Статья 6-я Конституции СССР 1977 года гласила: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу.

Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма. Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР».

Столько было связано с партией в прошлом: и хорошего, и несуразного. Она мобилизовывала, она контролировала, она поощряла и выдвигала. В общем, во многом являлась регулятором общественных отношений. В парткоме решались вопросы подбора и расстановки руководящих кадров. В партком обращались, когда случались конфликты между руководителями и подчиненными, и просто между рядовыми членами партии. Здесь проходила своего рода фильтрация всех кадровых назначений. В парткоме люди искали справедливость. Сюда шли руководители и рядовые сотрудники, ветераны и молодые. Особое внимание уделялось моральной чистоте коммунистов. И это был плюс, потому что так поддерживалась вся система.

Но партия зачастую бралась решать не свои, не свойственные ей задачи, или вторгалась в сферы межличностных, даже интимных отношений. Не случайно ходил в народе анекдот о том, как женщина обратилась в партком с жалобой на мужа, что он с ней не спит. И когда на парткоме тот признался, что он импотент, ему сказали: «Ты в первую очередь коммунист, а потом импотент!» В партию вступали ради продвижения по службе, ради карьеры. Партийная жизнь была зачастую заорганизована, зарегламентирована. И это являлось минусом.

Вот так от великого до смешного, от единодушного одобрения до капитуляции перед разрушителями страны, от всеобщего энтузиазма до полной апатии мы прошли в партийных рядах десятилетия и не заметили её исчезновения. Лишь в бельевом шкафу или на книжной полке лежит у многих красная книжка партийного билета или учетная карточка, выданная членам при ликвидации КПСС за ненадобностью.

В партийном взыскании, которое накладывалось на коммуниста, наиболее наглядно и драматично проявлялось сочетание плюсов и минусов влияния партии на её рядовых членов. Кого-то оно поднимало со дна, а кого и добивало. Две личные истории, связанные с партийным взысканием и пережитые автором лично, наверняка помогут читателю прочувствовать дух той эпохи и силу партийного влияния.

Назначение на майорскую должность молодого старшего лейтенанта Шлыка в полку восприняли по-разному. Во-первых, неизвестно было, как он служил на прежнем месте. Но раз назначен, значит, заслуги были. И назначение следовало рассматривать как очередную ступень в карьерном росте. Во-вторых, многие знали, что в штабе округа служит генерал с такой фамилией и считали это назначение не случайным. Сам Шлык с первых дней службы показал себя инициативным, грамотным офицером, стремившимся как можно скорее влиться в офицерский коллектив и сплотить подчиненное подразделение.

Что мешало ему это делать скоро и качественно, то это его характер. Был он излишне самоуверенным, невыдержанным и грубым человеком. Нервные крики вместо нормальных команд, оскорбления подчиненных, угрозы расправы над ними стали всё чаще предметом разбирательств со стороны командования полка. Дело дошло до рукоприкладства по отношению к молодому офицеру, которое было разрешено путём взаимных извинений и примирения сторон. Последней каплей, переполнившей терпение командования и партийной организации полка, стало употребление спиртных напитков Шлыком во время полевых занятий.

На заседании парткома полка большинством голосов коммунисту Шлыку было вынесено партийное взыскание – строгий выговор без занесения в учетную карточку. И все к этому факту отнеслись с разным пониманием: большинство членов партии посчитали, что в партии нет неприкасаемых и блатных, и это взыскание можно считать вполне справедливым, а Шлык подумал, что его учетная карточка осталась чистой, а полученное взыскание можно считать формальной реакцией организации на проступок коммуниста. До получения очередного воинского звания капитан Шлыку оставалось два месяца.

И вот когда подошёл срок представления на это звания, замполит полка вспомнил сюжет из фильма «Операция Ы и другие приключения Шурика». Там герой Алексея Смирнова, Федя, отбывающий административное наказание 15 суток, говорит Шурику: «Студент, ты думаешь, что это мне дали 15 суток? Нет, это нам с тобой дали 15 суток!» Сначала командир завел разговор о том, что Шлыку выходит срок для присвоения очередного звания. На что замполит задал вопрос:

– А сами, Игорь Васильевич, как считаете: сыграло это взыскание своё воспитательное значение или нет?

