62
Объект «Гарнизон» (IV)

Первой на рассвете проснулась Алёна, она подняла Егора Лексеича, и тот уже сам распихал бригаду. С особым удовольствием он пнул Матушкина — в отместку за унизительный ночной звонок Геворгу Арояну. Алёна сноровисто готовила завтрак: добавив воды, разогревала на костре остатки ужина.

Алёну, Муху и Митрия Егор Лексеич с собой не брал — нечего им делать на предстоящей бойне; Маринку с Митей он даже не будил, потому отсутствие Мити не заметил. А Костик заметил, но ничего не сказал бригадиру. Всю ночь Костика терзали сомнения: вдруг он мало подрезал Митяя и Митяй приползёт весь в крови? Тогда ему, Костику, за покушение на Бродягу будет полная жопа от бригадира. Но Митяй не приполз — и это хорошо. Значит, сдох. Осталось только Серого завалить. Спокуха: на бойне он Серого и кончит.

К месту засады Костик, Фудин, Матушкин и Калдей отправились пешком по рельсам, а Егор Лексеич поехал на харвере. Машину он загнал в тоннель: харвер, как шестиногая лошадь, послушно лёг на брюхо в грязь.

В капонире поутру было зябко. Невыспавшиеся бойцы Егора Лексеича, прислонив автоматы к стенам, сидели на замусоренном полу в полосах света из бойниц и мёрзли. Егор Лексеич выпихнул из амбразуры коптер и по монитору наблюдал за окрестностями. Курчавый лес на склоне и под склоном. Пустой заросший просёлок. Развалины. Мёртвый танк с дыркой люка в башне. Товарные вагоны на железной дороге. Никого не видно, лишь вдали через просёлок перешли две маленькие косули.

Солнце всплыло в зенит и начало пригревать. Зачирикали птицы. Время словно увязло. В капонире бойцы Егора Лексеича потихоньку задремали, Калдей растянулся на мусоре и захрапел. Сам Егор Лексеич неудержимо зевал и пил кофе из термоса. Бодрость духа сохранял один лишь Костик; маясь, он мотался туда-сюда, разбрасывал ногами сухие листья и даже пробовал отжиматься. Он твёрдо намеревался грохнуть Серёгу и боялся расслабляться.

Звонок одновременно грянул на всех телефонах. Звонил Алабай.

— Здорово, ребята! — весело сказал он с экранчика. — Записал вот видео и всем вам рассылаю. Заскучали, похоже, да? — Алабай подмигнул. — Торчите в капонире и ждёте меня с бригадой? Скажу, хреновые из вас вояки.

Обливаясь то жаром, то холодом, Егор Лексеич исподлобья окинул своих бойцов яростным взглядом: все молча смотрели в телефоны.

— Дела у вас хуже некуда, ребята, — продолжил Алабай. — Мотолыга в хлам. Четверых вы уже потеряли, не считая Щуки. И вот ещё — полюбуйтесь…

На экране появилась какая-то комната с облупленной штукатуркой, и на полу там лежал связанный Серёга, а рядом сидел связанный Митя.

— Как видите, и Бродяги у вас тоже больше нет, — снова заговорил Алабай. — А у меня всё есть. И Бродяга ваш, и трелёвочник, и даже Ведьма. Бойцов у меня больше, вы только двоих убили. Но знаю, что Типалова это не заставит сдаться. Он всё равно поведёт вас в атаку на меня и устроит рубилово. Он же со стопоров слетел и всех вас без колебаний угробит. Так что я обращаюсь к вам, а не к бригадиру. Мне драка не нужна, мне бабки нужны.

Алабай сделал паузу, чтобы слушатели усвоили информацию.

— Бросайте Типалова и переходите ко мне. Условия — такие же. Не обижу. Моя база — на щебёночном заводе. Найдёте по карте, это близко. Но учтите: напасть не получится. Ведьма вокруг завода всякие ужасы по лесу распустила, друг друга сами перестреляете. Проход только один — по дороге. И я его держу под контролем. В общем, думайте, ребята. Мне работники требуются.

Ролик закончился.

Егор Лексеич снова посмотрел на бригаду. Сообщение Алабая никого даже не смутило: это ведь Лексеич командир, пусть он репу и чешет. Костик лишь обозлился, что у него не выгорит с Серым; Фудин просто ждал указаний; Матушкина угнетала необходимость что-то менять; Калдей ничего не понял. И Егора Лексеича пронзило острое предчувствие победы. Алабай, понторез, всё выводит на бабки. Он ни хера не понимает в людях. Он должен проиграть.

