продуктов и ценных углеводов, что неизбежно сказывается на здоровье населения России и в первую очередь беременных, кормящих матерей и детей. В 1992 г. до 20 % детей обследованных групп 10 и 15 лет получали белка с пищей менее безопасного уровня, рекомендуемого ВОЗ. Более половины обследованных женщин потребляли белка менее 0,75 г на кг массы тела – ниже безопасного уровня потребления для взрослого населения, принятого ВОЗ».

Это – официальная констатация того, что реформа сломала сложившийся при советском укладе благополучный рацион питания. В середине 90-х годов уровень питания пересек критическую черту. В 1995 г. по сравнению с 1991 г. потребление мясопродуктов в целом упало на 28 %, масла на 37 %, молока и сахара на 25 %. В 1996 г. городское население в среднем стало получать менее 55 г белка в день.

Приведем данные о развитии пищевой промышленности, посредством которой городское население обеспечивалось к концу 80-х годов почти всеми продуктами питания.

За время войны валовой объем производства пищевой промышленности СССР упал к 1945 г. вдвое. В 1950 г. производство восстановилось, и начался рост, непрерывный до 1990 года, когда объем производства превысил уровень 1940 г. в 8 раз (рис. 2-36).

Данные о прохождении этой отрасли через период реформ в разных республиках отрывочные. Видно, однако, что в первую половину 90-х годов спад производства был всеобщим. Выход из этого кризиса шел по-разному, в зависимости от социально-политической обстановки, которая определяла и экономическую политику. Для примера на рис. 2-37 представлены индексы объема производства в трех республиках

Рассмотрим состояние конкретных подотраслей.

После войны создавалась крупная современная молочная промышленность – производство пастеризованного и сгущенного молока и широкого набора молочных продуктов. С 1950 г. по 1990 г объем производства вырос в 30 раз (рис. 2-38). В 1990 г. 88 % этого производства было сосредоточено в четырех республиках – РСФСР, Украине, Беларуси и Казахстане.

Молочные продукты стали доступными всем социальным группам, что позволило разнообразить и улучшить структуру массового питания. Молоко и молочные продукты были в СССР важным источником питания и особенно источником ценного белка животного происхождения. В 1990 г. в РСФСР молоко и молокопродукты обеспечивали 17,1 % калорийности среднего суточного рациона.

Вследствие того, что спрос на молочные продукты был всегда высок, при ликвидации планового хозяйства и либерализации цен именно эти продукты подорожали более всего и стали недоступны для большой части населения. В результате на первом же этапе рыночной реформы массовое производство цельномолочных продуктов было свернуто. Оно стало выходить на стабильный режим лишь во второй половине 90-х годов и пока что выросло до уровня производства почти в 2 раза более низкого, нежели в последние годы существования советской экономической системы.

Спад производства цельномолочных продуктов имеет разную глубину в разных республиках. Так, в 1990 г. объем производства в Беларуси и Казахстане был сходным – 1,8 и 1,5 млн. т, а в 2009 г. в Беларуси 1, 3 млн. т, а в Казахстане 0,37 млн. т

В результате реформы потребление молока стало быстро снижаться как в абсолютном измерении, так и относительно, в структуре потребляемых продуктов. В 2001 г. молоко и его продукты обеспечивали в РФ 9,9 % калорийности среднего суточного рациона, а в 2006 г. 11,2 %. Динамика потребления в России и Беларуси приведена на рис. 2-39.

На графике видно, что в этих трех республиках произошел глубокий спад потребления, а в самые последние годы уровни потребления почти сравнялись, при существенных различиях в социально-экономической обстановке. Перестройка экономической системы СССР уже в 1990 привела к снижению потребления молока, а радикальная реформа вызвала быстрое и резкое падение среднего уровня потребления. Признаков существенного роста не наблюдается вплоть до последнего времени – потребление стабилизируется на уровне гораздо более низком, чем в конце 80-х годов.

В ходе реформы спад потребления молока и молочных продуктов происходил неравномерно, так что одни республики оказались затронуты им гораздо сильнее, чем другие. Например, Казахстан резко выделяется своей программой восстановления молочного животноводства – при очень небольшом объеме производства молочных продуктов (рис. 2-40).

Из широкого набора молочных продуктов особо выделим животное масло (сливочное и, в меньшей степени, топленое). В традиционной структуре питания в Евразии масло всегда занимало важное место как ценный продукт, уровень потребления которого многое говорил о благосостоянии семьи. Уже в 70-е годы в СССР был достигнут высокий и устойчивый уровень потребления масла, и оно как столовый продукт практически вытеснило маргарин.

Дальнейшее повышение уровня жизни в 80-е годы повлекло за собой значительный рост производства животного масла (рис. 2-41). В результате радикальной реформы уже начиная с 1990 г. наблюдался резкий спад производства.

Вообще, развитие маслодельной промышленности и ее приспособление к новой экономической системе в разных республиках протекало очень по-разному. Для примера приведем на рис. 2-42 динамику производства животного масла в Азербайджане и Таджикистане, где до 1990 г. уровень производства был примерно одинаковым.

На рис. 2-43 представлены индексы производства животного масла его главными производителями начиная с 1960 г. Резко выделяется Беларусь, в которой уже в 60-е годы было предпринято ускоренное развитие этого производства.

В России за годы реформы по сравнению с 1990 г. производство животного масла снизилось в три раза, восстановление производства даже в самые последние годы идет медленно. В некоторой степени спад производства компенсируется импортом, который составляет около половины собственного производства.

С 1990 г. началось быстрое сокращение и потребления сливочного масла – для большой части населения оно становится недоступным как продукт обыденного питания (рис. 2-44).

По-иному происходило реформирование производства растительного масла. Главными производителями в СССР были РСФСР и Украина (в сумме в 1980 г. 67 %), а также Узбекистан (в основном хлопковое масло). Вместе они давали около 80 % союзного производства.

На первом этапе реформы (к 1997 г.) оно сократилось в 1,7 раза, а затем резко выросло (см. рис. 2-45).

Отдельно на рис. 2-46 представлена динамика производства растительного масла в России и на Украине.

В разных республиках реформа очень по-разному повлияла на производство растительного масла. Для примера приведены сравнения динамики производства в двух группах республик (рис. 2-47 и 2-48)

Потребление растительного масла в разных республиках СССР сильно различалось – в 4 раза. В разных культурах сложились разные типы питания. Более или менее схожим был тип потребления масла в России, Беларуси и на Украине (рис. 2-49).

Во время кризиса 90-х годов колебания в уровне потребления были драматическими. Пример дан на рис. 2-50.

В структуре питания в СССР мясо и мясные продукты занимали по своей важности примерно такое же место, как молоко. Уровень потребления мяса, свойственный развитым промышленным странам, был достигнут в городах СССР в 60-е годы. В 1989–1990 гг. этот уровень составлял в среднем (в пересчете на мясо) около 70 кг.

После 1990 г. потребление мяса стало быстро сокращаться во всех республиках СНГ, хотя очень неравномерно по республикам (рис. 2-51 и 2-52). Сравнение показателей разных республик показывает, насколько сильно еще различалось экономическое положение и материальное благосостояние разных частей СССР. С 20-х годов были предприняты огромные усилия, чтобы сгладить эти различия, и в 60—80-е годы все население СССР соединилось в народ, по образу жизни обитающий в одной цивилизационной нише. Но в материальном плане массовое сознание преувеличивало степень «уравнительства» материального благосостояния социальных групп и этнических общностей.

Во время перестройки советский строй подвергался жесткой критике за то, что СССР импортировал мясо. Эта критика была крайне неразумна. Во-первых, она нелогична – ведь для того и существует торговля, чтобы дополнять отечественное производство, выгодно используя разделение труда. Почему покупать продовольствие для улучшения питания своего населения ставится стране и ее хозяйству в вину? И почему это ставится в вину только СССР? Разве другие, «правильные» страны не импортируют продовольствие? На душу населения ФРГ ввозила в 4 раза больше мяса, чем СССР, а Италия в 7 раз больше. Почему же никто не призывал разгонять там фермы, как у нас колхозы? Стоит чуть-чуть задуматься и видишь, что импорт продовольствия может быть или признаком кризиса и угрозы голода – или признаком достатка, хозяйственного благополучия.

Эта критика была неразумна (или недобросовестна) и потому, что в ней отсутствовала мера. Имея 6 % населения Земли, СССР производил 16 % продовольствия, и против этого никакая ложь идеологов силы не имеет, если публика способна «взвешивать» явления. Да, улучшали рацион импортом, до реформы из 70 кг потребляемого на душу мяса импортировали 2 кг (зато экспортировали 10 кг рыбы). И никто не сказал, что во всем импорте СССР мясо составляло 1 %. Одну сотую всего импорта!

Что произошло, когда разогнали колхозы и приватизировали землю? Обеспечение населения мясом стало все больше и больше базироваться на импорте, и по сравнению с советским хозяйством зависимость питания от поставок из-за рубежа приобрела качественно новый характер. В 1990 г. в РСФСР было импортировано из-за рубежа СССР 787 тыс. т мяса и мясопродуктов (за вычетом экспорта), то есть 5,3 кг на душу населения или около 7,6 % потребления. В 1997 г. в Россию из стран вне СНГ было импортировано 1786 тыс. т мяса и мясопродуктов (за вычетом экспорта), то есть 12,2 кг на душу населения или около 26,5 % потребления. В 2005 г. из стран вне СНГ было импортировано 2543 тыс. т – 35,8 % потребления, в 2006 г. 2581 т мяса и мясопродуктов. Это – действительно зависимость от импорта.

При этом значительная часть поступавших в Россию по импорту мяса и мясной продукции не соответствовало стандартам качества. В 1999 г. было забраковано и снижено в сортности 70,1 % импортного мяса, в 2000 г. 53,5 %. Только к середине десятилетия преодолели криминализацию этой торговли.

Вспомним о производстве продукта, которому во время перестройки придавалось символическое значение – колбасы.

В ходе урбанизации, с 60-х годов, в СССР складывался современный «городской» тип питания большинства населения. Одним из его признаков был рост масштабов промышленной переработки мяса и производства мясных изделий, в частности колбасных.

Потребление этих продуктов стало рассматриваться как необходимое, и недостатки в снабжении ими приобрели вызывали острое недовольство населения.

Ускоренный рост их производства начался сразу после 1945 года и к 1990 году вырос в 28 раз, динамика его представлена на рис. 2-53.

