72
Объект «Гарнизон» (VII)

Серёга тут всё помнил: лишь сутки назад они с Вильмой шли по этой вот прогалине ко входу в «Гарнизон». Вход — он вон там, за поворотом заросшей просеки, где лес отступает от склона и над поляной, как нос корабля, высится бетонный корпус врытого в гору сооружения. Так что ведёт он правильно… Однако добраться до «Гарнизона» они чуть-чуть не успели.

Маринка не жаловалась, не стонала, не плакала, хотя джинсы на бедре у неё вновь намокли — рана кровоточила под неумелой повязкой. И Матушкин, и Серёга одинаково обессилели, а преследователи неумолимо приближались. Скоро они поймают беглецов лучами фонарей — значит, вспыхнет бой. Нет, Серёга с Матушкиным не сдадутся: займут оборону, будут отстреливаться, покуда хватит патронов в рожках, но в итоге их всё равно окружат и перебьют.

— Надо спрятаться… — прохрипел Серёга.

Они залезли в густой и мелкий пихтарник на обочине просеки и легли.

Первым шёл один из алабаевцев — указывал дорогу, за ним — Калдей и Фудин, потом Алёна, замыкал другой алабаевец. Двигались они свободно и даже негромко переговаривались, шарили лучами фонарей по сторонам. Все были с автоматами, а здоровенный Калдей нёс ещё и гранатомёт. Похоже, Алёна собиралась брать «Гарнизон» штурмом. Серёга разглядывал недавних товарищей по бригаде и недоумевал: как так?.. Ещё днём они были заодно, а сейчас готовы в глотки друг другу вцепиться… Что случилось? Да ничего! Просто такая вот у них жизнь. Не нравится? Херня, привыкнешь…

Алабаевец, который шёл последним, вдруг замедлил шаг, остановился и навёл луч фонаря на заросли. Серёга, Маринка и Матушкин, что прятались в пихточках, словно оказались в облаке игольчатой светотени. Серёга вспомнил, что этого мужика зовут Лёнька. Вместе с Алабаем Лёнька бил его, Серёгу, пленного, на щебёночном заводе, а после поражения «инженерного танка» на отвалах Лёнька отрёкся от своего бригадира и переметнулся к Типалову.

Лёнька вскинул автомат, нацелив на пихтарник.

Серёга схватил лежащего рядом Матушкина за плечо: не стреляй!

Лёнька что-то искал в пихтарнике лучом фонаря.

— Эдик?.. — неуверенно спросил он.

Эдуардом звали Алабая.

— Морока увидел!.. — одними губами сказал Матушкину Серёга.

Лёнька ещё постоял, потом повернулся и поспешил за своими.

Когда бойцы Алёны ушли далеко вперёд, Серёга и Матушкин вынесли Маринку из зарослей. Уже без спешки, не надрываясь, они двинулись по лесу вслед за погоней — поменялись с ней местами.

Бетонный корпус, освещённый луной, торчал из склона горы как нечто инородное — слишком ровный и прямоугольный для разлапистого и дикого леса, где всё враскос и всё перепутано. Серёга усадил Маринку под сосной и повалился в густую траву рядом с Матушкиным. До железной лестницы, что примыкала к узкому торцу здания, как башня из арматуры, от них было метров пятьдесят. Совсем малёхо. Бросок на несколько секунд. Но под лестницей топтались бойцы Алёны. Алабаевец Лёнька, оказывается, уже поднялся до самого входа в «Гарнизон», оглядел всё и теперь спускался.

— Там заперто, — донеслось до Серёги. — И непохоже, чтобы кто-то был…

— Может, они и не сюда побежали, Алёна Игоревна? — спросил Фудин.

— Всё равно сюда вернутся, — сказал другой алабаевец. — Девчонка — не ходок. У неё сепсис. А в миссии — медпомощь. Поблудят по лесу и придут.

— Тогда здесь и подождём, ребятки, — определилась Алёна.

