Глава 9

Трубка сначала треснула, а потом раскрошилась у меня в руках, распадаясь на множество кусочков обожженной глины. Или нечто, ее напоминающее.

Юния стояла всего в трех шагах от меня, пристально глядя на своего тюремщика. А я смотрел на Лихо, понимая, что если она сейчас бросится, то я не стану защищаться. Потому что не хочу.

Так прошла секунда, вторая, третья. В нашей реальности трата времени была непозволительной роскошью. Однако никто из нас не решался сделать первый шаг.

— Что сс… теперь?

Мне в детстве какой-то умный мужик (вроде даже алкоголик дядя Толя) говорил, что женщины любят не слова, а поступки. Помнится, после своего очередного загула, он рвал на клумбе цветы, чем приводил в исступление бабу Валю с первого этажа, и шел с этим веником мириться к жене. Никаких слов — одни поступки.

На мое счастье, поблизости клумб не оказалось. Потому что Лихо едва ли бы оценила букет вырванной с корнями календулы. Я начертил в воздухе сложную форму заклинания, которому меня научил Форсварар. А затем вложил в нее собственный хист. Вроде все сделал правильно, но ничего не сработало.

Юния постояла еще пару секунд, глядя на мое недоуменное лицо, затем провела своей изуродованной старой рукой близ формы. И ее промысел медленно втянулся в заклинание. После этого форма налилась силой и со странным звуком схлопнулась, словно ее и не было. Сказать по правде, самое любопытное заклинание в моей жизни. Я даже не чувствовал, как оно тянет из меня хист.

— И что, работает? — спросил я.

Вместо ответа Лихо подошла ко мне вплотную. Наш мозг устроен, конечно, невероятно странно. Я видел Юнию раньше, до того, как заточил в Трубку. Но после длительного общения у меня создался свой образ нечисти. Удивительно контрастирующий с тем, что я сейчас лицезрел. Там она была… симпатичнее, что ли? Невольно начнешь понимать, как устроен секс по телефону. Потому что иногда лучше лишний раз не видеть собеседника.

Лихо коснулась морщинистой рукой и на меня накатила такая тоска, впору в петлю лезть. Казалось, что жизнь сузилась до размеров игольного ушка, в котором и сидел мальчик Мотя. И ничего хорошего в будущем уже не предвидится. Что и говорить, нечисть была невероятно сильна.

Мучила меня Юния недолго. Примерно через пять секунд она отпрянула, схватившись за сердце. И ответила беззубым ртом.

— Работает, сс… Мне больно.

И можно сказать, что нам повезло. Мы едва успели провернуть весь этот фокус с заклинанием и апробировать его. Потому что на горизонте взметнулся столб пыли, а вскоре возле меня замер взмыленный крон. Ничего себе, не думал, что боги умеют потеть.

К груди он прижимал полуживых людей, которых держал, как картошку, рассыпавшуюся из порванного пакета. Я лишь зацепился взглядом за знакомое, пусть и изможденное, будто после долгого плена лицо. Анфалар, дорогой ты мой человек, живой. Выглядел он только хреновенько — краше в гроб кладут.

Тогда как крон не сводил глаз с Лихо. Я чувствовал, как подобралась Юния. Сжалась, подобно заводной пружине. И сгорбилась еще больше, словно пытаясь стать меньше.

Созидатель распахнул руки и фекойцы посыпались на землю, как переспелые груши. А сам он шагнул навстречу нечисти. Несчастная была так напугана, что ей оставалось лишь трястись на месте.

— Юния! Моя нежная Юния! Сколько лет прошло…

Он протянул руку и Лихо, несмотря на жуткий тремор, ответила ему. Юния выставила перед собой ладонь и огромный палец уперся в нее. А следом Лихо выгнулась дугой, точно через нее пропустили высоковольтный ток.

Затем заскрипел зубами и я, чувствуя, как по нутру расползается обжигающий холод, захватывая каждую клеточку тела. Я за свою жизнь испытал много всякой боли: мышечную, суставную, зубную. Порой она сверлила насквозь, как мощный перфоратор. В другой раз разгоралась, как жаркий костер и так же стремительно потухала. Иногда она долго тлела, как догорающий кусок торфа.

Но подобного тому, что происходило сейчас, я не ощущал никогда. Казалось, что нечто чужеродное, злое, враждебное, пытающееся уничтожить меня, медленно расползалось по всему телу. И от этого нечто невозможно было избавиться. Я забыл, как дышать, и, что самое главное, зачем. Хотелось только одного — чтобы это прекратилось.

