Мой рост – 178 сантиметров, вес – 68 килограммов, объём лёгких – 4500 миллилитров. Впереди у меня – строевой плац, старшина роты прапорщик Ковкрак на нём, и за всем этим – моё светлое будущее. Справа от меня стоит мой командир взвода лейтенант Башаев со своей непонятной историей. Слева – молчит Миша Плоскина. У него недержание мочи, ночной энурез. Мог бы не служить, но он добровольно пошел в армию, чтобы в деревне его не посчитали увечным и ущербным. В роте это понимают и никак не подтрунивают над ним, а, наоборот, будят среди ночи, чтобы он не мочился в постель. Позади прокурено дышит в затылок Пашка, рядовой, как и я, рядовой Васильев. За ним – моё прошлое: 10 лет школы, два курса исторического факультета, немного легкой атлетики и классической борьбы, немного нумизматики, стихов, книг про войну, один привод в милицию, штук пять несерьёзных «любовей» и чистая, улыбающаяся и подбадривающая Светка, которая для меня Просто так.

Жарко!

Среднеазиатский военный округ нас испытывает на выносливость. На нас несуразные панамы, которые никто не знает, как носить, и командиры каждый на свой лад делают нам замечания. На Дедах панамы смотрятся красиво. На них и вся форма смотрится какой-то особенной. Всегда чистой, наглаженной с белыми выглядывающими подворотничками. У нас, молодых, со всем этим ещё много проблем. На нас всё топорщится, всё засалено, грязно от гуталина. Мы всегда не успеваем, нас торопят и все почему-то учат жить.

Впереди у меня 700 дней службы, что означает 16800 часов или 100800 минут, а секунд и того больше. Впереди – 200 караулов,105 килограммов мяса, 7 метров рыбы и 14 килограммов сливочного масла. И многое чего маячит перед нами, но мы ещё не можем предположить – чего. Нам не хватает жизненного и армейского опыта. Приобрести его за короткое время – вот наша задача!

Арифметике службы – с её километрами и килограммами – нас учат Деды. Они увольняются в октябре-ноябре, поэтому они нетерпеливы и неторопливы одновременно. «Кто послужил, имеет право у тихой речки отдохнуть», – теперь это их девиз. Для них время идёт медленно, а мы всё делаем недостаточно быстро. Они навыдумывали различные счета и требуют от нас, чтобы мы были как компьютеры: в любое время суток могли доложить точную и нужную им информацию.

Один дед Николай Тимошенко, исполняющий в отсутствие старшины его обязанности, напоминает мне, да и всей роте, старый анекдот об извлечении корня спиленного дерева. Это для шибко грамотных. Ехидно улыбаясь, Тимошенко спрашивает:

– А тебя, Шляхтич, за два года института, надеюсь, научили извлекать корни?

– Старый анекдот, товарищ старший сержант! – Я стараюсь быть независимым, не сачковать, не грубить, но иногда подмывает поставить на место какого-нибудь неуча. Пока не получается.

– Старые или новые анекдоты – они из жизни. – Говорит Тимошенко и вдруг переходит на Вы. – А Вы, товарищ солдат, только начинаете жить и служить! Кстати, тот, в анекдоте, тоже оговаривался…

Потом были «корни» и были «пола» (ударение на втором слоге) и был долгий месяц, когда, по выражению Тимошенко, из меня делали человека. Можно подумать, что до этого я был обезьяной и только труд под командой сержанта меня выводил в люди. Работу Фридриха Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» я изучил ещё в первом семестре, когда Тимошенко только готовился к службе в армии. И там об армейских правилах жизни я что-то не читал.

Среди напряженных занятий и работ в начале второго месяца службы состоялась интересная встреча с замполитом части. Нас, молодых, собрали в ленинской комнате и вошедший замполит, симпатичный майор, неожиданно спросил:

– У кого дома остались невесты, которые обещали вас дождаться из армии?

Несколько рук несмело поднялись над головами бойцов. Вопрос тонкий, деликатный, не каждый вдруг сразу всё откроет. Я руки не поднял, так как Светка для меня не невеста, она – Просто так.

– Попрошу вас написать письма невестам, чтобы срочно выходили замуж! – Сурово произнёс майор. – Скажите, что приказал замполит полка! Если она, такая дурная, что не послушается вас и меня, и всё-таки вас дождётся, то вы ей просто испортите жизнь. Скажите, что ещё не нагулялись, что с годок-другой нужно «отойти» от армии. А ей, дурёхе, предлагали узы брака соседский Витька и заезжий студент из города, но она не пошла… И, не дай бог, наложит на себя руки. А если она сама по себе ветреная, то моя команда будет ей в оправдание. Пусть валит всё на меня! Просто я не хочу, чтобы, неожиданно получив письмо с сообщением о не вашей свадьбе, вы наделали бы глупостей. Заступите в караул, вспомните коварную обманщицу и посчитаете свою жизнь не состоявшейся. Возьмёте буханку хлеба, приложите к груди, чтоб не обжечься, и через буханку застрелитесь.

