Глава 16
— Добрый день, герр Канцлер.
Канцлер пил ароматный кофе, развалившись на стуле и лениво поглядывая в окно своей лавки.
— О! Аркадий, приветствую, как поживаете, как там наш прошлый заказ, ушёл в работу, не было проблем?
Как любой ответственный человек, Канцлер любил, чтобы его документы проходили проверку и принимались в работу без единой шероховатости. Для этих целей он почти каждый день тратил небольшое время, даже хотя бы пятнадцать минут на то, чтобы тренировать навыки, из которых складывается его умение по изготовлению самых разных документов. Я же, как человек, который регулярно ставил перед ним самые разнообразные новые и новые задачи, наверняка был его любимым клиентом.
— В тот же день сдал на регистрацию. Если будут вопросы, они сообщат. Пока что ждём регистрации, она будет к концу недели.
— Что же привело Вас ко мне сегодня? — благодушным и умиротворённым тоном спросил хозяин лавки.
— Да надо тут один документ глянуть. Так сказать, в соотношении.
— Пока не понимаю, о чём речь? — Канцлер сделал приглашающий жест, указывая на стул напротив себя.
Я сел и выложил на столик копию соглашения о взаимной субсидиарной ответственности при исполнении фискальных обязательств, а потом, покопавшись, ещё парочку договоров фирмы Хокшилда.
— Что будет делать?
— Анализ. А конкретно, вот что я подозреваю, хотя и не уверен. Вот эти договоры подписал Хокшилд-младший в период текущей и беспроблемной работы завода. А вот этот документ появился тогда, когда он уже уехал. Вроде бы.
— Вроде?
— Ну, у меня нет точной даты отъезда и обстоятельств. Но, по ощущениям так. Я узнавал, по местной традиции, когда компании работают в связке, фискальная служба просит их подписать такое соглашение, по нему даже обширная судебная практика сложилась. И если одна фирма не в состоянии платить налоги, за неё платит другая и фискальная служба довольна.
— А коммерсанты?
— А коммерсанты — нет, разумеется.
— Зачем же тогда брать на себя риски «за того парня»?
— Когда дела у всех идут хорошо, бизнесмены зачастую не думают такими категориями. Это же мы, юристы, всё время оцениваем риски, в том числе, с точки зрения ситуации, когда всё станет плохо. Но вопрос не в этом. Конкретно у Хокшилда-младшего было крайне мало времени и тем более, желания, подписать такой документ. Фирма Владоса у него отжала бизнес. Так что мотивация примерно нулевая. Фискальщики заметили этот факт только по фактической хозяйственной деятельности и даже не задались вопросом, что и почему произошло, по принципу никто не жалуется — пусть все платят.
— Мудро. Для них. А принесите-ка, друг мой Аркадий, с прилавка вон то увеличительное стекло с надписью «Carl Zeiss».
Я сходил и принёс, и даже замшевую тряпочку для протирки не забыл.
Канцлер замолчал, протёр увесистую лупу и стал смотреть, то на договор, то на светокопию соглашения
— Оригинала нет, верно? — пробормотал Канцлер и я коротко ответил «да», чтобы не отвлекать его от собственно «созерцания».
Он стал похож на старого доктора, который осматривает больного, молча и сосредоточенно, прокручивая в голове свои знания и опыт, сравнивая с малозаметными симптомами.
Канцлер неторопливо переводил лупу то на договор, то на соглашение. Сложив губы трубочкой, он неосознанно бормотал что-то себе под нос.
— Ну вот что, Аркадий. Печать настоящая. Почти наверняка. Такое может быть, ну, в Вашей истории?
— Может. Бандиты печать в какой-то момент заполучили. Могли поставить настоящую.
— А вот подпись — подделка. Во-первых, угол наклона другой. Похож, но другой. Во-вторых, заглавная буква у настоящей подписи обладает специфическим уступом, это выглядит как помарка, словно рука на долю секунду дрогнула, но встречается во всех «образцах», которые Вы мне дали. Дальше, у настоящего Хокшилда буква «л» написана неправильно. Он у нас всё же англичанин и, хотя подпись стилизована под русский язык, начертания букв такие, как это принято в латинице, а не постгреческой кириллице. В итоге мы имеем что?
— Что?
— Печать оригинал, подпись нет. Подделка на хорошем, на крепком таком уровне. Я бы даже сказал, что это Родион Иванович балуется.