Тогда как крон, казалось, был на седьмом небе. Он задрал голову, прикрыл глаза и… стал хохотать. Все больше и больше распаляя себя и превращая этот странный процесс в истерику. Он увлекся настолько, что даже не заметил, как из его носа потекла кровь. К удивлению, самая обычная, но в то же время являющаяся кровью бога. Юшка капала на песок возле ног крона, впитываясь в безжизненную почву.

Преодолевая чудовищную боль внутри, я припал к ногам Созидателя. И тот медленно перевел на меня взгляд.

— Великий, прошу тебя, позволь нам уйти. Я выполнил свою часть сделки, теперь ты выполни свою.

— Я верен своему слову, человечек, — радостно ответил крон. — Сегодня ты очень осчастливил меня, поэтому я позволяю тебе и твоим людям жить. Но это не значит, я останусь столь благодушным в будущем. Сделай все от тебя зависящее, чтобы мы больше не встретились.

Не дожидаясь, пока я поднимусь, он схватил в охапку Лихо и стал удаляться. Быстро, само собой. Я не знаю, существовало ли что-то, что этот сверхчеловек делал медленно?

— Мой добрый друг, — сухим, как эти земли, голосом, сказал Анфалар. — Я высоко ценю, что ты спас нас. Но разве воин встает на колени перед врагом?

Я поднялся, бережно держа в руке горсть песка. Второй я вытащил со слова меч, и провел собранными крупицами по клинку. Жуткий скрип, ожидание и легкая вибрация в ответ. Сталь вкусила кровь крона.

— Иногда, чтобы сделать два шага вперед, нужно сделать шаг назад, — устало ответил я.

— Твоя мудрость радует мой слух, мой друг, — поклонился Анфалар. — Ты сам придумал это изречение или тебе его поведал твой учитель?

Сейчас бы сказать еще что-нибудь вдохновляющее, чтобы все освобожденные пленники смотрели на тебя, как на героя и готовы были лет сорок ходить за тобой по пустыням Скугги. Но куда уж там.

— Пацанский цитатник в ВК-шечке, — сказал я. — Что до этого гада, не переживай. Наши пути точно пересекутся очень скоро. И он этому точно будет не рад. А теперь давайте возвращаться в Фекой. Форсварар там, поди, места себе уже не находит.

Обжигающая боль отступила минут через десять, напоминая мне, что я человек, а не доска для дартса, судьба которой заключается в том, чтобы ожидать прилета дротиков.

И я смог полностью вернуться в нашу реальность, где воинство нищих и убогих возвращалось в крепость. Что должны чувствовать люди, которые избежали неминуемой смерти? Наверное, радость.

Фекойцы были мрачнее тучи. Во-первых, прикосновение к непостижимому никогда не проходит бесследно. А прикосновение к непостижимой мощи, вектор которой зависит лишь от желания ее обладателя, тем более оставляет свой отпечаток. В такой момент ты в полной мере ощущаешь себя крошечной песчинкой в бескрайнем океане.

Во-вторых, они и не надеялись выжить. К смерти привыкаешь с трудом. Не сразу принимаешь ее, стараешься не думать. У фекойцев подобное прошло в ускоренном режиме. И теперь они тяжело возвращались к жизни, с которой уже попрощались.

В-третьих, все пленники просто очень устали. Большинство из них оказались рубежниками. Именно они встретили крона в бесплодной попытке отразить атаку на свой дом. И именно воинов он и захватил в качестве устрашения. Забыв, что пленным нужны такие мелочи, как еда и вода. Да что там, по их словам, они от страха и глаз не могли сомкнуть.Если бы не хист, пришлось бы несчастных вообще тащить на себе.

Я и сам был хмур и угрюм. Юния не шла из головы. За последнее время она словно стала частичкой меня. Привычка советоваться с Лихо стала чем-то само собой разумеющимся. И теперь нечисть отняли. Даже не отняли, а я сам, своими руками, отдал Юнию. От этого осознания становилось еще горше. Но был ли у меня выбор?

— Подождите, надо передохнуть, — сказал Анфалар в очередной раз.