Матушкин рядом с Серёгой засопел от досады.

— Чё делать будем, Серый? — спросил он шёпотом.

Серёга подумал.

— Ждать, пока им не надоест.

— А если они вокруг обыскивать начнут?

Серёга принялся скрести землю пальцами. Он уже понял, что ему следует предпринять. И для него это вряд ли кончится чем-то хорошим.

— Можно так, Витюра… — заговорил Серёга. — Я переберусь на ту сторону и шугану их. Они за мной погонятся. Я их уведу, а ты Маринку наверх тащи.

— Тебя грохнут.

— Как уж карта ляжет… Но ты ведь не бросишь Маринку?

Матушкин пошевелил щетинистыми морщинами.

— Серый, я к городским хочу жить уйти. Прицеплюсь к этим учёным, и они меня заберут с собой. А без раненой девки кто мне там откроет?

— Жопа ты хитрая, — горько усмехнулся Серёга.

— Да чё такого-то? — даже обиделся Матушкин.

Серёга согласился: а чё такого? Матушкин, крыса позорная, помогал ему ради себя, а не ради Маринки… Но ведь всё равно помогал.

— А на хера тебе на город? — напоследок поинтересовался Серёга.

Матушкин смущённо заёрзал:

— Ну… Митрий сказал, что я талант… И в городе нужны такие, как я.

— Ох, бля-я… — тихо простонал Серёга. — Чё, правда ты из-за этого?

— Иди на хуй! — разозлился уязвлённый Матушкин.

Договорить не удалось: по ним вдруг хлестнул бешеный крик Алёны:

— Башенин, стоять!.. Вон он!.. Стоять!..

Серёгу подбросило, он стиснул автомат, ещё миг — и врежет огнём.

Однако Алёна, застыв у башни с лестницей, смотрела вовсе не туда, где прятались Серёга, Маринка и Матушкин, а совсем в другую сторону, и длинные лучи фонарей ворошили опушку на дальнем конце поляны.

— Вон он! — опять крикнула Алёна.

— Морок увидела… — злорадно догадался Серёга. — Меня — мороком…

Алёна побежала к лесу прочь от лестницы, бойцы — за ней.

— Стреляйте по гаду, ребята!.. — кричала Алёна.

Пара автоматных очередей вслепую вспорола заросли: бойцы не видели чужой морок. А поляна под бетонным утёсом опустела. И это был шанс!

— Витюра, Маришка, стартуем!.. — не раздумывая, скомандовал Серёга.

Вместе с Матушкиным он подхватил Маринку, и втроём, пригибаясь, они бросились через поляну к лестнице. Серёга и не представлял никогда, что можно бежать одновременно так быстро и так медленно. Ржавая лестничная башня качалась впереди, похоже не приближаясь ни на самую малость. Для Маринки каждый шаг был словно удар штыком в ногу, но Маринка терпела. Поодаль в лесу метались и скрещивались лучи фонарей, трещали автоматы. Над Ямантау, как маятник, шаталась луна. Башня толчками увеличивалась в размерах: росла вверх, раздвигала пролёты, расправляла ржавые балки.

Они добежали, и Маринка ухватилась за стальные перила, почти упала на них. Серёга безжалостно подтолкнул её дальше:

— Маришка, не тормози…

Захлёбываясь стоном, преодолевая боль, Маринка принялась отчаянными рывками втаскивать себя на ступеньки — одну за другой, одну за другой.

— Серый, ты давай с ней! — жарко прошептал Матушкин и взял автомат наизготовку. — А я снизу прикрою, если что!..

Над их головами угловатыми изломами воздвигались два стальных этажа — четыре марша лестницы. Маринка проползла только половину нижнего марша. Серёга оторвал её руки от перил и скорчился, подставляя спину:

— Маришка, я тебя понесу! Держись за шею!