— Конкурент?
— Ну не совсем, он не занимается комплексным изготовлением документов, а только подписи, но в своём деле достиг больших высот. Он всё-таки художник, хотя и опальный. Его беда только в том, что он торопится выполнить заказ и вернуться к своим кистям и краскам, которые к слову, денег ему не приносят, это его страсть.
— А если его спросить?
— Это категорически против обычаев. Мало, что он не скажет, сам факт того, что Вы спрашиваете будет воспринят, как оскорбление. Тем более, Вы адвокат, человек почти что официальный.
— Понял, спрашивать не буду. В принципе, мне достаточно Вашего слова.
— Что Вы будете делать с этим документом?
— Придумаю.
* * *
Прокуратура жила своей привычной беспокойной жизнью, кто-то бродил по коридорам, в их собственных допросных на кого-то орали, молодой парнишка тащил кипу документов, два матёрых следователя прокуратуры прошли мимо меня, доставая на ходу по дорогой сигарете Pall Mall Red Superkings.
Меня пропустили без лишних вопросов, но вот в кабинете Ангелины её самой не оказалось, а дверь была заперта.
Я стоически подождал её четверть часа, и она появилась, вся из себя сосредоточенная и куда-то спешащая. Мельком взглянув, она открыла кабинет и впустила меня внутрь.
— Привет, — когда нас никто не мог видеть, я обнял её и она на секунду расслабилась, а потом вздохнула.
— Привет. Прости, прости. Мне спешить надо, у нас там следственные действия. Не могу даже пару минут поговорить.
— Ну ладно, не извиняйся, я это дело не люблю. Сам же пришёл без приглашения и предупреждения.
— Это мне как раз в тебе нравится, — улыбнулась она.
— Ладно, скажи хотя бы, уголовное дело по банде Владоса у тебя в производстве? Мне бы понимать, кому документы тащить и всё такое. Допрос опять-таки.
— Тебя решили не допрашивать. Считается, что ты агент сам знаешь какой службы.
— Ну, ты-то понимаешь, что я просто честный адвокат, а никакой не агент.
— Слово честный и слово адвокат с трудом стоят рядом, — подколола меня она. — А дело у Лазарева, он в конце коридора сидит, поговори с ним. Если будут с ним проблемы, ты жалуйся мне. Хотя, чтоб ты понимал, тут никто не знает, что мы с тобой знакомы.
Я поманил её пальцем.
— Что?
— Кое-что скажу.
Она приблизилась, и я её поцеловал. Она не отстранилась, а на её лице появилось блаженное выражение.
— Так, Аркадий, прекрати. Закон о прокуратуре запрещает помощнику прокурора целоваться с адвокатом, да ещё и в стенах прокуратуры.
— Это в какой же статье такое безобразие написано⁈
— Так всё! Мне надо бежать, а ты иди к своему Лазареву.
— Как его хоть зовут?
— Пётр, точнее Пётр Петрович, он у нас мужчина суровый. Всё, иди.
…
— Пётр Петрович? Можно?
Я толкнул дверь, не дожидаясь ответа.
— Можно Машку за ляжку, козу на возу и быка за рога. Надо говорить «разрешите войти?», — угрюмо буркнул сидящий за столом немолодой мужчина с немного одутловатым лицом. — Кого это тут носит?
— Адвокат Филинов. Пригласите присесть?
— Ну да, приглашу. Присаживайтесь. Вы по Оршанцеву? Можете сразу в допросную, там со своим душегубом поговорите. Я понимаю, у Вас право конфиденциального разговора с таким отребьем. Только сразу скажите, чтобы чистосердечное писал, мы его тогда не повесим.
— Нет, не по Оршанцеву. Вообще не имею чести знать этого человека.
— Этот упырь бабу свою зарезал. А если не по нему, то чего надо?
— У Вас есть в производстве дело по нескольким беглым каторжанам, которых арестовала сами знаете какая служба.
— Ну да, — он вальяжно достал сигарету и закурил. — Ну не успеваю я бумажки по ней составить. Оршанцев этот ещё. Чего Вам конкретно надо? Вы представляете тех упырей? У нас их нет. По документам они переданы по запросу имперским розыскникам. Только документы ещё не готовы. Так что ничего не дам.
— У Вас там в деле есть документы по их фирме?
— Ну, есть.
— Я бы хотел попросить Вас не арестовывать их бухгалтера.