– Какое там воздействие, если он опять чуть не подрался с лейтенантом Миньковым? Весь нервный, как на дрожжах. Может, присвоят звание – успокоится? А то замучили звонками из округа, понимаешь…

– Мы с вами это взыскание не накладывали, Игорь Васильевич, и не нам его снимать. Пусть решает партийная организация. Я в свою очередь посоветуюсь с товарищами в политотделе дивизии.

Потом пошли звонки непосредственно замполиту полка из штаба округа, из ряда управлений, от лично знакомых старших офицеров. Суть всех звонков сводилась к тому, что каждый человек не безгрешен и может ошибаться, кто не работает, тот не ошибается, что «капитан» не такое уж высокое звание, а звание, достающееся трудягам, молодым офицерам, и не надо им подрезать крылья в начале их служебной карьеры.

На все эти уговоры замполит ссылался на сложившуюся практику наложения и снятия партийных взысканий. Что она составляет срок от полугода до года. Что наказанный коммунист сам пишет заявление в партийную организацию, а коммунисты уже решают – снять или нет взыскание. Но, самое главное, он характеризовал поведение самого Шлыка, которое мало изменилось к лучшему. И от коммуниста Шлыка никаких заявлений пока не поступало.

К середине срока исполнения партийного наказания в часть по делам службы прибыл из округа родственник старшего лейтенанта Шлыка. Обходя расположение полка и беседуя с замполитом, помимо служебных вопросов, генерал задал напрямую вопрос о Шлыке:

– Скажите честно, неужели Александр так плох, как офицер, что не достоин очередного воинского звания? Мне важно знать, в чём мною лично допущены ошибки в его воспитании.

– Спасибо вам за беспокойство о службе сына, товарищ генерал! Но я бы не драматизировал так ситуацию! – Ответил замполит. – Александр становится настоящим офицером и переживает сейчас сложный период. И он сделает, я уверен, правильные выводы. Наверное, он раньше не ощущал каких-то ограничений в своём поведении, поэтому мог позволить себе разные вольности. Сейчас эти ограничения ввели сами его коллеги, и они наблюдают за ним и оценивают его поведение. Они оценивают и нас с вами. И неправильное разрешение ситуации с партийным взысканием может дискредитировать и вас лично, и меня, а заодно – подорвать принципы партийной дисциплины в целом.

– Спасибо за деликатную откровенность! Не будем вмешиваться в ход процессов, определённых нашими партийными установками. Я вполне удовлетворён нашей беседой.

Искренне было это сказано или нет, но следующие полгода никаких звонков по поводу Шлыка в полк не поступало. Когда подошел срок снятия партийного взыскания, и оно было единодушно снято, все облегченно вздохнули. Особенно радовался замполит. Ведь за его позицией наблюдали члены партийной комиссии соединения: как поведёт он в такой ситуации, не поддастся ли давлению авторитетов, не проявит ли малодушия? Телефонограмма о присвоении звания капитана Шлыку пришла в тот же день, когда состоялось решение партсобрания. Представление на присвоение ему звания лежало в папке командующего округа с полгода. Так партия держала руку на пульсе и регулировала моральный и карьерный рост своих членов.

А сам замполит спустя год попадёт в схожую ситуацию. Он будет привлечен к партийной ответственности в связи с произошедшим в части дорожно-транспортным происшествием с гибелью людей. Ему будет объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку. И он убудет к новому месту службы с серьёзными опасениями: как там отнесутся к его запятнанной биографии. А отнеслись к нему коммунисты, люди опытные, прошедшие тоже суровую школу армейской жизни, вполне доброжелательно. Реплики, типа «это ведь не ты сидел за рулём автомобиля и не ты давил людей?», «выговор – это не колхозная земля, это не навечно», «выговор – не триппер, ходить можно», говорили ему, если не об оправдании, то хотя бы о понимании и моральной поддержке. Тогда до него стало доходить, что всем, по большому счету, глубоко плевать на переживания наказанного. Они были и остаются его субъективно внутренним делом. И главное в таких ситуациях, не допускать крайностей и стойко преодолевать удары судьбы.

Но год в звании он переходил. Новая партийная организация учла решение своих коллег по прежнему месту службы и выдержала срок исполнения партийного взыскания. Только после развала Советского Союза и роспуска КПСС бывший замполит, заглядывая иногда в сохранённую учетную карточку члена партии, сокрушался: партии не стало, а запись о взыскании осталась!

Обидно!