Глава 17
У дверей моего офиса стоял Кит, помощник тёзки певца из моего мира — Шамана. Судя по словам Натальи Романовны, психологическая беседа о морали и нравственности с братцами уже состоялась, и он ждал возможности забрать свою расписку, с тоской глядя в запертую дверь офиса и периодически без надежды на успех, подёргивая её ручку.
В руках он держал цепочку и это была цепочка от моего дверного звонка-колокольчика. Резонно предположить, что сильный и решительный Кит её оторвал.
Надо ручку купить более мощную и что-то придумать со звонком.
Когда я подошёл, он заметил меня, обрадовался и набрал воздуха, чтобы что-то сказать.
— Господин адвокат, мы с моим боссом уже…
— Тихо, — шикнул я, резво открывая дверь ключом и заталкивая криминального товарища внутрь. — Не надо на улице о делах говорить.
— Дык что мы, не понимаем, что ли? Всё мы понимаем. Я хотел сказать, что воспитательная беседа проведена должным образом и мне велено забрать у Вас расписку.
— Всё правильно, — я отыскал в столе под бумагами папку, достал оттуда расписку, проверил что это именно она, и в развёрнутом виде отдал Киту, одновременно аккуратно изымая свою цепочку от колокольчика, как хвост ослика Иа — из чужого владения.
Очевидно, всё это произошло слишком быстро для Кита, и он ещё какое-то время молча и сосредоточенно стоял, после чего сфокусировался и стал ответственно читать вручённую бумагу, удовлетворённо кивнул, сложил её по линиям сгиба и спрятал во внутреннем кармане.
— С Вами приятно иметь дело, — я поправил пиджак и подал ему руку для рукопожатия.
— А уж нам-то как приятно. До встречи, — ответил он, потряс руку и, насвистывая себе под нос какую-то местную криминальную песню, чей мотив отдалённо напомнил мне песни Высоцкого (которого этот парняга заведомо не мог знать, так что это всё мне кажется), вразвалочку ушёл по своим делам.
Какое-то время я ещё просидел, ожидая клиентов для консультации, но, как назло, сегодня ни один из них не пришёл. Ближе к вечеру два весёлых перешучивающихся между собой китайца привезли мне сейф и пару комплектов ключей к нему.
По моей просьбе — герб с дверцы исчез, солидные бока и фасад подкрашены чёрным, а на месте герба красовалась стального цвета надпись «Адвокат Филинов А. Е.».
Мы с парнями проверили ключи. Работают оба комплекта — безукоризненно. После чего поставили сейф к стене, и я распрощался с ними.
Оставшись в одиночестве, поменял комбинацию на 1917 (потому что слишком много людей знали предыдущий цифровой код), год Октябрьской революции, которой в этом мире, как, впрочем, и Ленина, не было — для чего подвинул ползунки с внутренней стороны дверцы. Проверил оба ключа ещё раз, нашёл что механизм подклинивает и грохочет, смазал механизм и петли, разработал ключами и покрутил дверцу открывая/закрывая, чтобы масло разошлось внутри и, удовлетворённый проделанной работой, ушёл смотреть, что там за квартиру мне сватает Наталья Романовна.
Навигаторов в этом мире не водилось, так что я заранее выслушал и запомнил путь к этому дому (шесть раз она мне его повторила!).
Вниз по Каспийскому, второй перекрёсток, налево, мимо гостиницы в английском стиле, стоящей на перекрёстке, оттуда внутрь квартала.
Дом стоял на собственной огороженной территории, закрытой со всех сторон строгим забором из черных металлических вертикальных прутов, и имел два входа — парадный и чёрный. Внутри забора, по сути, простая, но просторная парковая зона: подстриженные деревья, дорожки, кусты, лавочки. Всё это разом напомнило мне о больницах моего мира.
Наталья Романовна ожидала у стойки консьержа. Даже не задавая вопросов, я узнал, как зовут всех трех консьержей, что я вписан как главный жилец квартиры с правом входа и выхода в любое время суток и приглашения гостей, а потом ещё примерно четверть миллиона разных фактов, которые с умным видом слушал пока мы поднялись на третий этаж по массивной винтовой лестнице.
Лифт тут, кстати был, но по моему настоянию (не доверяю я местным технологиям), прошли пешком.
К тому времени как Наталья Романовна отперла массивную входную дверь, у меня уже начала побаливать голова.