Изменение экономической системы уже на самом первом этапе реформы вызвало удивительно быстрый, обвальный спад производства этих изделий (это видно на рис. 2-54 и 2-55) – в разных республиках по-разному. В некоторых произошло восстановление и даже рост производства колбасы, в других производство в упадке. Восстановление производства шло за счет его расширения в России, Беларуси и на Украине, в других республиках оно сократилось.

В 1913 г. добыча рыбы составила в России 1,05 млн. т, причем 86,7 % улова приходилось на внутренние водоемы (63 % – на Каспийский бассейн). В 1940 г. улов составил 1,4 млн. т, из них уже 38,4 % приходилось на открытые моря. Выход в открытые моря стал возможным благодаря техническому обновлению рыболовецкого флота. Это сыграло большую роль в обеспечении страны белковой пищей во время войны.

После войны в СССР был создан большой океанский рыболовецкий флот, и в 1980 г. улов рыбы на душу населения составлял 36 кг (в США 16 кг, в Великобритании 15 кг). Более 70 % улова в СССР приходилось на РСФСР. За 80-е годы улов рыбы в СССР вырос почти на треть, а в РСФСР достиг к 1987–1988 гг. 56 кг на душу населения. С 1989 г., когда началась реформа, величина улова стала быстро и резко падать (какая-то часть его продавалась контрабандой за границу). Динамика улова показана на рис. 2-56.

В советское время поставляемая отечественными рыбаками свежемороженая рыба была дешевым продуктом массового употребления. При либерализации цен в 1992 г., когда ценообразование стало исходить из критерия максимальной прибыли, рыба подорожала относительно выше, чем мясо. Так, за 1992–1995 гг. розничная цена говядины в РФ возросла в 1338 раз, а цена свежемороженой рыбы (без деликатесной) в 4188 раз – в три с лишним раза больше, чем цена говядины.

Падение улова и повышение цены сопровождается сокращением потребления рыбы. С 2000-х гг. наметился небольшой рост. Этот процесс представлен на рис. 2-57.

На рис. 2-58 представлено изменение уровня потребления рыбы и рыбопродуктов в России как крупнейшей рыболовецкой державы.

К числу важнейших продуктов питания, богатых белком, относятся яйца. За советский период после Великой Отечественной войны в стране было создано крупное промышленное птицеводство, и производство яиц в СССР возросло с 7,5 млрд. в 1946 г. до 84,8 млрд. в 1989 г. (в 1913 г. в России в границах СССР было произведено 9,5 млрд. яиц). В результате реформы производство яиц быстро стало снижаться вплоть до 1997 г. Этот процесс представлен на рис. 2-59. После 1997 г. наметился рост, который продолжается и до настоящего времени.

В разных республиках потребление яиц различалось и до реформы, а в 90-е годы различия увеличились. Для примера на рис. 2-60 показана динамика потребления яиц в трех республиках.

Важный продукт питания – овощи и бахчевые. В табл. 2-12 выше было показано, что в СССР потребление этих продуктов возрастало. Примечательно, что во время реформы, особенно на выходе из 90-х годов, этот рост резко ускорился почти во всех республиках. Можно предположить, что сельские жители, которые в результате ликвидации колхозов и совхозов «отступили на подворья», стали намного больше возделывать трудоинтенсивные культуры овощей и бахчевых. Ни рис. 2-61 и 2-62 представлены данные о потреблении овощей и бахчевых в группах республик.

В начале реформы упало производство сахара (см. рис. 2-63 и 2-64). Собственное производство сахара-песка из сахарной свеклы в России и на Украине (вместе они давали в 1989 г. 84 % союзного производства) снизилось с 1990 г. к 1998 г. в два раза и стало быстро восстанавливаться с 2003 г., потом снова спад.

Снижение потребления сахара в ходе реформы происходило по-разному в разных республиках. На рис. 2-65 и 2-66 представлена динамика потребления в двух разных группах республик – в одном случае спад был более или менее плавным, а в случае Армении – драматичным.

Потребление кондитерских изделий и сладостей вместо чистого сахара – признак роста благосостояния и перехода к более современному типу питания. Вплоть до 1990 г. в СССР происходил довольно быстрый рост промышленного производства сладостей. После 1990 г. произошел исключительно резкий, обвальный спад производства сахаристых кондитерских изделий (на 40 % за два года), который продолжился, хотя и медленнее, до 1996 г. (рис. 2-67). Затем производство стало восстанавливаться, с колебаниями.

В ряде республик это производство так и пребывает в кризисе, и лишение населения сладостей промышленного производства – важное изменение образа жизни (рис. 2-68).

Важным продуктом питания в современном обществе являются консервы (это и важный продукт длительного хранения на случай чрезвычайных ситуаций, например, стихийных бедствий или войны). Их производство в СССР быстро развивалось с 1950 года (основными производителями были РСФСР, Украина, Молдавия и Узбекистан, хотя собственное производство расширялось во всех республиках). В 90-е годы произошел резкий спад производства, но статистика его опубликована не во всех республиках СНГ. На рис. 2-69 приведены данные по СССР в целом и в СНГ, а на рис. 2-70 – динамика производства консервов в РСФСР и затем в РФ. Это – редкий случай, когда в отрасль сделаны крупные инвестиции, и она не только достигла до реформенного уровня, но к 2008 г. вышла на ту траекторию, по которой развивалась в 1950–1990 гг. в советской хозяйственной системе.

К сожалению, кризиса этого производства в некоторых республиках преодолеть не удалось. Так, в Армении к 80-м годам было создано крупное производство консервов, но вызванный реформой глубокий спад и после 2000 года сохраняется (рис. 2-71).

Важное место в питании занимают алкогольные напитки. На рис. 2-72 показана динамика производства водки и ликеро-водочных изделий. Это важное производство, связанное с политическими и культурными конфликтами. Статистика его в советское время была очень скудной. Начиная с 90-х годов официальная статистика неточна потому, что производство и продажа алкогольной продукции в большой мере ушли в «тень».

В СССР быстро развивалось производство виноградного вина, с 1950 по 1983 г. его производство выросло почти в 15 раз. РСФСР, Украина и Молдавия вместе давали, в разные годы, 75–80 % общесоюзного объема производства. Во время антиалкогольной кампании 80-х годов производство вина резко упало. После 1990 года падение продолжилось, отечественные производители были вытеснены с рынка иностранными конкурентами (рис. 2-73).

Кризис виноделия – общее явление в республиках СНГ (в меньшей степени он ударил по Молдове). В некоторых традиционно винодельческих республиках производство вина почти ликвидировано (рис. 2-74).

Говоря о питании, надо обратить внимание на исключительно важную вещь: спад потребления ценных продуктов питания в ходе реформы сосредоточился почти исключительно в обедневшей половине народа. Значит, в этой половине населения потребление самых необходимых для здоровья продуктов упало до крайне низкого уровня, при котором начинаются физиологические изменения в организме и деградация здоровья!

Возьмем случай, для описания которого более доступны данные – Российскую Федерацию. Здесь в результате реформы произошло резкое расслоение населения по типу питания – не только в качественном, но и в количественном отношении. Обедневшая часть населения стала намного меньше потреблять всех продуктов, чем благополучная часть, – здесь возникло массовое недоедание (табл. 2-13).

Таблица 2-13. Потребление основных продуктов питания населением России с разным уровнем доходов, кг в год в среднем на члена домашнего хозяйства

В 2001 г. потребление белка в среднем на душу населения в группе 20 % семей с самыми низкими доходами составило 39,2 г, а в группе 20 % семей с самыми высокими доходами 89,1 г. Соответственно, жиров 48,3 г и 118,8 г, а углеводов 244,8 г и 482,5 г. Различие в уровне потребления всех продуктов питания столь велики, что речь неизбежно идет о систематическом недоедании 20 % населения с низкими доходами.

В 2004 г. в группе 10 % населения «с наименьшими располагаемыми ресурсами» энергетическая ценность дневного рациона в среднем составляла всего 1505 ккал, а в группе 10 % «самых богатых» 3197 ккал. В 2006 г. разрыв сократился, средний рацион этих групп содержал, соответственно, 1836 и 3081 ккал.

10 % «самых бедных» в 2006 г. потребляли в день 48,2 г белка, в том числе животного происхождения 23,2 г. А в 10 % «богатых» 87,3 г белка, из них 52,8 г животного происхождения.

В 2000 г. вышел Государственный доклад «О состоянии здоровья населения Российской Федерации в 1999 г.». Питанию как важнейшему условию сохранения здоровья посвящен целый раздел Доклада и вводится фундаментальное положение: в результате реформы в России сложился «бедный» тип питания, так что дети испытывают белково-калорийную недостаточность, в новом поколении наблюдаются «снижение массы тела и низкие ростовые показатели».

Изменение питания как проблему здоровья обсуждает академик Российской Академии медицинских наук Б.Т. Величковский. Он пишет: «Ведущим фактором в детской возрастной группе является недостаточное питание. Отсутствие полноценного питания привело к тому, что в 1999 г. 10 % призывников отличались дефицитом веса; более 40 % беременных женщин страдали анемией, а большинство детей и молодежи не получало необходимого набора пищевых веществ и витаминов» [22].

Из этого видно, что оценивать социальные результаты реформ с привычными индикаторами – это очень грубое приближение. Во многих случаях состояние людей подходит к критическим точкам, за которыми эти индикаторы становятся неадекватными. Например, при резком социальном расслоении в принципе меняется смысл многих средних величин. Так, показатель среднедушевого дохода, вполне информативный для СССР, ни о чем не говорит, если доходы разных групп стали просто несоизмеримы. В 1995 г. потребление животного масла в России было в два с лишним раза меньше, чем в 1990-м. Продажа мяса и птицы упала за это время с 4,7 млн. т до 2,1 млн. т Но это снижение было почти целиком сконцентрировано в бедной половине населения. Следовательно, половина граждан России совершенно не потребляла мяса и сливочного масла – как же можно ее «усреднять» с благополучной половиной!

Отметим также, что в результате реформы произошла архаизация системы производства и распределения продуктов питания. Прежде всего, в 90-е годы резко сократилась доля сырых продуктов, перерабатываемых в пищевой промышленности. В животноводстве и переработке продукции имело место снижение товарности и регресс в технологии и санитарии. Если производство мяса за годы реформы в 90-е годы упало в РФ в два раза, то переработка скота на мясокомбинатах – в четыре раза. В целом ряде городов и регионов РФ промышленная выработка мяса вообще прекращена.