У Егора Лексеича затрезвонил телефон. Это была Алёна.

— Чё, вам тоже ролик прислал? — усмехнулся Егор Лексеич. — Согласен — охуеть… Короче, Алёна, грузитесь в мотолыгу и шуруйте сюда. Будет новый план. Жду. — Егор Лексеич повернулся к Костику: — Малой, дай сигарету.

Егор Лексеич курил возле амбразуры, словно сжигал у себя в голове все прежние замыслы. Внизу перед капониром солнце золотило сосновые стволы и заросли крушины, ветерок шевелил траву на крышах двух ржавых товарных вагонов. Злоба не скручивала душу Егора Лексеича, как было перед мостом через Инзер. Тогда Алабай не оставил ему выхода, а сейчас разных вариантов было — море. Мозги у Егора Лексеича работали чётко и мощно, как смазанный механизм. Егора Лексеича распирала энергия: он чуял, что неудача засады обернётся удачей. Алабай — хитрожопый разводила, а он, бригадир Типалов, — свирепый хищник. И у него есть прекрасный шанс, ведь Алабай совершил сразу две ошибки: собрал свою бригаду в одном месте и указал это место врагу. К тому же Алабай не знал, что мотолыга уцелела.

— Так! — объявил Егор Лексеич бригаде. — Подходите ко мне!

Он опять достал телефон и порылся в переписке, потом выставил телефон экраном к своим бойцам — Фудину, Матушкину, Костику и Калдею.

— Это позавчера снял Серёжка. Межгорье. Двор стройуправления.

На экранчике поплыли горные машины: ковшовые погрузчики, скреперы, тоннельные самосвалы, сплитчеры, проходческие комбайны, траншейные экскаваторы. Жуткие полуживые агрегаты для разрушения каменных преград.

— Злоебучие, блядь, тракторы, дядя Егор! — восхитился Костик.

— Задача будет такая. До стройуправления отсюда километров семь. С него до базы Алабая — ещё пять. Вы на мотолыге покатите в Межгорье. Будете приманкой. Вам надо раздразнить там этот гадюшник и повести за собой на щебёночный завод. Чумоходы разнесут Алабаю всё до полного пиздеца.

— Опасно, шеф, — засомневался Фудин.

— Ну дак штаны сними заранее, вот и всё, — посоветовал Егор Лексеич.

— Чё, нормальный замес! — воодушевился Костик.

Егор Лексеич убрал телефон.

— То, что Алабай вам наболтал, — всё мудотень, — внушительно сказал он. — Башкой работайте. Хули, что у него бойцов больше? Мы же не врукопашную пойдём. Хули, что у него наш Бродяга? Мы вчера «вожаков» отметили больше сотки — это ебать сколько!.. Дело упирается в другое. В трелёвочник. Если мы расхуярим Алабаю трелёвочник, «спортсменам» кранты. Ясно?

Егор Лексеич достал планшет для коптера.

— Теперь сюда смотрим. Вот щебёночный завод. Трелёвочника не видно. Значит, Алабай загнал его куда-то внутрь через эти большие ворота с торца.

Егор Лексеич щёлкнул ногтем по экрану. Коптер снял сверху обширную серо-зелёную пустошь с холмами. С краю располагались здание небольшого завода и комплекс сложных железных сооружений, от них через пустошь тянулись тонкие линейки мостов. Завод дробил на щебень каменные обломки, извлечённые из Ямантау при строительстве объекта «Гарнизон». В здании находились силовые агрегаты, железные сооружения были дробилками, мосты — транспортёрами. А пустошь была площадкой для склада дикой породы, доставленной грузовиками, и произведённой заводом щебёнки.

— Когда чумоходы начнут громить завод, Алабай постарается смотаться на трелёвочнике. А мы должны встретить его у ворот. Вы — на мотолыге, я — на харвере. И уебошим трелёвочник с базук. После этого Ямантау за нами. Партизанить «спортсмены» не будут, если вообще выживут. Так что, мужики, Алабай сам себя закопал. Готовьтесь давайте, скоро мотолыга приедет.

Мотолыга приехала через полчаса. Скрежет стальных траков по ржавым рельсам был слышен издалека. Егор Лексеич и его бойцы уже выбрались из капонира и ждали возле товарных вагонов. Мотолыгу вела Маринка.