Ну, что сказать? Теоретически, любая квартира всяко будет лучше моей подсобки, хотя к той я определённо уже привык. Другое дело — в подсобке нельзя готовить, я постоянно столовался по местным харчевням, и эта кормёжка меня изрядно утомила.
Первое, что меня удивило, пока я слушал целый водопад информации про квартиру, так это солидный, прямо как мой сейф, холодильник, стоящий в просторной кухне.
Оказывается, этот мир стимпанка, Изнанки, монстров, макров, криминала и красивых девушек — знал о существовании холодильников, которые, кстати, тоже работали на макрах.
Объёмы холодильника не поддавались расчетам. Он был стар и чертовски тяжёл, но внутри — как маленькая комната, высокий, даже выше моего роста, глубокий и широкий, с четырьмя уровнями, которые делились решётками из нержавейки. Причем эта «комната Гарри Поттера» исправно функционировала, светилась и холодила, хотя в данный момент была загажена, требовала безжалостного выбрасывания «останков» застарелой еды и клининга.
Квартира дышала старостью и стариками. Въевшийся запах еды, витающие ароматы лекарств и что-то ещё, чем пахнут пожилые люди. Пожалуй, что за деньги я бы это жильё по собственной воле не снял, но бесплатно… Дарёному коню в зубы не глядят.
Я дал согласие, но при условии, что Наталья Романовна не будет приходить ко мне в гости, потому что — а вдруг я девок румяных буду водить? Она посмеялась (вообще-то не факт, что я шутил), но дала согласие. Она настояла, и я заполнил краткий договор, по которому получал в пользование квартиру сроком на шесть месяцев без взимания с меня арендной платы.
Получив от неё ключи, остался во внезапно затихшей, безмолвной пустой громадной четырёхкомнатной квартире, которую, кажется, не посещали даже призраки.
Тишина.
Вообще-то тишина меня не очень-то устраивала. Но в этом мире нет привычных гаджетов (вернее есть, только в виде жутко примитивных аналогов и то крайне редко), нет телевиденья, радио, тем более возможности ткнуть и включить на ноуте сериальчик в качестве хорошего фона.
На высоком столе-бюро, под большим чехлом нашёлся патефон, в самом столе грампластинки к нему. Без особой надежд поставил одну. Ручки заводки не было, только кнопка «включения/выключения». Видимо, тоже работает на макрах, как и многие местные технологии.
Звук был неожиданно чистым и глубоким, играла классическая музыка, нечто вроде рояля.
Вздохнув, я довольствовался этой «технологией» и пошёл исследовать квартиру по второму кругу, теперь уже один, без многословного гида.
Ну, имеют место целых четыре громадные комнаты, нанизанные на длинный коридор. Одна из комнат, кстати, превращена в музей покойного супруга бабушки. Мне, пожалуй, места даже чересчур — достаточно двух комнат, спальни и гостиной, плюс к ним — здоровенная кухня и слегка замызганная ванная комната.
В квартире было натоптано, мусорно и царил бардак. По всей видимости это результат проделок братьев. Когда они ненадолго взяли жилище под контроль, то вытащили отсюда всё что посчитали ценным и смогли пронести мимо консьержа.
На кухне была старинная с золотым теснением посуда, посуда попроще, тупые ножи, вилки, ложки, но никаких запасов съестного. От созерцания столовых приборов заурчало в животе, поэтому я обулся и покорно пошёл в ближайший магазин.
Первый раз в этом мире буду готовить сам.
Купил молока, молотого кофе (я на кухне среди прочего видел турку), сахара кусками, причем это были куски не такие как в моем мире — спрессованный сахар-песок, а результат крупного дробления окаменелых сахарных «голов». Я про такое только слышал. Купил риса, бутылку льняного масла, соли, восточных специй, разнообразных овощей, чёрного чая, два десятка яиц, приценился, но не стал покупать макароны (возьму у того грека на рынке), взял бутылку холодного кваса, белого хлеба и здоровенный кусок свиной шеи.
Придя домой, закинул всё в холодильник, завёл патефон на ещё одну тоскливую классику, отыскал чуть треснувшую здоровенную округлую чашку, помыл её и для начала налил себе холодного резкого кваса.
Теперь, когда мой желудок довольно урчал, я помыл самую большую закопченную сковороду, ещё одну поменьше, пару ножей, кастрюлю, комплект вилок и ложек, тарелки, которые собирался использовать.