Второе жизненно важное благо после хлеба насущного – жилье. Между человеком, имеющим крышу над головой, и бездомным – непроходимая пропасть.

В СССР право на жилье было введено в Конституцию, стало одним из главных, конституционных прав. И это было величайшим социальным завоеванием, которое даже богатейшей стране Запада, США с их миллионами бездомных, было не по плечу. Это было уравнительное право, жилплощадь предоставлялась «по головам». В 1989 г. в СССР из всего жилищного фонда 54,8 % был государственным, 6,3 % – общественным и принадлежащим жилищно-строительным кооперативам (ЖСК), 38,9 % – в личной собственности граждан (в основном в сельской местности и малых городах).

Жилища государственного, общественного и кооперативного фонда в городах и поселках городского типа были в 1990 г. оборудованы: водопроводом 94 %, канализацией 92 %, центральным отоплением 92 %, газом 72 %, ваннами 87 %, горячим водоснабжением 79 %.

Из семей, проживающих в этой части жилищного фонда, 83,5 % жили в отдельных квартирах, 5,8 % в общих квартирах, 9,6 % в общежитиях и 1,1 % в бараках. Число тех, кто жил в «коммуналках», непрерывно сокращалось, и массовая вера в миф, будто в СССР чуть ли не подавляющее большинство жило в общих квартирах, есть следствие важного сбоя рациональности советского общества. За этот сбой приходится дорого платить.

При этом человек имел право не просто на крышу над головой, а на достойное жилье. К концу советского периода (1990 г.) 92 % жилья в городах и поселках городского типа в РСФСР имело центральное отопление, 79 % горячее водоснабжение и 72 % газ.

Была установлена норма, и если она не обеспечивалась, люди имели право на «улучшение жилищных условий». Слова эти были в советское время привычными, и потому они затерты в памяти, их смысла не понимают и не ценят. Право на улучшение! И это было не декларативное право, а обыденное явление. На 1 января 1990 г. в СССР на учете для улучшения жилищных условий состояло 14,26 млн. семей и одиночек – 23 % от общего числа семей и одиночек в стране. И из года в год в среднем 13 % из стоявших на учете получали квартиру (или несколько квартир, если большая семья разделялась). В РСФСР в 1987 г. получили квартиры 17 % от ждущих очереди, а в 1989 г. 13 %. Бесплатно!

За 1950–1970 гг., за 20 лет в СССР улучшили свои жилищные условия 199,4 млн. человек, из них 153 млн. человек получили жилую площадь в новых домах, а 46,4 млн. получили или расширили свою жилую площадь в ранее построенных домах (табл. 2-14).

Таблица 2-14. Численность лиц, улучшивших жилищные условия (млн. человек)

Улучшить жилищные условия можно было не только через постановку на учет в райисполкоме или в профкоме предприятия, но и путем вступления в ЖСК. Государственные строительные организации продавали ЖСК готовые дома почти по себестоимости, с небольшой наценкой. За 1963–1990 гг через ЖСК в СССР было построено квартир полезной площадью 158 млн. м².

Эта жилищная политика опиралась на широкое жилищное строительство. Источники его финансирования были таковы (1985 г.): государственные предприятия и организации – 71 %, ЖСК – 6,9 %, колхозы – 7,2 %, население за свой счет или с государственным кредитом – 14,4 %. Динамика строительства представлена на рис. 2-75.

В высоком темпе велось строительство сразу после окончания войны для восстановления разрушенного жилищного фонда в городах и селах западной части СССР, а с 1955 г. началась массовая застройка и снос ветхого жилья по всей стране. С началом реформы объем строительства резко сократился – со 132 млн. м² в 1988 г. до 46 млн. м² в 2002 г. Потом наблюдался рост (до уровня 1961 г.), вплоть до начала кризиса 2008 г.

В некоторых республиках восстановление жилищного строительства после провала 90-х годов идет с большим трудом (см. рис. 2-76).

Вернемся в советские времена. Значительную часть жилья для предоставления своим работникам строили промышленные и сельскохозяйственные предприятия. В целом население высоко оценивало деятельность предприятий по обеспечению жильем. При опросе 1990 г. в РСФСР 50,4 % опрошенных считали, что услуги по предоставлению жилья следует развивать предприятиям, а 28,3 % – что их следует развивать местным органам власти. После приватизации предприятия практически прекратили эту деятельность.

Уравнительная жилищная политика была осознанной и планомерной, а не кампанией. Вот справка Госкомстата СССР: «В 1989 г. в бюджете семей рабочих и служащих расходы по оплате квартир не превышали 1 %, а с учетом коммунальных услуг – 3 % общих расходов. Оплата одного квадратного метра жилой площади составляет в среднем за год 1 руб. 58 коп., или 13 коп. в месяц. Затраты на содержание государственного и общественного жилищного фонда в прошлом году составили более 13 млрд. руб., из них свыше 2 млрд. – за счет квартирной платы, около 12 млрд. – дотации государства».

В советское время при покупке новой квартиры через ЖСК один м² стоил в 1986–1987 гг. в Москве 192 руб., что составляло 89 % от средней месячной зарплаты по РСФСР. Таким образом, стандартная квартира из 2 комнат (18 и 12 м²) стоила среднюю зарплату за 3 года (при этом оплата жилья производилась в рассрочку на 15 лет без процента или под очень малый процент).

В результате реформы предоставление государством бесплатной жилплощади резко сократилось, а в большинстве регионов практически прекратилось. В РФ в 1990 г. получили жилье 1 млн. 296 тыс. семей, а в 2006 г. – 139 тыс., или почти в 10 раз меньше.

Взамен возник рынок жилья. Ввиду того, что жилье – фундаментальное условие жизни, цены на жилье сразу установились очень высокие, и они продолжают расти. В 1996 г. в среднем по РФ 1 м² стоил 418 % от средней начисленной месячной заработной платы (при этом квартиры стали предоставляться без полов, окраски и оборудования). В 1999 г. средняя цена 1 м² жилья составляла в РФ 460 %, в 2000 г. 390 % и в 2006 г. 341 % средней месячной зарплаты по РФ.

В 2008 г. средняя цена 1 м² в новостройке в Центральном федеральном округе составляла 70 тыс. руб., а на вторичном рынке 98, 6 тыс. руб. В Москве в сводке от 14 июля 2008 г. указаны такие цены 1 м²: «Сталинки и типовой кирпич – 6537 долл., современный монолит-кирпич – 6197 долл., панельная 5-этажка с маленькой кухней – 5595 долл.». Средняя цена двухкомнатных квартир в тот момент была равна 6824 долл. за 1 м², а самая дешевая новостройка стоила 5226 долл. за 1 м². В тот момент средняя номинальная начисленная зарплата составляла 17,3 тыс. руб. или 697 долл., следовательно, 1 м² стоил для среднего гражданина РФ ровно годовую зарплату, полученную «на руки».

Иными словами, для подавляющего большинства трудящихся доступ к получению жилья стал в результате реформы невозможен. Осознание этого факта приходит не сразу, поскольку процесс смены поколений идет незаметно. Однако в целом общество начинает неизбежно делиться на два резко различных класса – тех, кто имеет жилье, и тех, кто вынужден прибегать к его найму, ухудшать свои жилищные условия или становиться бездомным.

Сразу скажем и о расходах на жилищно-коммунальные услуги — плату за содержание квартиры, водопровод, отопление, горячее водоснабжение и т. д. В РСФСР, как и во всем СССР, основную массу расходов по содержанию жилья несло государство. В 1989 г. на 1 рубль взимаемой с жильцов платы было 6 рублей государственных дотаций (это делалось автоматически, без участия жильцов). Таким образом, конституционное право на жилище включало в себя и его обслуживание по очень низким и доступным для всех ценам.

В ходе реформы это положение резко изменилось, и стали быстро расти цены на указанные услуги. В России они пока что не достигли не только мирового уровня, но даже и реальной рыночной цены. Тем не менее, уже и сейчас содержание квартиры стало для большинства граждан важной статьей семейного бюджета. В 2006 г. средняя стоимость жилищно-коммунальных услуг на человека в месяц составляла 816 руб. Из них население возмещало 699,5 руб. Удельный вес расходов на оплату жилищно-коммунальных услуг в потребительских расходах домашних хозяйств составил в 2006 г. 8,7 % (в 2000 г. – 4,6 %).

Мы оставляем в стороне большую и важную тему, которая заслуживает отдельной темы – разрушение в ходе реформы материально-технической базы жилищно-коммунального хозяйства. В недалекой перспективе именно это создаст для населения гораздо более тяжелые проблемы, нежели рост тарифов на услуги. Износ всей инфраструктуры ЖКХ неуклонно увеличивается. По состоянию на 2006 г. степень износа основных систем в РФ оценивалась так: система газоснабжения – 40,7 %, теплоснабжение – 43,4 %, водоснабжение – 55,3 % (в том числе 22,6 % водопроводных систем в РФ являются полностью изношенными), канализация – 37,2 %. Масштабы ремонта очень малы. 22,6 % водопроводных систем полностью изношены, но за 2006 г. произведена замена всего 1,6 % протяженности водопроводной сети (а в большинстве областей гораздо меньше). Протяженность канализационных сетей после 2004 г также сокращается, а заменено за 2006 г. всего 0,4 % протяженности уличных канализационных сетей.

В докладе 2000 года о состоянии теплоснабжения необходимые меры выражались в таких терминах: «Средний процент износа [теплосетей] оценивается в 60–70 %. По экспертной оценке 15 % тепловых сетей требуют безотлагательной замены… Для приведения системы транспорта теплоносителя в надежное состояние необходимо капитально отремонтировать или построить заново 150 тыс. км теплотрасс в двухтрубном исчислении». Таким образом, безотлагательно требовалось заменить 15 % полностью изношенных теплосетей уже в 2000 году, а заменяется по 3 % – меньше, чем годовой износ. К тому же средняя величина скрывает тот факт, что во многих регионах масштабы замены гораздо меньше, чем в среднем по РФ.

Важной проблемой стало ветшание самого жилищного фонда и переход его в аварийное состояние. Это во многом вызвано тем, что начиная с 1980 г. стал быстро сокращаться объем капитального ремонта жилых домов – при том, что в конце 80-х годов стала нарастать потребность в ремонте домов, в массовом масштабе введенных в эксплуатацию в 1960—1970-е годы.