Он был сильнее всех вместе взятых рубежников в отряде. Однако поход давался ему тяжелее остальных. Ответ был очень прост и состоял из семи букв — Осколок. Он давал тебе небывалые силы на краткий промежуток времени. Но после требовал вернуть долг. Больше всего про Осколок мы и говорили с Анфаларом, взаимно выводя друг друга из транса происходящего.

— Есть ли у тебя или Форсварара еще один Осколок? Или вдруг вы можете продать мне тот, который остался теперь?

— Ты все-таки хочешь убить крона? — поинтересовался Анфалар, тыльной стороной ладони проведя по морщинистому лбу.

Видеть его в амплуа старика, признаться, было весьма необычно. Прям «фейсап» в жизни, а не телефоне.

— Скажу тебе больше, я убью его. Либо сам, либо найду способ сделать это чужими руками.

— Пусть так. Но Осколок тебе в этом не поможет. По крайней мере тот, который остался у Форсварара. Знаешь ли ты, как они работают?

— Ты становишься сильнее, но потом тебя, как бы это сказать… — я долго искал замену «откатывает» в местном языке, — низводит.

— Именно так. Но и для Осколка это не проходит бесследно. Когда-то с помощью него Форсварар становился кощеем с двенадцатью рубцами. В этот раз он едва дотянул до десяти.

— Осколки опустошаются, — кивнул я.

— Да. Даже если тебя не пугает то, что происходит потом с рубежниками, — он указал на себя, — то главное — найти подходящий Осколок. Такого, чтобы ведун поднялся сразу до крона, я не встречал никогда. А простому кощею Повелителя тварей не одолеть.

Что самое противное — Анфалар был прав. Он растолковал мне прописные истины, как малолетнему пацану. Форсварар с Анфаларом поднялись до кощеев, им помогали прочие рубежники, а Созидатель разметал их, как слепых котят. По-иному и быть не могло. Крона может убить только другой крон. Да еще не каждый, раз уж Созидатель умертвил прежде четверых.

Я погрузился в размышления, полностью уйдя в раздумья. А Анфалар, видя, что я занимаюсь не свойственной для себя мыслительной деятельностью, решил не мешать. Молодец.

Именно так, тихой сапой, с постоянными остановками, мы и добрались до Фекоя. Никто не бросал чепчики, не кричал от восторга и не осыпал нас лепестками роз. Несколько раз навстречу пришедшим выбегали люди, сгребая очередного стражника в объятия и уводя с собой.

Потому до крепости мы добрались втроем — Анфалар, я и еще один парнишка из стражи, поддерживающий моего товарища.

Форсварар, которому доложили о возвращении, вышел встречать нас лично. Больше того, он упал передо мной на колени, заливаясь слезами.

— Спасибо, Матвей, этот город и не понимает, что жив лишь благодаря тебе.

Я груди приятно потеплело, однако даже это обстоятельство не подняло настроение.

— Зато город знает, что именно я навлек на них гнев крона.

Я задумался, а ведь если бы мы не отправились на охоту, возможно, с богом получилось бы разойтись краями. Ну да, посылал бы он и дальше своих тварей, страдая от того, что занимается не своим делом. Фекой яростно отбивался, с каждым годом уменьшая численность защитников. И все довольны. Для этого нужна была сущая мелочь. Чтобы я отказался от охоты и… умер?

Ладно, будет страдать из-за того, как «надо было поступить в прошлом». Его уже не вернешь. А вот пободаться за светлое будущее я очень даже в состоянии. Надо лишь составить план, как умертвить бога и вытащить Лихо отсюда. И из безвыходных на первый взгляд ситуаций всегда имеется лазейка. Неужели молодой и полный жизнелюбия мозг не совладает с закостенелым сознанием всемогущего придурка?

— Форсварар, я принес вам лечебные травы. Не думал, что они придутся так кстати.

Я вытащил со Слова собранный Ингой презент и передал правителю. Тот поклонился, но принимать корзину не торопился.

— Помнишь, что я говорил тебе по поводу подарков, Матвей?

— За это можно не переживать, я возьму крестсежем. Я тут придумал, куда его пристроить в моем мире.

На том и порешили. Форсварар распорядился принести мне столько горькой травы, сколько я смогу унести. Я решительно остановился на двух внушительных тюках. Можно было бы взять и третий, но я помнил русскую поговорку про «жадность» и «фраера». Дело не в том, что будет сложно скользить по Скугге, Слово никто не отменял, а вот как потом пройти таможню? Я и эти две огромные связки с огромным трудом поднимал. К тому же, у крестсежа был существенный недостаток — он кололся. Тьфу ты, опять «кололся» и «трава» в соседних предложениях. Хорошо, что на Изнанке нет товарища майора.