— С чего это вдруг? — с подозрением прищурился он. — Попросить он хотел. Да, признаться, они ещё на камерально-фискальной экспертизе, но там говорят, у них большая неуплата и такое же укрытие при мухлеже с цифрами. А что для них неуплата и недоимка, то для меня уклонение от уплаты налогов и обман при предоставлении отчётности. Статья сто девяносто девять часть два сразу и по «а» и по «б», чтоб мало не показалось. Закроем всех по полной. Ну, то есть тех, которых забрали мы не закроем. Но, вынесем заочный приговор.
— А мой бухгалтер?
— А что бухгалтер? Ваша Екатерина Лобова, — он продемонстрировал, что не только курить в кабинете умеет, но и дела свои иной раз читает и фамилии оттуда помнит. — Поставила, как главбух, подписи во всех документах. Везде её визы, в банке опять-таки доверенность на неё, копию они ещё не предоставили, но по телефону сказали. Бухгалтера вечно забывают, что банк тоже на них. А как следствие, неуплата налогов — их прямая вина, они не проконтролировали. У нас в прокуратуре такая практика.
— Да ей же всё равно условно дадут.
— А это уже не мне решать, а суду. Ну оно конечно, если ранее не судимая, то может и условно. Но всё равно, не ровен час, она у меня станет «подозреваемой», а там и через «обвиняемую», и до «подсудимой» недалеко. Документы с экспертизы придут, вызову на допрос и того.
— А я бы хотел, чтобы Вы её не арестовывали.
— А это уж мне, как следователю прокуратуры, решать. Может, она захочет сбежать? Подельники её того, скрылись, что ей терять? Жаловаться на меня собрались, адвокат? А я жалоб не боюсь.
— Ну, Вы просто дайте бедной женщине спокойно уехать.
— Охренеть идея! Может мне ещё ей билет купить? Знаете что, теперь я точно её арестую, чтоб не сбежала. И обыск в доме проведём.
— А сколько надо, — я понизил голос до еле слышимого, — чтоб не арестовывали?
— У нас так дела не делаются, — категорически решительно буркнул Лазаре, нахмурился и написал на бумажке какие-то закорючки, показал мне.
На бумажке было написано 1200.
Я отрицательно покачал головой, взял карандаш и написал 150.
— Что? Чтоооо⁉ В десять, считай, раз уменьшил! Крыыы… Эхе. По документам, я имею в виду. Я следователь прокуратуры! Вы что такое пи…. Спрашиваете! Да я эту Вашу бухгалтершу завтра же закрою, как зебру в клетке в челябинском зоопарке.
— Да Вы не посмеете, Пётр Петрович!
— Ещё как посмею, Ваше благородие. Уголовное дело, факты налицо, обыск проведём. Сто пятьдесят… Я хотел сказать, — он оглянулся на стену и зло оскалился. — Я буду действовать по закону и жёстко. Если только к вечеру…
Он многозначительно ткнул рукой с дымящейся сигаретой в бумажку, потом взял её, закинул в пепельницу, которая вальяжно стояла прямо поверх кипы бумаг, щёлкнул зажигалкой и сжёг кусочек бумаги с нашими каракулями.
— Я всё сказал. Ультиматум! Знаете такое слово, Ваше благородие?
— Знаю.
— Ну, вот, — уже значительно более спокойно продолжил он, — Ультиматум Вам. Или она будет сидеть, пока не передумает, но цифра… Я хочу сказать, тяжесть обвинения, она только возрастёт. Думайте до вечера. Утром уже поздно будет. Лобова Ваша даже до заводоуправления не доедет. Так и знайте.
Я встал, но кабинет пока ещё не покинул, продолжая общение стоя.
— Мы подумаем, но Ваши требования… по документам, само собой, они какие-то запредельно большие.
— А Вы хотели двумя бумажками отделаться? Там восемьдесят тысяч неуплаченных налогов. А что будет, когда мы кубышку Вашей Лобовой потрясём? Не окажется, что деньги тех каторжников она себе прихватила? Они же слишком тупые для уклонения от уплаты налогов были. А она — нет. До вечера! Принесёте затребованное после закрытия. Или хуже будет.
— Мы Вас не боимся, Петр Петрович. Да может, Вы и не успеете.
— Прокуратура работает быстро, — нахмурился он. — И законно! До свиданья, прошу покинуть кабинет.