В 80-е годы доля ветхого жилья держалась на уровне около 1 % всего жилищного фонда. В 1990 г. эта доля составила 1,3 %. Качественный перелом в процессе старения жилищного фонда произошел с 1999 г. – без ремонта жилье «дозрело» до аварийного состояния. Начался резкий рост объема ветхого и аварийного жилья – в 2000 г. его было 50 млн. м², а в конце 2001 г. стало 90 млн. или 3,1 % всего жилищного фонда РФ.

Резкое изменение динамики старения жилищного фонда побудило правительство пересмотреть критерии отнесения жилых домов к категории ветхих и аварийных. Это было оформлено Постановлением Правительства Российской Федерации от 4 сентября 2003 года № 552 «Об утверждении Положения о порядке признания жилых домов (жилых помещений) непригодными для проживания».

Во исполнение указанного постановления Правительства Госстрой РФ принял постановление от 20 февраля 2004 года № 10 «Об утверждении критериев и технических условий отнесения жилых домов (жилых помещений) к категории ветхих или аварийных». Это Постановление гласит:… 2. Не применять на территории Российской Федерации Приказ Министерства жилищно-коммунального хозяйства РСФСР от 05.11.1985 N 529 «Об утверждении Положения по оценке непригодности жилых домов и жилых помещений государственного и общественного жилищного фонда для постоянного проживания». Согласно этим новым критериям, ветшание жилищного фонда резко замедлилось.

Но если скорость старения после 2001 г. принципиально не изменилась, то простой подсчет показывает, что уже к концу 2006 г. категория ветхого и аварийного жилья должна была бы составить около 400–500 млн. кв. м, или 14–16 % всего жилфонда РФ. Масштабы сноса ветхих домов очень невелики. Счетная палата отмечала в 2005 г.: «Ликвидировано за указанный период [2002–2004 гг.] ветхого и аварийного жилищного фонда 630,4 тыс. кв. м при плане 2406,0 тыс. кв. м, выполнение составило 26,2 %» [26]. Ликвидировано за три года 0,63 млн. кв. м – величина пренебрежимо малая.

Следующим условием создания и поддержания благосостояния является производство товаров народного потребления и покупка их населением. Отрасль, почти целиком занятая таким производством – легкая промышленность.

Легкая промышленность была относительно более развита в Российской империи, чем капиталоемкие и технологически более сложные отрасли – это общее правило капиталистической индустриализации. Русская революция, направив развитие по некапиталистическому пути и поставив целью избежать втягивания России в периферию мировой капиталистической системы, предопределила необходимость опережающего развития системообразующих отраслей тяжелой промышленности – энергетики, металлургии, машиностроения и химии. Тем не менее, и легкая промышленность развивалась в высоком темпе, особенно учитывая, что ее развитие в советский период начиналось с более высокой базы. В 1989 г. валовой объем ее продукции превысил уровень 1945 года в 14,7 раза. Динамика этого развития (в сравнении с металлургией) представлена на рис. 2-77.

Хотя идеологическим обоснованием рыночной реформы в большой мере служила идея смены приоритетов экономики с повышением доли отраслей, производящих потребительские товары, на деле именно эти отрасли понесли во время реформы самый тяжелый урон. Они в меньшей степени, нежели энергоемкое и экологически более грязное производство тяжелой промышленности, могли рассчитывать на получение своей ниши на мировом рынке.

Конкурировать с массовым производством дешевого ширпотреба в Китае и странах Юго-Восточной Азии для легкой промышленности СНГ было нереально. Либерализация внешней торговли неизбежно вела к свертыванию отечественного производства.

Наиболее массовым производством в легкой промышленности является текстильное. Производство тканей было довольно хорошо развито уже в дореволюционной России, и целые области (например, Ивановская) специализировались в текстильной промышленности. Текстильная промышленность существовала во всех советских республиках. Самым крупным производителем была РСФСР – в 1980 г. здесь было произведено 70 % союзного выпуска тканей. РСФСР, Украина, Беларусь и Узбекистан – вместе они выпустили тканей всех видов 85,5 % от союзного производства. Традиционным для ряда республик было производство шерстяных и шелковых тканей.

После 1970 г в СССР наблюдался небольшой устойчивый прирост выпуска тканей при уже весьма высоком уровне производства. Реформа вызвала тяжелый кризис всей отрасли, производство к 1998 г. упало в 6 раз. Оживление началось после 1998 г., но производство стабилизируется на низком уровне 1940 года! Динамика процесса приведена на рис. 2-78.

Самым крупномасштабным в текстильной промышленности является производство хлопчатобумажных тканей. В 1950 г. 85 % их выпуска было сосредоточено в РСФСР, затем стало наращиваться и в других республиках. В конце 80-х годов оно вышло в СССР на уровень выпуска 8,1 млрд. м² ткани в год. Реформа вызвала резкое падение производства – к 1995 г. в 4 раза. Далее ряд прервался, т. к. не было данных от Узбекистана, который в 1995 г. произвел 456 млн. м² ткани, что составляет большую величину. Данные за 2005–2009 гг. не учитывают производства ткани в Узбекистане и Туркменистане (см. рис. 2-79).

Чтобы представить состояние отрасли после 2000 года, приведем данные по трем республикам, выпуск которых в 1989 г. (пик производства) составил 80,7 % от общесоюзного (рис. 2-80).

Крах такой отрасли промышленности и потеря такого числа рабочих мест – социальная катастрофа, которая не может быть оправдана никакими ссылками на демократию и рынок. Это напоминает операцию англичан, которые с помощью субсидий правительства разорили индийских ткачей, так что их кости белели вдоль дорог. В России до этого не дошло, потому что, слава Богу, у нас в 1991 г. возникло социальное государство.

Текстильная промышленность «ввела» многие республики в пространство индустриального развития. Три закавказские республики СССР имели к 80-м годам крупное производство хлопчатобумажных тканей – в 1987 г. Азербайджан, Армения и Грузия произвели вместе 288,5 млн. м² таких тканей. Это производство обеспечивало работой очень большое число людей, удовлетворяло массовый спрос и давало существенный вклад в бюджет. Развал СССР и реформа практически мгновенно парализовали, а затем и ликвидировали эту отрасль промышленности в Закавказье. Люди остались без работы, а рынок был занят иностранными производителями (рис. 2-81).

Примерно такой же эффект оказала реформа и на другие подотрасли текстильной промышленности – резко упало производство и шерстяных, и шелковых тканей. Здесь и в последние годы не наблюдается признаков роста (см. рис. 2-82 и 283). На всем пространстве СНГ ликвидированы две важные отрасли. Основная масса населения в результате реформы лишена возможности носить одежду из шерсти и шелка, а богатое меньшинство купит импортную. Современное производство шелка, со всеми его технологиями, кадрами, культурой, стало формироваться с середины 50-х годов и 30 лет непрерывно росло и развивалось, доведя выпуск тканей до более 2 млрд. м² – а уничтожено было за пять лет. И это называют реформой!

Глубокий спад произошел в 90-е годы и в производстве ковров и ковровых изделий. Взамен отечественного производства обратились к импорту. Так, в России ежегодно импортировалось ковровых изделий на 20–30 млн. долларов. После краткого оживления в 1998–2000 г. производство вновь сократилось, но стало быстро расти в 2005–2006 гг. Динамика производства представлена на рис. 2-84. После 1994 г. данные по СНГ очень отрывочны.

Производство трикотажных чулочно-носочных изделий быстро развивалось в СССР уже в 30-е годы, их выпуск в 1940 г. достиг 485 млн. пар. После войны выпуск составил всего 91 млн. пар (одна пара носков или чулок на трех человек населения). Восстановить довоенный уровень производства смогли в 1950 г., а затем последовал быстрый рост до уровня 2,2 млрд. пар в 1990 г. Реформа обрушила это производство в СНГ до уровня 1939 г., и признаков восстановления пока не наблюдается (рис. 2-85).

Отметим близкое к легкой промышленности производство, относящееся к химической промышленности – производство химических волокон — искусственного и синтетического волокна. В послевоенный период оно превратилось в крупную подотрасль. Искусственное химическое волокно получается при химической обработке природных полимеров (целлюлозы) – это вискозный шелк и штапельное полотно. На пике их производства в 1989 г. 92 % искусственных волокон в СССР производились в России, Беларуси и на Украине. Синтетические волокна (полиэфирные, полиамидные и др.) получают полимеризацией продуктов химического синтеза. Динамика производства химических волокон и нитей в сумме представлена на рис. 2-86, а синтетических – на рис. 2-87.

В 80-е годы в СССР было создано крупное производство современных синтетических моющих средств (в 1990 г. республики будущего СНГ производили 96,4 % этого продукта, а 81 % производили РСФСР и Украина). Это производство еще не вполне удовлетворяло потребность, так что его продукцию приходилось дополнять импортом, однако отечественная промышленность уже в основном обеспечивала надежный минимум потребления.

В первые же годы реформы произошел спад этого производства в 4 раза – на уровень ниже 1970 г. В последние годы производство восстанавливается, в основном, уже под торговыми марками иностранных компаний (рис. 2-88).

Восстановление объема выпуска происходило в основном за счет производства в России. Динамика производства в России и на Украине представлена в виде индексов на рис. 2-89. Состояние производства в Азербайджане и Казахстане, которые в СССР по выпуску этого продукта занимали 3 и 4-е места, представлено в натуральных показателях на рис. 2-90.

Предметом массового народного потребления является обувь. Основной ее вид – кожаная обувь (те. обувь с верхом из натуральной кожи или, примерно у 20 %, с комбинированным верхом или из заменителей кожи). В Российской империи в 1913 г. было выпущено 60 млн. пар такой обуви (на территории в границах СССР до 1939 г.). После Гражданской войны на этот уровень вышли в 1928 г. На этот же уровень упало производство во время войны к 1945 г. Затем происходил быстрый рост до 1990 г., когда был достигнут максимум – 843 млн. пар. В результате реформы отечественная обувная промышленность была парализована, и признаков ее оживления нет. Производство колеблется на уровне 1913 или 1928 года. Динамика производства представлена на рис. 2-91.

Потеря промышленности такого масштаба – это утрата огромного национального достояния. Подобные реформы не имеют прецедентов в истории. Для ряда республик речь идет об устоявшемся, традиционном производстве, части культуры целых населенных пунктов. Не будем говорить о главных производителях обуви – России, Украине и Беларуси, оценим потери тех республик, которые развили крупное производство к самому концу советского периода (табл. 2-15).