— Муха, вылазий, — распорядился Егор Лексеич. — Ты мне понадобишься на харвере. Мужики, выгружайте здесь всё спальное, жратву и мотопилы, а сами давайте налегке в коробочку.

— Егора, а куда направляешь? — спросила через борт Алёна.

— На Межгорье.

— Мне-то как? Можно с Костичком остаться?

— Не возражаю, — ответил Егор Лексеич.

— Чё, мам, ты липнешь ко мне, как баба? — прошипел Костик.

Он злился, потому что Митяй обнаружился живым, пускай и в плену. Придётся как-то выпутываться, когда дядя Егор потом выкатит ему, Костику, предъяву за нападение на Бродягу. А дядя Егор выкатит, это без байды.

— Шеф, кто у нас главный? — деловито осведомился Фудин.

— Я! — подскочил Костик, надеясь командованием заслужить прощение.

Маринка стояла рядом с Егором Лексеичем какая-то тусклая, понурая и уже не рыпалась занять важное место.

— Ты и командуй, Фудин, — подумав, решил Егор Лексеич.

А кого ещё назначить командиром? Сопляка Матушкина? Тупого Калдея?

— С Межгорья отзвонишься мне, усёк?

Груда оставленного снаряжения лежала возле железнодорожной насыпи. Маринка и Егор Лексеич смотрели, как мотолыга, изрыгая бризоловый дым, разворачивается и, качая кормой, бодро ползёт мимо капонира.

— У нас в запасе пара часиков на массу придавить, пока они с Межгорья кашу заварят, — сказал Егор Лексеич Маринке. — А потом будет и дельце.

— Поняла, — кивнула Маринка.

Егор Лексеич не спросил, почему она такая квёлая. Видно, есть причины. И у него тоже есть вопросики к Мухе. Но задавать их пока ещё рано.

Егор Лексеич постелил бушлат на травку помягче и лёг немного поспать, а Маринка тупо сидела на ящике с продуктами. Сияло солнце, ветер ворошил кусты, стрекотали кузнечики, над товарными вагонами носились птицы.

У неё, у Маринки, в этой командировке ничего не получилось. Никаким начальником дядь Гора её не поставил, никто не начал её уважать, Серёжку она оттолкнула, а Митька оказался хер знает кем… Вон там, в тоннеле, они вчера целовались… А ночью… А ночью она увидела в Митьке черты Харлея.

Там, в ночном лесу, её, Маринку, пробил ужас. Сейчас он уже развеялся, но что-то внутри ещё содрогалось. Она ведь ничего не знала о радиоактивном лесе, ничего не знала о его мутантах. И херня, что она трахалась с Бродягой. Совсем недавно она не отличала Бродяг от лешаков, не верила в клумбарей, не подозревала о Ведьмах… Не представляла, что лес может вынудить людей блуждать как слепых, что может убить целую бригаду, что может гонять стада чумоходов, как звериные стаи. А ещё он способен вылепить человека заново: способен зарастить раны мертвецу, вдохнуть жизнь в его тело, перекроить облик, вшить пришлую душу. Зачем это надо лесу? Никто не ответит.

Конечно, Митька не был чудовищем… Но и человеком тоже не был. Они, мутанты, все — как чужаки. А она, дебилка, не разобралась сразу… Чужаком для неё стал отец, но он давно опустился, и она не чуяла его лесного нутра. Ясно, что чужаком был Харлей, но он всегда был скотиной, и его лесную суть она считала просто грубостью… А Митька — он умный, культурный, даже добрый… И всё равно чужой. Ему не нужно ничего такого, что нужно ей, Маринке: не нужно удачи, превосходства, восхищения, счастья… Там, в ночном лесу, она увидела в Митьке не чудовище, а чужака, которому не было никакого дела до неё. По-настоящему она была нужна только Серёжке, а не Митьке и не дядь Горе. Хотя Серёжка вёл себя как дурак, а потом вообще упёрся, чтобы доказать ей что-то своё дурацкое…

У спящего Егора Лексеича затрезвонил телефон.

— Фудин? — лёжа, спросил Егор Лексеич. — Ох, бля… Всё, встаю и еду.

Вскоре длинный трёхсоставный харвестер со сложенной на спине рукой вышел из тоннеля, будто сказочный шестиногий дракон из пещеры. Корпуса заблестели на солнце, под гладким ситаллом мощно гудел двигатель, щёлкали механические передачи. Комбайн остановился возле вагонов, и Егор Лексеич молча открыл дверь кабины, приглашая Маринку к себе.