* * *
С чистым сердцем, то есть как человек, который сделал пакость, я покидал коридоры прокуратуры. Дверь моего Ангелочка была заперта, так что меня тут ничего не держало.
Сев в машину, я решил на завод не возвращаться, тем более, там Мин, она учует от меня запах (у неё нюх, как у волка) и опять будет сношать мне мозги своими сексуальными домогательствами.
Направился к своему офису, чтобы оставить в сейфе документы по фирме «Грюнк». Отстрелялся и хорошо, надо заняться и другими делами.
Подъехав к офису, я застал своего соседа Шлейсмана, то есть владельца часовой мастерской, рассеянно курящим на улице.
— Дядя Яша, Вы-таки курите?
— Ой, да ну, я просто балуюсь. Шо Ви такое говорите? Я вот в дэтстве маму уверял, что это мальчики курили, а мене просто прокоптило рядом, а мама делала вид, что верит, но полчаса потом рассказывала за врэд курэния. Я считаю, что пять минут на сигарету против полчаса нэрвов — нэвыгодная сделка. Наверное, она это знала. Чудэсная была женщина.
— А что Вас выгнало на улицу, чтобы прокоптиться на пять минут?
— Ой, да ничего особенного, у меня тут диверсификация бизнеса.
На мой вопросительный взгляд он томно и неторопливо продолжил:
— Ви же знаете, что на углу был часовой рэмонт?
— Ну, вроде видел.
— Вот Ви его вроде видели, а он там был двадцать одын год подряд и в любую погоду. Вот Вам сколько лэт, Аркадий?
— На пару лет больше.
— Шоб я был так молод и наивен! Жэнщинам не говорите, они любят постарше. Так вот, старик Абдулнасир рэшил таки уйти на пенсию и поехать к родным в Махачкалу. И теперь наша улица осталась без часового ремонта. А у кого тут магазин часов? Все спрашивают мене, а шо я отвечу⁈ Этот золотой человек уехал, он оставил нас, как сирот, без тикающих механизмов? Кто починит часы, когда они сломались?
— Кто починит? — задумчиво повторил я его вопрос.
— Нэт, за это я Вас спрашиваю! К мине вопросов бить не надо! Кто починит? Ну конечно, мой племянник Адик починит. У него золотые руки и открыт статус индивидуального предпринимателя, чтоб я нэ нёс ответственность за его работу и бизнэс, а он платил мне малый процэнт и за субарэнду.
Теперь-то я видел, что слева от входа в магазин устанавливают аккуратную свежеокрашенную стойку, а за ней стенд для множества аккуратно развешанных инструментов, пустые ячейки с механизмами. Всё было симметрично и выверено. Над двумя мастерами стоял и помогал молодой со скорбным лицом жгучий брюнет. Надо думать, это тот самый Адик.
Бизнес-идея дяди Яши была простая, как топор, часовой мастер привлёчет потенциальных покупателей новых часов и наоборот, а сокращение торговой площади уменьшит его расходы.
— А где была часовая мастерская?
— Это самая крайняя дверь, там узкое помещение, я решил его не занимать. Адику будет удобнее под присмотром старика Шлейсмана, — философски ответил сосед. — А та комнатка свободна, но она Вам не подходит, у Вас куда просторнее.
— А что платил старый часовщик за свою комнатку в месяц, не знаете?
— Платил дэньги, как все. Спросите собствэнницу, я Вам дам её номэр. Только не обращайтесь к риелторам, они с Вас втрое сдерут.
— Учту, — я задумчиво смотрел на работу двух мастеров и вспомнил про башкир, который когда-то помогли мне арендовать это помещение. Вообще-то они не по мордобою, а ремонтники-отделочники. Как там их звали?
Для начала я вошёл в офис и застал там Чена.
— Чен-брат, могу я тебя одним вопросом озадачить? Не по прииску.
— Ты меня так называешь только, когда тебе что-то надо, — он передвинул мне на подпись кипу документов, и я принялся их подписывать.
— Да, кое-что надо. Надо сделать комплект регистрационных документов.
— А что за фирму создаём? Это согласовано с Танлу-Же?
— Это не по общине.
— Поэтому Чен-брат?
— Да.
— Ладно, что за фирма, название, род деятельности, адрес?
— Под адрес оставь пустое пространство, есть у меня одна идея. А так — детективное агентство, называется Tyler’s information search.
Она записал.
— А на русском?
— Что-то забыл перевод. Придумаю сейчас.