Таблица 2-15. Производство кожаной обуви в 6 республиках, млн. пар

Вот в каком состоянии вышла из реформы созданная еще в начале прошлого века обувная промышленность Азербайджана, Армении и Грузии (рис. 2-92)

Особый вид товара, специфический для большой части СССР – валяная и резиновая обувь. Ими пользовалась большая часть населения в зимние холода и распутицу, особенно в сельской местности. В СССР было налажено массовое производство этой обуви. Оно было свернуто во время реформы, и потребность покрывается импортом или изготовлением валенок невысокого качества в кустарных условиях (рис. 2-93 и 2-94).

Статистики этого производства из стран СНГ не публикуется. Поскольку основным производителем и валяной, и резиновой обуви была РСФСР, дадим для характеристики современного состояния этого производства российскую статистику (рис. 2-95 и 2-96).

Видимо, резиновые сапоги и валенки не нужны мировому рынку, большой прибыли от их потребителей получить нельзя, и производство свернули, хотя для него не требовалось ни иностранных инвестиций, ни модернизации, следовало просто продолжать снабжать население этими простыми, но необходимыми изделиями. Нет, производство захирело в новых условиях.

Рассмотрим некоторые подотрасли машиностроения, в которых производятся изделия, непосредственно удовлетворяющие потребности населения (как потребительские товары или средства для предоставления услуг). Выделение это условное, многие из таких изделий выпускаются заводами, которые изготавливают средства производства. Но имеет смысл поговорить о них отдельно, т. к. речь идет о производстве материально-технических условий благосостояния людей.

Начнем с изделия, которое не только давно считается важным благом, но и приобрело в современном обществе символический смысл – легкового автомобиля. Историю этого производства статистика СССР начинает с 1927 год, когда было выпущено 3 автомобиля. Реально серийное производство начато с 1933 года с выпуском 10,3 тыс. машин. Этот период был прерван подготовкой к войне и войной. Быстрый рост производства начался в 1949 г. На рис. 2-97 представлена динамика этого производства до 1990 г. в СССР, затем в СНГ, а также динамика продаж автомобилей в СССР.

Из рисунка видно, что крупномасштабное производство было создано в СССР только к началу 70-х годов. В 80-е годы на созданных мощностях велся стабильный выпуск машин и был несколько утолен «автомобильный голод». Быстро сложился и вторичный рынок, подержанные автомобили имели высокий спрос. В 1990 г. было продано 2,1 млн. автомобилей при выпуске 1,26 млн. Данные о продажах в СНГ скудные.

С начала 70-х годов и город, и сельская местность стали в равномерном темпе наполняться легковыми автомобилями. Этот процесс несколько ускорился с середины 90-х годов (например, в России), но несколько замедлился на Украине (рис. 2-98).

Качественного скачка отечественный автопром сделать не успел, реформа привела к спаду производства до уровня 1973 года и общему кризису. Новый рост начался с 2002 г., но был также сорван кризисом 2008–2010 гг.

Многие граждане, которые ездят на иномарках, пренебрежительно относятся к отечественному автопрому. Как потребители, они во многом правы. А если взглянуть шире, то факт создания такой крупной и сложной отрасли при несравненно меньших ресурсных возможностях, чем у западного автомобилестроения и «примкнувших к нему» предприятий Японии и Южной Кореи, должен был бы вызвать уважение.

Надо также заметить, что советские легковые автомобили были ходовым экспортным товаром, их соотношение «цена/качество» было высоким. В 80-е годы на экспорт шло 25–30 % выпуска (в 1989 г. 365 тыс. машин, из них 165 тыс. на свободно конвертируемую валюту).

Значительная часть автомобилей иностранных марок собирается в СНГ или импортируется. Учитывая, что это насыщение происходит на фоне глубокого социального расслоения и деградации основных фондов, такой всплеск расточительства следует считать признаком не благополучия, а общего культурного кризиса. Признаком его может служить тот факт, что число личных легковых автомобилей в России утроилось за тот же промежуток времени, за который в три раза сократился тракторный парк сельскохозяйственных организаций (рис. 2-99).

Другая машина личного пользования – мотоцикл. Это серьезное транспортное средство, требующее от человека весьма сложных знаний и умений и высокой ответственности. Будучи предметом массового пользования, мотоцикл сыграл в СССР важную роль в формировании современного молодого человека и современного образа жизни, особенно в сельской местности.

В СССР после войны было создано производство мотоциклов с годовым выпуском более 1 млн. машин в год. Все они находили спрос, который частично покрывался импортом (в основном из ЧССР).

В результате реформы это производство практически ликвидировано (см. рис. 2-100). Импорт мотоциклов незначителен, и ликвидация этой отрасли сильно изменила образ жизни миллионов людей.

Массовой машиной был в советское время велосипед. При малой плотности шоссейных дорог для десятков миллионов человек, проживающих в сельской местности, велосипед служил важным средством передвижения. Здесь он стал необходимым техническим устройством, элементом современного образа жизни. Для молодежи и подростков велосипед – и средство общения, и спортивный инвентарь, и первое сложное изделие, вводящее в мир техники.

В СССР производилась широкая гамма дорожных и спортивных велосипедов, хорошего качества и доступных по цене. В 80-е годы производство велосипедов (без детских) вышло на уровень более 5 млн. штук в год и продолжало расти до 1990 г. включительно. С началом реформы начался спад, который достиг нижней точки в 1996 г., когда выпуск велосипедов упал по сравнению с 1990 г. в 8,7 раза. Динамика производства велосипедов представлена на рис. 2-101. Спады в 1960 и 1980 гг., скорее всего, были вызваны переходом к моделям новых поколений велосипедов.

Сильнее всего пострадало производство велосипедов в России, которая давала 62,6 % общесоюзного выпуска. Динамика этого процесса представлена на рис. 2-102.

Сама форма и наклон кривой выпуска велосипедов в СССР и РФ с 1991 г. говорит о том, что реформа сразу же вошла в режим катастрофы для многих отраслей. Остановка производства, работавшего в полную силу, выпускавшего почти 6 миллионов изделий и имевшего надежный рынок – редкостный и тяжелейший удар по промышленности. В тот момент, на фоне общей катастрофы, не было возможности задуматься о частных случаях, но сейчас надо вникнуть в суть таких событий.

Приведем данные о некоторых других товарах народного потребления длительного пользования, производимых в разных подотраслях машиностроения.

Холодильники в СССР – продукция послевоенного времени. Они пользовались большим спросом, и их производили в 12 республиках (в 1990 г. 83,4 % производилось в РСФСР). Массовое производство было отлажено к 1965 г. (более миллиона штук), после чего наблюдался быстрый рост выпуска и расширение ассортимента, вплоть до стабилизации рынка в середине 70-х годов. Более миллиона холодильников шло на экспорт, около половины из них – на СКВ. С началом реформы производство упало к 1996 г. в 2,7 раза, восстановление началось после 2000 года. Динамика производства дана на рис. 2-103.

Очень сильно пострадало производство холодильников в Азербайджане, Молдове, Таджикистане и Узбекистане, которые в сумме произвели в 1989 г. почти миллион аппаратов. Из главных производителей сильнее всего пострадали предприятия России. На рис. 2-104 показано изменение индексов выпуска холодильников в трех республиках.

Другой важный предмет длительного пользования – стиральная машина. Динамика производства этих машин представлена на рис. 2-105.

В 70-е годы наблюдался спад производства стиральных машин вследствие перехода к изготовлению машин нового поколения – автоматических. Затем к концу 80-х годов производство вышло на уровень 8 млн. штук в год. В ходе реформы к 1996 г. в республиках СНГ произошло сокращение в 7,4 раза. Вместо повышения качества под влиянием рыночной конкуренции произошла ликвидация отечественного производства. Существенного роста производства не происходит и в последнее время.

Отметим, что, как показывает статистика продаж стиральных машин в советский период, вся произведенная продукция сразу раскупалась потребителями. Миф о том, что «советская промышленность работала на себя» и производила ненужные товары – один из самых примитивных в антисоветской идеологии.

В СССР быстро развивалось производство наукоемких изделий и приборов. В основном они выпускались предприятиями двойного назначения, для производства оборонной и гражданской продукции. Поскольку состояние этих производств во многом предопределяет безопасность страны, ссылки на то, что отечественные изделия не выдерживают конкуренции импортных образцов, не состоятельны – поддерживать производственный потенциал таких отраслей приходится независимо от рентабельности.

Отечественная промышленность СССР обеспечивала массовый спрос на телевизоры вполне приемлемого качества при низкой цене и отправляла значительную часть продукции на экспорт. Первый миллион годового выпуска был достигнут в 1958 г., в 1990 г. было произведено более 10 млн.

В ходе реформы к 1996 г. их производство сократилось в 11 раз. Сильнее всего пострадало производство на Украине, где в 1990 г. было выпущено 3,8 млн. телевизоров. Быстрый рост производства (по лицензиям иностранных фирм) наблюдается в России начиная с 2001 года. Динамика производства телевизоров дана на рис. 2-106.

На рис. 2-107 приведены индексы производства телевизоров в республиках – главных производителях.

В ходе реформы быстро росло превышение импорта над экспортом телевизоров. Данные по России таковы (можно предположить, что в других республиках СНГ тенденции схожи) – в 1997 году оно равнялось 397 тыс. телевизионных приемников, в 2000 г. уже 609 тыс., в 2002 г. 2368 тыс. и в 2005 г. 6278 тыс. Отечественный рынок в большой степени отдан иностранным фирмам.

Покупки населением потребительских товаров длительного пользования по инерции возрастали до 1994 г. – категориями населения со средними и высокими доходами. Во многом это было связано с резким расширением импорта бытовой техники. Затем они стали быстро сокращаться, вновь рост начался в 2002–2003 гг. Надо отметить, что начиная с 1990 г. имел место значительный теневой импорт бытовой техники и ее продажа на неформальном (черном) рынке. Поэтому в последние годы Госкомстату РФ пришлось пересчитать данные по продаже ряда товаров и в частности телевизоров. Так, в официальном издании Госкомстата РФ «Российский статистический ежегодник. 1994» указан объем продаж телевизоров, равный 2102 тыс. штук, а с учетом теневого оборота он составил 5527 тыс. штук, как это и показано в ежегоднике 1998 г.

Скажем еще об одной машине, производство которой, однако, не относят к машиностроению – о пианино (и рояле). Это инструмент, имеющий фундаментальное значение для музыкальной культуры народа. В послевоенные годы через разные формы обучения музыке в СССР прошли несколько миллионов человек, начиная с детского возраста. Для такого обучения требовалось наличие пианино дома, как инструмента постоянной доступности. Тот факт, что в СССР было создано отечественное массовое производство таких инструментов, а значительная часть населения эти инструменты покупала и использовала, очень красноречив. Это был признак происходящей в стране культурной революции.