Мы сидели, как под артобстрелом, вдавленные в окопы огнём противника, не представляя, как это можно стреляться через буханку хлеба. Ведь хлеб – всему голова!

– А у нас тут Азия! Температура очень высокая. – Продолжал майор. – Тело начинает портиться быстро. Вас с трудом поместят в деревянный гроб, потом запаяют в цинковый, и с раздутым лицом отправят в подарок любимой маме. И при пересадке на станции Арысь команда, которая будет вас сопровождать, попадёт под маневровый локомотив и погибнут ещё два бойца. И ваш груз-200 тоже будет повреждён. А теперь спрашивается: устраивает вас такая перспектива или нет?

Такая перспектива никого не устраивала. Все были в оцепенении. Уж очень красочно описал замполит наше не очень светлое будущее. И каждый ещё раз подумал с особой теплотой о своих близких. И о том, чего каждый из нас не доделал в этой жизни. Я пытался вспомнить, как в психологии называется такой метод шоковой психотерапии. А майор, улыбнувшись, продолжил:

– Ко всему, что я здесь вам живописал, прошу отнестись философски. Ваша любовь – дело личное, интимное. И никто не вправе вам здесь что-то навязывать. Но за вашу жизнь я и ваши командиры, все мы, отвечаем перед страной и перед вашими родителями. Так что отнеситесь к моим словам повзрослому. У нас в полку таких глупостей никогда не было и, надеюсь, не будет!

И уже на выходе из помещения майор обернулся и сказал:

– Да, забыл вам сказать, за что вас будут бить старослужащие. А они вас будут бить точно! Знаете, кого и за что?

– Догадываемся, – пробурчал Пашка.

– Это хорошо, что догадываетесь! Многолетняя практика показывает, что так называемые неуставные взаимоотношения допускаются в отношении… Одним словом бьют лентяев, сачков, слабаков-хлюпиков и хитрецов. Всех тех, кого в любом мужском коллективе не жалуют. Делайте выводы и не окажитесь в числе мною перечисленных категорий. Успехов вам в службе!

Несмотря на столь мрачное предупреждение из ленинской комнаты все выходили повеселевшими. Интересно, как отреагируют потенциальные невесты на такие письма? Светка, естественно, тут не причём. А насчет мордобоя – это мы ещё посмотрим. Главное, не подставлять борта, как говорят танкисты или на флоте!

Ещё два месяца старший сержант Тимошенко старался сделать из меня человека. И у него это стало получаться. Я стал бегать лучше всех кросс, первым становился в строй, одевал на скорость ОЗК и не задавал глупых вопросов, типа «А это правда, что Анджела Дэвис – сестра Бангладеш? ».

Дембель Тимошенко приближался как неизбежный крах империализма. Но для успешного завершения службы не хватало выполнения аккордных работ. Поэтому старослужащие напрашивались на любую работу, по окончании которой они могли рассчитывать на увольнение в первую очередь. Для старшего сержанта Тимошенко такой аккордной работой стали тренировки личного состава роты по строевой и физической подготовке и успешная сдача осенней проверки по этим дисциплинам. Мы бегали с ним по утрам и вечерам, а днём упорно отрабатывали строевые приёмы с оружием и без оружия. И я старался не отставать от него ни на метр, ни на шаг.

После того, как мы успешно сдали проверку, Тимошенко перед строем вручил мне свою ложку, на которой была выцарапана надпись: «Ищи деду мясо». Неожиданно для всех разволновавшись, Николай сказал:

– Хотя по штату и по срокам службы Шляхтичу рано ещё становиться дедом – он только переходит в группу «фазанов» или «черпаков» – я дарю ему свою ложку. Он старше многих из вас по возрасту и доказал, что он не какой-то там ботаник или историк, а нормальный пацан. А по многим показателям стал лучшим, даже среди старослужащих. Так что, служи нормально и ешь с удовольствием!

После, перед посадкой в автомобиль, который увозил увольняемых на вокзал, Николай Тимошенко, такой красивый, в расшитом не по-уставному мундире, тепло попрощался со мною и, слегка приобняв, тихо спросил:

– Слушай, а Анджела Дэвис и Бангладеш – точно не сестры?