Как я уже заметил, тут вполне себе в ходу газ, есть и газовые плиты. Больше того, был какой-то срабатывающий через раз «авторозжиг», оперируя котором я разжёг конфорку и водрузил туда большую массивную сковороду.
Достал и промыл мясо, отрезав оттуда большой плоский шмат, посыпал его специями и солью, мягко втёр их в мясо, проверил сковороду (горячая), влил в неё масло, которое моментально разогрелось и растеклось. Аккуратно взял и плавно опустил на раскалённую плоскость мясо, придавив его деревянной лопаткой.
Пока мясо возражающе шипело, открыл деревянные ставни окна, чтобы не задымить квартиру, налил и поставил чистую кастрюлю воды «под рис», посолил.
Помыл овощи, сходил перевернуть пластинку, сдобрил внутренний мир большой порцией кваса, представляя себе, что это пиво, проверил как там мясо и, насвистывая в такт музыке стал нарезать тупым ножом овощи в «крупный кубик».
Когда мясо основательно прожарилось с одной из сторон, перевернул, помешал закипающую воду в кастрюле, дорезал овощи, тут же сполоснул и раскидал в сушку использованную посуду, достал пищевую фольгу.
Когда вода вскипела, закинул туда небольшое количество пропаренного риса неизвестной мне марки, помешал, хлебнул ещё кваса, отрезал и расстелил большой кусок фольги.
Теперь, когда мясо прожарилось с обеих сторон его можно было бы уже и есть, но я не настолько крутой кулинар, чтобы быть уверенным в его равномерной готовности, так что завернул его в фольгу чтобы оно «дошло», но не потеряло влагу, потому что свинина легко становится суховатой.
В ту же сковородку закинул порезанные овощи, жарил их на большом огне, постоянно помешивая, без крышки, изгоняя из них лишнюю влагу, оставляя только вкус. Солил и щедро приправлял незнакомыми специями.
Пластинка кончилась, квас тоже. Сполоснул и убрал чашку, овощи оставил пока в сковороде, ждал пока доварится рис.
Дуршлаг я не нашёл, так что сливал рис, придерживая крышку, чтобы была щель между ней и кастрюлей. Получившийся рис всыпал в овощи и перемешал.
Стол тут необычный, покрытый глянцевыми керамическими плитками, ну, зато чистый.
Поставил на стол тарелку, куда поместил мясо, в другую глубокую тарелку — рис с овощами, налил себе стакан воды и отрезал свежего воздушного хлеба.
Я дал себе некоторое время, чтобы полюбоваться результатами собственных трудов, прежде чем стал неторопливо разворачивать мясо, нарезать кусками, кушать овощи с рисом и смотреть в темноту за полуоткрытым окном.
Несмотря на то, что я находился в самом что ни на есть центре города, за окном пронзительно пищал совёнок — тонко и по-своему красиво.
Ел долго, торопиться мне было некуда, на изнанку сегодня ни ногой, пусть будет выходной.
Встал, собрал и аккуратно составил посуду, залил водой из-под крана (тут была горячая, холодная), запоздало поставил чайник, чтобы пить чай. Сытый желудок распространил во мне лень и не дал мне сразу же помыть посуду. Риса с овощами приготовил слишком много. К сожалению, в этой кухне, а может и во всем этом мире не водилось контейнеров, так что сполоснул кастрюльку и закинул остатки еды в холодильник в ней.
Газет или книг у меня не было, так что я прошёлся по квартире, отыскал какие-то «записки о сельском хозяйстве центральной Италии». Ну хрен с ним, пусть будет Италия.
Вернулся на кухню, поглядывая на чайник, читал, потом заварил себе чая, сходил проверить хорошо ли заперта входная дверь (слова о надёжности консьержа меня не убеждали), вернулся на кухню, пил чай в тишине, перебирая в голове события сегодняшнего дня.
Даже здесь я не мог чувствовать себя в безопасности, но, по крайней мере, тут крепкие, дубовые, усиленные металлическими полосами двери, мощные запоры, хороший дом в центре города.
Какое-то чувство не давало мне расслабиться до конца, сидящее глубоко ощущение — что в любой момент появятся какие-то спецслужбы, высадят дверь, заломят мне руки и некий субъект, изрядно усталый от собственной работы посмотрим мне в глаза и скажет, — мы знаем кто вы, Павел Олегович, снимайте маску.