Примечательно и то, что с 1985 г. статистика перестала публиковать данные о производстве пианино, этот показатель стал считаться несущественным, стало сворачиваться и производство (о чем можно судить по статистике продаж). Этот процесс представлен на рис. 2-108.

Если сравнить динамику покупок различных товаров длительного пользования, то вплоть до последнего времени была видна тенденция к росту покупок дорогих товаров зажиточной частью населения и сокращению объема покупок товаров массового спроса основными социальными группами. Например, в РФ за годы реформы значительно выросли (хотя и с большими колебаниями по годам) покупки автомобилей, но резко снизились покупки велосипедов и мопедов (рис. 2-109). Признаки изменения этой тенденции наметились в 2000–2004 гг., но насколько они устойчивы, сказать еще трудно.

Важнейшим, жизненно важным для современного общества фактором благосостояния людей является возможность перемещаться в пространстве. Пассажирский транспорт является не только важным производством услуг, обеспечивающих жизнедеятельность людей, но и системой, которая связывает страну в единое целое.

В целом пассажирооборот транспорта (произведение числа отправленных пассажиров на дальность поездки) быстро возрастал в советское время – население становилось все более подвижным. В 1940 г. пассажирооборот вырос по сравнению с 1928 годов в 4 раза. К 1988 г. уже уровень 1940 года был превышен более чем в 10 раз. В 1960 г. один человек из населения СССР в среднем совершил 122 поездки на общественном транспорте, а в 1988 г. 288.

Динамика этого процесса показана на рис. 2-110.

По своему удельному весу в пассажирообороте транспорта общего пользования все виды транспорта располагались в 1988 г. в таком порядке: автобусный – 36,8 %; железнодорожный – 31,7 %; авиационный – 16,5 %; троллейбусный – 5,1 %; трамвайный – 4 %; метрополитенный – 3,7 %, легковой таксомоторный – 1,5 %, внутренний водный – 0,4 %, морской – 0,2 %.

С началом реформы и расчленением СССР подвижность населения резко сократилась. Дальность поездок для СНГ в целом стало трудно учитывать, и статистика публикует показатели отправления пассажиров и пассажирооборот тех видов транспорта, который действует в пределах республики. В СССР отправление пассажиров увеличилось с 1940 по 1988 г. в 8 раз. После 1990 г. отправление пассажиров стало сокращаться и уменьшилось почти вдвое (рис. 2-111).

В общем отправлении пассажиров транспортом общего пользования первое место по объему занимает автобусный транспорт (61,5 %), вторым является троллейбусный (14 %). В 1940 г. 72,7 % пассажиров было отправлено трамвайным транспортом.

Автобус – самый массовый транспорт и в городе, и в сельской местности. Изменение масштабов пассажирооборота автобусного транспорта в СССР и СНГ показано на рис. 2-112. Можно видеть, что современное автобусное сообщение создано в нашей стране совсем недавно. Сравните масштабы услуг автобусного транспорта в СССР в 1950 и в 1990 г.! Они выросли в 100 раз. Вся эта национальная транспортная система была выстроена и насыщена машинами, кадрами, инфраструктурой обслуживания всего за 20 лет, за 1965–1985 годы.

Жителям столиц это покажется удивительным – автобусы всегда были перед их глазами, а наполнить автобусами и всей необходимой для них инфраструктурой малые города и сельскую местность страны – это огромное дело. В 1988 г. в расчете на 1 человека населения СССР в автобусах общего пользования было совершено 177 поездок (в Эстонии 271 и в Белоруссии 219). В РСФСР среднее число поездок на 1 человек в 1988 г. составило 194, а в РФ в 2000 г. 152. Затем оно стало быстро снижаться – в отличие от других республик. В 2005 г. оно составило 79,1, а в 2009 г. 47,4.

Какое горе, что система автобусного сообщения наполовину подорвана реформой. Личные автомобили не заменят этого транспорта для сотен миллионов людей.

Этот показатель выявляет существенные различия в социальной политике разных республик, которые возникли после ликвидации СССР и общей идеологической и экономической системы. Транспортные организации республик по-разному проходят два десятилетия реформ, и можно предположить, что в разных республиках стали различны сами установки в отношении к общественному транспорту (рис. 2-113 и 2-114).

Обеспечить материально-техническую базу такой системы можно было только на базе развитого отечественного машиностроения (хотя помогла и кооперация с СЭВом: СССР экспортировал туда 2–2,5 тыс. автобусов в год и получал 11–13 тыс.). В 1980 г. в СССР в эксплуатации было 277 тыс. автобусов, в 1988 г. 318 тыс.

Статистика фиксирует выпуск первых автобусов в СССР в 1930 г. Однако до войны годовой выпуск вышел в 1939–1940 гг. на уровень 3,9 тыс. автобусов. После победы производство резко расширилось, активная работа нескольких КБ дала удачные модели. Начав в 1945 г. с выпуска 1,1 тыс., вышли в 1955 г. на отметку 10 тыс., а в 1960 г. выпустили 22,8 тыс. машин, затем довели выпуск до 94 тыс. в 1988 г. В первые же годы реформы произошел спад производства до уровня 1965 года. После 1998 года – восстановление производства до предреформенного уровня и снова провал в 2008–2009 гг. (см. рис. 2-115).

Сильнее всего пострадали предприятия Украины, здесь выпуск автобусов упал к 1996 г. в 15 раз, и производство долго переживало стагнацию (рис. 2-116). Небольшие количества (1–2 тыс. в год) производит Беларусь, в которой из-за кризиса отрасли в РФ и на Украине приступили к созданию собственного производства.

Спад производства в течение 15 лет повлек за собой сокращение парка автобусов общего пользования. Для примера на рис. 2-117 показана динамика величины автобусного парка в России.

Сокращение числа автобусов сопровождается старением оставшегося парка. В 2009 г. в РФ степень износа парка автобусов общего пользования составила 50,5 %.

Важным экологически благоприятным городским транспортом в СССР был троллейбус. Он был пущен еще до войны, но широкое производство началось с 1950 г. (рис. 2-118). Оно было сосредоточено в РСФСР, немного машин выпускалось на Украине, во время реформы их производство пробовали наладить в Беларуси и Казахстане. В 1989 г. в больших городах всех республик СССР действовало 28,8 тыс. троллейбусов.

Протяженность троллейбусных линий быстро росла, только с 1950 по 1970 г. почти в 10 раз, а с 1970 по 1985 г. еще в 2 раза. Пассажирооборот троллейбусов составил в 1989 г. 67,1 млрд. пасс. – км.

Этот вид транспорта очень по-разному пережил воздействие реформы в разных республиках. Распад хозяйственной системы СССР повлиял и на энергетику, и на доступность технической базы, и на поведение населения. В некоторых республиках троллейбусный транспорт почти прекратил действовать (рис. 2119), а в России, наоборот, активно функционировал в 90-е годы и испытал резкий спад начиная с 2000 года (рис. 2-120). Парк троллейбусов состарился, и пока что поступление новых машин лишь стабилизировало, но не изменило ситуацию – в РФ 55 % троллейбусов находятся в эксплуатации более 10 лет.

Отдельно стоит сказать о вагонах метрополитена, сравнительно новом продукте советского вагоностроения. В больших городах метрополитен является важным средством скоростного общественного транспорта, его пассажирооборот только за 1980–1990 гг. вырос на 70 % и достиг 60 млрд. пасс. – км. Поддержание и обновление материально-технической базы метрополитена – важная социальная проблема. За годы реформы производство этих вагонов, которые выпускались заводами в РСФСР, упало более чем в 10 раз. Это привело к перегрузке и значительному износу имеющегося в метрополитенах СНГ вагонного парка. В РФ в 2000 г. 25 % вагонов метрополитена имели возраст более 25 лет, а в 2009 г. таких вагонов было уже 41 %. Оживление производства началось в 2001 г. (см. рис. 2-121).

Во время реформы метро опять проявило себя как надежное бомбоубежище – оно оказалось самым устойчивым видом транспорта, пережив наступление хаоса. Динамика перевозок показана на рис. 2-122.

В некоторых республиках, однако, спад перевозок был значительным (рис. 2-123).

В междугородном (и особенно пригородном) сообщении самым массовым остается железнодорожный транспорт. Его пассажирооборот равномерно возрастал в послевоенное время вплоть до 1990 года (рис. 2-124).

Россия в СНГ резко выделяется по масштабам и роли железных дорог в ее жизнеустройстве. Поэтому приводим данные о пассажирообороте в РСФСР и РФ (рис. 2-125). Из них видно, что пассажирооборот железнодорожного транспорта в России сократился в результате реформы с 1990 по 1998 г. ровно в два раза. При этом, хотя плата за проезд в поездах дальнего следования сильно выросла, в 2008 г. она компенсировала лишь 81 % стоимости поездки (в 2000 г. эта доля составляла 55 %).

Железные дороги перевозят 89 % своих пассажиров в пригородном сообщении. От него в большой мере зависит обеспечение больших городов трудовыми ресурсами. В междугородном сообщении среднее расстояние перевозки 1 пассажира в 1988 г. было равно 668 км, а в пригородном 32 км. Пригородное сообщение сократилось еще сильнее, чем междугородное. Данные по России приведены на рис. 2-126.

Поскольку пригородное железнодорожное сообщение жизненно важно для города, государство до сих пор его субсидирует. В РФ в 2000 г. плата за проезд компенсировала только 21 % расходов по содержанию и эксплуатации пригородных поездов, подняв этот уровень только до 43 % в 2009 г. В полностью рыночных условиях эта система существовать не может.

Статистика СНГ публикует данные о перевозках, те. числе отправленных на поездах пассажирах. Этот показатель достаточно хорошо характеризует работу транспорта в конкретной республике. Из рис. 2-127 видно, что в ходе реформы резко сократились перевозки пассажиров, подвижность населения сильно снизилась, а существенная его часть оказалась отделена от общественного транспорта экономическими и другими барьерами. Это – фундаментальное изменение в образе жизни народов.

В некоторых республиках кризис железных дорог оказался глубже и долговременнее, чем в других. Так, сходные по объему пассажирских перевозок в 1980 году республики (Грузия занимала среди них первое место), очень по-разному прошли и 90-е, и последующие годы (см. рис. 2-128).