Он почувствовал, как Маринка повисла на нём сзади, крепко обхватив его тонкими руками. Он с трудом распрямил ноги, вставая, и попёр по ступенькам. Шаг. Шаг. Шаг. Шаг. Поворо-о-от… Шаг. Шаг. Шаг. Шаг…

А на третьем марше Серёга услышал, как в лесу завопили:

— Сука, они же на лестнице!..

Бойцы Алёны их заметили.

И тотчас всё вокруг ярко осветилось полосами и складками, пересеклось узкими тенями — это лучи фонарей нащупали их и уткнулись Серёге в глаза.

— Серый, я их прижму! — крикнул Матушкин. — Иди!..

С площадки второго марша затарахтел автомат Матушкина. Витюра бил по фонарям, не позволяя бойцам Алёны подобраться к лестнице.

Серёга медленно и тяжело шагал вверх, точно робот. Маринка висела на нём, и он чувствовал, как девчонка дышит ему в скулу. Мышцы скрипели от напряжения. Свет вокруг погас — бойцы Алёны выключили фонари. Серёга слышал голоса на поляне, слышал внизу треск автомата Матушкина. Всё огромное сооружение лестничной башни вразнобой неровно громыхало, с лихим визгом вспыхивали огни — это пули лупили по стальным конструкциям и рикошетили. Шаг. Шаг. Шаг. Поворо-о-от… Шаг. Шаг. Шаг. Шаг…

Перед Серёгой распахнулся прямоугольный проход в бетонной стене — путь на объект «Гарнизон». Серёга переступил высокий порог, ощущая лишь объём пустого помещения с пещерным запахом мокрого камня. А на два пролёта ниже охнул Матушкин, и его автомат умолк.

Серёга ничего не видел, не знал, куда он попал. Он осторожно сгрузил Маринку в темноту на бетонный пол и, задыхаясь, пояснил:

— Я за Витюрой…

Он скатился обратно по ступеням — поворот и ещё поворот. Матушкин лежал поперёк лестницы, неестественно откинув голову. Серёга понял, что Матушкин мёртв. Лицо его, такое подвижное, морщинистое и щетинистое, сейчас непривычно разгладилось и замерло в странной и горделивой улыбке. Глаза были закрыты. Матушкин будто исполнил номер и ждал аплодисментов.

— Спасибо, Витюра… — прошептал Серёга.

Снизу стреляли, арматура лязгала.

Серёга взлетел обратно к проёму входа и на пороге оглянулся. Почему-то ему стало очень нужно увидеть это с высоты башни… Небо на востоке чуть-чуть посинело. Не так, чтобы рассеять тьму, но достаточно, чтобы проявилось всё космически-обширное и сумрачное пространство в его протяжённом и таинственном разнообразии. Холмистые леса — как шерсть на звере, неясно расплывающиеся горные хребты с редкими и острыми зазубринами скал, дымящиеся туманом впадины болот, мягкие изгибы речных долин… Серёгу пробрал озноб: эта земля была прекрасной, а что они, люди, с ней сделали?..

Посиневший восток высветил и внутренность помещения, где очутились Серёга и Маринка. Это был тамбур: четыре шага в ширину, десять шагов в глубину. В дальней стене располагалась могучая стальная дверь в стальной раме. Ни ручки, ни звонка — ничего. Гостей здесь не ждали. Серёга поднял с пола обломок бетона и принялся молотить по двери. Дверь не дрогнула.

В потолок ударила пуля и, отскочив, сочно тюкнула в пол рядом с Серёгой. Серёга отшвырнул бетонный обломок, метнулся к сидящей у стены Маринке и перетащил её в угол — в мёртвую зону для рикошета. А сам с автоматом лёг на порог и высунулся наружу.

Кто-то из бойцов Алёны поднимался уже по второму маршу. Серёга дал вниз сквозь арматуру короткую очередь, и боец шарахнулся обратно.

С земли начали поливать огнём верхнюю площадку лестничной башни и дверной проём. Конструкции башни лязгали, звонко цокал бетон.

— Не боись! — через плечо бросил Маринке Серёга.