Если логически мыслить и этот мир имеет вредную привычку нарушать границы соседних миров, той же Изнанки, то и попаданцы — чужаки тут будут попадаться. А значит есть и те, кто их ловит. Но не спросишь же о таком «между прочим» у старика Йосифа? А гугла, тем временем, нет.
В прошлой жизни, как и в этой, не сказать, чтобы я был труслив и меня было легко испугать. Получить по лицу, словить дисквалификацию, нарваться на грубого судью или клиента-обманщика — такое бывает и с возрастом перестаёшь трепетать по малейшему поводу.
Но факт собственной фальсифицированности немного давил на уши изнутри.
Преодолевая лень, постелил себе в зале выданным мне Натальей Романовной постельным бельём, умылся перед сном и улёгся.
Как только закончил приготовления, сонливость меня покинула и вернулись суетливые мысли.
Ощущение, что я обманщик и не тот, за кого себя выдаю… А с другой стороны — внезапно во мне включилась логическая часть моей личности, а что было от прежнего Аркадия? Подростковый алкоголизм? Он проиграл целое состояние, стоимость хорошего особняка с большим поместьем в пригороде, предназначенное на взятку для покупки кресла судьи — пятьдесят тысяч. К этому он прибавил долговую расписку в двадцать пять тысяч местному главе ОПГ, криминальному авторитету. Учился плохо, с семьей отношения тоже наверняка не в дугу, друзей нет, родственники только дальние. Имущества нет, не считая магического перстня, младшего по статусу от основного родового перстня. Малахольный, ещё и под машину попал. Это, кстати, подозрительное совпадение.
Я спал. Понял это потому, что на меня со своей излюбленной ветки смотрела громадная птица филин. Разглядывал внимательно, изучающе.
— Скажи, Предок-покровитель, а прежний Аркадий, — проследил что он меня действительно слышит и даже не перебивает, хотя под его внимательным взглядом я всё равно сбился.
— Нет, давай построю свою мысль с начала. Вот он был бесталанный, нахлебник рода, плохо учился, ноль в магии, бесперспективный, сослан в хлебеня, играл в карты, проиграл выданные ему целевые средства, ещё и задолжал… Короче, он часом не попытался покончить жизнь самоубийством?
Филин пристукнул клювом, словно в задумчивости, потом ответил.
— Прыгнул ли он под машину сам, желая немедленно умереть? Да, так и было. Это что-то меняет? Пытался ли он такой фокус провернуть ранее? Тоже да. И что? Ты чем-то недоволен, приёмный подопечный? Желаешь вернуться в свою пустоту?
— Нет, ты знаешь, если подумать, то меня вполне всё устраивает. Я просто пытался понять, что в моей новой жизни моё и что не моё.
— Брось эти свои жевания соплей, юноша.
— Мне пятьдесят пять.
— А ты в курсе, сколько мне? — птица скептически прищурила свои округлые глаза.
— Если подумать, то да, в твоей системе координат я действительно сопляк. Но всё же… Я кто-то особенный, у меня есть миссия?
— Хрениссия, эмиссия, сессия. Боюсь тебя расстраивать, но — моих подопечных не очень-то много. И все как на подбор выбрали путь крепкого и надёжного положения в обычном мире. Судьи, нотариусы, делопроизводителя, теоретики, доктора наук. Ни одного странника или охотника. Твой предшественник и так был хуже некуда, а без него картина становилась печальной. Ты не какой-то особенный, а просто на него похож, нравится тебе это или нет. И дело тут вовсе не в профессии.
Считаешь себя лучше его? На здоровье. Пусть это тебя мотивирует. Человека характеризуют поступки, пойди и сделай свои поступки.
А особая миссия? Не прыгнешь под машину, уже молодец, вот твоя миссия. С другой стороны, если на тебя не возложена особая цель, это уже своего рода свобода. Делай что хочешь, главное не позорь мои старые перья. Занятия не бросай, скоро второй уровень, за здоровьем следи. И вот ещё что, тот баклановский крысёныш, он ничего не забыл, ни не простил. Нож ему нужен и месть горит в его сердце.
— А на кой хрен ему сдался нож?
— Вот там на голове у тебя волосы, пощупай!
Я послушно потрогал свой прическу. Надо бы снова подстричься и побриться.