Учитывая размеры территории СССР, особое значение в развитии пассажирского транспорта придавалось авиации. Быстро возрастали и число авиапассажиров, и средняя дальность поездок. Уже в 70-е годы использование воздушного транспорта стало обыденной частью жизни граждан, особенно тех, кто проживал в отдаленных областях Сибири и Дальнего Востока – цены билетов были доступны средней семье. В годы реформы одной из первых транспортных систем, подвергнутых приватизации, стал Аэрофлот. Объем пассажирских перевозок и пассажирооборот обрушились поразительно быстро (рис. 2129). Число пассажиров, перевезенных воздушным транспортом в странах СНГ, сократилось в 1999 г. в 4,7 раза от уровня 1990 г. (а на Украине сократилось в 13,4 раза). Для большинства граждан СНГ этот вид транспорта стал совершенно недоступен.

Частные компании, разделившие между собой парк самолетов СССР, эксплуатируют их на износ. Так, в РФ в 2009 г. 27,6 % воздушных судов находились в эксплуатации более 30 лет, а 85,8 % – более 15 лет. Общая степень износа основных фондов воздушного транспорта в РФ составила в 2009 г. 49,8 %.

Следует отметить, что в настоящее время социальный порядок изменился так, что очень большую часть пассажирских перевозок воздушным транспортом составляют зарубежные перевозки, за счет чего сильно выросла и средняя дальность полетов.

Какой удар нанесло расчленение СССР на жизнеустройство республик на окраинах Союза, видно из того, как сократилось использование воздушного транспорта населением республик, весьма разных в других отношениях (рис. 2-130).

В 10 раз сократились за годы реформы к 1999 году перевозки пассажиров морским транспортом. Этот важный для ряда республик (особенно Украины и России) транспорт стал недоступен для основной массы пассажиров, которые его использовали в советское время, он используется теперь в основном для туристических круизов богатой публики. Динамика объема услуг морского пассажирского транспорта дана на рис. 2-131 и 2-132.

Ненамного лучше обстоит дело с использованием пассажирского транспорта на внутренних водоемах — реках, озерах республик СНГ. Сокращение перевозок здесь составило более 5 раз (рис. 2-133).

Надо подчеркнуть, что для многих регионов России, например, Сибири, сообщение по водным путям является жизненно необходимой транспортной системой. Здесь резкое сокращение пассажиропотоков означает не просто снижение уровня благосостояния, а деградацию условий жизни.

Изменения в сфере транспортных услуг делают наглядным следующий важный сдвиг в постсоветской хозяйственной системе. В советское время и граждане, и госаппарат привыкли к тому, что системы производства и потребления сбалансированы, и государство своими воздействиями лишь корректирует отклонения от равновесия. Например, в СССР в среднем себестоимость перевозки одного пассажира в метрополитене составляла: в 1980 г. 5 коп., в 1985 г. 5,7 коп., в 1986 г. 6 коп и в 1988 г. 6,4 коп. Три десятилетия себестоимость перевозки колебалась в небольшом диапазоне около величины 5 коп., и установление неизменной цены билета «5 копеек» требовало очень небольшой бюджетной дотации и не составляло проблемы.

В целом хозяйственная система была настроена на плавный рост производства и потребления продуктов и услуг, а также их качества. Этот плавный рост отставал от роста притязаний, и политически активная часть общества и властной элиты добилась принципиальной смены хозяйственной системы («реформа»), а те, кто получил от реформы выгоды, перешли на потребление «высококачественных импортных продуктов». Консервативное большинство не смогло оказать этому противодействия. И через короткое время оказалось, что новая хозяйственная система (неважно, как ее называют) таит в себе механизм непрерывного и неудержимого роста издержек.

Ежегодно растут тарифы на транспортные услуги, рост цены билета намного обгоняет рост зарплат, но пассажирский транспорт остается убыточным, как будто внутри этой системы какой-то зверь пожирает ресурсы. В Москве в 2011 г. билет на метро стоил уже 28 руб., но это покрывало, видимо, лишь около 70 % стоимости поездки (в 2009 г. плата за проезд компенсировала 69 % себестоимости). Издержки уже приближаются к уровню западных столиц – при относительно очень низкой оплате работников транспорта, а конца росту цен не видно. И за двадцать лет реформы можно было убедиться, что это – фундаментальное свойство той хозяйственной системы, которая установилась в РФ и на большой части остального постсоветского пространства.

Коротко скажем об услугах в сфере отдыха. Основная масса граждан СССР проводила свои отпуска в индивидуальном (семейном) порядке, но большое значение в жизнеустройстве имела и система «организованного» отдыха. Основа этой системы состояла из санаториев, пансионатов, домов отдыха. Позже, с 60-х годов, стала развиваться сеть туристических баз и альпинистских лагерей. Система детских оздоровительных учреждений для детей в возрасте 7—15 лет в СССР была основана на сети так называемых «пионерских лагерей». Ее аналога в странах Запада не существует.

Вся эта система находилась в основном в ведении профсоюзов – и отраслевых, и отдельных предприятий. В большинстве случаев профсоюзы и оплачивали часть или всю стоимость путевок, и места в этой системе были всегда заполнены. Число таких отдыхающих было значительным. Так, в 1970 г. в санаториях и домах отдыха (не считая однодневных) и пионерлагерях лечилось и отдыхало 18,9 млн. человек, а на туристических базах и в альпинистских лагерях – более 5 млн. человек. Масштабы последнего вида отдыха быстро расширялись: в 1965 г. на туристических базах и в альпинистских лагерях отдохнуло 2 млн. человек, в 1970 г. 5 млн., в 1975 г. 16,6 млн. и в 1980 г. 22,5 млн. человек.

Ход развития этой системы показан на рис. 2-134 и 2-135.

Статистика этих показателей по СНГ труднодоступна. В РФ спрос на услуги в сфере отдыха упал, поскольку резко подорожали и путевки в дома отдыха и на турбазы, и транспорт. В результате, например, число отдыхавших на туристических базах сократилось с 1990 по 2006 г. в 61 раз – с 21 млн. человек до 0,34 млн. Число мест на этих базах сократилось в 12 раз. Это – красноречивый показатель для сравнения советской и постсоветской социальных систем.

Когда началась экономическая реформа, стали свертывать пионерлагеря. Их стало трудно содержать как предприятиям и учреждениям, так и профсоюзам. Самое большое сокращение числа пионерских лагерей произошло на первом этапе реформы, в 1992 году. В 1990 г в рСфСР их было 5,3 тыс., в 1991 г 4,8 тыс., в 1992 г. 3,8 тыс. После 1995 г сохраняется 3,1 тысячи загородных лагерей.

Качество жизни современного человека и современной семьи во многом определяется возможностью потреблять продукты культуры — покупать и читать книги и журналы, видеть отечественные и лучшие зарубежные фильмы, ходить в театры. Все эти блага стали в СССР привычной и обязательной частью быта большинства населения.

Реформа нанесла по сфере культуры тяжелый удар. Главное, конечно, в том, что принципиально изменилось качество культурной продукции, ценностная шкала выпускаемой массовой печатной продукции, фильмов, театральных постановок. Однако в данной книге мы не пытаемся оценить качественные изменения, здесь приведены лишь беспристрастные количественные показатели.

Примерно в 4 раза сократился за годы реформы к 1996 г. общий тираж издаваемых в РФ книг и брошюр (см. рис. 2-136). Это означает, что лишь у относительно небольшой части населения РФ сохранился доступ к книгам. Россия, которая в недавнем прошлом относилась к категории «самых читающих» стран, скатывается в число периферийных обществ массовой космополитической культуры.

Еще более резким было сокращение тиража издаваемых журналов. Основная масса их тиража издавалась в РСФСР, хотя многие журналы были всесоюзными. В РСФСР печаталось 88 % тиража журналов и других периодических изданий СССР (бюллетеней, сборников и др.). Статистика этого показателя по СНГ труднодоступна, и мы охарактеризуем состояние этого производства данными по РСФСР и РФ. Уже с 70-х годов в РСФСР поддерживался очень высокий уровень издания этого массового продукта культуры, а с началом реформы, уже к 1994 г. тираж упал более чем в 17 раз. Затем тиражи стали медленно расти и вышли на уровень середины 60-х годов. Динамика их представлена на рис. 2-137.

Отмечу одну деталь, которая, по-моему, полезна для размышлений о перестройке. В 1989 г. ВЦИОМ проводил широкие опросы и, в частности, задавал такой вопрос: «Что вы считаете главным событием 1988 года?». Большинство опрошенных назвали такие события: вывод войск из Афганистана, полет корабля «Буран», землетрясение в Армении, события в Нагорном Карабахе или 1000-летие крещения Руси. А при опросе читателей «Литературной газеты», в подавляющем большинстве представителей интеллигенции, главным событием было названо «снятие лимитов на подписку»! Напомню: тираж журналов, превышавший в 1988 г. 4 млрд. экземпляров, не удовлетворял спрос читающей публики в СССР, и подписаться можно было или отстояв очередь на почте, или получив «талон» в профкоме предприятия или организации – всем предприятиям давали «лимиты». Обычно в подразделениях кидали жребий (хотя нередко везучие дарили свой талон друзьям или подругам).

Сейчас покажется смешно, но тогда этот дефицит представляли невыносимым пороком советской системы, и когда в 1988 г. верховная власть эти ограничения отменила и тиражи журналов взлетели до 6 млрд., широкие круги интеллигенции ликовали, т. к. в этом видели близкий конец советской тирании. Это, согласно опросам в среде интеллигенции, стало «главным событием года»! Бывают такие символические мелочи. Странно другое: тиражи упали в 17 раз, но это уже абсолютно не интересовало российскую интеллигенцию. Население, за исключением небольшого меньшинства, оказалось лишено доступа к важному каналу культуры, но это было воспринято с полным равнодушием. Никакой рефлексии!

Реформа уничтожила такой важный для современного общества канал информации как центральная печать. Это разрушило ядро информационной системы нации (известен афоризм: «нацию создал печатный станок»). Благодаря центральным газетам одновременно до всего населения доводились актуальные вопросы национальной повестки дня, что и создавало возможность низового «каждодневного плебисцита».

Печатный текст мобилизует диалогичное мышление, телеэкран такого эффекта не производит. Но в 2001–2002 гг. в РФ на душу населения приходилось в 6,3 раза меньше экземпляров газет, чем до реформы, а общенациональных газет вообще не существует (рис. 2-138).