— Серый, нам не откроют… — из-за стены тоскливо ответила Маринка.

— Откроют! — уверенно заявил Серёга, но сам он в это уже не верил.

Он лежал на пороге и одиночными выстрелами, экономя патроны, бил внутрь конструкций, защищая лестницу. Восток светлел. Внизу под лестницей обозначилась поляна, по ней туда-сюда перебегали бойцы Алёны. Серёга понял, что завёл Маринку в западню. На землю — нельзя, в «Гарнизон» не пускают. Серёгу жгли обида и гнев, а ещё — пронзительная жалость к Маринке.

— Щас там, внутри, расчухают, что да как, и откроют! — пообещал Серёга.

Маринка промолчала.

На лестничном марше опять кто-то мелькнул. Серёга хотел пальнуть — но автомат только щёлкнул, будто икнул от голода. Патроны закончились.

Серёга вскочил, спрятался за стену, отстегнул рожок и поднял автомат как лопату. Когда враг ломанётся в проём, надо с размаха ударить его в рыло прикладом… Но снизу донёсся голос Алёны:

— Леонид, вернись!..

Серёга чутко прислушивался — вроде, противник отступил…

— Серёжка! — по-домашнему крикнула Алёна. — Выходите давайте оба! Так я тебя одного убью, а Мариночку не трону! Её же Костик любил!

Серёга посмотрел на Маринку, сжавшуюся в углу.

— Врёт она, — спокойно сказала Маринка.

— Тогда гранату ловите!.. — крикнула Алёна.

Серёга ждал, надеясь непонятно на что. Снаружи на стене возле проёма грянул взрыв, и осколки забарабанили по арматуре. Стрелок промахнулся.

Серёга встрепенулся. Он что, совсем мудак?!.. Он бросился в угол к Маринке и навалился на неё спиной, заслонил её, как бы залепил собою. Он — большой, широкий, а она мелкая. Когда граната — вторая, пятая или десятая — наконец-то взорвётся в тамбуре, его тело должно уберечь Маринку, принять убивающую сталь в себя, остановить собой лезвия смерти. Маринка сдавленно мычала и трепыхалась, но Серёга зажал её прочно, не выскользнет.

И лишь тогда могучая дверь вдруг заскрипела, застонала и открылась.

Серёга вскочил, сгрёб Маринку, перенёс её в два прыжка и вместе с ней, ничего не видя, ломанулся в убежище. Дверь нехотя поехала обратно, а потом взрыв гранаты в тамбуре туго ударил в неё снаружи и мгновенно захлопнул.

Серёга бережно опустил Маринку, и она встала рядом.

Они будто бы очутились в другом мире: яркий белый свет, окрашенные стены, мониторы… Контраст ошеломлял. Всё казалось нереальным. Там, за дверью, темнота, там стреляют на поражение, там сумасшедший лес, бригады, радиация, чумоходы, мутанты, призраки… А здесь и правда другой мир… И другое человечество… Серёга смотрел на стоящих перед ним учёных. Их было с десяток. Все в чистых голубых комбинезонах с «пацификами»… И все какие-то… прямые, что ли?.. Какие-то… невозможные! Да, встревоженные, да, насторожённые — и в то же время с глубинным спокойствием, будто за ними такая сила, что ни бригадам, ни чумоходам их не победить. В основном — молодые, почти мальчишки и почти девчонки… И начальник — низенький строгий дедок с седой бородкой… А Серёга с Маринкой — точно черти из преисподней: измученные, грязные, оборванные, перепачканные кровью…

Маринка ничего не говорила. У неё не было нужных слов.

А Серёга среди этих людей вдруг узнал Митяя. Конечно, Серёга сразу понял, что это не Митяй, не он, это типа как другой Митя, как его?.. это Дима Башенин… Но ясное лицо и внимательные глаза — это же Митька! Митька!

Серёга шагнул вперёд, протянул руку и сказал:

— Здравствуй, брат!