Прощание вышло скорым и скомканным. Мне не хотелось больше слушать слова благодарности Форсварара, а старика будто переклинило на «спасибо». Хотя его можно понять, еще вчера он понимал, что находится в безвыходной ситуации, и город скоро будет разрушен, а сегодня все благополучно разрешилось. К тому же, Фекой самим своим существованием напоминал о Лихо и кроне.

Правда, уйти по-английски не получилось. Анфалар вызвался проводить меня, хотя я едва ли мог потеряться с Компасом. Но попробуй скажи этому горячему изнаночному парню с временным лицом старика «нет».

Мы проскользили с ним совсем недалеко, выбравшись подальше от города, после чего Анфалар хлопнул меня по плечу и пришлось остановиться. Чего это он задумал? Собственно, я бы не удивился, если бы сейчас рубежник заявил, что от меня одни проблемы и лучшим вариантом будет моя смерть.

— Сегодня ты спас меня, — спокойно сказал старик голосом Безумца.

— Простого «спасибо» было бы достаточно, — ответил я.

— Нет, не достаточно. Человек приходит в этот мир один. Также он один и умирает. Но ему необязательно идти одному на всем протяжении жизненного пути.

— Анфалар, тебя какой-то скальд укусил?

Забавно, что слово «рэпер» в местном наречии не существовало. Опять произошла автозамена.

— Нет. Я говорю от чистого сердца, — сказал рубежник и мне даже стало неудобно. — Мне повезло, что я встретил тебя. Таким другом можно только гордиться.

— Анфалар, я тоже рад, что ты мой друг, — ответил я, рассчитывая, что на этом наш обмен любезностями закончится.

— Позволь мне стать твои названым братом? — серьезно посмотрел на меня Анфалар.

— Ну… хорошо, — пожал плечами я. — Почему бы и нет.

Рубежник удовлетворенно кивнул и вытащил со Слова кривой нож. Полоснул им себе по ладони и протянул руку мне. Зараза! Мотя, вот ничему тебя жизнь не учит. Что мешало спросить, что от тебя требует это самое братание? Дурак и есть дурак.

Но тут уж ничего не поделаешь. Сказал «А», говори и «Б». Я вытащил нож Спешницы и провел им по ладони, занимаясь своим самым нелюбимым занятием — членовредительством. После этого Анфалар, можно сказать, против моей воли, пожал мне руку. А дальше было уже все знакомо.

Мой хист на мгновение смешался с хистом нового «брата». Это замирение, что ли? Так бы сразу и сказал. Не успел я обрадоваться, как сердце словно на жаровню бросили. Меня сегодня решили прогнать по всем видам боли. Перед глазами все поплыло, голова загудела, тела я вовсе не чувствовал.

Нет, это не простое замирение. Было тут что-то еще, более серьезное. Может, именно из-за крови? Да, она всегда усиливала заклинания, печати и артефакты.

Хорошо, что я не успел испугаться. Все закончилось так же быстро, как и началось. Лишь на земле остались капли от пролитой крови. Блин, странное ощущение. Словно мне снова восемь лет и я «братаюсь» с Костяном выкидным ножом с пластиковой рукоятью в форме рыбы, который он стащил у отца. Как ни у кого из нас заражения крови не было — уму непостижимо.

— Это честь для меня, — поклонился Анфалар.

Наверное, мне надо было тоже ответить что-то возвышенное, поэтическое. Но у меня оказалась жуткая аллергия на все пафосное. Поэтому я поклонился в ответ и выдал.

— Брат за брата — за основу взято.

— За основу, — повторил последние слова рубежник и обнял меня.

Только после этого Анфалар наконец разрешил мне отправиться восвояси, а сам заскользил в сторону твердыни Фекой. Города, которому более ничего не угрожало.

Я же, нагруженный невидимыми тюками, находящимися на Слове, двинулся к чуру, ориентируясь по Компасу. Тишина давила. Никто более не дразнил меня за избыточную наивность, не заикался на букве «с», не предупреждал об опасности. На душе скребли кошки, накрыло волной грусти и одиночества.

Не знаю, чувствуешь ли ты это, Юния, но я найду способ освободить тебя. Я обязательно вернусь и убью крона!