Вопреки утверждениям о том, что ликвидация советского общественного строя способствовала росту национального самосознания и развитию национальных культур, реальный выпуск культурной продукции на языках народов России сильно сократился. Например, в 1990 г. на лезгинском языке было выпущено газет тиражом 5,2 млн. экз., в 1998 г. этот тираж сократился до 0,23 млн., или в 23 раза. После 2000 г. их выпуск колеблется в диапазоне 0,5–0,9 млн. экз.

В СССР была сформирована сильная киноиндустрия, которая производила фильмы всех основных жанров, созданных отечественными художниками, актерами и специалистами. Во всех республиках работали киностудии, выпускавшие полнометражные художественные фильмы (в РСФСР было 4 студии, на Украине 2). Масштабы производства росли, выпуск полнометражных художественных фильмов составил в 1950 г. 15 картин, а в 1984 году достиг 286. В среднем на одного жителя в 1970 г. в СССР приходилось 19 посещений киносеансов. С распространением телевидения посещаемость кинотеатров пошла на спад (в 1985 г. 15 посещений), но оставалась весьма высокой вплоть до 1991 года.

За годы реформы в России по сравнению со стабильным уровнем конца 80-х годов выпуск художественных фильмов сократился в три с лишним раза. Население стало посещать кинотеатры примерно в 50 раз меньше, чем в середине 80-х годов. Но и через телевидение публика получает мало новых отечественных фильмов. Некоторый рост производства фильмов начался с 2000 г. Динамика их выпуска показана на рис. 2-139.

Уже с начала 50-х годов в СССР поддерживался очень высокий уровень посещения театров — 68 млн. в 1950 году. Уровень посещаемости театров возрастал до 1985 г., а с 1988 г. стал быстро падать – политический спектакль перестройки был намного более захватывающим. Эта сфера культурной деятельности резко сократилась в результате реформы – число посещений упало в три раза и нет признаков роста. Представим этот процесс в виде динамики посещения театров в СССР и СНГ (рис. 2-140), а также на примере разных республик (рис. 2-141 – 2-143).

В ряде случаев мы видим драматический процесс разрушения национальных сообществ театральных зрителей. Сокращение этого сообщества в десять раз – это часть механизма, перемалывающего культуру современных народов. Можно также предположить, что театральные сообщества разных республик имели разную структуру, и их «ядро» обладало разной прочностью

Учреждениями культуры для массового открытого доступа были в СССР клубы и Дома культуры. Они были в ведении Министерства культуры СССР (около 70 %), профсоюзных организаций (около 16 %) и колхозов. Некоторые столичные жители относятся к этим заведениям свысока, но для основной массы трудящихся, особенно в сельской местности, роль их как важнейшего канала «социодинамики культуры» невозможно переоценить. Они были центрами социальных контактов, делали для всех доступными лучшие фильмы, встречи с деятелями культуры, иногда спектакли и концерты.

В СССР уже в 1922 г. было 12,2 тыс. клубных учреждений (3,6 тыс. в городе и 8,6 тыс. в селах). В 1927 г. работало 32,9 тыс. таких учреждений (4,3 тыс. в городах 28,6 тыс. в сельской местности), к 1932 г. их число удвоилось, в 1940 г. их было 118 тыс. (из них 108 тыс. сельских). Рост числа этих заведений продолжался до 1987 г., когда действовало 21 тыс. городских клубов и 117,5 тыс. сельских (рис. 2-144). В ходе реформы их число сократилось примерно вдвое, в разной степени в разных республиках. Точную справку дать по годам трудно, статистика некоторых республик в 90-е годы отрывочная. Из тех данных, которые доступны, следует, что лучше эта сеть сохранилась в Азербайджане, Беларуси и Таджикистане.

В городе с его широкими возможностями доступа к культуре эта функция клубов не так видна, но и здесь они дали миллионам людей возможность культурного и художественного самовыражения в студиях и кружках самодеятельности. Человек мог тяжело работать и жить в коммунальной квартире, но потом шел в заводской Дом культуры и пел в хоре или занимался живописью. Многие сегодня этого не ценят потому, что реформа резко ускорила изменение типа массовой когнитивной (познавательной) и художественной активности – стали преобладать установки исключительно на потребление продуктов культуры (в основном через экран телевизора). Советский человек жил существенно иначе, этого можно не принимать, но полезно знать.

В 1985 г. в клубах действовало 726 тыс. кружков художественной самодеятельности, в них участвовали 12,3 млн. человек. Самыми популярными были музыкальные кружки (100 тыс.) и хореографические (94 тыс.), далее драматические и хоровые (по 85 тыс.).

Огромную роль сыграли в СССР клубы как просветительские учреждения. Именно здесь, в привычной обстановке и в небольшом зале, миллионы людей регулярно слушали лекции и беседы ученых, врачей и писателей, задавали им вопросы и выслушивали ответы. Эти личные контакты высокообразованных людей с массой населения были важным фактором быстрой рационализации общественного сознания, что предотвратило угрозу антиинтеллектуализма, который часто возникает в момент кризиса модернизации .

В 1975 г. в клубных учреждениях системы Министерства культуры СССР было прочитано 4 млн. 776 тыс. лекций и докладов, которые прослушали 375,2 млн. человек. Для советских ученых читать такие лекции было важной общественной работой. Например, один из ведущих советских физиков и руководителей термоядерного проекта И.Е. Тамм только в течение октября-декабря 1945 г. 9 раз выступил с лекцией на тему «Атомная энергия» перед военными и инженерами.

Особая часть культуры – спорт (и физкультура). В послевоенный период СССР стал спортивной державой (табл. 216 и 2-17). Успехи СССР в спорте были результатом действия многих факторов, прежде всего, того антропологического оптимизма, которым было проникнуто массовое сознание вплоть до мировоззренческого кризиса 80-х годов. В 1970 г. в СССР организованно занимались спортом 43,6 млн. человек в 210 тыс. спортивных коллективов. Звание мастера спорта СССР было присвоено в 1980 году 12,2 тысяч человек. В постоянном контакте с населением, с молодежью были около 200 тыс. мастеров спорта, спортсменов высшего класса. Тренеры на кафедрах физкультуры вузов не только были в большинстве своем мастерами спорта, многие из них были людьми науки, имели ученые степени за исследования конкретных видов спорта. И качество подготовки, и настроение спортсменов отражались на результатах международных соревнований (табл. 2-16 и 2-17).

Таблица 2-16. Число спортсменов СССР – чемпионов мира и Европы

Таблица 2-17. Число медалей, полученных советскими спортсменами на летних Олимпийских играх

Обратимся к факторам, снижающим благосостояние населения.

Особым и едва ли не важнейшим таким фактором является отклоняющееся поведение существенной части общества. Так, массовым явлением, ухудшающим качество жизни населения, является пьянство. Оно с начала XX века было одной из сложных социальных проблем, вызванных быстрыми изменениями в образе жизни (революции, индустриализация, урбанизация). В процессе промышленных революций все страны пережили такие периоды. Особой проблемой пьянство стало в 90-е годы в условиях бедствия развала страны и смены общественного строя. Статистика СНГ по этому вопросу труднодоступна, приведем некоторые данные по России.

Согласно данным Госкомстата РФ, за годы реформы потребление алкогольных напитков на душу населения (в пересчете на чистый алкоголь) выросло с 5,40 литра в 1990 г до 9,43 л в 1995 г, затем держалось на уровне около 7,5 л и выросло до 9,54 л в 2004 г. Эта средняя величина дает мало информации. Более подробные сведения о состоянии дел дает Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения, включающий в себя сбор сведений о потреблении алкогольных напитков, который велся с 1994 по 2003 г. и охватывал 4 тыс. домохозяйств и около 11 тыс. членов домохозяйств.

Согласно оценкам, с 1990 по 2001 г. по причинам, связанным с потреблением алкоголя, в РФ ежегодно умирали преждевременно от 400 до 700 тыс. человек. Душевое потребление алкоголя в среднем на 60 % превышает уровень, сообщаемый официальной статистикой. По тем же оценкам, в 1999 г. он достиг 14,5 л чистого алкоголя на душу населения и продолжал расти. По сообщению Председателя Счетной палаты РФ С.В. Степашина, доля нелегального оборота спиртных напитков составляла в 1999 г. 35 %.

За годы реформы резко выросло потребление самогона, доля которого в потреблении алкоголя выросла к 2003 г. в 1,9 раза. Это объясняют прежде всего расширением оборота фальсифицированных алкогольных напитков, представляющих реальную опасность для жизни потребителей. Динамика смертности от отравления алкоголем приведена на рис. 2-145.

Уровень потребления алкоголя коррелирует с уровнем социального неблагополучия поселений. Если потребление чистого алкоголя на одного потребителя в областных центрах выросло за 1994–2002 гг. с 13,0 до 16,3 л, то в сельской местности – с 18,5 до 28,8 л.

Особенность потребления алкоголя в нынешней РФ – резкая поляризация потребителей. Для группы 20 % населения с наиболее высоким уровнем потребления характерно неумеренное избыточное потребление – от 77 до 83 % всего потребляемого в РФ алкоголя. В совокупности доля населения со средним, высоким и очень высоким уровнем потребления спиртного, согласно критериям ВОЗ, («уровень алкоголизации населения») вырос с 18,1 % в 1994 г. до 25,5 % в 2002.

Обзор данных мониторинга завершается таким выводом: «В 1994–2002 гг. устойчивый рост рискованного уровня потребления наблюдался, кроме женщин, у экономически неактивного населения трудоспособного возраста, у пенсионеров, самозанятых; у бедных, у сельских жителей; в многодетных семьях; у разнорабочих. Иными словами, пить стали чаще и больше в социальных средах, в наибольшей степени испытавших социально-экономические и психологические травмы переходного периода: падение уровня жизни, депрессии, страх, потерю уверенности в себе и в своем будущем, суицидные мысли».

Важным и безусловным показателем того неблагополучия, которое является результатом разрушения советского жизнеустройства, стал всплеск социальных болезней, поразивший многие республики. Такими болезнями-индикаторами являются венерические болезни. Уровень заболеваемости этими болезнями в позднем СССР был низким и до 1990 года снижался. Больных сифилисом с впервые установленным диагнозом на 100 000 человек населения было в СССР в 1980 г. 19,7, а в 1989 г. 4,1. Среди подростков (15–17 лет) уровень заболеваемости был в 10 раз ниже, чем в возрасте 20–29 лет.